Я тот, кто я есть

ГЛАВА I. ОГОНЬ, ВОДА и МЕДНЫЕ ТРУБЫ Часть 2       На кухне к Вульгриму отнеслись куда лучше, чем в казармах. По крайней мере, здесь его не били. Дородная повариха несколько раз замахивалась на него половником, когда замечала, что он слизывает остатки подливы с ложки, но больше для острастки, чем всерьёз намереваясь проломить ему макушку. Сперва его и впрямь, как и пророчил Бальрихт, определили мыть посуду. Но, поскольку Вульгрим привык ко всему подходить с ответственностью и тщанием, то посуду после завтрака он домывал уже ближе к обеду, послеобеденные приборы заканчивал протирать только к ужину, а с теми завалами, которые оставались после ужина, он справлялся много позже объявления отбоя, поскольку вечером к мискам, ложкам и вилкам добавлялись еще кастрюли, сковороды и котлы. Госпожа Бомба, как за глаза называли Барбу — местную смотрительницу кухонь, глядя на него, лишь удрученно качала головой.       В чистке овощей он преуспел немногим больше. В первые же несколько часов работы он умудрился дважды порезаться, после чего отчаянно бранящаяся Барба прогнала его к поварятам. Ругалась она по большей части на Бальрихта, который одарил её столь «ценным» подарком, но какое-то время все на кухне на всякий случай передвигались исключительно на цыпочках, старались лишний раз не греметь крышками, а изъяснялись между собой знаками, не рискуя переговариваться даже шёпотом. Успокоилась повариха лишь когда отхлебнула из припрятанной в кладовой бутыли, мысленно похвалив себя за то, что не отрядила парня на разделку мяса, где он, несомненно, умудрился бы отхватить себе тесаком руку или ногу, а то и вовсе голову. Спрятав бутыль на место, Барба заторопилась обратно в кухню, дабы проследить, чтобы это ходячее бедствие, чего доброго, не утонуло в чане с похлёбкой.       Но тут дела у Вульгрима пошли на удивление споро. С идеальными интервалами времени он перемешивал жаркое, и поворачивал окорока на вертелах, хотя даже не смотрел на здоровенные песочные часы с насечками на раме, возвышающиеся посреди кухни на специально отведенной для них тумбе. Он моментально запомнил не только название приправ и специй, но и их расположение на полках, и уже трижды ловил за руку поварёнка, намеревавшегося по забывчивости посолить одно и то же блюдо. Глядя на то, как демонёнок шустро перемещается от плит к вертелам и обратно, Барба даже позволила себе облегчённо вздохнуть. Как вскоре выяснилось, преждевременно. ***       — Госпожа Барба! Госпожа Барба! Услышав приближающийся по коридору топот, Бомба проворно спрятала бутыль в нижний ящик массивного, под стать хозяйке кабинета, стола, и вернулась к изучению записей в счётной книге.       — Госпожа Барба! — в дверь принялись стучать, несильно, но настойчиво.       — Что случилось, Вульгрим? Похлёбка убежала на плиту? Ты подпалил отбивные? Или поджёг колпак на голове Скрабса?       — Что? Вовсе нет! — приняв заданные вопросы за разрешение войти, юный демон протиснулся в приоткрывшуюся дверь. Чтобы открыть её шире, у тощего демонёнка просто недоставало сил.       — Тогда не вижу причин, по которым ты мог бы отрывать меня от дел, — заявила Барба, обмакивая перо в красные чернила, и делая очередную пометку в книге.       — Но, госпожа Барба, это важно!       Со вздохом, в который Барба, казалось, вложила всю боль прожитых ею лет, она оторвалась от своих записей и воззрилась на Вульгрима. Иногда он мог проявить поистине дьявольскую настойчивость. И, если им овладевал один из таких приступов, гораздо проще было его выслушать, чем объяснять, почему она не хотела этого делать.       — Говори, что у тебя стряслось?       — Госпожа Барба, на кухне закончились огненные перцы, и сушеный корень смерть-травы почти вышел…       Привстав с жалобно скрипнувшего стула, Бомба саданула ладонью о столешницу так, что Вульгрим от неожиданности подпрыгнул вместе с подлетевшей над столом чернильницей.       — Парень, ты сейчас говоришь серьёзно, или проспорил какому-нибудь поварёнку?! В моих кладовых скоро даже обглоданных костей не останется! Ваал, видимо, решил, что у меня тут мясные окорока прямо из земли растут, рёбрышки с деревьев вместо листьев свисают, а по ночам над кухней проносится туча, из которой идёт дождь из свежей требухи! До следующей поставки ждать больше месяца! И, если так пойдёт и дальше, то скоро мне придётся насаживать на вертелы вас, безмозглых дармоедов, одного за другим, чтобы хоть как-то прокормить эту разросшуюся ораву вечно голодных жлобов! А ты беспокоишься о каких-то там специях?!       Стоило признать, что Бомбой её прозвали не только за, мягко говоря, пышные формы, но и за взрывной характер. «Взрывалась» Бомба частенько, и предугадать масштаб следовавших за этим разрушений было практически невозможно. Однако, как правило, также быстро она остывала, чему способствовали краткие визиты в кладовую. Вульгрим был больше чем уверен, что и в кабинете у нее кое-что припрятано, но выпивать на глазах у кого бы то ни было, даже у распоследнего прислужника, госпожа Барба себе не позволит — демонёнок уже давным-давно это понял.       Вульгрим начал было потихоньку пятиться обратно в коридор, но суровый взгляд поварихи буквально пригвоздил его к месту.       — Вульгрим, подойди-ка ко мне. Да не трясись ты так, не съем.       Нельзя сказать, что такое заверение помогло ему успокоиться. Напротив, в его голову стали назойливо стучаться воспоминания, от которых он предпочёл бы избавиться навсегда.       Однажды, когда Вульгрим был совсем еще маленьким, его угораздило заболеть. Никто из его братьев и сестёр никогда не болел. Да и соседская ребятня всегда отличалась дьявольски крепким здоровьем. Лишь единожды Вульгрим услышал, как один из его старших братьев пожаловался на больной зуб. Все закончилось тем, что братья постарше ему этот зуб выбили, хоть и со второй попытки. Вульгрима же свалила непонятно откуда взявшаяся лихорадка.       Валяясь пластом в полузабытье, чувствуя, как волна жара, прокатывающаяся по его телу, сменяется ледяным ознобом, демонёнок слышал, как за тонкой стенкой, отделяющей детскую спальню от общего зала, спорят его родители.       — А я ещё раз тебе говорю, этот — не мой! — рычал Муррих.       — А чей же ещё? Уж не думаешь ли ты, что нам его за какие-то благодеяния ангелы подкинули?       — В бездну всех пернатых! — рявкнул Муррих так, что мутные стекла в окнах задребезжали.       — Тише ты! Всех перебудишь! — гневно упёрла руки в бока Зерзелла.       — Этих детей не разбудит даже начало Апокалипсиса! Крепкий и здоровый сон — это у них от меня! Как и отменный аппетит!       — И вправду, они унаследовали от тебя только самое лучшее, — пробурчала мать семейства себе под нос.       — Жаль, что не все.       Муррих принялся нервно расхаживать по комнате. В такт его тяжёлым шагам в полках подскакивала, звякая, посуда.       — Ты должен позвать лекаря, — заявила Зерзелла.       — Да что ты несёшь, женщина?! — резко развернувшись, Муррих навис над демоницей, точно грозовая туча, готовая вот-вот разразиться громом и молниями. — Хочешь, чтобы вся округа знала о моем позоре? Чтобы все при виде меня смеялись?! Чтобы говорили друг другу: вон идёт демон, породивший на свет того никчёмного заморыша?!       — Ты перегибаешь палку, — выдержке его избранницы могли бы завидовать генералы на бранном поле.       — Единственное, что я могу для него сделать — это свернуть его тощую шею, и прекратить его мучения!       — Муррих! Он твой сын!       — Мой сын погиб! Он сражался за земли своего владыки и пал с честью! Ещё трое вызвались добровольцами и встали под знамёна генерала Мельхия! Остальные трое встанут плечом к плечу с ними, когда подрастут!       — Если старшие доживут до этого момента, — тихо, так, чтобы не услышал отец семейства, проворчала демоница, но Муррих сейчас был способен слышать только себя.       — Однажды мои дочери родят сыновей, которые станут гордостью армии Ваала. Любой армии! Они затмят славу самого Рэзга! Их я назову своими! Но не этого! — Муррих ткнул пальцем в направлении двери детской спальни, где в своей кровати метался и стенал Вульгрим.       Вопреки убеждениям их отца, никто из детей не спал. Не то чтобы они не догадывались о том, как Муррих относится к Вульгриму. Но теперь, когда голос отца громыхал в доме так, что пыль сыпалась с потолочных балок, когда те слова, что раньше он произносил лишь громким шёпотом в разговорах с Зерзеллой или кем-то из соседей, буквально ворвались в их уши, воспринимались они уже совсем по-иному. И вот помимо криков Мурриха, и спокойного, но твёрдого голоса матери, до Вульгрима начали доноситься шепотки. Сначала едва различимые, но по мере того, как дети распалялись, и к ним приходило осознание, что взрослым сейчас не до них, и, следовательно, наказания за разговоры после тихого часа на этот раз не будет, они звучали все отчётливее.       — … подкидыш…       — … на нашего соседа чем-то похож. Надо будет намекнуть отцу…       — … не встанет уже…       — … заморыш…       — … матери в наказание…       — … придушить тихонько…       Самый младший из семейства, который ещё не мог толком говорить, усевшись на кровати, заливисто хохотал, забавно болтая ножками, не достающими до пола.       — А ну заткнулись все разом!       Замершие от неожиданности демонята недовольно зароптали, поскольку последний выкрик принадлежал не кому-то из взрослых, внезапно заглянувших в комнату, а Азре — одной из четырёх сестёр. Откинув с себя одеяло, демоница поднялась и, выйдя на середину спальни, гневно обвела взглядом шесть враз похмурневших мордашек. Даже младший насупился, и что-то недовольно бубнил.       — Мало того, что те двое орут так, будто собираются призвать из пучин Дагона, так ещё и вы туда же! Уснуть невозможно!       Азра не была старшей из присутствующих в комнате детей, но, когда она брала слово, редко кто осмеливался ей перечить. Несколько раз старшие дети пытались поставить её на место. Они пытались подкарауливать её поодиночке, пробовали набрасываться гурьбой, но если Азре и не удавалось выходить из драки победительницей, сбегала она от них с минимальными повреждениями. Чего нельзя было сказать о нападавших. Дело было в том, что когда доходило до драки, Азра, как, стоит заметить, и её мать, не гнушалась пускать в ход все доступные ей средства — от подвернувшейся под руку кружки до собственных когтей и зубов. А если уж юной воительнице в пылу сражения удавалось завладеть метлой или того хуже, сковородкой, то её оппоненты предпочитали спешно ретироваться. Вскоре братья и сестры смирились с тем, что их предприятие так и не сможет увенчаться успехом, и признали за Азрой право голоса, хотя некоторые из них, как прекрасно было ей известно, все ещё не перестали вынашивать в своих безмозглых головах коварные планы мести.       Выдержав паузу еще немного, убеждаясь в том, что никто не собирается ей перечить, Азра решительным шагом подошла к окну и, немного повозившись со щеколдой, распахнула его настежь.       — Эй, ненормальная, ты что творишь? Холодно ведь! — возмутился один из братьев.       — Заболеть боишься? — ехидно осведомилась демоница, переходя от окна к кровати Вульгрима.       Дотронувшись до лба демонёнка, Азра тихо зашипела сквозь зубы. Опасения ее подтвердились — его сжигал жар. Как и любой другой демон, Азра мало что смыслила в лекарском деле. Целителей среди их народа было немного, и относились к ним, если и не с презрением, то с подозрением — это уж точно, обращаясь лишь в самых исключительных, а порой уже и безнадёжных случаях. Испокон веков демоны предпочитали доверять исключительно естественному отбору, и такое предпочтение вылилось в то, что они, как вид, действительно стали гораздо сильнее и выносливее. Они были мало подвержены болезням, быстро излечивались от ран, если только они не были смертельными, их кости быстро срастались после переломов, а зрение оставалось острым вплоть до глубокой старости. Впрочем, редкому демону доводилось дожить до таких лет, чтобы начать жаловаться на севшее зрение. Но исключения существуют из любого правила. И в семье Мурриха таким исключением стал Вульгрим.       Взглянув на впавшего в беспамятство брата с выражением, которое вполне могло сойти за жалость, Азра ухватилась за край его кровати.       — Прекращайте таращиться, и помогите подвинуть его ближе к окну!       — Если ты собралась вышвырнуть его в окно, то вовсе не обязательно тащить его вместе с кроватью.       — Заткнись, Гарзак, будь ты трижды благословен! Сейчас же помоги, а иначе я расскажу матери, кто вчера утащил с кухни кусок пирога, который она приберегала для отца!       С недовольным ворчанием брат подчинился. Чуть помедлив, к нему присоединилась их старшая сестра, а затем подошли и ещё двое. Судя по всему, пирогом Гарзак поделился.       Ножки деревянной кровати заскрипели о каменный пол, но Азра не позволила никому из детей остановиться, пока они не разместили Вульгрима под самым окном, из которого веяло вечерней прохладой. Хотя демоница и была далека от целительства, здравый смысл ей не был чужд. Она понимала, что если что-то жжётся, то нужно это остудить. Сцапав с одной из прикроватных тумб кувшин, Азра поставила его на подоконник, надеясь, что так вода в нем хоть немного охладится.       — Эй, это же моё! — возмутилась её старшая сестрица.       — Если тебя замучает жажда, Дагра, ты всегда можешь сбегать на кухню. Только смотри, не попади под горячую отцовскую руку. А то вдруг ему приспичит свернуть и твою шею, даже несмотря на то, что она жирная.       С возмущенным вскриком Дагра вскинула руки к горлу словно проверяя, была ли в действительности её шея такой жирной, как-то обрисовала Азра. Тем временем, юная демоница вновь окинула комнату ищущим взглядом, и, подойдя к кровати младшенького, который уже успел задремать, выудила из вороха сложенной в его ногах одежды рубашку. Одним резким движением она оторвала широкую полосу от подола рубахи, а то, что осталось, вернула на место. Младший пошевелился во сне, но глаз не открыл.       — Мать тебя выпорет за это, — прошипела Дагра.       — Да брось. Все равно эти обноски были ему велики. А теперь должно быть в самый раз, — пожала плечами Азра. — Но мне приятно, что ты обо мне беспокоишься.       Вернувшись к кровати Вульгрима, демоница отогнала прочь тех, кто ещё топтался неподалёку. Ей не было дела до того, улягутся они по своим кроватям, или так и простоят, таращась на неё, целую ночь. Свернув кусок ткани в несколько раз, она смочила его водой из кувшина, и приложила ко лбу брата. Вульгрим что-то забормотал, и постарался отмахнуться, но она легко пресекла его попытки мятежа.       — Лежи смирно. И постарайся не умирать.       Вода была не такой холодной, как хотелось бы, но прохладный ветерок из открытого окна быстро остужал мокрую ткань, а по сравнению с тем, насколько горячим был лоб Вульгрима, она и вовсе казалась ледяной.       Азра не заметила, как братья и сестры все же разошлись по своим кроватям. Одни моментально заснули, другие ворочались, пытаясь устроиться поудобнее, но демоница больше не обращала на них внимания. Сидя на краю кровати Вульгрима, она то и дело заново смачивала прогревшуюся тряпицу в воде из кувшина, и вновь водружала ему на лоб. Вульгрим больше не сопротивлялся, и, если ей, конечно, не показалось, дышать он стал немного ровнее.       Постепенно комната погрузилась в тишину.       — Ты, главное, их не слушай, — тихо нашёптывала Азра, в очередной раз промакивая компресс. — Ты демон. А значит, ты сильный, как и все демоны. Просто сила твоя в чем-то другом. Ты её пока не нашёл. Но тебе бы с этим поторопиться, а то однажды мать может отца и не сдержать. А пока просто спи. Во сне все быстрее заживает. И, главное, не забудь проснуться.       — Дай ему шанс, Муррих! — вновь послышались из-за двери крики. Зерзелла вцепилась в руку демона, повиснув на ней почти всем своим немалым весом. Муррих было замахнулся на неё, но в последний момент, словно что-то вспомнив, передумал.       — Дать ему шанс?! Да каждый день его никчёмной жизни был шансом, что я ему давал! Воспользовался ли он хоть одним из них?! Дать шанс, говоришь? Хорошо. Будет ему ещё один шанс. Коль доживёт до рассвета, так и быть, не стану пускать его на фарш. Хотя какой там фарш. Сплошные кости да кожа.       Ворча под нос распоследние ругательства, Муррих вышел из дома, громко хлопнув дверью. Тяжело вздохнув, Зерзелла опустилась на стул, и устало прикрыла глаза. Теперь оставалось лишь ждать.       Наутро Вульгрим, вопреки всему, проснулся и, ещё даже не разлепив глаз, слабым голосом попросил пить. К счастью, в кувшине всё ещё оставалось немного воды, и Азра была рядом.       Вся эта жуткая история мгновенно всплыла в памяти Вульгрима, поскольку трясло его сейчас почти так же, как и в приступе лихорадки. Трудно было верить в обещания Бомбы не есть его, когда у смотрительницы кухонь был такой вид, будто к этому времени она уже успела подкрепиться парой-тройкой демонят. Сглотнув комок в горле, Вульгрим все же решился сделать несколько осторожных шагов по направлению к обшарпанному столу, на столешнице которого виднелись грязные разводы, следы от кружек и несколько глубоких царапин, судя по всему, оставленных когтями. Резким движением демоница развернула книгу и подтолкнула её к противоположному от себя краю стола так, чтобы Вульгрим мог взглянуть на записи.       — Вот, — демоница кивнула на разворот, сделав при этом неопределённый жест рукой, — полюбуйся.       Демонёнок послушно склонился над книгой и вгляделся в, на удивление, ровные аккуратные строки, выстраивающиеся в стройные и такие же аккуратные столбцы. Некоторые столбцы были объединены в блоки. Напротив большинства строк, формируя свои собственные ряды и столбцы, стояли знаки, которые, насколько помнил Вульгрим, назывались цифрами. Напротив других строк стояли прочерки. Примечания на полях были выполнены более мелким почерком, но не менее старательно, чем основной текст. Одна из таких заметок, судя по насыщенному красному цвету, была совсем свежей, и рядом с ней расплылась уродливая клякса, казавшаяся абсолютно неуместной среди царствующих здесь строгости и порядка. Глядя на неё Вульгрим нахмурился. Очевидно, Бомба делала эту заметку, когда он зашёл в кабинет, и его несвоевременное появление сбило её. Неудивительно, что она была так рассержена.       — Простите, госпожа Барба, — пролепетал он, все еще не решаясь поднять взгляд от раскрытых перед ним страниц.       Бомба удивлённо вскинула кустистые брови, но вскоре удивление на её лице сменилось пониманием.       — Ты читать не умеешь, — резюмировала она.       Вульгрим мотнул головой и отчего-то тихонько всхлипнул. ***       — Вульгрим, ты ведь это не серьёзно?       — Что именно из сказанного мной показалось тебе не серьёзным? То, что к тому времени я так и не удосужился выучиться грамоте?       — Твой отец, действительно, желал тебе смерти? — пропустив последнее язвительное замечание, спросил архангел.       — Что? Нет, вовсе нет. Он просто хотел избавиться от позора. Можно ли его за это винить?       — Это ужасно, — удрученно покачал головой Меттатон.       — Да будет тебе. Старик был не так уж и плох.       — Не так плох? Если бы твоя мать не удержала его, сдаётся мне, мы бы сейчас не беседовали.       Вульгрим лишь пожал плечами.       — Почему именно Азра встала тогда на твою сторону? Остальным твоим братьям и сёстрам, мягко говоря, было на тебя наплевать.       — Можешь не стесняться в выражениях — ты не на Небе, — хохотнул демон. — Тогда мне нравилось думать, что я смог вызвать в ней какие-то чувства. Пусть даже унизительную жалость. Даже это казалось мне лучше, чем холодная отстраненность или жгучая ненависть. Но теперь, когда я смотрю на те события с высоты прожитых лет, я понимаю, что девчонке просто нравилось досаждать окружающим, и идти против отцовской воли. Это делало её заметной. А сестрице нравилось быть в центре внимания.       — И всё же она тебя спасла.       — Меня спас счастливый случай и стечение обстоятельств. Я не чувствую себя обязанным ей, если ты об этом.       — И ты никогда не интересовался её судьбой?       — Хранитель, а вы часто собираетесь всей семьёй за большим обеденным столом? Ты вообще помнишь, когда в последний раз навещал своих родных?       — Не обо мне сейчас речь, — покачал головой Меттатон.       — Конечно. Можешь не отвечать. Мне про тебя и так всё давно понятно.       — И что же тебе понятно? — глаза архангела гневно сверкнули.       — Так не о тебе ж речь, — вновь пожал плечами демон. — А моя история только началась. Тебе всё ещё интересно? Так вот… ***       Бомба тяжело поднялась, ворча что-то о «неотёсанных болванах» и «пустоголовых солдафонах», обогнула стол и встала рядом с Вульгримом.       — Это, — она указала на одну из строчек, — обозначает «туша ухмылочника». Её разделывают на окорока, рёбрышки, грудинку и филей, — по мере того, как Бомба проговаривала так хорошо знакомые Вульгриму на слух слова, она водила пальцем по строчкам. Сырные головки из молока все тех же ухмылочников, яйца пилозубов, зерно, мука — демонёнок буквально впивался взглядом в каждое из них, навсегда запечатлевая в памяти.       В их семье читать не умел никто. Отец утверждал, что настоящему демону в своей жизни достаточно усвоить две науки: как одолеть врага, да как оставить после себя потомство. Как казалось Вульгриму, уже к этому времени первый пункт он успел завалить по всем статьям. Впрочем, вскоре после назначения на кухни, до него дошёл слух о том, что Махрим угодил в лазарет. Никто так и не понял, что произошло с новобранцем, но несколько дней подряд Махрима мучали настолько сильные рези в желудке, что он не мог есть ничего, кроме пресного бульона. Бальрихт в компании ещё двух офицеров лично заявлялся на кухню с проверкой, но поскольку порядок у госпожи Бомбы здесь был просто идеальным, и никто из новобранцев больше не жаловался на боли и недомогание, всё списали на то, что Махрим за ужином слишком активно налегал на жгучий соус.       Наблюдая за наставником, с важным видом прохаживающимся по кухням и подсобным помещениям флигеля, Вульгрим про себя ухмылялся, и причин тому было несколько. Первой было то, что, каким бы суровым не старался выглядеть Бальрихт, стоило лишь ему оказаться в непосредственной близости от госпожи Барбы, как он начинал заикаться, краснеть и старательно отводить взгляд в сторону, который, впрочем, так и норовил прилипнуть к выдающимся формам поварихи. Госпожа Барба, сохраняющая поистине ледяное спокойствие, упорно делала вид, что взглядов этих не замечает, а сопровождающие Бальрихта офицеры глумливо скалились, то и дело подпихивая друг друга локтями, кивая на командира. Случайно заметив одну из таких ухмылок, Бальрихт огрызнулся на них, впрочем, не слишком зло — о его увлечении Главной смотрительницей всем, включая самого последнего новобранца, было хорошо известно.       Заметив Вульгрима, жмущегося у стены вместе с другими поварятами, наставник остановился. Демонёнок буквально видел, как в его голове тяжело ворочаются мысли, пытаясь выстроиться нужным образом, и затаил дыхание. Но, то ли из-за того, что Бальрихт был слишком отвлечен на главную смотрительницу, то ли от того, что мыслительные процессы всегда давались ему тяжко, он, так и не придя ни к какому заключению, смерил демонёнка ещё одним подозрительным взглядом, и что-то тихо буркнув себе под нос, направился дальше, а Вульгрим осмелился, наконец, выдохнуть. Причина переживать у него действительно была, но одновременно с этим она же служила и второй причиной его внутреннего ликования.       Так и не оформившаяся мысль Бальрихта, что Вульгрим каким-то образом был причастен к тому, что произошло с Махримом, в целом, была верна. То, что не раз задиравший его новобранец за пару дней вынужденно сбросил немного лишнего веса, свидетельствовало о том, что, пузырёк, переданный Вульгримом одному из дежурных по столовой, оказался использован по назначению. Вульгрим стащил этот пузырёк ещё в то время, когда сам валялся в лазарете, покрытый синяками и ушибами настолько плотно, что среди всего их многоцветия едва угадывался его природный бледно-серый цвет кожи. Этим раствором дежуривший в лазарете демон обрабатывал его ссадины, и однажды по забывчивости оставил рядом с его койкой. Вульгрим, тогда ещё не зная, зачем она ему может пригодиться, припрятал находку. Жидкость внутри была бесцветной, и ничем не пахла. Подумав, уж не обычная ли это вода, Вульгрим отважился вылить немного себе на ладонь и слизнуть капельку. Лекарство отдавало чем-то… лекарственным. Никаких последствий его эксперимент не вызвал. Но все же демонёнок понимал, что то, что принято использовать снаружи, как, например, мыльный корень, лучше не есть. Можно ли было рассматривать случившееся с Махримом, как его, Вульгрима, над ним победу? Почему-то демонёнок был уверен, что, спроси он об этом у отца, то Муррих ответил бы ему, что безоговорочной можно назвать лишь ту победу, при которой в живых остаётся лишь одна сторона конфликта. Махрим же был жив и уже вполне себе здоров. И Вульгрима этот факт ничуть не огорчал. К демонёнку внезапно пришло понимание, что покуда его враг остаётся в живых, то ничто не помешает ему проводить подобные акты справедливого возмездия и в дальнейшем, а потом, кто знает, может, даже удастся получить из этого какую-то… выгоду. Конечно, за услуги дежурившего на раздаче еды поварёнка пришлось отплатить бессонной ночью, проведённой за уборкой и мытьем посуды, но, на взгляд Вульгрима, оно того стоило. Враг его был повержен, пусть и на непродолжительный срок.       Что же касалось второго пункта из отцовского списка на пути к становлению настоящим демоном, Вульгрим старался о нём вовсе не думать.       Демонёнок внимательно слушал объяснения Барбы о том, как рассчитывался рацион на одного новобранца и как, исходя из этого, формировался запас продуктов на весь лагерь. Слушал и на всякий случай запоминал. Ему давно уже стало понятно, что дела с продовольствием у них были плохи, но он не смел перебивать смотрительницу. Почему дела обстояли именно так, тоже было ему ясно. Нынешний призыв собрал у Бальрихта больше новобранцев, чем ожидалось изначально. Гораздо больше. И тому, в свою очередь, имелась своя причина.       — Слышал о том, что творится нынче на границах владений Ваала? — спросила Бомба, отрываясь от книги. — Наш великий Владыка, чтоб просыпаться ему каждое утро под звуки ангельских горнов, ни с того ни с сего решил приумножить свое величие, и оттяпать часть территории к востоку от своих владений, — начала рассказывать повариха, дождавшись, пока Вульгрим отрицательно мотнёт головой. — Он, видите ли, думал, что раз наши соседи давно не ввязывались ни в какие конфликты, то это явный признак их слабости. Ха! Он думал! Нет, ты представляешь? Да всем по эту сторону Гибельного ущелья отлично известно, что между рогами у него также пусто, как в моих котлах после ужина! Одно слово — не голова у нашего Владыки, а самая настоящая ж… — Бомба осеклась, и покосилась на демонёнка, который таращил на неё свои блестящие глаза. — Но ты этого от меня не слышал. Взболтнёшь где-нибудь — вырву язык и сделаю из него заливное. Уяснил?       Судорожно сглотнув, Вульгрим кивнул.       — Так, на чём я закончила?       — На том, как Владыка Ваал решил расширить восточные границы, но…       — Но! Вот именно! Как было бы в жизни все легко и просто, не возникай в ней то и дело это самое «но». Владыка Гракс отреагировал на вторжение моментально, да так, что теперь речь идёт уже не о захвате новых территорий, а о защите наших земель. Слабость Гракса была мнимой. Ваал сильно просчитался. Его войска теснят и сминают, точно яичную скорлупу. А теперь еще эти набеги с запада. Нет, это ещё, конечно, не полноценные атаки. Всего лишь разведка местности да расстановки сил. Но очень скоро Дрог поймёт, что Ваалу нечего ему противопоставить. Из-за этих постоянных стычек на границах у нас и начались перебои с поставками. Торговцы не хотят рисковать своим добром и своими жизнями, а делать крюк и пробираться через южные перевалы им просто не выгодно. Выделять демонов для охраны обозов Ваал наотрез отказывается. Каждый наёмник в этих землях уже давно завербован в его армию. Но этого всё равно недостаточно.       Поначалу Вульгрим удивился такой осведомленности Смотрительницы кухонь в вопросах военного характера, но, вспомнив недвусмысленные взгляды Бальрихта, бросаемые в её сторону, сообразил, кто является для неё главным источником информации.       — Один из моих братьев погиб у восточных границ. Отец им гордится, — совсем тихо проговорил Вульгрим, но Барба его услышала.       — Гордость! Тоже мне, предмет для гордости! Юнцы погибают за идеи глупцов! Владыки грызутся между собой, что стая пилозубов за кучу отбросов! Коль это и дальше будет продолжаться — вскоре некому будет ощипывать ангельским пташкам перья, и на месте наших серных озёр забьют их святые источники! Не дело это, — добавила Бомба уже более спокойно, взглянув на испуганно втянувшего голову в плечи демонёнка. — Тебе известно, чем богата наша земля, Вульгрим? — спросила Барба, надеясь сменой темы немного привести демонёнка в чувство. — Железная руда, — сообщила она, на этот раз даже не дожидаясь, пока Вульгрим мотнёт головой. Железо да сталь. Но кто станет набивать себе брюхо стальной стружкой и железными пластинами? — невесело хохотнула смотрительница. — А ведь теперь, по милости нашего могучего владыки, мы рискуем остаться и без них. Один из самых больших железных рудников наших земель находится вблизи западных границ. Не нужно гадать, на что нацелены демоны Дрога. Стоит лишь им окончательно убедиться в том, насколько непрочно положение Ваала, оглянуться не успеем, как будем вынуждены покупать свою же руду! Запасы свежего мяса тоже совсем скоро истощатся, а без торговли с соседними землями пополнить их в достаточном количестве мы не сможем. Конечно, как это заведено, о снабжении армии подумают в первую очередь, но что-то я сомневаюсь, чтобы тренировочный лагерь был приписан к её числу. И знаешь, что начнётся потом? — вновь покосившись на Вульгрима, Бомба тяжело вздохнула. — Конечно, есть небольшая вероятность того, что голодные новобранцы начнут просто разбегаться кто куда. Их будут отлавливать, бросать в карцер, но всё дело в том, что даже сидящему в карцере остолопу нужно есть. А ведь и это ещё не самое худшее. Всё может закончиться самым настоящим бунтом.       Вульгрим вздрогнул. Он живо представил себе взбешённую неуправляемую толпу новобранцев во главе с Махримом, идущих на приступ флигеля, в котором расположились кухня, кладовые, столовая и те комнатушки, что были отведены обслуге. Конечно, мастерством с офицерами, да и со многими из местной охраны им не сравниться, но численный перевес явно был в пользу бунтарей.       Украдкой Вульгрим взглянул на Бомбу и вдруг понял, что грозная смотрительница была не на шутку напугана. Словно уловив ход его мыслей, повариха нахмурилась.       — Это всё, что мы имеем, и другого ждать не приходится, — Бомба решительно оттолкнулась от стола и прошлась по кабинету, разминая затекшую спину. — А теперь скажи мне, что, по-твоему, я должна со всем этим делать? У меня складывается такое ощущение, что все вокруг ждут от меня какого-то чуда. Будто стоит мне лишь захотеть, и земля под ногами разверзнется, а из разлома хлынет нескончаемым потоком изобилие всевозможных деликатесов. Надеюсь, хоть ты теперь понимаешь, что изобилия нам не видать, как собственных рогов. Итак, Вульгрим, теперь я тебя слушаю. Смелее.       Вульгрим несколько раз обежал глазами кабинет, будто ища нужные слова на стенах, потолке и между рядами шкафов и полок. Он было надеялся отмолчаться, в очередной раз отделавшись пожатием плечами да мотанием головой, но Бомба, скрестив на груди руки, что, к слову сказать, лишь ещё больше подчеркнуло пышность её форм, не сводила с него цепкого взгляда.       — Нужно пересмотреть дневной рацион, — неуверенно начал Вульгрим и, немного подождав, но так и не услышав возражений со стороны госпожи Барбы, продолжил уже более смело. — Заменить дневную норму мяса чем-то ещё. Грибами, овощами, омлетом — тем, с чем нет затруднений. Пока что.       — А то я без тебя этого не знаю, — рыкнула Бомба, но, было похоже на то, что Вульгрим её даже не услышал. Демонёнок продолжал говорить, и речь его делалась все торопливее, будто он боялся, что его язык не поспеет за мыслями, или что Бомба в любой момент прикажет ему замолчать.       — Замену нужно вводить постепенно, сокращая долю одного продукта, и увеличивая долю другого — тогда, возможно, в будущем к нам будет меньше вопросов. Размер порций должен оставаться неизменным. Немногие углядят то, что рецепт стал слегка другим, а вот то, что миска не полна до краёв — подметят все.       Бомба хмыкнула. Мысли заморыша шли в верном направлении.       — Командир Бальрихт стал часто устраивать для новобранцев тренировочные занятия за пределами лагеря. Было бы здорово, — продолжал тараторить демонёнок, — если бы по дороге назад они могли отклониться от привычного маршрута и собрать немного грязевиков — свежие грибы будут небольшим подспорьем, но всё же это лучше, чем ничего. И почему этот учёт ведётся отдельно? — рискнул спросить осмелевший Вульгрим, указав на список наименований в счётной книге, прочерков напротив которых было гораздо меньше, чем в основном.       Подошедшая посмотреть на то, куда указывал его палец, Бомба звонко шлёпнула Вульгрима по руке, так, что он ойкнул.       — Это для офицеров и охраны, — пояснила она, но на Вульгрима это заявление, похоже, не произвело впечатления.       Несколько раз пробежав заново по строкам и цифрам, беззвучно шевеля губами, потирая при этом ушибленную руку, Вульгрим, наконец, вновь посмотрел на Бомбу своим бесхитростным взглядом.       — Выходит, на одного охранника приходится вдвое больше, чем на одного новобранца? — уточнил демонёнок.       — Приблизительно, — уклончиво ответила Бомба, сощурив глаза.       — Да ещё офицеры… — Вульгрим вновь вернулся к изучению записей, что-то тихонько приговаривая.       Бомба, внимательно наблюдавшая за ним, даже не успела толком удивиться тому, почему это она вдруг решила посоветоваться с этим тщедушным ребёнком, который часом ранее едва мог отличить цифру от буквы, когда Вульгрим вновь оторвался от книги и посмотрел на неё как-то слишком уж серьёзно.       — Нужно уровнять порции всех, находящихся в лагере. Это поможет…       — Нет, парень, ты действительно сдурел! Единственное, чему это поможет, заявись я в дом командующих и сообщи им, что добавка отменяется, так это тому, что как минимум на неделю я буду направлена чистить общественные уборные. И как думаешь, кого в таком случае я прихвачу с собой? — Бомба очень выразительно зыркнула в сторону Вульгрима.       — Госпожа Бомба… то есть, Барба, — мгновенно поправился демонёнок, — именно поэтому вам стоит поговорить с наставником Бальрихтом с глазу на глаз. Вы должны убедить его. Ему же придётся решать все вопросы с офицерами. Вас он послушает — это точно. А они послушают его.       — С чего это ты решил, что этот твердолобый бугай станет меня слушать?       — Ну, — замялся демонёнок, — я просто подумал, что…       — Подумал! — передразнила его Барба. — Вы только взгляните! Ещё один балбес, который почему-то решил, что способен думать! Но, — тут же добавила повариха, скосив глаза на сникшего Вульгрима, — хочу заметить, что у тебя это выходит куда лучше, чем у многих.       Увидев на мордашке демонёнка столь свойственную ему неуверенную улыбку, повариха не выдержала и хохотнула.       — И что же мы будем делать дальше? Вручим офицерам мотыги? Отправим охрану на рыбный промысел?       — Нужно оповестить Владыку о состоянии наших дел. Наставник Бальрихт под вашим руководством может подготовить рапорт, а остальные офицеры его подпишут.       — Бальрихт под моим руководством! Вот это мне и в самом деле нравится!       Глядя на развеселившуюся повариху, Вульгрим потихоньку начинал верить, что его жизнь в лагере может оказаться не так уж и плоха. Лично он готов был питаться сплошными кореньями да грибами, лишь бы не терпеть нападок от братьев и сестёр, да не уворачиваться то и дело от тяжёлой отцовской руки, каждый раз норовящей всыпать ему хороший подзатыльник.       Они с Бомбой ещё несколько раз пересмотрели записи, сверились с последними отчётами и набросали примерный план для постепенного изменения рациона обитателей лагеря. Картина вырисовывалась хоть и печальной, но уже не такой удручающей. Не раньше, чем через пару часов Бомба спохватилась, и погнала Вульгрима обратно на кухню.       — Сам отлыниваешь от работы и меня совсем заболтал! Тем, что будешь молоть языком направо и налево, на жизнь не заработаешь — так и знай. Бегом отсюда! Боюсь, как бы Джабрах без твоего пригляда не превратил подливу в клейстер. И, Вульгрим?       — Да, госпожа Барба?       — Соль ведь у нас ещё осталась?       — Соли у нас в достатке, — уверенно кивнул демонёнок.       — Вот и славно. А теперь поди прочь. Не мешай работать.       Прислушиваясь к тому, как за закрывшейся вслед юному демону дверью затихает, отдаляясь, частое шлёпанье сандалий по каменному полу, Барба изобразила на лице нечто, очень напоминающее улыбку.       — Толковый, всё-таки парнишка, — пробормотала она, одной рукой делая в книге новые пометки, а второй потянувшись за заветной бутылью. ***       — Вульгрим, конечно, мне могло показаться, но я почти уверен, что, когда ты рассказываешь об этой демонице, я слышу в твоём голосе благодарность и… теплоту?       — Не уверен насчёт тепла, но госпоже Смотрительнице, в отличие от всей моей многочисленной родни, мне и вправду есть за что быть благодарным. Уж не знаю, с чего она решила начать со мной возиться. Быть может, тогда ей просто не хватало общения с кем-то, чей интеллект хоть немного отличался от того, каким обычно обладает опора дозорной вышки. Как могла и насколько успела, Барба втолковала мне азы грамоты, арифметики, объяснила тонкости ведения счетов и смет.       — Значит, она была твоим первым учителем?       — Да, так оно и было. Надеюсь, что этот кретин Бальрихт не упустил свой шанс и сумел обеспечить ей достойную жизнь. Почему-то мне хочется верить, что все сложилось именно так.       Вульгрим поднял свой бокал и, запрокинув голову, разом осушил остатки его содержимого. Призывно стукнув донышком по столу, демон подал знак, чтобы архангел следовал его примеру. Меттатон последовал. Торговец снова разлил. Рассказ его продолжался.