Сознательное падение

      Цвет потолка был неоднородным. В глаза сразу же бросались яркие белые пятна, которые выбивались из общей картины светло-серого полотна. Скорее всего комнату «подлатали» совсем недавно, замазали большие сколы, но мелкие неровности оставили нетронутыми. Например, прямо над кроватью Чонвона расположилась тонкая трещинка, которая по форме напоминала ему молнию. Практически такие же линии виднелись у лампы и по углам потолка. Теперь Яну придётся около двух недель просыпаться, пялясь на эту серость, пребывающую в предаварийном состоянии. Такой вид не внушал доверия и хотя бы малейшей мотивации вставать по утрам, но он был всяко лучше блеклых зелёных стен.       Чонвон повернулся на бок, глядя на заправленную постель своего соседа, который ушёл из комнаты ещё до того, как прозвучала противная трель будильника в коридоре. Проснуться, не наткнувшись на его нахмуренную рожу, было чертовски приятно. Яну хотелось бы все две недели не видеть её, но увы, тут он не в силах что-либо поменять. Вчера Чонвон больше не пересекался с Джеем, потому что он лёг спать сразу же, как только забрал школьную форму у директора — усталость последней недели наравне со стрессом навалилась на него в трёхкратном размере, поэтому ему пришлось пропустить ужин. Ян спал неспокойно, время от времени приоткрывая глаза, но всякий раз он находился в комнате один. Может, этот придурок съехал к своим шестёркам? Маловероятно, однако Чонвон не отказывал себе в потребности немного помечтать.       В коридоре шумели и смеялись проснувшиеся обитатели интерната, которые направлялись на утренние водные процедуры, поэтому и Ян заставил себя встать с кровати, чувствуя отголоски вчерашних болей в локте и колене. Он кинул равнодушный взгляд в окно. Вид за ним оставался всё таким же — приглушённые тона, где преобладающим оттенком являлся, естественно, серый. Светлое пасмурное небо; полуголые деревья с жухлой листвой; бетонный забор, у которого нет ни конца, ни края; а за ним безжизненная парковка, пустая дорога и тёмный лес. Единственное относительно цветное пятно в этой депрессивной композиции — старая детская площадка. В некоторых местах краска на качелях, горке и карусели облупилась, являя поржавевший металл, но она хотя бы была яркого голубого и красного цвета. Именно на этой площадке Чонвон и заметил Джея, который, видимо, был сторонником утренней зарядки — альфа потягивался на турнике в одной футболке, игнорируя октябрьский холод. Псих. Ян поморщился, кутаясь в свой свитер — при такой температуре в помещении придётся вечно спать в тёплой одежде.       Он перестал осуждающе рассматривать Джея, поворачиваясь к нераспакованной спортивной сумке. Был ли вообще смысл раскладывать одежду в шкафу? Будто бы Чонвон собирался остаться здесь надолго. Чистейший бред. К тому же, вдруг скоро подвернётся возможность съехать в другую комнату? Сомнительно, но не стоило отметать такой вариант дальнейших событий. Эти мысли воодушевили Яна, поэтому он бодро достал зубную щётку и пасту, после запинывая сумку глубоко под кровать — на всякий случай. Мало ли, вдруг Джей или кто-то из его шайки решит обчистить Чонвона.       Эпицентр шума и столпотворений находился слева, в совершенно другой стороне коридора. Не желая привлекать к себе лишнего внимания, Чонвон молча встал в конце небольшой очереди, но не учёл того, что он был словно красная тряпка для разъярённых быков. Пока что никто не торопился как-то наседать на него: что словесно, что физически. Однако многие не постеснялись громко обсудить между собой его внешность, характер и скорую судьбу, где его уверенно удостоили роли на букву «ш». Чонвон пытался максимально абстрагироваться от происходящего, не слушать похабные комментарии и не смотреть на некоторых индивидуумов, вдавливающих язык в щеку изнутри.       Он сильнее и выше этого. Ян никогда не питал симпатии к подобным людям, чей кругозор не выходил за рамки пошлых шуток и стереотипных моделях поведения омег. А в этом интернате местные старшеклассники представляли собой самое настоящее узколобое стадо. Если один начал оскорблять, то другой подхватит мысль и продолжит, передавая эстафету дальше. Изгоем тут считался именно тот, кто промолчит и не будет смеяться со всеми. Никто не хотел выбиться из толпы и оказаться в рискованном положении, заняв место жертвы. Проще поддаться стадному мышлению и не включать мозг самому.       Именно поэтому вскоре один только Чонвон в этой толпе стоял с закрытым ртом и абсолютно безучастным лицом, становясь объектом насмешек и высокомерных взглядов.       К счастью, очередь двигалась очень быстро, поэтому перед Яном оставалось только два человека. От безделья он рассматривал санузел, где в начале находились восемь раковин — по четыре с обеих сторон; а чуть дальше расположились кабинки туалетов, напротив которых был проход к душевым.       — Блять, встали прямо на пороге, — сзади послышался шум — кого-то пихнули в сторону, а потом не забыли задеть плечом и Чонвона, осуждающе зыркнувшего на буйного парня. Им оказался Сонхун, а следом за ним в уборную зашёл и Джеюн. Один взгляд на этих придурков разжигал в Яне раздражение, но он пытался молчать и не выказывать недовольство, лишь крепче сжимая зубы. — Эй, вы слишком долго умываетесь. Вам достаточно.       Альфа потянул двух парней за вороты футболок, оторвав их от раковины и не позволив толком умыться. Застигнутые врасплох старшеклассники сначала было возмутились, но потом узнали в хулигане Сонхуна и тут же послушно уступили свои места подошедшим.       Простейшее наблюдение сразу позволяло понять, что эти двое были явно авторитетнее других. Вот только за какие заслуги? В средах обитания, схожих со здешней, в более выигрышном положении находились сильные духом и те, кто не боялся замарать руки и душу аморальным поведением. Джей, например, ещё вчера показал свою отбитую бандитскую натуру, поэтому на его счёт сомневаться не приходилось — скорее всего он занимал одно из главных мест в пищевой цепочке интерната.       Чонвон дождался своей очереди очень скоро — незадолго до ухода Сонхуна и Джеюна, — вставая за крайнюю раковину и стремясь как можно скорее покончить с водными процедурами. Он невольно кинул взгляд на отражение в зеркале, замечая, что за его спиной кто-то без промедления уступил место подошедшему Джею. Как можно было вот так просто прислуживать кому-то? Чонвон искренне не мог понять, что творилось в голове у этих людей, ведь он сам костьми ляжет, но не станет подлизывать местной шишке. Гордость важнее побитого лица. Или на что там ещё способны эти хулиганы? Не важно. В любом случае, смысл оставался тем же — Чонвон не отступит от своих убеждений.       Пока Ян умывался, склонившись над краном, кто-то не постеснялся ощутимо шлёпнуть его по ягодицам, а потом мерзко похихикать.       — Испугался? — спросил безымянный парень, который стоял за соседней раковиной. Его никак не испугал ответный яростный взгляд Чонвона. — Привыкай к своей участи, сучка.       — Ещё раз так сделаешь — получишь по роже, — руки Яна дрожали от злости, но он старался держать себя в узде — хотел не ввязываться в драки по мере возможности.       — Слишком много пафоса для того, кого сегодня ночью отымели во все щели, — его лицо скривилось в гримасе отвращения и надменности, однако некоторые старшеклассники посчитали этот комментарий смешным. — Джей, у вас же было? — он ухмыльнулся, поворачиваясь к безучастному альфе, которого в эту секунду волновала только чистка зубов.       Чонвон снова автоматически посмотрел на Джея, но тому было абсолютно наплевать на заданный вопрос и в целом на происходящее вокруг, словно он находился в помещении один. Словно он находился один во всём этом грёбаном интернате. Яну тоже хотелось бы так легко абстрагироваться от всего, но к сожалению, сейчас он являлся ключевым лицом в развернувшейся клоунаде. Этому парню стало неловко из-за игнора альфы, и Чонвон воспользовался заминкой, решая покинуть уборную.       — Эй, куда намылился? Мы не закончили, — незнакомец схватил его за предплечье.       — А что ты предлагаешь? — прошипел Ян и сцепил зубы. — Мило побеседовать с тобой? Я не хочу разговаривать с человеком, который только и умеет, что трепать языком, обсуждая, кто кого трахнул. Отъебись, блять, от меня.       Он вырвался из слабого захвата и вылетел в коридор, не глядя ни на кого. Ему и не нужно — Чонвон без этого знал, что все взгляды были устремлены только на него. Кроме одного, конечно. Похоже, что Джей теперь считал Яна пустым местом, не удостаивая того чести стать объектом его драгоценного внимания. Однако так даже лучше.       Когда прозвенел звонок на завтрак, Чонвон только заканчивал переодеваться в школьную форму. К счастью, вся одежда была ему по размеру, даже пиджак, который изначально показался парню маленьким в плечах. Он задумчиво огладил пальцами нашивку со своим именем и не смог унять крохотный интерес, глядя на пиджак Джея, что неаккуратно свисал со спинки чужой кровати.       Пак Чонсон. Значит, «Джей» — не более, чем пафосное американское прозвище, необходимое для того, чтобы выглядеть ещё круче в глазах окружающих. Ожидаемо. Но Чонвону в большей степени было наплевать. Пусть хоть сто имён и кличек имеет — не его дело.       Если в уборной у Яна имелась возможность дождаться освободившегося места и спокойно сделать свои дела, то в столовой — нет. По прибытии на завтрак он без удивления заметил, что каждый стол был забит подростками, которые, очевидно, сгруппировались со своими друзьями или ещё по каким-нибудь неведомым ему обстоятельствам. Проще говоря, Чонвону здесь не место. Он лишний в интернате, но его это не удручало — парень и не желал становиться «своим» для них. Местный контингент и Чонвон — две параллельные прямые, которые вынужденно пересеклись из-за смерти его отца.       Вспоминая вчерашний день и безжалостно скинутый на пол поднос с едой, Ян решил не испытывать судьбу повторно, поэтому свой завтрак он провёл за подоконником в коридоре. Чонвон чувствовал себя немного жалко, думая об обеденных перерывах в своей прошлой школе, где ему не приходилось прятаться и убегать от ровесников. Конечно, пренебрежительное отношение к парням-омегам имелось везде, но он привык ставить людей на место и почти без затруднений уживаться в новых местах, поэтому всегда находил единомышленников и друзей. Теперь же Чонвону приходилось не уживаться, а выживать.       — Смотри, куда прёшь, тварь! — кто-то мощно пихнул Яна плечом, когда тот выходил из столовой, перед этим вернув пустой поднос на стол.       Медленный глубокий вдох, что холодил ноздри из-за пониженной температуры внутри неотапливаемого помещения, и такой же неспешный выдох — до сдавливания лёгких. Вдох-выдох. Чонвон должен успокоиться и перетерпеть всё это. Едкие комментарии и толчки в коридорах — временное неудобство, от которого он избавится по приезде бабушки.       «Не обращай внимания, перетерпи. С этими отбросами лучше не иметь никакого дела», — беззвучные внушения самому себе по дороге к школьным кабинетам.       Все учебные принадлежности и книги Чонвон забрал ещё вчера вместе с формой, поэтому сейчас он имел при себе всё необходимое, кроме одного — информации о месторасположении кабинета математики. Спросить у кого-то дорогу было ниже достоинства Яна, а оттого ему пришлось около пятнадцати минут бродить по постепенно пустеющим коридорам, пока он не нашёл нужную дверь.       — Здравствуйте, извините за опоздание, — Чонвон шагнул в кабинет, не по собственной воле устремляя на себя около двадцати пар глаз. В их числе были и учительские — пожилая женщина оторвалась от написания задачи на доске, глянув на Яна с нескрываемым недовольством.       — Быстрее! Разбираем новую тему, — прикрикнула она и продолжила водить мелом по старой зелёной поверхности.       От тихого скрежета сводило зубы; хотя причиной этого мог стать и зрительный контакт со всё таким же равнодушным Джеем. Потрясающе. Мало того, что они были соседями по комнате, так теперь ещё Чонвону придётся лицезреть его морду и на уроках. И не только его — Сонхун и Джеюн, словно два неразделимых магнита, тоже сидели рядом с Паком на последних партах. В любой другой ситуации наличие знакомых лиц в новом коллективе порадовало бы Яна, но сейчас он предпочёл бы находиться среди безликой серой массы.       Единственное свободное место имелось за первой партой второго ряда — точно мишень для стрел. Чонвон знал, что легко отделаться не получится, ведь его спина и затылок находились в прекрасной видимости для всего класса. Однако за неимением иного выбора ему оставалось только пройти вглубь кабинета, тщательно смотря себе под ноги — пара «умников» не удержалась от неумелой подножки.       Он аккуратно сел, предусмотрительно проверив сидушку стула на отсутствие инородных предметов, и принялся записывать учительские пояснения. Первые десять минут Чонвон действительно представлял, что он находился в самой обычной школе — никто его не доставал, и он спокойно пытался вникнуть в суть логарифмических неравенств. Правда, в обычных школах не находилось ни испачканных чернилами парт с ободранными уголками, ни повсеместных стен с нецензурными выражениями, ни старшеклассников, которые без стеснения болтали друг с другом, словно учитель для них — предмет интерьера. С большой поблажкой на всё это можно закрыть глаза, но куда сложнее было проигнорировать прилетающие в затылок бумажки. Они ощутимо били по коже, потому что их, очевидно, не просто кидали в Чонвона, а выдували из ручки, точно маленькие пули. Он в самом деле был для них живой мишенью.       Ян резко обернулся, тут же кидая взор на ненавистную троицу, но Джеюн спокойно переписывал пример с доски, Сонхун спал с опущенной на парту головой, а Джей скучающе смотрел на колышущийся от ветра лес за окном, подперев подбородок ладонью. Это не они. Он зацепился за улыбку парня на третьей парте первого ряда, который держал в пальцах ручку без стержня и закручивал «пульки» из листов собственной тетради. Тупоголовый идиот. Чонвон состроил угрожающее выражение лица и показал ему кулак. Однако это не искоренило проблему, а скорее, её усугубило. Вдобавок к Яну жертвой стал тихий парень, сидящий левее него, тоже на первой парте. Его запах был нестабильным и смешанным, но Чонвон чётко улавливал феромоны омеги. И если Ян злился на эти летящие бумажки, что больно били его уши, шею и руки, то его собрат по несчастью — нет. Казалось, что этот омега был слишком зашуган для проявления хотя бы малейшего протеста и недовольства чужим отношением к себе. Он будто хотел сжаться до крошечных размеров, чтобы никто не обращал на него внимания. Но увы.       Ещё одна скомканная бумажка ударила Чонвона в ушной хрящ. Ян сжал свою ручку до скрипа — пластик едва не треснул в руке.       — Чан Вонён, к доске, — прозвучал противный голос учительницы.       Парень пытался совладать с собственным гневом, радуясь, что к доске вызвали не его — сейчас он был настолько не в себе, что скорее врезал бы этому придурку позади себя, нежели решил бы математический пример по новой теме. Это была последняя внятная мысль в его голове, потому что в следующую секунду ему сильно прилетело тетрадью по затылку. Чонвон поднял ошеломлённый взгляд на девушку, остановившуюся рядом с его партой.       — Прости, мне показалось, что на твоей шее сидел паук, — она похлопала ресницами и продемонстрировала невинный взгляд оленёнка. По классу пронеслись несдержанные смешки, ведь с её пухлых губ, намазанных перламутровым блеском, сыпалась очевиднейшая ложь. — Я случайно.       — Ты совсем охуела? — процедил Ян, теряя всякое терпение.       — Новенький! — заорала учительница, брызжа слюной. — Забыл, где находишься? Следи за языком! С девушками так не разговаривают!       Вонён, как назвала её эта старая карга, победно задрала подбородок и продолжила свой путь к доске, а Чонвон ощутил болезненный укол обиды. Он как раз таки знал, где находится, хотя лучше бы забыл. Это место — ад, где демонами были не только подростки, но и учителя. Женщина закрывала глаза на болтовню, смех, явные издевательства, но отреагировала почему-то только на мат в сторону девушки, которая за просто так треснула Яна по голове. Где здесь справедливость? Учительница не была ни слепой, ни глухой, однако в ней не имелось беспокойства об ученической вседозволенности — лишь тупой и безжизненный взгляд, отдающий злостью только после косяков Чонвона.       Это нечестно.       Следующие два урока проходили в таком же темпе. Ян узнал имя своего персонального мучителя, когда того вызвали к доске на физике — Со Мунджо. Естественно, что подавляющее большинство не упускало возможности как-то подпортить жизнь Чонвону, однако именно Мунджо действовал слишком настырно и раздражающе. Удивительно, но Джей вообще никак не вмешивался в происходящее и не вносил свою лепту в копилку унижений Яна. Он просто наблюдал. Или не смотрел на Чонвона вовсе, предпочитая давать щелбаны впередисидящему, чиркать что-то в тетради или пялиться в монотонную серость окна. Пак также не смеялся со всеми, когда кто-то кидал наиглупейшую похабную шутку. Казалось, что всё это было для Джея лишь несерьёзным ребячеством, будто бы он смотрел на детей, которые тыкали палкой в зашуганную мышку.       Вот только Чонвон никогда не был мышью.       На четвёртом уроке Мунджо пересел на вторую парту второго ряда, оказываясь прямо позади Яна. Огромной ошибкой было забыть надеть пиджак, который Чонвон временно снял из-за духоты в небольшом кабинете английского, ведь Мунджо, кажется, возомнил себя художником, увидевшем перед собой незапятнанный белый холст. Ян со стопроцентной уверенностью мог сказать, что этот придурок точно собрался не натюрморт рисовать, бегло выводя что-то на его рубашке — настолько быстро, что Чонвон не успел вовремя осмыслить произошедшее.       Всё. Последняя капля упала в чашу его терпения, побуждая воду вылиться за край.       — Выходим, — приказал Ян, когда проходил мимо парты парня.       Ему было по большей части всё равно на реакцию своих временных одноклассников и учителя, что даже не пытался создать видимость нормального занятия — всем наплевать на английский язык и бубнёж бесхарактерного мужчины. У Чонвона от злости закладывало уши, и все звуки ощущались словно под толщей воды.       — Будешь на коленях просить, чтобы я отстал от тебя? — после того, как они вышли в коридор, Мунджо ухмыльнулся и скрестил руки на груди. К счастью, за ними никто не последовал, поэтому лишних свидетелей не имелось. Разве что ими могли стать стены с облупившейся краской. — Мог бы и в классе это сделать. Не стрёмно оставаться со мной наедине?       — И что ты мне сделаешь? Опять закидаешь бумажками? Мы вроде бы не в детском саду и даже не в началке, — очевидная провокация.       — Ах ты, сука… — парень замахнулся правой рукой для удара, поднимая кулак на уровне своих глаз.       Вот оно. Возможно, это именно то, чего добивался Чонвон. Потому что крохотная капля адреналина, смешанная с предвкушением, говорила сама за себя. Он практически неосознанно и резко дёрнулся вперёд, сковав Мунджо в захвате: одну руку Ян перекинул через левое плечо, а другой проскользнул мимо правой стороны рёбер, чтобы в итоге сцепить их за спиной парня. Навалившись всем телом на торс беты, Чонвон с грохотом повалил того на бетонный пол — эхо отпрыгнуло от стен и унеслось в глубь безлюдных коридоров школы. Такой приём был надёжным и эффективным, потому что гарантированно мог использоваться против соперников, которым Чонвон уступал в силе и размерах.       — Блять, отпусти меня! — орал Мунджо, свободной рукой хлопая Яна по спине. Слабовато. Чонвон туже сковал его в кольце из рук, чтобы парень как следует ощутил боль в сдавленных мышцах.       — Уже сдаёшься? Теперь ты отстанешь от меня?       — Да пошёл ты… — вместе с этими словами прозвучал скрип дверной ручки — из кабинета английского вышло двое дружков беты.       — Что за хуйня, Мунджо?..       Сперва Чонвон посмотрел на них без особого интереса, поскольку он не сразу осознал степень угрозы для себя из-за вскружившего голову адреналина. Если честно, ему хотелось бы в полную силу ощутить приятную боль в бою, когда мышцы натягивались и горели от ударов и резких движений, а всё тело балансировало на грани напряжения и наслаждения. Однако с каждым шагом новых потенциальных врагов Ян всё больше приходил в себя, с тревогой понимая, что здесь ему не спортзал и не спарринг, где он противостоял лишь одному сопернику. Чонвон знал, что сейчас на него не зазорно было налететь всей толпой и от души избить, ведь никому ничего за это не будет. Он в полнейшей заднице.       Чонвон поднялся на ноги так же быстро, как и налетел на Мунджо, и тут же дал дёру, не позволяя троим парням опомниться.       — Чего встали? Держите его!       — Чёрт… — шептал Ян себе под нос, со всех ног несясь куда-то вперёд. Ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что за ним велась ожесточённая погоня — чужой топот слышался чересчур близко.       Существенным преимуществом являлись способности Чонвона в беге, который с самого детства имел хорошую реакцию и скорость. Пытающиеся догнать его беты не могли похвастаться подобным, к тому же грузное телосложение существенно тормозило их. Он успел немного сбавить градус опасности, ловко перепрыгивая ступени, что вели на второй этаж, и увеличивая дистанцию между собой и этими придурками. Появлялось ощущение, будто Ян нёсся по нескончаемому лабиринту, потому что увиденные «пейзажи» оставались всё теми же: давящие потрескавшиеся стены, бетонный пол в белую крапинку и одинаковые тёмно-коричневые двери кабинетов. Как раз одну из таких и дёрнул Чонвон, наивно надеясь, что она была не заперта, но столкнулся с неудачей. Он повторил эти действия ещё пару раз у других кабинетов, однако толк от этого был нулевой.       — Ну же, пожалуйста… — на грани мольбы пробормотал Ян, когда голоса орущих хулиганов слышались практически в соседнем коридоре, и потянул на себя ручку последней двери.       Маленькое полутёмное помещение, спёртый пыльный воздух и множество полок с непонятным содержимым. Чонвону потребовалось несколько секунд, чтобы догадаться, что он находился в лабораторной кабинета биологии — помогли ему в этом плакаты с анатомией птиц и модель скелета человека в углу. Казалось, что теперь всё должно быть хорошо, ведь он удрал от своих обидчиков, но и здесь Ян был не один. Справа, у окна, на маленьком старом диванчике сидел парень с отросшими каштановыми волосами и пухлыми губами. Он тоже пребывал не в восторге от чужого визита, потому что Чонвон бестактно отвлёк его от чтения книги.       — Ты кто? — спросил Ян, принюхиваясь. Бета — уже неплохо. Могло быть и хуже.       — Это я должен спросить у тебя, — незнакомец упёрся локтями в колени, недовольно глядя на него.       — Ян Чонвон, — голос звучал немного сипло и устало из-за долгого бега.       — Я знаю. Весь интернат тебя знает.       — Зачем тогда спрашиваешь?       Парень неопределённо пожал плечами. Странный тип. Сразу создавалось впечатление, будто он очень замкнутый. Однако от него не исходила присущая остальным опасность. Может, оно и к лучшему, ведь всяко предпочтительнее быть нелюдимым, нежели считаться частью поехавшего интерната.       — А как зовут тебя? — Чонвон прижался спиной к закрытой двери, чувствуя, как место жгучего адреналина стремительно занимала усталость. Здесь к нему приходило мнимое ощущение безопасности, словно теперь всё в порядке. Естественно, что это не так.       — Нишимура Рики.       — Почему ты здесь, а не на уроке?       — Не твоё дело, — Ян хотел возмутиться резкому ответу, но Рики продолжил: — Послушай, не надо пытаться познакомиться со мной, будто мы сможем стать друзьями. Этого не произойдёт.       — Всё из-за того, что я омега? — злобно процедил Чонвон, уже готовясь начать словесную перепалку.       — Нет, — в противовес ему, бета говорил крайне спокойно и даже отчасти бездушно. — Всё из-за того, что мы находимся здесь, — он сделал акцент на последнем слове и ткнул указательным пальцем в своё колено. — Я не ищу себе друзей и не намерен привязываться к другим. Тебе советую того же. Тут ты не найдёшь адекватную компанию.       — Но ты кажешься адекватным. По крайней мере, впервые за эти два дня я почувствовал, что разговариваю с человеком, а не с целевой аудиторией колонии для несовершеннолетних.       — Не важно, кем я тебе кажусь. Я ни с кем не буду сближаться.       — Мне тоже не нужны друзья. Я просто хочу в здравом уме перетерпеть две недели, пока меня не заберут отсюда. Что это вообще за место? — у Чонвона появилось предчувствие, что разговор с Рики — единственная его возможность узнать об интернате хоть что-то. — Почему тут настолько сильно ненавидят омег?       — Девушек-омег здесь не ненавидят, — вяло начал пояснять Рики. — К ним относятся так же, как и к бетам. Парни-омеги — другое дело. Ими можно пользоваться и унижать, пока они не станут принадлежать какому-нибудь сильному альфе, который сможет заступиться за них. Помимо тебя тут только двое парней-омег. Хван Хэсу, которого защищает его родной брат — Хынсу. Может, ты уже видел его. У него ярко-красные волосы — сложно не заметить, — долго вспоминать Чонвону не пришлось, ведь в первый день он действительно заметил подходящего под описание Рики альфу, который насмешливо ухмылялся перед тем, как Джей скинул Яна на пол столовой. — И Ким Сону… Он принадлежит Ли Хисыну, — на лице беты впервые появилось хоть что-то, кроме безразличия, ведь он нахмурился, глядя в пол и сцепляя руки в плотный замок.       — Менталитет уголовников… — поражённо прошептал Чонвон, не веря, что он вправду находился в настолько паршивом положении. Одно дело догадываться, но совсем другое — получить подтверждение вслух. — Мы что, в тюрьме находимся? Что это за правила такие?!       — Не ори. Не я это придумал. И даже не те, кого ты называешь целевой аудиторией колонии. Это всегда было, есть и будет на территории интерната, потому что здесь не получается жить иначе. Брошенным подросткам нужно вымещать свою злость на ком-то, поэтому тут все делятся на агрессоров и жертв. Ты тоже в конечном счёте станешь либо тем, либо другим.       — Значит, ты тоже имеешь роль. Кто ты? Жертва? Или агрессор? — провокационно спросил Чонвон, сделав шаг вперёд.       — Я сторонний наблюдатель.       — Интересный у тебя ход мыслей, — прошипел Чонвон, скрещивая руки на груди. — Все неизбежно делятся на агрессоров и жертв, но только ты один не относишь себя ни к тем, ни к другим. Тогда почему я тоже не могу быть наблюдателем?       — Ты омега. Этим всё сказано, — мрачно подытожил Рики, ставя жирную точку в их странном разговоре. — Уходи отсюда и больше не возвращайся.       — Ваши бредовые правила на меня не распространяются. Я не стану ни агрессором, ни жертвой. Вот увидишь. И не указывай мне, — огрызнулся Ян, но он и сам не хотел больше находиться в пыльной лабораторной. К тому же Мунджо и его дружки, должно быть, уже ушли. — Захочу — приду ещё.       Бету не проняла его агрессия и язвительность — он лишь выгнул бровь. Это маленькое движение на фоне всеобщего безразличия Рики было чересчур сильно пропитано насмешкой. Или же злющему Чонвону лишь показалось.       — У тебя на спине «лох» написано, — не показалось.       — Я знаю! — Ян вышел и напоследок сильно хлопнул дверью — померещилось, что от удара задрожали стены. Наверное, зря он это сделал, ведь на шум могли сбежаться тупицы-одноклассники. Не желая проверять правдивость своих догадок, Чонвон поспешил к ближайшему мужскому туалету, чтобы как можно скорее стереть унизительное слово с рубашки.       Легче от разговора с Рики не стало. Скорее, в голове лишь прочнее засела уверенность в отбитости окружающих, что всячески поощряли процветание тюремного менталитета. Это жутко. Как этот парень мог так спокойно рассказывать о судьбах омег, которые безотказно должны были принадлежать кому-то? Принадлежать. Словно украшение или игрушка. Всего лишь из-за своего вторичного пола Чонвон считался вещью — звучало как пережиток прошлого, как то, что обязано остаться далеко позади, ведь на дворе расцветал двадцать первый век. Вот только тут всем было глубоко наплевать на это. Но кто бы что ни говорил, Чонвон не станет чьей-то бездушной игрушкой. Как раз таки в нём имелось больше человечности и одухотворённости, чем во всех этих людях, которых, по правде говоря, таковыми можно не считать.       Ян настолько прочно засел в своих мрачных размышлениях, что не сразу заметил наличие постороннего человека в туалете. Парень с ярко-клубничными волосами сидел на столешнице между раковинами и с огромным удовольствием выкуривал сигарету — это было видно по его полуприкрытым глазам и подрагивающим ресницам. Буквально несколько минут назад Чонвон вспоминал об этом альфе в присутствии Рики, а теперь видел его вживую, словно силой мысли призвал какую-то нечисть. Хынсу — вроде бы так назвал его Нишимура — в самом деле походил на чертёнка: вихрь из спутанных волос на голове, хитрые глаза с приподнятыми внешними уголками, рассматривающие Чонвона с безобидным интересом, и монотонная чёрная одежда с красными кедами. Среди мёртвой серости последних дней альфа выглядел неестественно ярко и живо, как бы странно это ни звучало.       Никакого уединения. Даже во время уроков приходилось натыкаться на старшеклассников, которые, кажется, не слишком ответственно относились к занятиям. Впрочем, не Чонвону судить, ведь он сам сейчас был далёк от кабинета английского. И вместо того, чтобы вернуться на урок, Ян подошёл к ближайшей раковине и принялся расстёгивать пуговицы на рубашке.       — Эй, подожди, — альфа встрепенулся, округляя глаза. — Это слишком неожиданно. Я ещё не готов…       Что он несёт? Чонвон осуждающе глянул на него исподлобья, полностью снимая с себя предмет одежды.       — И у меня, вообще-то, парень есть, — Хынсу задумчиво почесал затылок, рассматривая Яна. Последнему должно было бы стать неловко, но для него в эту минуту важнее стереть оскорбительное слово с ткани, нежели искать другую уборную, рискуя встретить кого-то похуже.       — Ага, поздравляю, — равнодушно ответил он, запуская часть запачканной рубашки под струю воды. Чонвона настигло смутное ощущение, точно он попал в петлю бесконечно повторяющихся действий, поскольку вчера примерно в это же время ему так же пришлось отмывать одежду из-за последствий стычки с хулиганом. С Джеем.       Альфа, видимо, что-то осознал для себя, переставая быть таким взволнованным и вытаскивая новую сигарету из пачки. Он прислонился виском к стене, бесстыже наблюдал за действиями Чонвона и имел наглость выдувать дым практически в чужое лицо.       — С хозяйственным легче отстирывается, — Хынсу кивнул на кусок мыла у края раковины.       — Проверял на собственном опыте? — съязвил, но потянулся к названной вещи — под холодной водой чернила действительно пропадали с трудом.       — Нет. Слышал от тех, кому исписывал рубашки. Тебе ещё повезло, я обычно пожирнее пишу, либо вообще маркер использую — вот от него хрен избавишься.       Чонвон промолчал, намывая ткань до боли в пальцах — вместе с «лохом» стиралась и кожа на его костяшках. Ещё один отброс. Лучше стоять в некомфортной тишине, чем общаться непонятно с кем.       — Как тебе соседство с Джеем? — молчание в ответ. Красные кеды завозились на гладкой поверхности, и альфа поджал колени ближе к груди. — Не бойся, ему поебать на тебя. Ничего он тебе не сделает.       — Я никого не боюсь. Если принимаешь меня за слабака, то лучше сразу заткнись.       — Интересно, — Хынсу склонил голову вбок и улыбнулся, но без агрессии и наигранного веселья. — На первый взгляд ты кажешься трусишкой — особенно с твоим-то милым личиком. Но вчера в столовой я знатно охренел, когда ты бесстрашно скинул поднос Джея на пол. Думал, что на тебе сегодня живого места не будет, но, видимо, Джей выбрал другую тактику.       Не сосчитать, сколько раз за жизнь Чонвон слышал комментарии о своём лице, которое для других почему-то являлось показателем его беззащитности. Внешняя характеристика — не стопроцентная гарантия того, что кто-то будет слабым или сильным. И она уж точно не определяла признаки какого-либо вторичного пола — Ян усвоил это на собственной шкуре. Чонвон силён и физически, и морально, но по какой-то неизвестной причине он всё равно оказался омегой. Возможно, что ему никогда не удастся в полной мере привыкнуть к обретённому положению в обществе, поэтому Ян никогда не свыкнется с высказываниями людей, идентичных этому альфе.       Единственный рациональный выход — пропустить все его слова мимо ушей. Чонвону наплевать на рассуждения Хынсу, на непонятную тактику Джея и на самого Пака. Он лишь крепче сцепил зубы, максимально выжимая очищенную ткань, и прямо там принялся натягивать на себя рубашку. Холодновато в области спины, но в остальном всё было нормально. Разве что с устранением всех проблем — по типу запачканной одежды и гонявшихся за ним хулиганов — Чонвону абсолютно перехотелось возвращаться на занятия, где его гарантированно поджидало голодное до издевательств стадо.