Сплетник

В отельный номер Тэхён заходит, не разрывая пылкого поцелуя с Чонгуком. Когда полностью вовлечён в процесс, легко не отвлекаться на неприятные мысли. Думать омега в эту минуту совершенно не хотел. Потому что тогда его непременно накроет, словно морская волна, осознание всей неправильности происходящего. Уж лучше раствориться в относительно приятных ощущениях, а потом рассуждать, к чему этот вечер приведёт. Пока разум молчит, пальцы на автомате расстёгивают пуговицы на одежде, а язык переплетается с чужим. Чонгук в инициативе не уступает. Отвечает на поцелуй, прижимает омегу ближе к себе за талию и отводит в глубь номера к широкой и мягкой постели, на которой им вдвоём будет вполне просторно. Всё же сыну владельцев полагался соответствующий его статусу номер. Администратор у стойки даже не удивился, когда увидел Тэхёна. Спокойно отдал ключ-карту, перед этим вежливо поздоровавшись с «господином Кимом». Впрочем, было бы странно, если бы персонал омегу не знал в лицо. В себя Тэхён не приходит, даже когда падает на кровать и чувствует тяжесть нависшего над ним тела. Да и зачем возвращаться к здравым мыслям? Чонгук целует нежно, но при этом достаточно страстно, чтобы можно было раствориться в ощущениях от касаний влажного языка к обнажённой коже шеи. Отдалённо Ким чувствует и прикосновения немного шершавых подушечек пальцев к рёбрам, постепенно поднимающиеся снизу-вверх, утягивая за собой одежду. Вот так медленно, плавно и совершенно незаметно для самого себя Тэхён осознаёт, что остаётся совершенно без одежды перед взором альфы. Чонгук не задаёт никаких вопросов, а омега не стремится начать беседу. Им всегда было намного проще, когда не нужно было разговаривать. В диалоге всегда выяснялось, что у них разные характеры, разные увлечения, разные взгляды на жизнь и своё место в ней. К сожалению, это были не те различия, которые компенсировали друг друга, как это часто любили показывать режиссёры сопливых дорам, которые Минджу обожал смотреть по вечерам. Эти различия не позволяли молодым людям найти хоть какую-то точку соприкосновения помимо очевидной выгоды для семейств Ким и Чон от этих отношений. Что ж, тогда им действительно лучше наедине друг с другом как можно чаще молчать. Обнажённый Ким Тэхён, иногда постанывающий от приятных поцелуев, был зрелищем воистину великолепным. Чонгук бы соврал, если бы сказал, что не любуется им в этот момент. Был всё же в омеге некий природный магнетизм, делающий его соблазнительным даже в такие моменты, когда он не мог полностью себя контролировать и намеренно кокетничать. Пожалуй, из всех непродолжительных романов альфы этот имел все шансы стать наиболее запоминающимся и ярким. И пусть порой Чон чувствовал, что омега делает вид, как ему интересно слушать его рассказы, об этом хотелось думать в самую последнюю очередь. Да и зачем посреди столь волнующего процесса отвлекаться на ненужные размышления? Тэхён также не думает ни о чём и даже прикрывает глаза, окончательно теряя связь с реальностью. Вот только в темноте воображение, противясь воле своего хозяина, начинает рисовать совершенно другой образ, который имел мало общего с Чонгуком. У этого портрета черты лица чуть более вытянутые и изящные, а пальцы длиннее и тоньше, и пахнут они терпким табаком. Ким настолько увлекается собственным воображением, что на мгновение даже верит ему и издаёт ещё более громкий стон, выгибаясь в спине. Лишь через несколько мгновений до омеги доходит, что именно он сейчас сделал, мираж развеивается, глаза открываются, и перед собой Тэхён видит улыбающегося Чонгука: — Тебе нравится? — немного понизив голос, спрашивает альфа, а Ким настолько теряется, что даже не сразу понимает, что именно нужно ответить. — Да, — наконец, окончательно придя в себя и оттолкнув наваждение, отвечает Тэхён: — Конечно, нравится. — Отлично, — последнее, что произносит Чон, прежде чем вновь утянуть омегу в сладко медленный поцелуй. Что же Тэхён делает, а главное, зачем? Только сейчас Ким в полной мере осознаёт, что даже толком не задумался над этими вопросами, когда предложил Чонгуку провести совместную ночь в отеле. Он просто повиновался минутной слабости, вызванной странной формой отчаяния, когда омеге тошно думать о собственных чувствах по отношению к одному конкретному альфе. И вот Тэхён здесь: лежит, соприкасаясь голой кожей прохладных простыней, а над ним любовник, на месте которого Ким упорно представляет другого. Ситуация настолько ужасная и отталкивающая, что омеге впервые становится противно от самого себя. Эти ощущения лишь сильнее усиливаются, когда Тэхён чувствует проникновение внутрь одного пальца. Забыться, как назло, снова не получается, и Ким рефлекторно, словно он обжёгся, отстраняется от Чонгука, спешно принимая сидячее положение. — Что такое? Я сделал что-то не так? — непонимающе спрашивает Чон, которому казалось, что всё проходит превосходно. — Нет, всё так, просто... — «просто я фантазирую, что меня целуешь не ты, а твой дядя» Тэхён никогда не нашёл бы в себе сил озвучить. — Просто ты прав, мне завтра нужно рано вставать, — отговорка настолько банальная и избитая, что в неё не поверил бы даже последний дурак. — Тэхён, если я сделал что-то, что тебе неприятно, то, пожалуйста, скажи мне об этом. Мы ведь пара, я должен об этом знать? Пара? Да какая из них пара? Так, продукт скрещивания нарциссичных амбиций Тэхёна и страстного желания Минджу выдать сына замуж. Вот и вся романтика, можно было бы ставить любовную пьесу. Аплодисменты, занавес падает, и один из актёров спешно покидает сцену. — Поверь, ты ничего плохого не сделал, мне просто правда пора, — говорит омега, уже подбирая с пола свою одежду. — Давай я вызову тебе такси, — делает Чонгук то, что наверняка сделал бы Хосок, будь он на его месте. Вот только с Хосоком было одно важное «но»: с ним бы Тэхён остался. — Спасибо, — отрешённо отвечает Ким, полностью уйдя в сжирающие его изнутри мысли. Омега машинально собирается, делая это даже быстрее, чем обычно, словно если он вот-вот не сбежит, то комнату охватит пламя, которое непременно поглотит Тэхёна в своих языках. Впрочем, пожар и так уже разгорался внутри, и скорее Ким просто сбегал, дабы не показать «возлюбленному» своего потерянного состояния. Что же ему делать? Как теперь поступить, и как быть? Не важно, об этом Тэхён непременно подумает позже, сейчас важно было сбежать и как можно скорее. Последняя пуговица застёгнута, ремешок на полуботинках тоже, и Ким торопливо направляется к входной двери, даже не слыша шаги у себя за спиной. Лишь у самого порога, уже взявшись за металлическую ручку, Тэхён чувствует, как его разворачивают и глубоко целуют, а омега слишком растерян, чтобы сразу среагировать и оттолкнуть. Благо это очень быстро заканчивается, и Чонгук отстраняется. — Я люблю тебя, — впервые говорит альфа, но Киму тяжело определить, искренне это или же нет. Именно эти три слова мечтают услышать все омеги, именно эти три слова должны быть наиболее волнующими в жизни, однако Тэхён прямо сейчас не чувствует ничего кроме жалости к Чонгуку и презрения к самому себе. И что ему ответить? Если он соврёт, и скажет, что тоже любит, то это будет наиболее мерзкая ложь из всей, что когда-либо приходилось говорить Киму. Как можно вот так спокойно говорить слова любви и мечтать о другом? Так низко омега не опустится, иначе совершенно перестанет себя уважать. — Спокойной ночи, ключи оставь на стойке регистрации, — дверь с характерным щелчком открывается, и Тэхён покидает отельный номер так же быстро, как вошёл туда. То, что он сказал, всё равно было ужасно в сложившейся ситуации, однако это лучше, чем ничего, и в десятки раз лучше лжи. Ким идёт по длинному коридору с однотипными дверьми и не понимает, почему в глазах немного двоится. Лишь погодя до него доходит, что это он просто щурит глаза, которые постепенно начинает неприятно жечь. Немного отвлекает только пришедшее на телефон сообщение. В нём Чонгук написал номер и марку машины, которая должна была вот-вот за омегой подъехать. Теперь появляется объективный повод ускорить шаг и как можно скорее покинуть чёртов отель. Когда Тэхён выходит на улицу, нужная машина уже стоит неподалёку. Омега к ней направляется, и только оказавшись в тёмном и тёплом салоне, выдыхает. Оказывается, он всё это время даже дышал через раз, настолько колоссальным было напряжение, возникшее внутри. А тяжёлые мысли всё преследовали и преследовали. И нужно же было Тэхёну почувствовать такую сильную волну возбуждения, окатившую всё тело, именно в тот момент, когда он наиболее отчётливо представил Хосока. Руки сами тянутся к клатчу, откуда омега достаёт электронную сигарету, предварительно спросив у водителя, можно ли в салоне курить. К счастью Кима, альфа разрешает. После первой же затяжки пальцы сами набирают на телефоне давно заученный номер. После двух длинных гудков, что обычно для набранного абонента было совершенно непривычно, на звонок всё же отвечают, и в динамике Тэхён слышит звонкий и радостный голос лучшего друга. — Тэхён, ты так вовремя позвонил, я же совсем забыл рассказать тебе, что всё же было, когда ты ушёл из клуба, — тараторит Сокджин, не тратя лишнее время на приветствие. — Намджун повёз меня к себе, я ночевал на его кровати с ним. Секса, конечно, не было, но, Боже, Тэхён, как от него шикарно пахнет и какое у него мощное тело! Я сейчас слюнями поперхнусь из-за воспоминаний. — Сокджин... — надломленно и тихо говорит Тэхён, и альфа тут же замолкает, поняв, что что-то не так. — Дорогуша, что с тобой? Кто тебя обидел? — обеспокоенно спрашивает Сокджин, для которого эмоциональное состояние друга было вторым по важности после его собственного, а порой и вовсе выходило на первое место. — Сокджин, я просто отвратительный, — еле проговаривает омега, а голос предательски дрожит, предсказывая будущие слёзы. — Я ужасный, — в конце всё же слышится первый тихий всхлип. — Ты что такое затеял?! — возмущается альфа, немного повышая голос, надеясь так привести собеседника в чувства. — Ты Ким Тэхён! А это уже означает, что ты заведомо лучший и безупречный. Если ты об этом забыл, так вот я напомню. И шли нахуй того козла, который заставил тебя думать иначе. — Нет, ты не понимаешь, — с трудом, но Тэхён всё же поднимает взгляд наверх, дабы слёзы не текли по щекам и тушь не размазалась. — Сегодня произошло страшное. — Неужели что-то страшнее последних коллекций Dior для омег? — пытается шутить Сокджин, но его другу сейчас совершенно не до смеха. — Я предложил Чонгуку переспать, но заставил его прерваться посреди процесса... — омега делает паузу, чтобы сделать глубокий вздох и перестать плакать, и в этот момент альфа решает вставить свой комментарий: — И что? Если ты не хочешь секса, то нет ничего плохого в том, чтобы отказать. Ты же не вчера родился, Тэхён. Прежде всего удовольствие и безопасность. А если ты это самое удовольствие не получаешь, то зачем продолжать? — Дело в том, что я на мгновение почувствовал удовольствие, но когда подумал о другом. Это мерзко! — как бы Тэхён не старался, но предательские солёные дорожки всё равно продолжали щекотать кожу лица. — Что же в этом мерзкого? Чувства непросто контролировать. Ты не виноват, что тебе нравится другой. — Знал бы ты, кто этот другой... — И кто же? — Чон Хосок, — на одном дыхании произносит Тэхён волнующее сердце имя, и даже плохие мысли на мгновение отступают. — Я влюблён в чёртового Чон Хосока.

***

К моменту, когда такси подъезжает к жилищному комплексу, в котором жило семейство Ким, Тэхён всё же прекращает плакать не без помощи Сокджина, который пусть и в полушоковом состоянии, но всё же продолжал другу твердить о том, что нет ничего плохого в его чувствах и с каждым могло бы подобное случиться, и только самому омеге решать, что со всем этим делать дальше. А что Тэхён мог сделать? Этого он и сам не знал. Пока единственная здравая мысль, пришедшая на ум, заключалась в том, что тушь всё же не потекла, а значит папа ничего не заметит. Перед ним пока младший Ким был не готов объясняться, что вызвало его слёзы сразу после уютного и тёплого ужина в квартире Хосока. Более того, Тэхён рассчитывал незаметно проскочить в свою спальню и вернуть душевный покой, играясь с Симбой, однако Минджу, неожиданно возникший прямо в коридоре, нарушает все планы собственного сына. — Как всё прошло? Ты доволен? Что ж, ужином у Хосока Тэхён был вполне доволен, а вот последующими событиями — нет. Но папе не обязательно знать вторую часть ответа. — Да, всё отлично, с Чонами приятно проводить время, — омега решает не уточнять, что наиболее ему приятен совсем не тот Чон, о котором Минджу наверняка подумал. — Это замечательно, значит тебя непременно обрадует сюрприз, который мы с отцом решили устроить, — Тэхёна вообще-то всегда радовали родительские сюрпризы, но сейчас интуиция подсказывает омеге напрячься и готовиться к не самым приятным вещам. — Помнишь, отец давно говорил, что хочет расширить бизнес и заняться коттеджными комплексами? Так вот, он присмотрел один для покупки, и мы хотели провести там выходные, дабы точно убедиться, что он неплохой. Тебе тоже будет полезен отдых на природе, а то ты так загружен на учёбе и работе. А самое главное — я позвал Чонов присоединиться к нам. Воён поддержал мою идею, Соджун тоже. Они на днях скажут Чонгуку. Ты рад? Был ли Тэхён рад? Ну конечно же! У него от этой радости вот-вот глаз задёргается. Судьба, подобно таинственному сплетнику словно насмехалась над ним, придумывая всё более и более извращённые способы поиздеваться. Но отказа ни Минджу, ни Суман не поняли бы, как и не желания проводить выходные с такими прекрасными и безупречными Чонами. К тому же сам Тэхён только что сказал, что ему очень с ними нравится. Омега сам себя загнал в тупик. — Да, думаю, это отличная идея, — единственное, что произносит омега, выбираясь из потока мыслей, которые его охватили. — Вот и славно, пойду и обрадую отца, что ты с нами едешь. Он очень надеется, что тебе за городом понравится. Может, как-нибудь и домик на природе прикупим. Ну или уже ты в своей семье. В своей семье? Тэхёна упорно продолжали подталкивать к вполне конкретному итогу отношений с Чонгуком, однако как найти в себе силы сказать Минджу, что ничего не будет? Разочаровывать любимого папу младший Ким никогда не любил, как и ослушиваться его советов, а потому пока сил признаться во всём Тэхён в себе не находит. Может, через несколько дней решится. Может.

***

Работа в загородном доме Кимов шла полным ходом, и прямо на глазах Юнги участок преображался, как по мановению волшебной палочки. Тут и там возникали красивые деревья, создающие иллюзию уединения дома, кустарники, чьи цветы будут радовать новых хозяев весной своими бутонами и ароматом, и аккуратные ровные каменные дорожки, по которым можно было блуждать, наслаждаясь красотой вокруг. Определённо Юнги обожал своё дело и уже жизни не представлял без садов и растений. Даже его любимый парфюм, которым Мин постоянно пользовался, напоминал о любимом саде легендарного модельера Кристиана Диора. Пион, дамасская роза, дополненные экстрактом бергамота с южного побережья Италии. Волнующее сочетание, каждый раз пробуждающее в Юнги вдохновение на создание новых эскизов. Омега нашёл своё призвание. — Рабочие говорят, что скоро завершат все работы, и дом наконец будет готов к продаже, — задумавшись, Юнги совершенно не замечает, как к нему со спины подходит Донхён. — Ты сам доволен проделанной работой? — если честно, Мин даже не успел заметить, как отец Сокджина перешёл с ним на «ты», однако теперь это казалось чем-то естественным и самим собой разумеющимся. — Более чем. К тому же для меня главный критерий — это чтобы заказчики остались довольны, — улыбаясь, отвечает омега, а после ненадолго замолкает, задумавшись, стоит ли озвучить одну из своих мыслей. — Тебя что-то тревожит? — сразу угадывает настроение собеседника Донхён, который к эмоциям Юнги был необычайно внимателен. — Я немного беспокоюсь за Сокджина. Он ведь увидит сад до продажи? Ему ведь дорог этот дом, насколько я понимаю. — Не думаю, что ему стоит это делать, — категорично отрезает Ким. — Он никак не может отпустить давно ушедшее прошлое, поэтому придётся его с корнем из него вырывать. Сокджину пора повзрослеть и осознать, что папа ушёл из семьи, его в Корее нет, и больше мы не сойдёмся. Он и цепляется за этот дом из-за воспоминаний, но они для него, на самом деле, балласт. И я, как отец, это прекрасно вижу. — Но, возможно, постепенно он оправится, — осторожно начинает Юнги, боясь задеть собеседника своей противоположной точкой зрения. — Думаешь, что я слишком жёсткий с ним? Если ты что-то думаешь, то говори и не стесняйся, надо учиться защищать своё мнение. А возвращаясь к твоему предположению, отвечу так: если к нему не буду суров я, то люди его больно ранят. Он должен привыкать, что вокруг достаточно мало хороших людей, которые будут нежно и трепетно относиться к его чувствам. Это, кстати, и тебя касается. Мне кажется, что ты слишком доверчив. — Разве? — удивляется Юнги, который считал, что он просто со всеми вежлив и приветлив. — Именно так, — поучительно сообщает Донхён. — От этого лучше избавляться, иначе в высоких кругах долго не протянешь. — Но я и не собираюсь им принадлежать, — Мин готов поспорить, что после этих слов заметил на лице собеседника удивление. — Да, я учусь в академии с богатыми наследниками, но я не часть их круга. Я его лишь касаюсь, но не проникаю внутрь. — А тебе не хотелось бы стать частью этого мира? У тебя ведь столько возможностей будет после выпуска, достаточно лишь захотеть. — Но я не хочу. У каждого цветка своя среда обитания, и эта мне не подходит. Конечно, это не значит, что я хочу вести жизнь аскета. Хороший доход важен и нужен, мой папа ведь не сможет всю жизнь работать в парикмахерской, но ведь не в заработке дело. Это общество обращает внимание на другие критерии, и я им уже заведомо не подхожу, так что зачем пытаться пробить стену, которая тебе изначально не по зубам? — С чего ты решил, что не по зубам? Лично я не вижу каких-то критериев, которые могли бы тебе помешать, — продолжает настаивать на своём Ким. — Потому что Вы в этой среде родились, она для Вас абсолютно естественна, а я — нет. Гибискус и роза — это разные цветы. Каждый хорош по-своему, но заменить друг друга или же стать идентичными они никогда не смогут. Таковы законы природы.

***

Хосок, убирая со стола, не может не обратить внимание на несколько подавленное состояние сына. Юволь, который совсем недавно был совершенно весел и беззаботен сейчас затих и с тоской посматривал на тот самый рисунок, который ему помог нарисовать Тэхён. Старший альфа не может понять, что произошло с ребёнком, а потому решает немедля спросить: — Что с тобой, медвежонок? Зачем грустишь? — отложив бокалы в посудомойку, Хосок подходит к сидящему за столом сыну и начинает гладить по голове. — Тебя что-то обидело? — Нет, — коротко и слишком резко отвечает Юволь, благодаря чему Хосок без труда понимает, что сын врёт. — Отца ведь не обманешь, давай рассказывай, что у тебя стряслось, — отодвинув стул, альфа садится рядом с насупившимся ребёнком, намереваясь непременно узнать истинную причину подавленного состояния его маленького медвежонка. — В Америке ты говорил, что папы нет рядом, потому что он должен был остаться в Корее. Но вот мы в Корее, а его всё равно нет. Почему? Почему у меня нет папы? — слышать полный обиды голос единственного сына, несомненно, было больно, однако в его возрасте Хосок мало что смог бы Юволю объяснить. — Почему у тебя возникли такие мысли? Неужели отца тебе мало? — Чон старается увести ребёнка от темы, однако маленький альфа был настроен весьма решительно. — Но папа — это же совсем другое. У всех в ючивоне и папа, и отец, а у меня только ты. Почему? Неужели я папу чем-то обидел, и он меня не любит? — в голосе ребёнка появляются характерные интонации, а глаза краснеют, а потому Хосок принимает экстренные меры: берёт сына к себе на колени и крепко обнимает, дабы успокоить. — Это неправда, папа тебя любит, просто он с нами жить не может. У него своя жизнь, и у нас своя, — своим спокойным и бархатным голосом говорит альфа, поглаживая сына по спине, но предательские слёзы всё равно идут, и каждая слезинка Юволя оставляет рану на сердце Хосока. — Почему? Почему только я без папы? — Тише, тише, — теперь Чон слегка покачивает ребёнка, словно в детстве, стараясь убаюкать, параллельно с этим целуя в макушки, виски и лоб. — Ты у меня самый лучший, самый дорогой, самый любимый и не смей думать, что ты чем-то хуже остальных или как-то провинился. Ну же, медвежонок, у нас ведь всё хорошо. Отец тебя любит, и он всё для тебя сделает. Юволь уже ничего не говорит, только плачет, продолжая орошать рубашку отца слезами, однако Хосок уже по опыту знает, что вскоре всё закончится. Ребёнку просто нужно дать ещё немного времени выплакаться. Так с сыном на руках альфа уходит к себе в спальню. Пусть сегодня Юволь поспит с ним, чтобы точно успокоиться и безмятежно поспать.