Страшно красивая сказка

      Запретное влечение, как призрак, медленно окутывает душу, ведя её за собой по извивающимся тропам безумия. Оно сковывает, захватывает, оставляя лишь лёгкое дуновение воздуха, полное сладостного страха. Трепетный холод пробегает по позвоночнику, когда это чувство стучится в сердце, подставляя его под острые зубцы искушения. Такое притяжение вынуждает ощущать себя одновременно уязвимым и сильным, как будто стена между желаниями и реальностью стала неуловимо тонкой, на грани исчезновения. И вот — во мраке душу охватывает тревога. Эта страсть на грани безумия одновременно и мучительна, и прекрасна, ведя к осознанию того, что истинное влечение всегда обёрнуто завесой запрета, где каждый шаг к нему — это предательство собственного разума, но, странным образом, освобождение души.

***

Кароль

      Я уже собираюсь выйти за дверь, когда Лоренцо, оторвавшись от монитора, предлагает прогулку. Я зависаю в непонимании, как должен отреагировать. Мне кажется подобное странным. Но всё же утром я едва мог дышать, захлёбываясь собственными болью и отчаянием, а несколько часов с ним подействовали на меня странным исцеляющим образом.       — Я снял этот особняк в основном из-за парка, что находится за ним, — он, похоже, не замечает, что я ещё не согласился. Что ж, так типично для него.       — Я не уверен, что хочу, что должен идти…       — Кароль, я приглашаю тебя прогуляться красивым старинным парком, а не в номер отеля. Не мнись. — Глаза смеются, хотя лицо серьёзно.       Мне становится ещё более неудобно, но решаю всё же не отказываться.              Лоренцо не обманул, и парк действительно уродливо-прекрасен. Тени старых деревьев тянутся к земле, словно чёрные пальцы, цепляющиеся за последние лучи заката. Воздух густой, пропитанный запахом сырой листвы и чем-то ещё — тревогой, что липнет к коже, как паутина. Я иду по аллее, и каждый шаг отдаётся глухим эхом в груди. Он — впереди. Всего в нескольких шагах, но будто за невидимой стеной. Пользуясь возможностью, рассматриваю крепкую фигуру. Это место и атмосфера ему чертовски идут. Он будто часть сего зловещего места. Я чувствую, как что-то внутри меня сжимается, будто пытается вырваться наружу, но я не даю. Не могу.       Он оборачивается, и его взгляд — тёмный, глубокий, как бездонный колодец, — на мгновение останавливается на мне. Я отворачиваюсь, но уже поздно. Успеваю заметить прищур чёрных глаз. Сердце бьётся так громко, что, кажется, он слышит. Я сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони, — чтобы отвлечься, чтобы не думать о том, как хочется подойти ближе. Но зачем, зачем мне подходить ближе? Потому что я этого чертовски хочу. Но не могу. Не должен.       Мы идём дальше, и тишина между нами становится тяжёлой, как камень. Он что-то говорит, но слова теряются в гуле ветра, и я не могу разобрать. Может, это и к лучшему. Его голос — низкий, чуть хрипловатый — всегда действует на меня как наркотик. Мы останавливаемся у старинной статуи, потрёпанной временем и непогодой. Опустив глаза, замечаю, что его рука в сантиметре от моей. Я чувствую, как слабость подкрадывается к моим коленям, и снова борюсь с собой. Это неправильно. Непрофессионально. Да и вообще, не для меня. Я предпочитаю девушек, всегда выбирал их! Этого не должно быть. Этот мужчина сложный, непонятный. Он точно не добрый, и он точно умеет причинять боль! Он столько раз обижал меня! Но чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее становится это чувство, это… влечение. Оно пугает меня своей силой, своей неизбежностью.       Мы подходим к старой беседке, заросшей плющом. Он останавливается, облокачивается на ржавую ограду, и я вижу, как его рука сжимает металл. Такие красивые сильные пальцы. Интересно, может, он тоже ощущает это напряжение, эту невидимую нить, что тянется между нами? Я не могу больше стоять так близко. Поворачиваюсь, чтобы уйти, но он произносит моё имя. Всего одно слово, но оно звучит как приговор. Я замираю.       — Подойди, — велит он, и в его голосе что-то такое, от чего у меня перехватывает дыхание.       Он всегда приказывает. Это никогда не просьба. И он никогда не подходит сам, но требует этого от меня. Я не могу. Я не должен. И всё же ноги сами несут меня к нему. Каждый шаг — как предательство самого себя. Я подхожу ближе, и он смотрит на меня так, будто видит насквозь, будто знает все мои тайны, все мои страхи. Пожалуйста, молюсь всем богам, пусть не заметит! Его рука поднимается, и я замираю, ожидая прикосновения, которое, я знаю, сожжёт меня. Но он останавливается в сантиметре от моего лица, и я чувствую, как дрожь пробегает по всему телу.       — Ты боишься? — спрашивает, и его голос звучит почти как шёпот.       Я не отвечаю. Не могу. Потому что да, я боюсь! Боюсь его! Боюсь себя! Боюсь того, что может случиться, если я позволю этому чувству взять верх. Но больше всего я боюсь того, что уже не могу остановиться.       Он улыбается — медленно, почти зловеще, — и я ощущаю, как земля уходит из-под ног. В этот момент я понимаю, что сопротивляться бесполезно. Что бы ни случилось дальше, я уже потерян.       — Мне нравится, когда ты боишься, — хищная, соблазнительная ухмылка.       Мрачные ветви деревьев, потерявшие свою листву, окутывают нас своими тенями, словно тёмный невидимый занавес, сокращая наш мир до масштаба лишь одного мгновения. Я физически чувствую, как моя душа борется с незримой тьмой, что разрастается внутри меня, пытаясь сжать сердце в тиски. Я знаю, что здесь, на этой уединённой тропинке, рядом с ним, я предаюсь всему тому, что меня всегда пугало, что я всегда считал неправильным.        Его глаза сверкают с азартом, что я не могу игнорировать. Похоже, он находит происходящее забавным. Я чувствую, как с каждой секундой волнение нарастает. Этот постоянный конфликт, как жгучее прикосновение, не даёт мне покоя. Должен ли я поддаться? Или остаться в своей скорлупе?       — Мы не можем, — выдыхаю.       — Почему? — он точно смеётся надо мной.       — Это неправильно! — Ещё одна попытка. Кого я убеждаю? Себя или его?       — Ну так уйди. Я не держу.       Я пытаюсь вспомнить, что хорошо, а что плохо, но его взгляд запечатывает все возможные рассуждения, обрывая нити разума.       Он шагает ко мне ближе, и я ощущаю переполняющее меня напряжение, инстинкт, который умоляет меня узнать, что же ждёт за пределами этого страха. Моральный барьер сотрясается, как старый мраморный памятник под натиском времени. И я, всё ещё сопротивляясь, вновь чувствую прилив нежности, страха и страсти, заворожённый прелестью этого момента.       И вот, против воли, я беспомощно тянусь к нему, собираясь сломить свой собственный последний барьер.       — Молодец, хороший мальчик. — В голосе смешок.       В его глазах горит что-то старинное и пугающее, нечто, что словно пришло из глубин времени — или из моих кошмаров. Я останавливаюсь, шокированный видением, всматриваюсь в странно изменившееся лицо. Но уже слишком поздно.       Видя, что я замешкался, он сам притягивает меня к себе. Наши губы сталкиваются. В его поцелуе нет ни страха, ни сожалений, это сладкое, но тревожное освобождение. Он наслаждается. И я сдаюсь. Сознание плывёт, и я ощущаю, как внутренний барьер трескается. Его руки притягивают меня ближе, и я, не удержавшись, стону ему в губы. Видимо, воспринимая это как поощрение, он лишь углубляет поцелуй. Так требовательно, грубо, властно, страстно. Ни капли трепетной осторожности, лишь доминирующее желание владеть. И мне нравится! Как бы я ни пытался себя обмануть, мне до одури нравится! Мои руки гладят его плечи, губы целуют в ответ, язык исследует рот.       Этот поцелуй кажется мне дорогой в ад. В нём звучат вечные аккорды запретного желания, сталкиваясь с искрами моих умирающих моральных принципов. Я больше не ощущаю тяжести внутренней борьбы. Теперь тьма стала моим союзником, и, возможно, я обрёл свободу в самых глубоких недрах своих собственных страхов.       Он прикусывает мою нижнюю губу, с силой оттягивает, услышав болезненный стон — лижет, смакуя меня.       У меня заканчивается воздух в лёгких, и лишь тогда он отрывается. Смотреть в его чёрные бездонные глаза почему-то невыносимо стыдно. Я делаю шаг назад — ухмылка на красивом хищном лице. Ещё шаг, мне нужно стать как можно дальше от него.       — И это всё, Кароль? Храбрость закончилась?       Звук его голоса — это уже слишком для меня. Я стремглав бросаюсь прочь тёмными аллейками, минуя старый особняк, к припаркованной машине. Руки дрожат, не могу попасть ключом в замок. Чёрная тень отражается в зеркале, и я в ужасе дёргаюсь. Птица — это просто птица. Наконец-то машина заводится. Гоню ночным городом быстрее, чем когда-либо в этой жизни.       Уже в своей квартире прижимаюсь горячей спиной к холодной двери, медленно оседая на пол. Что я наделал? Нам же ещё работать вместе. Да и в конце концов, если решил испытать острые ощущения, то мог бы выбрать кого угодно, но не его! Он обидит! Причинит боль! Отнимет всё, что есть! Не даст ничего взамен! Для него это лишь игра! Кто бы сомневался, что такой, как он, просто берёт желаемое не задумываясь, не имея никаких моральных границ! Он уйдёт. Растворится в той тьме, из которой, кажется, вышел, а я останусь грызть себя месяцами или годами напролёт.       Бреду к кровати, у меня нет сил даже на то, чтобы сходить в душ и почистить зубы. Бросаю вещи на полу неаккуратной, скомканной кучей. По привычке прячусь под одеяло с головой, думая, что стал невидимым для всего мира. Вот если бы можно было спрятаться и от собственных мыслей!       Как бы я ни ворочался на ставшем внезапно неудобным матрасе, сон всё не идёт. А болезненная пульсация в паху не даёт отвлечься на что бы то ни было другое. Чёрт, когда у мне вообще последний раз был секс? Может, вся проблема лишь в этом? Откинув одеяло, веду рукой по груди и животу. Прикрываю глаза. Может, включить какое-то видео? Нет, долго искать. Собственная фантазия тоже сойдёт. Прикрыв глаза, рисую в воображении хрупкий женский силуэт. Длинные волосы, пусть будут по пояс, мне так нравится. Светлая кожа, не очень большая грудь. А вот попка может быть и побольше. Дыхание перехватывает, обхватываю рукой стоящий колом член. Несколько движений вверх-вниз. А, чёрт, не то! Смазка давно закончилась, и в тумбочке пылится пустой тюбик. Так что просто плюю на ладонь. Теперь лучше. Мысленно разгоняю фантазию, пусть девушка станет на колени. Пальцы ног начинают поджиматься, приятное тепло разливается по телу. Откидываю голову, телу уже не нужна помощь мозга. Отпускаю фантазию, чувствую, как приближается оргазм. Но, видимо, мой мозг решил сыграть со мной злую шутку, и стоит мне отпустить притянутый силой образ девушки, как перед моим мысленным взором возникают чёрные глаза, красиво изогнутые тонкие губы, смеющиеся надо мною. Тело подкидывает воспоминаний — каково это было, когда он прижимал к себе, целуя. Я, задрожав, выгибаюсь. Удовольствие накрывает с головой. И пока я улетаю в наслаждение, фантазия глумится надо мной, показывая мне, как я сам становлюсь на колени перед ним.