Страшно красивая сказка

      Душевная боль словно вязкая тьма — она обвивает сердце, сжимая его в тисках тревоги. В каждом шорохе, в каждом эхе незримых шагов скрывается предчувствие неизбежного. Словно призраки тех, кто уже покинул этот мир, бродят в тумане памяти, нашёптывая о потерянных возможностях и обманутых надеждах. Моральная боль словно рана, которая никогда не заживает. Она пульсирует ощущениями, которые мы стараемся забыть. Это чувство может быть таким же чёрным и бескрайним, как глубокие бездны ночи, когда ни единой звезды не видно и кажется, что даже луна избегает этого зловещего места.

Нуарная бездна — бездна, в которой любовь и дружба растворяются, оставляя лишь холодный, безжизненный камень. Даже воздух кажется загустевшим, с гнилым запахом утраченных жизней. Каждое дыхание — это борьба. И только мрачные тени, изгибаясь в танце, подсказывают, что эта боль, возможно, будет вечной.

***

      Я сижу на краю кровати, и в комнате светит только одна лампочка, её тусклый свет, похожий на ослеплённый взор, пробивается сквозь завесу полумрака. Каждый звук кажется слишком громким, каждый шорох в тишине вызывает вихрь тревоги. Я слышу, как ветер стучится в окно, и мне кажется, что он шепчет мне на ухо свои мрачные секреты. Небо за окном окутано чёрными облаками, словно пытается задушить мир вокруг. Я чувствую, как подобные облака сгущаются внутри меня, заполняя пространство, которое ещё вчера было заполнено абсолютной пустотой и равнодушием. Я пытаюсь улыбнуться, но лишь слышу, как моё сердце сжимается от отчаяния, как безмолвен крик, который не может вырваться наружу. Это бесконечное ожидание — будто кто-то приставил к моей душе острие ножа, подбирая момент, чтобы нанести удар. Я даже не знаю, за что мне так страдать. Словно тень, следую за своей болью, которая стала неизменным спутником.

***

Лоренцо

      Из коридора доносятся шаги, и я испытываю тревогу. Я серьёзно опасаюсь снова увидеть то безликое подобие человека с лицом моего прекрасного Кароля. Дверь открывается, и мальчик входит. Он привычно ничего не говорит, следует в душ. В нашу первую встречу я был не в духе и сам задал такой тон нашему общению, а теперь жалею об этом. Он справляется весьма быстро и проходит к фотофону. Я не могу не отметить болезненно припухших покрасневших глаз, пересохших губ и совсем уж бледного лица. Такое его состояние вполне подходит настроению сегодняшней съёмки, но мне тревожно за паренька. Он привычно позирует, уже хорошо понимая, как я хочу, чтобы он выглядел. Также отмечаю, что он уже вовсе не пытается скрывать от меня свои эмоции. Мой хороший, ты наконец-то понял, что я от тебя хочу? Какой-то час у меня получается игнорировать состояние паренька. Но потом беспокойство и сожаление берут верх.       — Кароль, давай сделаем перерыв.       — Я не устал.       — А я устал. Ты любишь кофе?       — Да, но сейчас мне лучше не пить кофе.       — Чай? Или, может, что-то холодное? Ну, не знаю, лимонад?       Усмехается уголком губ.       — Чай, если можно, травяной. Но это не обязательно.       Сам знаю, что не обязательно! Но на тебя же без слёз не глянешь! Достав телефон, набираю Михала, своего верного слугу. Или, как сейчас принято говорить, — сотрудника.       — Михал, принеси кофе для меня, травяной чай для нашего гостя и какие-нибудь пирожные, не знаю, с ягодами и кремом.       — Ты любишь мороженое? — обращаюсь уже к мальчишке.       — Эм… д-да. Стараюсь не налегать, но люблю, — выглядит совсем растерянным из-за моего вопроса.       Окидываю взглядом стройную подтянутую фигуру — немножечко сладкого ему точно не повредит.       — Михал, и мороженое возьми.       Положив телефон, освобождаю стол, перекладывая ноутбук и остальные вещи с него на пол. Пододвигаю два стула. Кароль в это время мнётся у окна, не понимая, что ему делать.       — Давай иди сюда, садись.       Подходит с явной опаской. Похоже, вчера я немного перегнул. Не стоило быть настолько жёстким. Ну ведь выбесил же! Хотя сейчас, смотря на его состояние, понимаю, что лекарство он принимает не просто так. И та болезненная ранимость и такой глубокий первобытный страх, что привлекли меня в нём, — это вовсе не временные, поверхностные эмоции, а проявления серьёзной проблемы.       — Кароль, те лекарства, что ты принимаешь, тебе их выписал врач?       — Да, врач.       Не лжёт, но и что-то недоговаривает.       — Что ты мне не говоришь?       — Послушайте, я не обязан перед вами отчитываться о столь личном! — взбрыкнул.       В других обстоятельствах меня бы это порадовало. Обхватываю пальцами лицо, вынуждаю смотреть в глаза.       — Кароль, я не спрашиваю дважды.       Его рука поднимается, желая оттолкнуть мои пальцы, но в сантиметре останавливается и снова безвольно падает на колени. Прикрывает глаза.       — Лекарство мне выписал врач, но он мой друг и сделал это по моей просьбе. — Теперь покорный, хорошо.       Нас перебивает вошедший Михал. Оставляет купленное на столе и удаляется. Я решаю приостановить разговор, дав возможность парнишке насладиться едой. Чай он отпивает совсем без аппетита. А вот пирожное уплетает за обе щёки. Это поднимает мне настроение. Ну и зачем он себя так ограничивает? И так ведь в отличной форме. Тело словно вырезано из мрамора. Вкусненькое иногда не помешает. Но, похоже, заниженная самооценка идёт в комплекте с остальными психологическими проблемами.       — Кароль, я, конечно, не врач, чтобы ставить тебе диагноз, но, думаю, ты подвержен депрессии. И это вовсе не так страшно, как ещё какое-то столетие назад. В двадцать первом веке с этим неприятным заболеванием научились справляться быстро и качественно. Порой хватает одной терапии даже без лекарств. Но даже если тебе и будут выписаны медикаментозные препараты, они будут подобраны под тебя, твои потребности и твой организм. Они помогут, а не сделают из тебя безжизненного робота. Так почему ты не обратишься за помощью? Почему занимаешься самолечением?       — Я не лучшего мнения о психологах, — секунду помявшись, всё же отвечает.       — Это из-за истории с матерью?       Глаза парня расширяются, а вилка выпадает из рук. Чёрт! Чувству такта мне так и не удалось научиться!       — Откуда? Откуда вы знаете?       — Мальчик, серьёзно?! Ты думаешь, я нанял бы кого-то, о ком предварительно не узнал абсолютно всё?       — В любом случае это не ваше дело, — показывает зубки, так очаровательно! Но сейчас на это нет времени.       — Может быть, но раз уж так получилось, что, кроме сволочи-фотографа, до тебя больше никому нет дела, то не обессудь, но я не позволю тебе сорваться в бездну.       — Зачем сволочи-фотографу это?       — Может быть, я на самом деле добрый? И время от времени занимаюсь благотворительностью? Ум… Не веришь? И правильно. В любом случае я дам тебе номер, позвонишь завтра к полудню. Это мой близкий друг и очень талантливый врач, он живёт в этом же городе, кстати, недалеко от тебя. Да не смотри ты на меня так! Конечно же, адрес твой я тоже знаю. И ещё кое-что, Кароль. Не стоит судить о всех врачах по одному, что однажды не смог помочь твоему близкому человеку. В каждой профессии есть талантливые и бездарные. Но за этого доктора я готов поручиться головой. К тому же я предупрежу его, что ты от меня, и ты будешь для него пациентом VIP.       — Ну, я подумаю.       — Ты не подумаешь! Ты позвонишь, а потом пойдёшь на приём! Я буду лично это контролировать! И только попробуй попытаться ослушаться!       — И что вы сделаете? Снова ударите меня?       — Да не бил я тебя! Всего лишь толкнул разочек!       — Ага, а ещё впечатали лицом в зеркало.       — А ты злопамятный.       В красивых голубых глазах ясно читается обида. Не выдержав вздоха, кладу ладонь пареньку на ногу. Он не пытается отстраниться, и мне это нравится.       — Я переборщил, был неправ. Я… Извини. Хорошо? И за всё то, что тебе наговорил в первую встречу, тоже извини, я так не считаю.       — Это вы про ту встречу, во время которой назвали меня шлюхой? — Это что? Он ехидничает?       — Я же, блять, извинился!       Усмехнувшись, доедает пирожное. Улыбка идёт этому нежному лицу.       Оставшееся время съёмки проходит весьма приятно. Парнишка действительно наконец-то понял, что я от него хочу. И теперь не только позирует, но и обнажает передо мной душу. И эта его открытость цепляет меня даже больше, чем прежде ранимость. Впрочем, мне всё же время от времени приходится подталкивать его к необходимым для моей идеи эмоциям. Для завершающего кадра на сегодня я придумал весьма интригующую сцену. Велю пареньку стать лицом к камере и немного поднять подбородок вверх. Послушно выполняет сказанное. Подготавливаю всё к финальному кадру, прошу прикрыть глаза. Как в прошлый раз, отсчитываю мысленно десять секунд. Выждав момент, резко и немного грубо целую красивые слегка пухлые губы. Ещё секунда — рывок назад, я не должен быть в кадре.       Мальчишка уже привычно начинает возмущаться, но, заметив, что я склонился над ноутбуком, неожиданно замолкает.       — Это нужно было для кадра?       — А? Ага.       Хороший мой, ты не шумишь? Стоишь, переминаешься с ноги на ногу.       — Иди сюда. Взгляни.       Встаёт близко, так близко. Невольно отвлекаюсь от фото, смотрю на элегантную фигуру, нежное лицо. Чем ты так меня цепляешь? Больной ранимостью? Тем, что обнажил душу передо мной, так интимно?! Или тем, что ты один из миллионов умеешь понять меня? Умеешь почувствовать меня, моё настроение, сносишь мой несносный характер? Умеешь показать зубы и в то же время умеешь покорно прогнуться под меня.       Он что-то говорит. Хвалит фото. Да оно идеально, ведь на нём ты, моё сокровище!       И вот он отступает, и между нами снова несколько шагов холодного пространства.