Староста факультета и новый студент

— Огромные сиськи! — услышал Хиджиката, поднимаясь в мужскую спальню Гриффиндора. — Такие, чтобы пальцы тонули, когда сжимаешь! Вот это — идеально! — Гинтоки, ты вообще в таком не разбираешься! — нравоучительно ответил Кондо. — Ты аниме пересмотрел? Сразу видно, что ты не знаешь, каково это в реальности! Грудь должна быть маленькой, аккуратной! Это красиво и изящно. — Как будто ты знаешь, каково это в реальности! Большие сиськи — это мечта каждого парня нашего возраста! — яростно отозвался Саката, чем-то при этом со смаком чавкая. — Не обобщай! Я мечтаю только об Отае! — бахнул Кондо кулаком по тумбочке. — Ну, конечно, в этом все дело! — протянул Саката. — Тогда представь свою Отае, но не с ее минус первым размером, а со здоровенными красивыми буферами! — А. Ну… — судя по паузе, Кондо все-таки включил воображение, но потом категорично возразил. — Нет! Меня таким не подкупишь! Мне нравится Отае такой, какая она есть! — Это только ты так думаешь, — устало выдохнул Саката. — Любой нормальный парень выберет большие сиськи! — А вот и нет! Маленькая грудь лучше! — Нет, большая! — Нет, маленькая… эй, Заки! — окликнул Кондо выходящего из спальни однокурсника. — Скажи, что лучше: большая грудь или маленькая? — Лучше… жабры, — мечтательно ответил Ямазаки, даже не притормаживая рядом со спорящей парочкой и лишь крепче прижимая к груди учебник по мермишу. — Твое мнение не в счет! — крикнули ему вслед хором Саката и Кондо. — Что вы тут орете, как гиппогрифы в период спаривания? — спросил Хиджиката, останавливая взгляд на кучерявом бездельнике, который забрался с ногами на его кровать и при этом уплетал шоколадные конфеты за обе щеки. — Вас с лестницы слышно, не стыдно? — О, Тошиии! — обрадовался Кондо. — Вот, кто нас рассудит! Парень, пользующийся у девчонок популярностью, точно знает в этом толк. — Верно, Тошиии, — глумливо протянул Саката. — Какие сиськи ты предпочитаешь — шикарные огромные буфера или вялые комариные укусы? — Тоши предпочитает, чтоб ты свалил с его кровати немедленно, — как можно спокойнее ответил Хиджиката. — Что, не ожидал обнаружить в своей постели такую горячую штучку? — издевательски спросил Саката, поигрывая бровями. — Вон. С моей. Кровати. Сейчас же, — отчеканил Хиджиката, медленно закипая. Вестись на очередную провокацию не хотелось совершенно, но не позволять же этому обнаглевшему придурку делать, что ему заблагорассудится! Саката в ответ закинул в рот очередную конфету и нахально ухмыльнулся: — А ты заставь, — предложил он. — Ну все сволочь, ты сам напросился! — тут же рассвирепел Хиджиката. Он схватил Сакату за ворот и попытался скинуть с кровати. Но тот словно только этого и ждал: он вдруг крепко уперся ногой в опору балдахина, вцепился обеими руками в предплечья соперника и резко дернул на себя. Хиджиката опомниться не успел, как рухнул спиной на покрывало. Тут же попытался вскочить, но Саката уселся на него верхом и придавил обратно. Хиджиката забился и заерзал, силясь скинуть с себя соперника, но тот крепко его удерживал, не давая и шанса вырваться. Он навис над Хиджикатой на прямых руках и прилип взглядом к его лицу, больно сжимая запястья и совершенно бессовестно улыбаясь. Сейчас он был похож на кота, наблюдающего за загнанной в угол мышью перед тем, как сожрать. — Свали! — сдавленно крикнул Хиджиката. — Совсем спятил?! И тут произошло то, чего он никак не ожидал. Саката вдруг нагнулся к его шее низко-низко, утыкаясь носом в воротник, сделал глубокий вдох — и в следующую секунду Хиджиката почувствовал, как чужой язык обжег кожу. Он настолько обомлел, что не сразу поверил ощущениям собственного тела. — Спятил? Да… я с ума по тебе схожу, — очень тихо и горячо прошептал Саката прямо в ухо и ласково сжал губами мочку. Хиджиката ошалело моргнул — раз, другой — затем на одних рефлексах извернулся и со всей дури врезал Сакате коленом в живот. Тот, громко охнув, свалился с кровати и ударился затылком о соседнюю. — Тоши! Что ты делаешь?! Не убей мне вратаря перед матчем! — воскликнул Кондо и бросился к Сакате. — Что Я творю?! — вскочил Хиджиката, хватаясь за «атакованное» ухо — оно горело так сильно, будто его по меньшей мере прокусили насквозь. — Что ОН творит?! — Вы же просто возились, по-дружески дрались, а ты вмазал Гинтоки так сильно, будто он твой смертельный враг! — осуждающе сказал Кондо. — Что вдруг на тебя нашло? И тут Хиджиката понял, что не сможет это произнести: мысль просто отказывалась формулироваться в слова. Он несколько раз порывался начать фразу, открывал было рот, но тут же терял дар речи, словно был заколдован. Он так и остался стоять молча, чувствуя ком в горле и пожар на лице. — Как ты, Гинтоки? — заботливо спросил Кондо у потирающего затылок и хныкающего от боли Сакаты. — Сильно ударился? Сколько пальцев? — и он ткнул свою широкую пятерню прямо к носу пострадавшего. — Кондо, — голосом смертельно больного простонал Саката, едва фокусируя взгляд на его лице. — Это ты… ты здесь… — Я здесь, Гинтоки, я с тобой, — закивал Кондо, чуть не плача. От этой исполняемой в дуэте клоунады Хиджиката немного пришел в себя. «Саката просто дурак, и шутки у него дурацкие, вот и все, — решил он. — Нечего выдумывать всякое». Тем временем драма двух актеров без Оскара продолжалась. — Кондо, — слабым голосом произнес Саката и сжал его растопыренные пальцы своими. — Я так рад, что ты со мной. Я люблю тебя. — Я тоже тебя… — начал было Кондо, но тут же вздрогнул, осознав смысл сказанного «партнером по сцене». — Стоп, что? — Ты такой добрый и сильный, настоящая опора для любого мужчины, — мечтательно выдохнул Саката и потянулся к нему губами. — Нееет, не отчаивайся, брат! — залепетал Кондо, отпихивая от себя неожиданного «возлюбленного». — Ты еще молод, впереди большой путь, где ты еще встретишь не одни огромные сиськи! Не сходи с тропы, не переплывай эту реку, брат… Но Сакате, похоже, было все равно на его заверения: он уже почти повалил Кондо на пол. — Тошиии, помоги! — затравленно завопил тот, лихорадочно отбиваясь. — Ну что ты, это же просто возня, дружеская драка, — мстительно напомнил Хиджиката, но смилостивился над Кондо и с силой дернул Сакату за капюшон. — Ну хватит! Не смешно нифига! Тот плюхнулся на задницу, обводя плывущим взглядом их лица. Дыхание его участилось, губы разомкнулись, и вообще выглядел он непривычно растерянным. — Он какой-то странный… — еле слышно произнес Хиджиката, подозрительно прищуриваясь. И тут его осенило. — Стоп! Что он ел?! — Конфеты, как обычно, — недоуменно ответил Кондо, поднимаясь с пола. Хиджиката схватил почти пустую коробку со сладостями со своей кровати — красную, глянцевую, с розовым бантиком на разорванной упаковке. — Где ты это взял?! — сунул он находку Сакате под нос. — У тебя на кровати… — еле слышно пробормотал тот, осторожно коснулся пальцев, сжимающих коробку, скользнул ладонью вверх по руке Хиджикаты, заполошно глядя ему в глаза. — В твоей кровати… — задумчиво добавил Саката и потянул его за руку к себе. Но Хиджиката был уже готов к новой атаке и устоял, легко вырвавшись. — Конфеты. В девчачьей упаковке. На моей кровати. Понимаешь? — подытожил он, тряся коробкой и вопросительно глядя на Кондо. — Тебе снова подсунули приворотное зелье?! — воскликнул он в ответ. — Черт, я завидую! Какая-то цыпочка по тебе сохнет! — Было бы чему завидовать, — проворчал Хиджиката. — Геморрой один с этими женщинами… — он взглянул на Сакату. — А разве зелье не должно влюблять человека в того, кто его приготовил? Почему этот обалдуй кидается на всех без разбора? — Не знаю, — Кондо почесал затылок. — Но с ним нужно что-то делать. Хиджиката кивнул и задержал взгляд на Сакате, размышляя, как поступить. — Может, отведем его к Отосе? — предложил Кондо. — А если он и к ней полезет? Ее же удар хватит, — покачал головой Хиджиката. — Ей лучше об этом даже не знать. — Тогда, может, к Оборо? Зелья — его дисциплина, пусть приготовит противоядие. — Ну нет, — вздрогнул Хиджиката. — Этот бессердечный слизеринский ханжа начнет целое расследование, найдет бедную глупую девчонку, учинит скандал… И весь год будет напоминать об этом случае как о чем-то ужасно непристойном. А что если «повар» кто-то из наших? Гриффиндор и так есть в чем упрекнуть из-за него, — он кивнул в сторону Сакаты, немного помолчал и затем добавил. — Я знаю, что делать. Мы сами приготовим антидот. — А ты умеешь? — с сомнением сказал Кондо. — Может, все-таки попросим помощи у старших? — Доверься мне, — попросил Хиджиката. — Я выучил рецепт противоядия в тот же день, когда нашел у себя первую такую коробку. И повторял каждый раз, когда обнаруживал новую. Надо было просто приготовить его раньше, но необходимости в этом не было, и руки так и не дошли… — А с ним что будем делать? — нахмурился Кондо. — Я его никуда не отпущу, конечно, но и отбиваться от мужских домогательств как-то не хотелось бы… Может, свяжем его? — С его силищей он нам разнесет всю спальню в попытках выбраться. — Тогда… заколдуем? — Петрификус Тоталус — и в шкаф уберем? — усмехнулся Хиджиката. — Ты вроде никогда не был садистом, странно слышать от тебя такие предложения. Возьмем его с собой — вдвоем будет легче с ним сладить. К тому же пусть он лучше остается у нас на виду, так спокойнее. Через пять минут Хиджиката успел мысленно отказаться от своих слов, признать Петрификус Тоталус вполне гуманным заклинанием, а еще подумать о том, что с Отосе бы ничего не случилось, если бы ее подопечный рискнул поцеловать ее не совсем по-сыновьи. Они с Кондо вдвоем вели Сакату по коридорам, придерживая с обеих сторон под локти. Тот позволял себя сопровождать, но при этом демонстрировал замашки взбалмошного домашнего кота: то льнул к Хиджикате, то терся щекой о плечо Кондо, то, вдруг завидев в коридоре мало-мальски симпатичную особь любого пола, настойчиво рвался из конвоя. Выйдя на площадку перед главной лестницей, ведущей вниз к подземельям, они заметили, как две смутные тени отделились от стены и направились в их сторону. Хиджиката успел напрячься, но тут же узнал Кацуру, старосту Пуффендуя, и облегченно выдохнул. Следом, прячась за его спиной, семенила другая фигура в черно-желтой мантии, пониже ростом. Она уткнулась лицом в его рукав, будто боялась быть опознанной. — Хиджиката, — церемонно обратился Кацура. — Я знал, что увижу тебя здесь. Я все это время ждал тебя у этой стены. — Не проще ли было постучаться в гостиную и… — начал было Хиджиката, но тут же сам себя перебил, не желая возиться с причудами Кацуры. — А, впрочем, неважно. Ты можешь еще немного подождать у этой стены? У меня есть неотложные дела. Тут Саката поднял взгляд и качнулся вперед, завороженно уставившись на Кацуру. Хиджиката понял, что сейчас произойдет, и закатил глаза. — Зура, — Саката потянулся к нему и, не отводя взгляда, провел ладонями по его щекам. — Ты всегда был таким красивым? — он зарылся пальцами в длинные волосы на затылке. — Мягкие… Любой человек на месте Кацуры почувствовал бы себя неуютно, и нормальной реакцией на такое поведение было бы отпрянуть или оттолкнуть Сакату. Но Кацура нормальным человеком никогда и не был. Он даже не шелохнулся, только внимательно всматривался в затуманенные вишневые глаза. — Не Зура, а Кацура. И, кстати, ты какой-то странный сегодня, Гинтоки, — серьезно заметил он. — Да неужели? — саркастично выдохнул Хиджиката. Тут тонкая фигура, жавшаяся к Кацуре все это время, заинтересованно выглянула из-за его плеча, и Хиджиката моментально узнал в ней Мацудайру Курико — единственную и горячо любимую дочь директора Хогвартса. Она сделала осторожный шаг в сторону, продолжая одной рукой цепляться за рукав Кацуры, и обвела парней любопытным взглядом. Чуть задержала его на Хиджикате, тут же покраснела и перевела взор на Сакату. Тот сразу это заметил и уставился в ответ, отлипая от Кацуры. Сглотнул, медленно сполз взглядом ниже по ее фигуре, скользнул по мягким изгибам девичьего силуэта, видневшимся под распахнутой мантией. — Сиськи! — он дернулся к ней, и девушка, коротко взвизгнув, спряталась обратно за Кацуру. — А, нет, — невозмутимо прокомментировал тот. — С Гинтоки все в порядке. — Да нифига! — психанул Хиджиката, крепко держа Сакату за локоть и не позволяя ему накинуться на директорскую дочь. — С головой у тебя не в порядке! Некогда нам тут убивать время! — и они с Кондо рванули было к лестнице, но Кацура крикнул в след: — Подожди, Хиджиката! У меня и правда есть серьезное дело, не требующее отлагательств. Я… Мы должны тебя кое о чем предупредить. Верно, Курико? Хиджиката посмотрел на Мацудайру-младшую. Та снова залилась краской и спряталась за старостой своего факультета. — Курико хотела тебе рассказать кое-что важное, — строгим наставническим тоном сказал Кацура. — Давай, Курико, выкладывай. Мацудайра подняла взгляд, но тут же смутилась трех пар глаз, уставившихся на нее, и нырнула лицом в рукав Кацуры. Тот тяжело вздохнул и произнес: — Хиджиката, Курико хотела рассказать о том, что недавно она сделала тебе один непрошеный подарок, который будет лучше сразу сжечь в камине. Если б у Хиджикаты не были заняты руки, он бы хлопнул себя ладонью по лбу. В длинном списке его проблем как раз недоставало влюбленной в него директорской дочери! Оставалось надеяться, что старик об этом никогда не узнает, иначе не сносить ему головы — с папаши-параноика станется отчислить его из школы от греха подальше. — Поздно, — выдохнул Хиджиката. — Кое-кто уже употребил твой подарок по назначению, Мацудайра, — и он кивнул на Сакату. Она застыла на несколько мгновений, и в ее распахнутых от удивления глазах мелькнуло осознание. — Быть не может, — прошептала она, прикрывая рот широким рукавом мантии. — Еще как может! — грубо ответил Хиджиката. — Вот к чему приводят любовные зелья. Они никогда не принесут настоящей любви и никого не сделают счастливыми. Запомни это. Мацудайра потупила взгляд и огорченно опустила плечи. Хиджиката устало вздохнул. — Что это было за зелье? — спросил он, смягчив тон. — Оно сработало не так, как обычные любовные чары: его влечение оказалось расфокусировано. Скажи, ты сама приготовила отвар? — Д-да, — кивнула Мацудайра. — Девочки дали мне рецепт «Флиртующих фантазий», и я все сделала строго по нему. Только вот… — она замялась, но все же добавила. — Я не положила свой волос. — Что, прости? — Волос. В рецепте было указано добавить «частицу себя»: волос, кусочек ногтя, каплю крови или еще что-то. Но мне показалось это отвратительным, заставлять тебя есть такое… и я подумала, что оно и так сработает. Хиджикате захотелось приложиться лбом о ближайшую стену. В его голове не укладывалось, что человека, решившего приворожить другого, могла остановить такая чушь. Ох уж эти девушки — достаточно тактичны, чтобы не совать человеку в рот всякую мерзость, и при этом достаточно вероломны, чтобы обманом вызывать у него ложные чувства. — Зелье действительно сработало, — как можно спокойнее ответил Хиджиката. — Но, как видишь, ингредиент оказался важным. — Так вы ведете его в кабинет зельеварения, чтобы там приготовить противоядие? — вмешался Кацура. — А почему вы не оставили Гинтоки в гостиной? Разве так было бы не безопасней, чем тащить его через весь замок? Кондо, предлагавший изначально то же самое, вопросительно уставился на Хиджикату. Без издевки — его действительно интересовало, почему они выбрали такой сложный путь. Хиджиката уже и сам жалел о своем решении, однако признавать это вслух не собирался. — А что если Саката сбежал бы оттуда? — возразил он. — Представляешь, какой хаос он учинил бы без контроля? — Мне нравится твой образ мыслей, Хиджиката, — с мудрым видом кивнул Кацура, потирая подбородок. — Крайне полезно думать по принципу «а что если». Это помогает избежать массы возможных последствий. Вот, например, а что если из-за неверного рецепта зелья противоядие не сработает? — Об этом не может быть и речи, — твердо возразил Кондо и по-отечески прижал Сакату лицом к своей широкой груди. — У нас матч через три дня. — Тебя только это беспокоит? Ты точно его друг? — проворчал Хиджиката и затем ответил Кацуре. — Если такое случится, тогда и будем гадать. — А что если эффект от зелья не пройдет, пока Гинтоки не лишится девственности и не успокоится? — подкинул новую версию Кацура. — Как его девственность вообще может быть связана с действием приворотного зелья?! — А что если из-за ошибочной формулы мы не найдем лекарства, и нам придется запереть Гинтоки в подвале и приносить ему по очереди еду и порножурналы? — продолжил Кацура хватаясь за голову. — Ты хоть раз слышал о такой ерунде?! И почему порножурналы?! Они настолько же важны, как и еда?! — Хиджиката не мог понять, разыгрывает ли Кацура идиота перед юной отравительницей, утрируя возможные последствия ее действий в воспитательных целях, или же он идиотничает по собственному обыкновению. В конце концов, когда речь идет о Кацуре, сложно утверждать такое наверняка. — А что если он не успокоится, пока не перелюбит каждого человека в Хогвартсе?! — распалялся тем временем Кацура, выпучив глаза. — Что если он устроит в школе демографический взрыв и наполнит замок маленькими кучерявыми Сакатами?! Что если… — Да хватит уже! — прервал поток его безумия Хиджиката и дернул за руку Сакату, который уже начал задыхаться в медвежьих объятиях Кондо. — Мы идем в Подземелье. Заодно поищем там рецепт зелья, которое поможет излечить тебя от идиотизма. Хотя вряд ли такое существует. Но не успели они сделать и шаг, как увидели, что навстречу по лестнице поднимался директор Хогвартса. Сердце Хиджикаты рухнуло в пятки: шансы того, что Саката их выдаст, были слишком велики, чтобы рисковать. — Срочно отвлеките его! — шепнул он Кацуре. — Любым способом! Тот с серьезным лицом кивнул, взял за руку сокурсницу, и они вместе побежали к директору. — Папочка! — Мацудайра-младшая кинулась к отцу и оплела руки вокруг его пояса, не давая сделать дальше и шагу. — Курико, что такое? — директор тут же залепетал забавным высоким голосом, которым обычно родители разговаривают с двухлетними детьми. — Ты так редко обнимаешь папочку. — Господин директор, — торжественно обратился к нему Кацура. — У меня есть к вам важный разговор, — он бесстрашно взял его под локоть, словно равного, и повел в другую сторону. — Видите ли, введенные вами правила в последнее время слишком строги. В рядах студентов растут недовольства. Если вы не облегчите политику школы, направленную на внутренний распорядок для учеников, то кое-кто из них может организовать бунт. — Дааа? — заинтересованно протянул Мацудайра. — И кто же? — Я. Дальше Хиджиката слушать не стал. Как только путь оказался чист, они с Кондо быстро повели Сакату по лестнице вниз и уже достигли первой площадки, как вдруг из коридора вывернула группа девушек во главе с Отае. Они что-то живо обсуждали, совершенно не замечали компанию трех парней, и был верный шанс, что им удастся проскочить мимо. — Я их отвлеку! — сказал Кондо с решительной улыбкой и бросился к девушкам, преграждая им дорогу. — Отаееее! — Нет, стой! — дернулся за ним Хиджиката, но было уже поздно. — Черт! Ситуация была хуже некуда. Теперь ему предстояло каким-то образом в одиночку довести Сакату до кабинета, ни на кого не нарваться по пути, а потом еще сварить зелье, отбиваясь от его приставаний. Но в следующий миг все стало куда фатальнее: с противоположной стороны коридора из-за угла вывернула профессор Цукуе. Она неспешно шла им навстречу, грациозно покачивая бедрами, и даже не подозревала, насколько оказалась не в том месте и не в то время. Хиджиката чуть не взвыл от отчаяния. Он знал, что если Саката ее заметит, то его уже никто не остановит. Кроме, разумеется, самой Цукуе: она и мокрого места от него не оставит еще до того, как Хиджиката успеет что-то ей объяснить. На размышление времени не оставалось совсем, надо было срочно спасать положение любым способом. Хиджиката действовал интуитивно. Он развернулся к Сакате, сжал ладонями его лицо и посмотрел в глаза — пристально и серьезно: — Не своди. С меня. Взгляда, — четко произнес он и, не дожидаясь реакции, крепко схватил его за руку и бросился вниз по лестнице. Дальше они бежали без остановок. Видимо, весь свой запас неудачи Хиджиката истратил в первой половине пути, поскольку больше они никого не встретили. Лишь один раз уже перед самым входом в класс Зельеварения мимо пролетала стайка девчонок из Слизерина. Хиджиката мысленно выругался и обернулся: Саката смотрел на него безотрывно, почти не моргая, и даже не повернул голову на шелест девичьих мантий. Хиджиката притормозил у кабинета, мимолетно огляделся по сторонам, но эта секундная задержка оказалась ошибкой. Его тут же придавили к двери и грубо развернули, до боли вжимая спиной в доски. Хиджиката чертыхнулся и уже хотел от души обматерить кучерявого идиота, который тянет в рот все что ни попадя и вляпывается в проблемы на ровном месте. Но тут же замолчал, едва взглянул на него. Саката смотрел на него в упор отчаянными бешеными глазами. В этот момент Хиджиката четко осознал одно — никакие убеждения не помогут, ему придется драться. Он успел подумать только это, прежде чем Саката резко прильнул к нему, хватая за талию и слепо тыкаясь губами в шею. — Подожди… — прошипел Хиджиката, на ощупь шаря рукой по двери. — Мы же в коридоре… — тут же осознал, что эта фраза прозвучала так, будто они — любовники из какого-то фильма, которых настигла внезапная страсть в публичном месте. Но в тот момент опасность быть обнаруженными в неоднозначном положении казалась ему куда серьезнее и реальнее, чем домогательства от околдованного сокурсника. Наконец, пальцы наткнулись на ручку, и Хиджиката дернул ее вниз. Дверь за его спиной отворилась, и он, теряя точку опоры, рухнул на пол, утягивая Сакату за собой. Тот, казалось, совсем не расстроился тому, что действие перешло в горизонтальную плоскость, и стал распускать руки еще интенсивнее. — Подожди ты, черт тебя дери! — выворачиваясь изо всех сил, ругался Хиджиката, нащупывая палочку во внутреннем кармане мантии. — Почему? — завороженным голосом, сбивающимся из-за учащенного дыхания, спрашивал Саката. — Мы уже не в коридоре… Теперь мы одни… Давай же… «Сейчас как дам, мало не покажется!» — мысленно пообещал Хиджиката, готовясь к атаке. И тут же из темного угла кабинета до его слуха донесся громкий звон. Хиджиката вздрогнул и резко задрал голову, чтобы рассмотреть источник звука. При этом неосторожном движении он ударился затылком о каменный пол и, шипя от боли, с трудом сфокусировал взгляд. В углу кабинета в густой тени сидел Такасуги Шинске собственной персоной. И даже в полутьме, царившей в помещении, было видно его изумление: зеленые глаза были распахнуты, челюсть отвисла, согнутая рука, явно сжимавшая что-то еще секунду назад, застыла над столом. А у его ног поблескивала россыпь стеклянных осколков, некогда бывших пробиркой. Хиджиката не выдержал и застонал от досады: — Какого черта ты здесь делаешь? — Я… Что делает староста Слизерина в подземельях Слизерина?! — Такасуги опешил от такой наглости, не находя ответа. В любой другой момент Хиджиката бы упивался тем, что смог ввести в ступор этого выскочку, но сейчас его шокированный вид совершенно не окупал его присутствие. И дело было не только в том, что теперь по школе точно расползутся грязные слухи. За несколько секунд до этого у Хиджикаты родился простой, но единственный план — обезвредить Сакату заклинанием и приготовить антидот. Но теперь, он не мог противодействовать приставучему кучерявому придурку ни магией, ни силой: любые стычки и драки в Хогвартсе по-прежнему были запрещены под страхом отчисления. И, разумеется, если Хиджиката осмелится нарушить правило перед Такасуги, тот непременно настучит на него директору. Староста Слизерина был буквально худшим человеком во всем замке, на которого они могли наткнуться в такой момент. — Мне вот очень интересно, что ВЫ тут делаете? — расплываясь в улыбке, спросил Такасуги. Он уже пришел в себя и осознал свое выигрышное положение. — Я, конечно, ожидал, что Сакате рано или поздно сорвет крышу, но неужели вам не нашлось места в башне Гриффиндора? — Заткнись! — гаркнул Хиджиката и незаметно врезал Сакате локтем в солнечное сплетение. Тот загнулся от боли, хватая ртом воздух и выпуская «добычу» из рук. Хиджиката ужом вывернулся из-под Сакаты, вскочил и бросился к одному из столов. Достал котелок, включил горелку и молнией метнулся к полкам с ингредиентами. — Эй! Я с кем говорю? — окликнул его Такасуги, но Хиджиката не собирался оправдываться перед ним. Бесполезно было сейчас терять время на это: Саката скоро очухается, и каждая секунда была на вес золота. Глаза Хиджикаты сосредоточенно выискивали нужные флаконы с ингредиентами. Волшебная рябина — есть! — четыре веточки тут же полетели в котел и вспыхнули зеленым. Одной рукой перемешивая зелье, Хиджиката пробежал взглядом по полкам. Касторовое масло и… — Где экстракт лирного корня? — выдохнул он, чувствуя, как паника начинает давить на горло. Этот ингредиент всегда был в наличии в кабинете Зельеварения, и не найти его сейчас было удивительным невезением. — Зачем он тебе? Слабительное варишь? — осклабился Такасуги, поигрывая бровями точь-в-точь, как это обычно делал Саката. И именно это окончательно вывело Хиджикату из себя. Он в один шаг подскочил к Такасуги, схватил его за грудки и прошипел прямо в удивленное лицо: — Слушай, ты, у меня нет времени на твои сальные шуточки! Я тут пытаюсь исправить ситуацию и спасти Хогвартс от кучерявого беби-бума! Это дерьмо даже не мой факультет устроил, но разгребаю его я! Так что завались со своими намеками и живо говори, куда в этой дыре делся весь лирный корень?! — Отвали, псих! — с силой оттолкнул его Такасуги, но тем не менее добавил. — Понятия не имею, что за чушь ты несешь, но большая партия лирного корня сегодня утром отправилась в медпункт. Хиджиката пару секунд с отчаянием смотрел на Такасуги в надежде, что он врет, затем грязно выругался и вернулся к столу. Зелье уже стало оранжевым. Тонкая струйка касторового масла брызнула в котел, и поверхность варева посинела. Помешивая противоядие, Хиджиката пытался привести мысли в порядок. Так, так… срочно бежать в лазарет… Сакату нужно либо запереть тут, либо заколдовать… а лучше и то, и другое… Но Такасуги расскажет об этом директору… расскажет ведь? Как сделать так, чтобы он не распустил язык? В это время Саката уже очухался и, хоть не так активно, как раньше, но снова кинулся в атаку: — Хиджиката, я никогда не отведу от тебя взгляда, как ты и просил, — лепетал он, пытаясь прижаться к объекту своей наколдованной страсти, в то время, как этот самый объект перемешивал зелье, ругался и упирался ладонью ему в лоб. — Я пошутил насчёт взгляда, — ворчал Хиджиката, удерживая Сакату на расстоянии вытянутой руки. — Отведи, пожалуйста. А еще лучше отведи себя вон в ту подсобку. — Не хочу, я хочу… хочу обниматься, — определился с формулировкой желаний Саката. — Тогда иди обними Такасуги, — безотчетно предложил Хиджиката. — Эй! Не впутывайте меня в свои гомосячьи дела, — с отвращением попросил Такасуги. И в этот момент Хиджиката понял, что нашел решение, которое поможет разобраться с двумя проблемами сразу. — Точнооо, — ласково протянул он, разворачивая Сакату за плечи и подводя его к Такасуги. — Ты только посмотри на него. Посмотри, какой он красивый. Какие яркие зеленые глаза, ты хоть у кого-то видел ранее такой цвет? — будто дьявол, нашептывал он ему на ухо. — Посмотри, какой у него изящный изгиб губ… Смотри, какой он невысокий, миниатюрный, разве ты не хочешь обнять его? — Ты… что… — совершенно опешил Такасуги и почти вскрикнул, когда Саката с ошалевшим взглядом бросился на него и сдавил в объятиях. — Какого черта?! Отвали от меня! Хиджиката возликовал и вернулся к котелку, помешал содержимое — зелье потемнело до глубокого фиолетового. — Эй, что с ним за херня творится?! — шипел Такасуги, едва успевая отбиваться от Сакаты, который уже прижал его к стене и пытался облапать везде, до куда дотягивались руки. — Хиджиката, убери от меня этого психа! — Он случайно принял паленое приворотное зелье и теперь кидается на всех подряд, — сжалился и кратко пояснил Хиджиката. — Приворотное… — удивленно моргнул Такасуги, упираясь ладонью в лицо Сакаты. — Разве выпивший его не смущается, как девица на выданье? — А разве этот придурок умеет смущаться? — апеллировал Хиджиката. — Извини, но тебе придется его удержать, пока я не принесу из медпункта лирный корень, он необходим для приготовления антидота. — Удержать?! Какого хрена я должен… — Такасуги не закончил фразу, уворачиваясь от поцелуя. — Дашь ему вырваться — и девчонкам из Слизерина придется туго. И не только девчонкам. — Черт! Что б тебя кентавр дрючил! — разразился ругательствами Такасуги. — Лирный корень у меня на столе! Забирай, только отгони от меня этого маньяка! Хиджиката моментально бросился к соседнему столу — действительно, рядом с горелкой в плотном окружении других сосудов стоял пузырек с заветным экстрактом. Еле сдерживая восторженный крик, Хиджиката схватил его и щедро плеснул в котел — зелье полыхнуло красным. — Эй! — натужно и зло крикнул Такасуги. — Ты получил, что хотел, теперь помоги мне! — Потерпи еще немного, — попросил Хиджиката, снова добавляя волшебную рябину и лирный корень. — Скоро будет готово. — Да черта с два я буду это терпеть! — рявкнул Такасуги, извернулся и достал палочку. — Драки запрещены, — злорадно напомнил ему Хиджиката, включая горелку на полную. — Заколдуешь кого-то из нас, и Мацудайра тут же об этом узнает. Такасуги покраснел от ярости, и Хиджиката сразу почувствовал себя отомщенным за все, что случилось с ним сегодня. Воспользовавшись заминкой, он заглянул в котел: густая красная поверхность уже забурлила, будто раскаленная лава. Он влил остатки обманом добытого экстракта, и кипящее зелье окрасилось в зеленый. Теперь оно скорее напоминало радиоактивные отходы из какого-нибудь комикса, и Хиджиката порадовался, что пить эту дрянь предстояло не ему. — Саката, уймись! — пыхтел где-то позади него Такасуги. — Я же знаю, что ты хочешь не меня! Вспомни уже! — Бесполезно, — почти весело заметил Хиджиката. — Ты не сможешь ему сейчас ничего внушить. Пока «добыча» у него в руках, он тебя не услышит. Вдруг звуки возни за спиной Хиджикаты утихли. Он обернулся и с удивлением увидел, что Саката замер: его руки застыли в воздухе, и лишь плечи вздымались от напряженного дыхания. Такасуги живо воспользовался моментом, оттолкнул от себя Сакату и за плечи подвел к Хиджикате. Тот лишь отступил на шаг, продолжая помешивать зелье. — Ну же, смотри, ведь это то, чего ты хочешь, — Такасуги легонько подталкивал его под лопатки. Саката смотрел на Хиджикату и выглядел при этом, словно пьяница, пытающийся изо всех сил сосредоточить взгляд на чем-то важном. Он остановился в нерешительности, и это странно вязалось со всем предыдущим его поведением. У Хиджикаты мелькнула мысль, что это из-за неправильного рецепта зелья, и антидот действительно может не подействовать, но он тут же прогнал ее прочь. — Посмотри, тебе же нравится его точеное лицо, его шелковистые волосы, — подначивал тем временем Такасуги. — Это ты еще его в ванной старост не застал и не видел, какая у него охрененная задница. «Так, ну все, пора контратаковать», — подумал Хиджиката. Он резко схватил Сакату за плечи и развернул его к Такасуги лицом: — Не слушай его, он врет, просто отвлекает тебя, — твердо проговорил Хиджиката, бросая свободной рукой ветки волшебной рябины: одну, две… семь. Все! Теперь осталось только кипятить до розового цвета. — Ничего не вру! — возразил Такасуги и развернул Сакату обратно к Хиджикате. — А еще у него кожа мягкая, почти как у девчонки! Ты только прикоснись! — Откуда бы тебе это знать?! Когда это ты меня трогал?! — рявкнул Хиджиката и снова крутанул Сакату к себе спиной. — А у Такасуги ноги чертовски красивые! Округлые бедра и изящные колени, будто с обложки порножурнала сошел! — Вот, значит как?! — Такасуги опять развернул Сакату на месте и сделал «новый ход». — А ты знаешь, какой у Хиджикаты пресс? С ума сойти можно! — А у Такасуги потрясная талия! И соски красивого розового цвета! — Саката зашел на новый поворот вокруг своей оси. — Ты ведь любишь розовый, правда? — Ублюдок, какого черта ты разглядывал в ванной мои соски?! — Это я должен тебя спрашивать, нахрена ты пялился на мой зад, педик! — Так, хватит! — в отчаянии крикнул Саката и схватился за голову. — Всё кружится! Сейчас стошнит! — Блюй на него и ни в чем себе не отказывай! — разрешил Такасуги и с силой толкнул его на Хиджикату. Они врезались друг в друга, едва не упали и пока были заняты срочными поисками равновесия, Такасуги успел удалиться на безопасное расстояние. — Счастливо оставаться, придурки! — и он в два прыжка выскочил наружу, громко хлопнув дверью. — Вот сволочь! Стой! — крикнул Хиджиката ему вслед, но, конечно, никто не отозвался. Он рассерженно выдохнул, но тут же взял себя в руки: зелье было почти готово, оставалось только заставить кучерявого идиота выпить его. Саката все еще жался к Хиджикате всем телом, будто его ноги до сих пор не могли найти прочной опоры. Он до боли вцепился в его плечо и уткнулся лицом в грудь. — Эй, отвали! — потребовал Хиджиката и с трудом оттолкнул Сакату от себя. Тот тяжело дышал. Он ухватился рукой за стол и поднял взгляд — затуманенный и многообещающий. Хиджиката сглотнул. Осторожно и неспешно, словно спасаясь от дикого зверя, он попятился за угол стола. — Поцелуй меня, — вдруг попросил Саката и сделал шаг навстречу. — Ты… — Хиджиката, неотрывно следя за чужими движениями, медленно двинулся назад, оказавшись по другую сторону стола, прямо напротив Сакаты. — Ты же только обниматься хотел? — отстраненно напомнил он. — Тогда мне казалось, что ты не готов к большему, — ответил Саката и предпринял попытку подойти к Хиджикате с правого края стола. — Я и сейчас не готов! — быстро возразил он, тоже двигаясь вправо. Они сцепились взглядами, пытаясь прочитать в глазах друг друга следующее движение. Пару раз дернулись — в одну сторону, в другую — будто играя в салки. Но эта забава Сакате быстро надоела: он досадно цыкнул и запрыгнул на стол. Тут же неосторожно задел рукой котелок, обжегся о горелку и, взвизгнув от боли, свалился на пол. — Придурок! Так тебе и надо! — крикнул Хиджиката, подскочив к шатающемуся котелку и едва успевая его удержать. Он живо схватил первую попавшуюся под руку колбу и щедро плеснул в нее противоядие. Торопился он не зря — Саката очень быстро оклемался и снова ринулся в бой, стискивая Хиджикату в порывистые объятия и чуть не выбивая колбу из его пальцев: — Поцелуй меня! — Хорошо! Хорошо! — ответил Хиджиката, в противовес словам упираясь локтем в его грудь. — Только выпей сначала! — Что это? — непонимающе моргнул Саката, с трудом фокусируя взгляд на колбе с розовым содержимым, которая была подсунута ему к самому носу. — Это… клубничный пунш! — на ходу сочинял Хиджиката. — Ты же наверняка его любишь, да? А я вот ненавижу целоваться по-трезвяку. Ну? Саката недоверчиво взял колбу: — Потом точно поцелуешь? — с сомнением спросил он. Отравленный зельем разум явно понимал, что где-то здесь есть подвох, но не мог сопротивляться соблазну пойти на уступку, чтобы получить желаемое. Саката настороженно поднес колбу к губам и сделал небольшой глоток. Тут же сморщился от мерзкого вкуса, но Хиджиката был к этому готов: он удержал его одной рукой за затылок, а второй дернул дно колбы вверх, заставляя выпить остаток. Саката закашлялся, зажав рот рукой, затем качнулся, будто пьяный. Глаза его закатились, и он повалился на Хиджикату всем телом. Тот успел подхватить его за подмышки, но под чужим весом устоять было сложно, поэтому он сел на пол и, повинуясь необъяснимому мимолетному чувству, положил кучерявую голову себе на колени. Пару минут Саката не приходил в сознание. Хиджиката не знал, нормальное ли это воздействие противоядия от любовных зелий. До этого у него не было времени на сомнения, но теперь он вспомнил слова Кацуры и начал опасаться, что лишь усугубил положение. В голове начали вертеться тревожные мысли. Что если Саката не очнется? Что если впопыхах Хиджиката отвлекся и ошибся в приготовлении антидота? Что если он все испортил, и теперь исцелить Сакату станет только сложнее? «Давай же, приди в себя, идиот», — мысленно попросил Хиджиката, смотря вниз на умиротворенное лицо. Веки Сакаты были опущены, но светлые ресницы беспокойно подрагивали, как бывает у человека, которому снится дурной сон. Светлые кудри короткими волнами расплескались на коленях Хиджикаты. Он поддался порыву и коснулся белых прядей, пропустил их между пальцами — мягкие, как у ребенка… И именно в этот момент Саката открыл глаза. — Я умер и попал в рай, где ангел гладит меня по голове? — тихо спросил он, сонно моргая. И Хиджиката тут же отдернул руку, будто чужие волосы обожгли ему пальцы. Фраза, брошенная Сакатой при пробуждении, звучала довольно обычно для его извращенного чувства юмора — он постоянно кидался раздражающими пикап-репликами — но также могла быть свидетельством того, что противоядие не сработало. — Кто ты сейчас? — Хиджиката подозрительно прищурился. — В каком ты режиме? Ты — Трахата Гинтоки или обычный придурок Саката? Учти, если антидот не помог, я залью его остатки тебе в задницу — может, хоть так подействует! — пригрозил он. Саката недоуменно моргнул, потом зажмурился и резко сел, отползая от Хиджикаты на целый метр. — Что сейчас было? — спросил он, вжимаясь лбом в ладонь и болезненно морщась. — Чувствую себя отвратительно, будто с похмелья. Хиджиката облегченно выдохнул и едва подавил желание расслабленно распластаться прямо на полу: — Ничего не помнишь, значит? — поинтересовался он. — Урывками, — пробубнил Саката и повторил вопрос. — Так что произошло? Меня заколдовали? — Ты сожрал конфеты с приворотным зельем, которое влюбляло тебя в каждого, кого ты видел. В общем, не переживай, особой разницы с твоим привычным поведением почти никто не заметил… — О черт! — вдруг воскликнул Саката. — Тут был Такасуги, да? Я приставал к нему, да?! — Приставал? Да ты его чуть в десны не засосал, бедолага еле сбежал от тебя, — зло ухмыльнулся Хиджиката. — Твою ж… — Саката схватился за голову и быстро заелозил пальцами в кудрях, будто пытаясь выбросить из черепной коробки ошметки воспоминаний. Потом вдруг замер и выпученными глазами уставился вперед. — И, кажется… Зура? — Ага, — беспощадно подтвердил Хиджиката. — Ты гладил его по лицу и влюбленно повторял, какой он красивый. — Черт! Черт! — Саката закрыл глаза руками. — А еще ты чуть не напал на директорскую дочь. А перед этим повалил Кондо на пол и пытался поцеловать, — напоминал Хиджиката, мстительно усмехаясь. — Все, хватит! — взмолился Саката, продолжая прятать лицо в ладонях. — Ты меня с ума сводишь! — Именно это ты говорил мне, пока пытался укусить за ухо, — откровенно веселился Хиджиката, чувствуя полное моральное право за все свои труды вдоволь поиздеваться над кучерявым идиотом. — Ну все! Заткнись! Договоришься, и я тебе реально ухо откушу! — взорвался Саката и грохнул кулаками по коленям. Лицо у него было красное от гнева и стыда. — Я тебе зубы раньше выбью, — беззлобно пообещал Хиджиката. Настроение у него было непозволительно прекрасное. Некоторое время они просидели в тишине. Саката смотрел вниз, сжимал в кулаках мантию и кусал губы. — Эй, — вдруг тихо произнес он, когда Хиджиката уже собирался встать и уйти. — Насчет того, что я сказал тебе и… хотел сделать… — он посмотрел на свои подрагивающие ладони, будто там были написаны верные слова, которые он никак не мог подобрать. — Я имею ввиду, под действием зелья. Возможно, это не совсем то, но… Саката терялся в формулировках и выглядел таким растерянным, что Хиджикате на миг стало его жалко. — Да брось, — он легко отмахнулся и пожал плечами. — И я, и все остальные прекрасно понимаем, что ты был отравлен. Что ты нес чушь, которую на самом деле не думаешь. Так что расслабься и прекращай мямлить, на тебя это совершенно не похоже. Хиджиката ожидал, что это успокоит Сакату и приведет в норму, но тот отреагировал внезапно. Он поднял полный неистовой злобы взгляд и сжал кулаки. — Действительно, — прорычал он. — На меня больше похоже назвать тебя кретином! Так что вот! Ты — кретин, Хиджиката! И сейчас я даже не ошибаюсь! Он вскочил и фурией бросился вон из дверей, громыхнув замком о стену так, что эхо разнеслось по всему подземелью. — И это твоя благодарность, сволочь?! — крикнул ему вслед Хиджиката, но ответа уже не дождался.