Последний ангел

Своё следующее утро Цири встретила уже одна. Болезненные сухие ощущения никуда не ушли и, как бы не хотелось это признавать, без соляного раствора ей уже было не обойтись. Цири нехотя приподнялась на руках и села, прислонившись спиной к настенному ковру. Он был плотным и совсем не кололся, и девочка без всякого дискомфорта оперлась ещё и затылком. Через некоторое время она поняла, что в квартире было подозрительно тихо. Чуткое ухо не улавливало ни шагов, ни шума открываемой воды из крана, ни постукивания ложки об стакан. Старинные часы с маятником, висевшие как раз напротив кровати, показывали одиннадцать часов утра, и что-то подсказывало девочке, что Регис не мог так заспаться. Она протерла глаза от гнойничков, «сонек», как говорили её мама и бабушка; огляделась по сторонам. Взгляд вскоре уцепился за крупную ракушку на столе, которая явно не просто так лежала на самой середине — в вопросах порядка Регис был невероятно педантичен, как Цири уже успела убедиться. Встав с кровати, она подошла к столу ближе. Её догадка подтвердилась — хозяин дома оставил ей записку и прижал ракушкой, очевидно, чтоб не улетела. Лист бумаги скоро оказался сжат в девичьих пальцах. - «Цири, меня вызвали на дежурство, скорее всего, это допоздна. — сообщал Регис ровным изящным почерком. — Я очень надеюсь на твое благоразумие, так как тебе придется лечиться самой. Обязательно сделай соляной раствор, соль стоит на столе в белом горшочке, банку с содой советую посмотреть в верхнем шкафу, справа от шкафа с посудой. В этом же шкафу лежит коробка с лекарствами. Достанешь оттуда мукалтин, его нужно рассасывать по три таблетки в день. Постарайся сделать раствор в большом количестве и полоскай через каждые полтора часа. Если захочешь есть, в холодильнике ещё остался суп в кастрюле и немного картофельного пюре отдельно в тарелке. Думаю, до моего прихода этого хватит.» Ниже прилагался поскриптум, по которому Цири только мазнула взглядом: - «Однако моё позднее возвращение не освобождает тебя от других процедур, проводимых лично мной.» Она не собиралась выполнять указания мужчины. Квартира была полностью пуста, никто и ничего не мешало ей уйти прочь. Путь был только один, через окно, благо опыт подобного побега у Цири уже был. Она убрала в сторону полупрозрачную занавеску для лучшего обзора местности, и её взору открылась замечательная картина: окно из спальни Региса выходило на противоположную сторону дома, и этим существенно облегчало задачу. А совсем рядом, раскинув крепкие прямые свои ветки, стояла берёза, высотой немногим ниже крыши пятиэтажки. Обычный человек, посмотрев на такое препятствие, не стал бы даже думать о том, чтобы вылезть из окна и тем более перебраться на ветку. Но Цири не пугала высота и возможная опасность. Жизнь с Геральтом и Весемиром с подросткового возраста закалила её не только физически, но и духовно, несмотря на обстоятельство, что Весемир не был холост. А печальный период проживания в детском доме, а затем и в банде Крыс, только закрепил результат. Цири поддёрнула шпингалет в раме и, подхватив её внизу, дёрнула на себя. С трудом, но рама поддалась. Оставалась вторая, открывающаяся наружу. И с ней девочка тоже справилась. В лицо ей пахнуло холодным октябрьским воздухом. Свежесть и сырость смешались в нём, и Цири ещё сильнее потянуло на свободу. Не теряя времени, она ринулась искать свои вещи. Куртка, штаны, кофта и даже шапка с носками оказались выстираны и лежали в гостевой, сложенные на стуле. В карманах оказались даже деньги — те самые двадцать крон, которые достались девочке якобы от тёти. Быстро одевшись, Цири принялась обдумывать дальнейший план действий. Уходить без всего в дорогу ей казалось несусветной глупостью, оттого она мысленно просила прощения у хозяина, когда доставала из кухонной коробки с лекарствами таблетки и капли в нос. У Региса имелись и баночки с засушенными травами, но от них решено было отказаться — антибиотики казались надежнее. Оставалось только найти какую-нибудь сумку, в которую следовало сложить всё получившееся богатство. Цири перерыла все полочки с вещами и шкафчики в коридорном комоде, прежде чем нашла холщовую прямоугольную торбу, с вышитыми на одной стороне узорами. Такие торбы были популярны лет двадцать-двадцать пять назад, как раз во времена молодости матери Цири. Все вещи быстро перекочевали в эту торбу. Поправив лямку на плече, Цири взяла из коридора свои ботинки и вернулась в спальню. Окно она так и не закрыла, и в комнате стало ощутимо холоднее. Быстро обувшись, Цири взобралась на подоконник, а затем вылезла, оказавшись на краю. Резкий толчок — прыжок — и она вцепилась в толстый ствол. Тонкие безлиственные веточки бесцеремонно лезли в лицо, царапали нос и щёки. Но не время было рассиживаться. Цепляясь ногами и руками за ветви, которые казалось, вот-вот проломятся под весом девочки, она неспеша спускалась вниз. Уже скоро Цири оказалась на самой нижней ветке. До земли оставалось около двух метров. Девочка облизала губы и, недолго размышляя, сбросила сумку вниз, а вскоре прыгнула следом. Едва коснувшись земли, она перекувырнулась, памятуя советы дяди Весемира. - «Когда прыгаешь с высоты, никогда не приземляйся на согнутые или прямые ноги. Иначе просто порвешь связки. Приземляешься на носки, перемещаешь вес тела вперед и делаешь кувырок через плечо. Поняла? Тогда энергия удара равномерно распределится с ног на всё тело…» И такие трюки старый полковник заставлял отрабатывать до рефлекторного выполнения. Куда идти, Цири сама не знала. Она не имела привычки ставить себе цель пути. Да и не было её, этой цели. К Регису она возвращаться не собиралась, старой доброй банды Крыс уже не существовало. Оставались лишь преследование и постоянная нужда скрываться. В одном дворе, за деревянным забором несколько парней быдловатой наружности устроили разборку. Цири слышала крики и громкую ругань, но прошла мимо, без желания участвовать или стать свидетельницей. Девочку почти везде окружали серые, оранжевые или кирпичные пятиэтажки, навевающие своим видом тоску и уныние. Цири даже подумала, что ей безумно хочется закурить, хоть все ранее совершенные попытки и оканчивались позором. Под ногами чавкала грязь и шуршали сырые коричневые листья. Даже небо было серым и унылым. Цири злилась на погоду — она лишала её бодрости, а холодный ветер так и норовил залезть под куртку и проморозить все косточки. Но вот район пятиэтажек остался позади. Нет, они не исчезли полностью, кое-где мелькали, но высотных девятиэтажных и даже двенадцатиэтажных зданий стало гораздо больше. Мимо продуктового магазина Цири прошла почти с ненавистью. Сжав в кармане деньги, она поспешила пройти в чужой двор, минуя проход из труб. Двор оказался непривычно тихим. Никто не сидел на детских качелях, распивая дешёвое пиво и не крича во всю глотку «Анешка, курррва, выйди нахрен!», не гоготал, не лежал с остекленелыми глазами прямо у подъездов. Казалось бы, здесь не было нужды задерживаться, но Цири вдруг заметила силуэт девушки, сидящей на изогнутой невысокой лазалке. Девушка сидела ровно в профиль, и Цири приглядывалась изо всех сил, боясь ошибиться. Голубая куртка с красными полосками, светлые волосы ёжиком… Боже!.. Не веря своим глазам, Цири переключилась с быстрого шага на бег. — Мистле! — кричала она, захлебываясь от счастья. — Мистле! Мисти! Она видела, как девушка в недоумении крутит головой в поисках источника звука. Слезла со своего насиженного места. Уже немного осталось… Мистле обернулась — и тут же была схвачена в плен из девичьих рук и ног. Цири буквально запрыгнула на неё, отрезая все пути к отступлению. — Мисти, как же я рада тебя видеть! Неужели тебя освободили? Я очень… Очень скучала… — Привет, Цири, — девушка оказалась более сдержанной, вероятно, шокированная неожиданным приёмом. Аккуратно отстранившись, она обняла девочку так, как обнимаются близкие подруги. — Я тоже скучала, мышонок, — с улыбкой ответила она и потрепала подругу по шапке. — Как ты здесь оказалась? — Задала Цири вопрос, уже стоя на земле. — И ты одна? А остальные где? — Тише, тише. Давай по порядку отвечать, идёт? — Рассмеялась Мистле. — Да, меня освободили почти через две недели. Посидела в камере с Искрой и ещё двумя девахами, а потом выяснилось, что за меня внесли нехилую сумму. Казалось бы, кому я нужна? Но оказалось, что за этим стоит мой отчим. — Отчим? У вас же с ним не особо тёплые отношения были? — Так и есть. Скорее всего на него надавила мама. Мистле выглядела почти беспечно. Опершись на лазалку спиной и убрав назад левую ногу, она вновь поднесла сигарету к губам. Несколько секунд — и никотиновая палочка осталась зажата между указательным и средним пальцами, а девушка расслаблено выдохнула едкий дым. Цири встала рядом, по левую руку. — Остальным повезло меньше, чем мне. Так или иначе, всем впаяли срок, и пройдет ещё лет двадцать, прежде чем они выйдут. Если выйдут вообще. Хм, ну а тебя как в Диллинген занесло? Да ещё и на нашу Закскбергскую? — Наверное так же, как и тебя, — не удержалась от шпильки Цири. — А… Я думала, ты своего батю-мента пойдешь искать. — Нет… Мне нельзя сейчас возвращаться к Геральту. Иначе меня опять могут в детдом забрать, и не факт, что сбежать в следующий раз получится. Мистле приобняла её за плечи, выражая поддержку. Цири с удовольствием положила голову ей на плечо. Сердце заныло от тоски и щемящего желания больше не отпускать подругу. Судьба подарила им шанс быть вместе, и глупо было оттолкнуть его. — Мисти… — Да, мышонок? — Недавно со мной приключилась одна история… Цири рассказала подруге о событиях трёхдневной давности. Услышав про Региса и его бескорыстную помощь, Мистле приподнимала в удивлении брови и корчила гримасы. Затем сказала наконец: — Раз такой хороший, зачем ушла? Другому человеку нафиг не сдалась бы такая больная. А этот посмотрите-ка, вылечил. — Я не обязана оставаться у любого, кто окажет мне помощь. Я в состоянии прожить без подачек, Мистле. И если честно, то я всё же надеялась найти кого-то из вас. И это так здорово, что именно тебя нашла. Мне привычнее жить как раньше, в банде. Мистле хмыкнула, сдерживая смех. Не выпуская из объятий подругу, она проговорила ей в лицо, обдав запахом никотина: — Одна из черт крыс — собираться в стаю. Сплочённые зверьки, у которых организация внутри общества лучше, чем у людей. И они же, эти крысы, всегда бегут с корабля, если чуют течь. Забавно, да? Мы тоже разбежались, Цири. — Голос вдруг дрогнул, налился горечью. Мистле как будто заново переживала события трёхмесячной давности, и Цири чувствовала кожей, что за внешним равнодушием подруги кроется большая утрата. Не говоря ни слова, она прижалась к девушке, вдыхая никотиновый запах от её куртки и волос. Руки сомкнулись на спине Мистле. — Тебе лучше остаться с ним, Цири. — Что-о? — девочке вначале показалось, что она ослышалась. — Что ты такое говоришь, Мисти? — Что говорю, то говорю, — отрезала та, — иди, говорю, возвращайся. Для тебя ж стараюсь. — Я не вернусь! И не собиралась даже. Я забрала у него лекарства, сумку… Мисти, пожалуйста, я могла только мечтать о том, что мы вообще когда-нибудь встретимся, и ты меня прогоняешь? — Я просто хочу, чтоб тебе было где переждать зиму, детка, — к Мистле вернулся расслабленный тон, хоть и не лишенный снисходительности. — Твой этот Регис — «ничего он не мой!» — отнёсся к тебе так, как не отнёсся бы никто на его месте. И как я поняла, до твоего полного выздоровления он тебя выгонять не собирается. А сейчас он вернется домой, увидит, что ты ушла, и всё. — Что «всё»? — Не хочу хвастаться, но сейчас с тобой стоит человек, который разбирается в людях, поэтому слушай: он почувствует себя обманутым. Представь, если бы ты так сбежала от Геральта. Или с кем ты жила раньше. — От Геральта я бы не ушла, Мисти… — Это ты так думаешь, — фыркнула девушка, — ладно, спорить не хочу. Просто такие поступки как раз меняют людей, и им не хочется больше творить добро бескорыстно. И ещё вот что — ты не хочешь снова загреметь в детдом, потому что боишься, что сбежать не получится. А получится ли повстречать ещё раз человека, кроме твоего бати, который будет готов с тобой жить, кормить тебя, лечить, и всё это по доброте душевной? Ах да — ты ему к тому же и в сексуальном плане неинтересна. Слова Мистле отчего-то зазвучали для Цири ядовито и больно. Внезапно она вспомнила участливый голос мужчины, его выдержку на все её едкие и эмоциональные комментарии; немного отстраненную, но всё же тёплую заботу и почти бабушкины интонации. — Он может меня сдать в участок, Мистле. В газетах всё ещё пишут, что я в розыске. Какой идиот откажется от трёх тысяч крон? — Ну если он окажется такой мразью, то я лично отрежу ему язык, — ласково пообещала Мистле, чмокнув девочку в макушку. Такое обещание Цири устроило. Хмыкнув, она обняла подругу, вложив в силу сомкнутых рук всю нежность и любовь, на которые была способна. — Есть хочешь? Пошли за сырками прошвырнемся? — предложила Мистле.

***

      Возвращалась Цири уже одна. На улицу постепенно вступал в права вечер, но пока что было достаточно светло, чтобы не включались фонарные столбы. Вяло шагая по разбитому асфальту, Цири прятала руки в карманах, а шею в невысоком воротнике. Слова Мистле до сих пор не давали ей покоя. Да, в них была циничность и свои цели, но Регис и правда поступил с ней больше, чем по-человечески. Возможно она сама расскажет ему про себя, про Геральта, про ту ситуацию, в которой оказалась после гибели бабушки. Но это будет потом, когда предоставится случай… Сейчас же перед девочкой стояла более насущная проблема — пробраться обратно в квартиру так, чтобы мужчина не понял, что она сбегала. Забираться по берёзе? План был изначально обречён на провал. Но ведь как-то же забраться нужно!.. Уже вернувшись к регисову дому, Цири обошла его с другой стороны, где стояла берёза. Рядом с ней хорошо было видно распахнутое окно на третьем этаже. Это был хороший знак — значит хозяин квартиры ещё не вернулся. Цири внимательно осмотрела все окна и балконы. Не все были застеклены, и при хорошей сноровке и достаточном количестве сил, взобраться по ним не казалось такой уж и неразрешимой задачей. Сперва она наметила окно, защищенное решеткой. Цири от души надеялась, что хозяева либо спят, либо на работе, либо в другой комнате, если таковая имелась. Она перевесила сумку наискосок и, символически поплевав на ладони, с разбега вставила ногу в небольшую выемку на фундаменте под окнами и ухватилась за решетку. Холодные руки противно скользили по такому же холодному металлу. Затем последовала череда подтягиваний и перекидывния ног порой выше собственных плеч. С лица Цири бусинами катился пот, а руки предательски дрожали, когда в очередной раз приходилось цепляться за выступы на балконах и их решётки. Последний был ничем не защищён, и перелезши на бетонный пол, Цири облегченно выдохнула и легла прямо на него. Силы практически покинули её. За дверью балкона в опасной близости были слышны голоса. Кто-то говорил про давление и ломоту в суставах и шаркал тапочками по полу. Каждое новое движение заставляло желудок переворачиваться от страха. Хозяева квартиры могли запросто посчитать Цири воровкой. Не к ним так к другим, а там и до вызова ментов недалеко. И прости-прощай относительно спокойное существование и месяцы удачной конспирации. Пришлось вставать. Приняв вертикальное положение, голова заново начала обдумывать способы проникновения в окно. Цири мысленно проматерила дома, у которых нет ни выступов, ни тонких карнизов под этажами, как например, в тихих районах Цинтры. Сейчас, стоя на чужом балконе, она находилась в одном окне от цели. И берёза маячит ветвями, чтоб её… Деваться было некуда, и Цири пришлось пойти на отчаянный шаг: крепко зажав лямки торбы в зубах, и, забравшись на край балкона, оттолкнулась и прыгнула к дереву, выставив руки вперёд. Ухватилась! Расцарапала все руки и лицо, но схватилась за эту грёбаную ветку. И теперь изо всех оставшихся сил лезла в левую сторону. Распахнутое окно было совсем рядом. Если бы кто-то из жильцов сейчас вышел на балкон покурить, или же просто глядел во двор, то заметил бы, как в попытке проникнуть в чужой дом, неизвестная девочка с серыми волосами медленно переползала с ветки берёзы к краю оконного отлива.       

***

Дальнейшее показалось для Цири кошмарным сном. Кое-как она залезла через окно, непрерывно толкая себя вперёд, и наконец, полностью обессилев, повалилась на пол. Но звук поворачивающегося ключа в скважине заставил её буквально подскочить. Сумку она швырнула в сторону, скинула куртку и принялась спешно снимать ботинки. В таком полуодетом виде и застал её Регис, побледневший, сжимающий в руках кусок газеты. На нём просто лица не было. — Что это, Цири…? — вполголоса спросил он, — неужели мои ожидания оправдались, и ты надумала сбежать? Тут на его глаза попалась торба. Регис поднял её, а затем извлек капли и таблетки, которые он сам давал девочке. — Значит, всё правда… — прошептал он неизвестно кому. — Регис, я объясню… — Неужели? О, я был бы счастлив, если бы ты соизволила это сделать, — казалось, в комнате не могло стать более холоднее, чем в данную минуту. — По счастливой случайности я возвращаюсь домой в начале второго и наблюдаю ужасный беспорядок в собственных вещах, а затем и полное отсутствие твоих. Открытое настежь окно в спальне порождало больше вопросов, чем ответов. Признаюсь, я бы долго размышлял над причиной твоего побега, — а то, что это был именно он, я даже не сомневался — если бы не один мой коллега, который весьма любезно поделился со мной вот этим. — Регис расправил газету. В колонке новостей Цири обнаружила свою фотографию. Нелестное описание её как несовершеннолетней преступницы и вдобавок пропавшей, не делало ей чести. Но больше всего девочку пугала реакция Региса. Он не кричал и не ругался, вот только голос его дрожал, порой даже срывался. От злости ли, или от обиды и горечи, сложно было сказать. Но эта дрожь пробуждала чувство ужасной вины. До кома в горле, до влажных ресниц. И до жгучего желания оправдаться. — Ты сбежала из детского дома в тринадцать лет? Связалась с шайкой молодых бандитов? А как же тётушка, которая отправила тебя в Темерию из-за прибавления в собственном семействе? Боюсь, если бы она существовала на самом деле, её бы ждало горькое разочарование в своей племяннице. Мужчина взволнованно зашагал по узкой комнате, силясь обуздать эмоции. Голос ещё не утратил своего холода, но теперь к нему примешивалась горечь. Цири всё это время стояла у окна, опустив голову и не проронив ни слова. — Возможно я не понимаю, но скажи мне, чем я заслужил такое отношение? Требовать доверия к себе на первый день знакомства не в моих правилах, и я не настаивал. Но даже в своих самых низких ожиданиях я не рассчитывал, что за свою помощь получу плевок в лицо. Он имел ввиду не только побег. Сумка, раскиданные вещи, фактически украденные лекарства — Цири прекрасно это осознавала. Ей было очень совестно. Слова Мистле казались куда слабее этого монолога, проникающего в самое сердце. — Регис, — тихонько позвала она его, — Регис, ты… Ты хороший. Ещё на улице я поняла, что ты сделал то, чего никто бы не сделал. Мне очень… Очень стыдно, что я так «отблагодарила» тебя… Я прошу тебя, прости меня, если только сможешь. Я обещаю, что такого никогда не повторится. Прости меня и… Пожалуйста, забудем о том, что случилось плохого. Цири замолчала, стараясь незаметно выровнять свой голос. Предательские слёзы едва прятали волосы, но утереть их сейчас означало полностью выдать себя. Девочка не видела, как изменился взгляд мужчины, когда он снова посмотрел на неё. Не видела, что он собирается делать, пока длинные пальцы не подняли её подбородок. — Иди сюда, — сказал Регис. Медленно переставляя ноги, Цири подошла к нему, все так же глядя в пол или на свои ноги. Мужские руки укрыли её в уютных обьятиях, из которых вылезать не хотелось совсем. Обнять в ответ Цири не решилась. — Я уже забыл, милая, — мягко прозвучал где-то вдалеке голос мужчины.