Связь

Как это обычно бывает, у успеха есть и обратная сторона. После триумфального «каминг-аута» слава Брюса продолжала набирать обороты, походя на потерявшую управление адскую колесницу. В Готэм съезжались журналисты со всей страны, чтобы взять интервью у омеги-миллиардера, поправшего старый миропорядок. Пристальное внимание прессы доставляло немало хлопот, особняк Уэйнов буквально взяли в осаду, и днём и ночью под забором караулили репортёры, у офиса тоже то и дело околачивались подозрительные личности с «мыльницами». Альфреда также не обошла участь медийной персоны: не имея возможности подобраться к хозяину поместья, репортёры принялись донимать дворецкого. И будучи не в состоянии терпеть нашествия прессы, Брюс принял решение на время переехать в пентхаус «Маутинг-холла», в элитных квартирах которого обитали сливки готэмского общества. Территория дома круглые сутки находилась под охраной, у каждого жильца имелись пропускные карточки, и, чтобы провести гостей, требовалось за неделю до посещения заполнить специальную заявку на сайте жилого комплекса. Такой расклад Брюса вполне устраивал. — Мастер Брюс, а как же ваша субботняя встреча? Будто мало проблем, помимо Джокера. Брюс не собирался идти на поводу у психа, субботний пикник не состоится, а идея со свиданиями и вовсе бредовая. В суете переезда он и вовсе забыл про обещание психа заехать за ним. Жизнь Брюса и раньше не располагала к свиданиям. Увидев его с кем-либо в паре, репортёры с остервенением выдумывали истории отношений, будь то молодая особа или же преклонного возраста банкир. Жёлтая пресса полнилась ложными фактами, некоторые из которых были настолько абсурдными, что у Брюса порой вставали волосы дыбом. Сейчас же всё обстояло чуточку иначе. Тайны богачей никогда не давали спать журналистам, старая манера выискивать связь с каждым встречным, с которым Брюс появляется в свете, перестала быть актуальной из-за официальной информации о постоянном партнёре. Таким образом Брюс обезопасил себя от лишних сплетен, окружённый неким подобием таинственной завесы. А теперь ещё и избавился от назойливого психа, знающего место его жительства. Даже пресса пока не прознала о местонахождении Брюса Уэйна. В пятницу вечером Брюс отдыхал на веранде, утопал в огромном садовом кресле и попивал виски — нужно было расслабиться: переезд его утомил, популярность давила обременительным грузом на плечи. Так что выпить оказалось неплохой идеей — после третьего стакана мысли пришли в подобие порядка, волнения улетучились, уступая апатии и полному безразличию ко всему. Брюс бездумно пялился в небо, раздумывая над прошедшими днями. Барбридж устраивал ему новые интервью, записывал на телепередачи, посвящённые накипевшей у общества темы равенства полов. За прошедшие недели он успел познакомиться с той самой Эвелин Портер — главой общества защиты омег. Она, как и Дуглас, производила неоднозначное впечатление. Женщина-омега в летах, с воинственным взглядом и безупречными манерами — она пришлась Брюсу по душе, они смогли найти общий язык и пару раз даже встречались в неформальной обстановке. Дела стремительно шли к тому, о чём говорил Дуглас, — некоторые партнёры «Уэйн Инвестментс» всё же начали расторгать многомиллионные контракты, предоставляя неясные аргументы по типу «нестабильности положения компании на рынке в связи с пошатнувшейся репутацией». Такое решение повлияло бы на положение обеих сторон, и все это понимали, но тогда начало происходить нечто поистине невероятное — по крайней мере, Брюс до сих пор с трудом верил в последующую за этим реакцию. Омеги и беты, работающие на предприятиях или же в офисах фирм-партнёров, начали устраивать забастовки, выставлять на свет нелицеприятные истории харассмента в офисах и на производстве, замятые начальством, которое либо откупалось от пострадавших, либо настолько уверилось в собственной неприкосновенности, что просто увольняло людей, якобы компрометирующих коллег. Эвелин приходило множество писем с просьбой о помощи от подобных людей. Брюс начал спонсировать её дело, но не собирался становиться лицом или символом движения за права омег. Всё же у него была немного другая цель — утвердиться на своём месте генерального директора как омега и не потерять при этом влияние. Что же, с помощью Дугласа Барбриджа эта цель, можно сказать, достигнута. Компании, отозвавшие контракты, в течение месяца отправляли в «Уэйн Инвестментс» делегации, с тем чтобы возобновить сотрудничество. Жизнь начинала налаживаться. В звёздном небе Готэма лениво проплывали рваные серые облака, внизу слышался шум дорог — суета, доходящая до пентхауса лишь частично. Брюс понимал, почему многие предпочитают селиться в таких местах — ты чувствуешь себя как на Олимпе, недосягаемым и умиротворённым. Но все мысли о недосягаемости враз покинули Брюса в тот момент, как он услышал глухой стук по металлу, совсем близко к ограде, за которой открывался вид на долгое падение со смертельным исходом. Он насторожился, отставил стакан с виски, явно улавливая чьё-то приближение. Словно в сюжете третьесортного фильма ужасов, из-за высоких перил, ограждающих открытую террасу пентхауса, сперва показались чьи-то руки. Нечто взбиралось и подтягивалось, показывая сперва очертания головы, затем плеч, пока не оказалось перекинутым по эту сторону террасы. Брюс не утратил быстроту реакции и потому был готов к тому, чтобы дать отпор в случае нападения либо притвориться разъярённой знаменитостью — всё зависело от того, кто… — Блядь, измял весь костюм, — знакомый до боли голос заставил Брюса облегчённо вздохнуть, ведь теперь ему не нужно отбиваться от нападения и притворяться богатым придурком. Но в ту же секунду, он осознал, что не знает, какой сценарий следует воспроизвести в случае появления Джокера, — кстати, как он, чёрт возьми, взобрался на двадцать третий этаж? — Ты что здесь делаешь? — Брюс появился из-за вавилонской ивы, ютящейся в большом терракотовом горшке, и своим появлением заставил незваного гостя подпрыгнуть от неожиданности. Джокер был одет в свой фирменный красный костюм, который и вправду немного помялся, но не потерял в эффектности. Грима на лице снова не наблюдалось. Он расплылся в улыбке до ушей, увидев перед собой Брюса, и вознамерился его обнять, впрочем, поймав в объятия только воздух. — Ты бы хоть открытку, что ли, прислал, что переезжаешь, — наигранно-обиженным тоном сказал он. Брюс перегнулся через перила и не увидел там ни страховочных тросов, ни чего бы то ни было, что могло бы помочь человеку взобраться по гладким, зеркальным панелям Маунтинг-холла. — Как ты… — Я решил, что составлю тебе компанию здесь, раз ты заныкался в высокой башне, словно Рапунцель. — Джокер вовсю изучал новую незнакомую местность, походя на дикого кота, оказавшегося в чужой для него среде. — Кто тебе сказал об этом месте? — У меня свои источники информации, — безразлично пожал плечами псих, закуривая. — Давай выпьем, Брю-ус… Выпьем и поболтаем о жизни, о нас, о белом шуме и психических расстройствах. Каждое слово — яд. Каждый взгляд — режет без ножа. Он не может оставаться статичным, его сущность перетекает из одной формы в другую, словно ртуть в руках любопытствующего бедолаги. Своими парами он отравляет всё вокруг себя. Брюс держался на расстоянии, благодарил открытое пространство и ветер за то, что их запахи сейчас не могут как-то затуманить разум. Инстинкты остались в неведении, обманутые. — Чего ты хочешь? — вопрос на миллион, задать его следовало ещё давно, но было до ужаса страшно. Что, если ответ придётся по вкусу? Гибкое тело перетекло на кресло, обзавелось своим стаканом с золотистой жидкостью и зазвенело льдом о хрустальные гранёные бока. Для такого, как он, в этой невзрачной роскоши слишком обыденно, не хватало безумных кровавых разводов, позолоченных гильз… — С недавних пор я хочу исключительно тебя, Брюс Уэйн. — Щедрый глоток обжигающей дозы искусственного умиротворения. — До этого меня интересовал исключительно Бэтмен, а то, что за маской, было чем-то… незначительным, ненастоящим, знаешь. Брюс сел в соседнее кресло и взял свой недопитый стакан. Разговор предстоял долгий, судя по всему. Но ему не хотелось разводить демагогию, особенно с тем, кто в этом преуспел, как никто другой. — Ты до сих пор на свободе только благодаря нашей связи, — поспешил приземлить его Брюс. — Мне бы не хотелось повторять это в очередной раз, но мной руководят только инстинкты. Не надумывай себе несуществующие воздушные замки, и кто из нас Рапунцель, м? Мне вот вместо принца достался сумасшедший псих-убийца — видать, сюжет сказки свернул куда-то не туда. Брюс напился. Совершенно точно напился. — Погоди, сейчас догоню тебя и тоже начну жаловаться. — Джокер опрокинул в себя остатки виски и налил ещё. Воздух на крыше будто стал гуще. — Это грязный ход, Брюс, — винить больного человека в его пороках. Давай откинем ненужную мишуру и сосредоточимся на главном. На нас. — Нет никаких нас. — Тебе нужно написать книгу: «Самообман как стиль жизни», — захихикал Джокер, заблестел глазами, будто находясь на грани лёгкого опьянения. — Хочешь знать, как я нашёл тебя? Как я буду находить тебя, где бы ты ни был? А если я скажу, что ты сам привёл меня к себе на порог? М? Брюс пока был в состоянии анализировать, хоть и медленнее, чем обычно. Слова Джокера наводили его на довольно логичное объяснение. Запах. Истинные могли чуять друг друга похлеще гончих на охоте. Но Брюс принимал блокаторы — неужели связи истинных на это плевать? — Ты просто пришёл по следу, — обречённо признал Брюс, отставляя стакан, понимая, что ещё немного — и ему поплохеет. — Выпью за твой сладкий запах, — отсалютовал Клоун. Он стал медлительным, плечи его расслабились. — И сколько же месяцев мне надо ходить за тобой, чтобы ты вытащил башку из грёбаного песка? Вопрос застал Брюса врасплох. Он подумал, что в условиях расплывающейся реальности на него не стоит отвечать, чтобы не скомпрометировать себя. — Ты ведь почти что снаружи, — продолжал Джокер аллегорию, — барахтаешься где-то под кромкой поверхности. Давай я тебе помогу, м? — Не нужна мне твоя помощь, — выдохнул Брюс, развалившись в кресле. Он раскинул руки по подлокотникам и откинул голову назад, вгляделся в ночное небо. В его сторону прилетела струйка табачного дыма, выпущенная намеренно, можно было не сомневаться. Этот запах успел отложиться у него под коркой, он будоражил нутро предвкушением — тем, что за ним может последовать. — Я умею убеждать, — усмехнулись где-то в ночной пустоте. — А я умею не поддаваться чужим убеждениям, — парировал Брюс. Мир утратил устойчивость, став ненадёжным, зыбким. — Уходи. Незачем нам провоцировать связь до течки, ничего хорошего из этого не выйдет. Брюс упустил момент, когда Джокер встал из своего кресла, и вздрогнул, когда прохладные ладони легли ему на плечи. — Верно, ничего хорошего, — шёпот у самой ушной раковины, пробирающий до мурашек. — Ведь наша связь доставляет тебе сплошные неприятности. А я, скажем так, специалист в способности доставлять неприятности. Судьба? — Скорее, злой рок, — усмехнулся Брюс, поневоле расслабляясь под умелыми руками. — Ты пользуешься нашей связью, пытаешься извлечь из неё выгоду, я не приемлю такое. — Любой капиталист делает то же самое, Брю-ус, — пытается извлечь выгоду. А ты у нас довольно яркий представитель капитализма, хе-хе. Любой коммерческий успех сопровождают такие вот высказывания, и высказываются подобным образом обычно те, кто, так или иначе, страдает за бортом системы, которая не приняла их. Причины могут быть самые разные, но в случае с Джокером… Артуром — причина была очевидной. Неблагополучная семья, травма, отшельнический образ жизни, работа с отвратительными условиями труда и предательство — как же без него? Рецепт безумия Джокера чертовски прост, но в этом и заключался весь ужас. Брюс не жалел его, но и не винил в том, что Артур встал на этот путь. Его вынудили. — Хорошо, сойдёмся на том, что мы оба злодеи, — решил подыграть Брюс. Джокер наконец отошёл от него и снова уселся в кресло, взялся за початый стакан с виски. — Нет, не пытайся меня задобрить, — отмахнулся псих. — И не отходи далеко от темы. Я вижу, что тебя что-то тормозит. Что ты буквально в шаге от полного принятия себя и нас. Так поведай же мне, Брю-ус, что это? Если бы он знал… Было бы легко оправдаться тем, что «это же Джокер, чёрт возьми, какие ещё могут быть причины?». Здесь было нечто другое. Уходить глубоко в себя, чтобы докопаться до правды, чревато пробуждением призраков прошлого, поэтому Брюсу ничего не оставалось, как пожать плечами и через силу допить остатки виски из стакана. Горло обожгло, в висках застучало. — Я подозреваю, — улыбнулся Брюс, — что у тебя есть свои предположения. Что же, поделись ими со мной, а я скажу, так ли это, или ты в очередной раз несёшь чушь. Джокер засмеялся, запрокинув голову, и пригладил волосы. Брюсу никогда не приходилось смотреть на него через призму алкогольного опьянения. Во время течки это был запах, вкус кожи и чувство бесконтрольного желания под влиянием феромонов. Но сейчас в сознании проносились мысли, свободные от гнёта гормонов. Джокер был по-своему привлекателен. Болезненный блеск в глазах манил как-то по-особенному, наглухо застёгнутая на все пуговицы рубашка неимоверно раздражала. Альфред прав — связь истинных меняет людей. Улыбка Джокера перестала походить на безумный оскал, движения стали более плавными вместо рубленых, лихорадочных жестикуляций. Алкоголь не в полной мере овладел им — вполне ожидаемо, ему нужно было гораздо больше, чем Брюсу, чтобы опьянеть. — Сам напросился. — Джокер налил себе и Брюсу ещё огненного пойла, подался вперёд, облокачиваясь на колени, будто собирался поделиться секретом. — Я долго думал над этим. И мне кажется, что ты боишься утратить контроль. Тот факт, что я тебя трахаю… нет-нет, тот факт, что тебе нравится, что я тебя трахаю, не даёт тебе покоя. Брюс весь подобрался, но алкоголь в крови не дал ему напрячься — его тут же отпустило, вдруг стало всё равно, что он сейчас услышит, даже если это будет чистейшая, рафинированная правда. — Брюс Уэйн лёг под Джокера. Брюс Уэйн и Джокер — истинные. Смекаешь, как это звучит? — продолжал он, смотря на Брюса исподлобья. — Даже для меня запредельно, хе-хе. Ты не можешь смириться с этим, мой дорогой. Сопротивляешься, мечешься, как карась в нерест. Но у меня есть к тебе предложение, которое в корне изменит всё. Вот, значит, как. Всё это время Брюсу не давало покоя чувство собственного достоинства? Довольно банально. Но он действительно хотел знать, что ему предложат. Всё равно дать в морду самоуверенному Клоуну у него не вышло бы, по крайней мере с нужной силой. — И что же ты предлагаешь? Джокер откинулся на спинку кресла и расстегнул наконец пару пуговиц на рубашке, обнажая яремную впадину. — Я предлагаю тебе трахнуть меня, мышонок. Если бы он улыбнулся, если бы посмеялся или же начал гримасничать, Брюс ни за что не воспринял бы эти слова всерьёз. Но Джокер был удивительно спокоен. — Альфа, который из жалости даёт омеге себя трахнуть? Или ты думаешь, что дашь мне почувствовать себя главным разок — и я успокоюсь? В груди Брюса поднялась злость. Ему не нужны подачки от альфы, подачки от Джокера! Алкоголь начал выветриваться, уступая воинственному настрою. — Поэтому мне не нужна эта связь. Альфа всегда остаётся альфой, с его альфачьими замашками. — Джокер ухмыльнулся, будто ожидал услышать нечто подобное, но не перебивал. — Думаете, что вокруг вас вертится мир, что омеги — это пыль под вашими ногами. Съебись отсюда так же, как и пришёл, слышишь? Не хочу тебя видеть! Краем сознания Брюс понимал, что его пламенная речь больше походит на истерику омеги в предтечный период. Мерзко было это осознавать, но он только начал принимать свою суть, поэтому старался не зацикливаться на том, как выглядит со стороны. Сейчас в нём больше говорила обида. Обида на то, что его истинный предложил ему себя в качестве утешительного приза. «Хватит ломаться, — значили его слова. — Трахни меня, если тебе кажется, что жопу подставляешь только ты, и закроем эту тему. Всё равно я останусь альфой, а ты — течным омегой, который будет каждую течку сходить от меня с ума». Брюс встал, намереваясь «помочь» психу уйти, но встретил неожиданное сопротивление. Джокер ловко ушёл от прикосновений и оказался в двух шагах от Брюса. — Спокойно, мышонок. Я не пытался тебя оскорбить, и это ещё не всё, что мне хотелось бы сказать. — Зато у меня всё, — заупрямился Брюс, надвигаясь на психа, принявшего боевую стойку. С первого взгляда его движения выглядели неуклюжими — видимо, опьянение в какой-то степени всё же настигло его. Но от этого он не переставал быть менее опасным противником. — Лучше уйди по своей воле! — Нет. Короткий, но ёмкий ответ не на шутку взбесил Брюса. Он кинулся на Клоуна, намереваясь хорошенько его отделать, а потом безвольной тушей выволочь из Маунтинг-холла. Завязалась борьба, в которой оба были не в полной мере скоординированы. Джокер ловко уворачивался от ударов, но парочку всё же пропустил, сделавшись после них менее расторопным. Но и Брюсу досталось — ему прилетело под дых и в солнечное сплетение, воздух из лёгких выбило, перед глазами потемнело, но он не мог позволить себе проиграть. — О да, давай, врежь мне как следует! — кричал Джокер, утирая кровь с губ. — Только ты и я, никаких крылатых мышей, никаких подворотен! Брюс наконец дождался, когда Клоун раскроется, намереваясь сделать выпад, и наступил. Он увернулся от хука справа, ухватил его за шею локтевым захватом и сделал подсечку. Только вот на пол повалились они оба, так как Джокер успел мертвой хваткой ухватиться за Брюсово плечо. С громким хлопком они оказались друг на друге, оглушённые, взмокшие и обессиленные. — Ты проиграл, –зачем-то подытожил Брюс, не желая подниматься. — Я и не пытался победить. — Длинные ноги обвили Брюса за талию, горячее дыхание опалило шею. — Научись дослушивать до конца! Брюс приподнялся на руках и непонимающе вгляделся в разгорячённого альфу под собой. Его верхняя губа была рассечена и немного опухла, на правой скуле зрел кровоподтёк. Он не хотел больше ничего слышать, но его зажали в тиски. — Всё это время я думал, что ты альфа, — Джокер улыбался, но в его глазах не было и намёка на шутку. — Я никогда не шёл на поводу у общественных норм. Так что… Брюс вглядывался в глаза напротив и понимал, что не может от них оторваться. В них рождались и умирали вселенные, в них хотелось погрузиться с головой. — Я хотел тебя как альфу. Хотел, чтобы ты взял меня, грубо, во время очередной нашей потасовки. Я бы содрал колени об асфальт и кровоточил, принимая тебя. Я бы смеялся и стонал, кричал на весь город, что ты только мой! — Ты сумасшедший, — ошарашенно прошептал Брюс и услышал в ответ отчаянный смех. — Да! Да, мой ум сошёл с орбиты уже давно и вращается вокруг тебя, одного тебя, мой мышонок, а-ха-ха! Брюс не знал, как реагировать на такое признание. Он был ошеломлён. Тело под ним сотрясалось в болезненном смехе, от которого в груди ядом разливалось неуместное тепло. Джокер, как оказалось, так же заражен их связью, и уже очень давно. — Вставай, — Брюс отцепил от себя загребущие руки Клоуна и выпутался из слабой хватки. Встал, протянул руку и облегчённо выдохнул, когда за неё взялись. Джокер поднялся с пола одним плавным движением, оправил пиджак, заправил сбившиеся пряди волос с зеленцой за уши и тут же приложил пальцы к носу — из ноздрей медленно потекла кровь. Брюс против воли почувствовал вину. — Пойдём, приведём нас в порядок. В доме они были одни. Альфред придёт ещё не скоро, ему предстоит посетить пару бэт-схронов за городом, чтобы переукомплектовать ресурсы, поредевшие от недавней вылазки в Мидтаун. Роскошный пентхаус изобиловал золотом и чёрным бархатом, зеркальными люстрами, коврами с геометрическими узорами и пальмами в кадках. Слишком вычурно, на вкус Брюса, но это было временным жилищем, так что жаловаться не приходилось. Подозрительно притихший Джокер проследовал с ним до кухни, где сел на предложенный барный стул, всё ещё зажимая нос ладонью. Что можно сказать на его признание? Кроме того, что оно вызывало в Брюсе целую бурю эмоций. Клоун предложил себя трахнуть, не один раз и не два, по-видимому, их так называемые отношения вполне могли бы стать равноправными во всех смыслах. И это… заставляло Брюса пересмотреть свой взгляд на истинных. Он настолько зациклился на том, что альфы и омеги имеют чёткое распределение ролей в жизни и в постели, что даже не допускал мысли о том, что такой расклад вполне мог быть вовсе не нормой, но навязываемым обществом поведением. Брюс раскрыл аптечку, достал ватные тампоны и раствор хлоргексидина. Джокер не сопротивлялся, когда с его лица стирали кровавые подтёки, даже не пикнул, когда обрабатывали рассечённую губу и засовывали в ноздри ватные валики. Выглядел он забавно, от былого задора ничего не осталось — может, это признание выбило из него всю дурь? — Я услышал тебя, — решил внести ясность Брюс. — Признаться, я не до конца осознавал происходящее между нами. Но ты попал в точку. Наконец на измученном лице вновь расплылась улыбка. — Ну наконец-то! Наш мышара прозрел, — прогундосил Джокер. — Я готовился, репетировал речь, хотел как лучше. А ты взял и расквасил мне лицо! — Так всё это было спланировано? — Дошло наконец? Дошло. Брюсу не до конца верилось в то, что Джокер разыгрывал перед ним на крыше. Но как истинный он мог поклясться, что чувствует искренность нутром. Правда, облегчения это не приносило. Чувство вины, стыда, потерянности и страха теснились в груди, пытаясь перекричать друг друга. Джокер выжидательно сверлил взглядом, видимо, пытаясь добраться до сути сомнений Брюса. — Хорошо, — сдался Брюс. Он уже плохо соображал. Опьянение, драка, неожиданно откровенное предложение, и всё это в присутствии истинного — кто бы не согласился? Джокер самодовольно улыбнулся, извлёк из ноздрей ватные свёртки в крови и шмыгнул носом. — Завтра в шесть. Приходи в порт Адамс. Яхта «Иви Хэммонд», белая, с красной полосой по корпусу. Брюс не знал, что его удивило больше: то, что у Джокера была яхта, или то, что он и мысли не допустил о том, чтобы не прийти. — Сказать, чтобы Альфред собрал корзину для пикника? — он принял правила игры. — Да, — Джокер подошёл к Брюсу вплотную, нагнулся, опаляя дыханием правое ухо. — Об остальном позабочусь я сам. Поцелуй пришёлся как раз по жилке, пульсирующей в ритме заходящегося пульса.