Связь

Порт Адамс после шести часов вечера представлял собой довольно спокойное место — мало кто выходил в плавание в такое время. Вдоль пирса выстроились яхты и катамараны, катера и моторные лодки покачивались на волнах Готэмского залива, словно поплавки. Брюс оделся неброско, натянул на глаза козырёк кепки, чтобы не засветиться, и притащил с собой увесистую корзину, полную закусок. Альфред настолько воодушевился, что, кажется, переборщил — в переноске явно было килограммов десять. «Иви Хэммонд» не пришлось долго искать — она оказалась однопалубной парусной яхтой, пришвартованной носом в сторону залива. На первый взгляд на борту никого не наблюдалось, все иллюминаторы были задраены, никаких личных вещей на палубе не было, поэтому Брюс решил сперва убедиться, ту ли яхту нашёл. — Эй! Откуда же у такого, как ты, полмиллиона на подобную роскошь? Из капитанской рубки послышалось копошение, затем дверца открылась, являя взору капитана этого судна. Джокер явно измывался над униформой, напялив белую рубашку с карманами на груди и чёрными погонами с тремя золотыми полосами. Чёрные брюки сидели как влитые, подчёркивая все достоинства фигуры. Поправив фуражку, он широко улыбнулся и в три шага подошёл к корме. Следы вчерашней потасовки практически сошли с его лица — в который раз Брюс убедился, что в этом есть что-то ненормальное. — Полмиллиона, говоришь? — деланно задумался он, подавая Брюсу руку. — Как-то не размышлял о стоимости. Мне яхта перешла по наследству, хе-хе. — То есть ты её украл, — резюмировал Брюс, переходя на борт. Загадочное молчание можно было списать на согласие. В целом яхта выглядела хорошо, за ней явно неплохо следили — Брюс разбирался в таких вещах. И вовсе он не проводил выходные на яхте за девять миллионов долларов с кричащим названием «Мария Антуанетта» — он всегда предпочитал выходить в океан один на маленькой регатной «Фелиции». — Не соблаговолите побыть моим боцманом сегодня? — Джокер забрал у Брюса тяжёлую корзину с едой и поставил её под кухонный стол в небольшой зоне отдыха рядом с капитанской рубкой, где под белоснежным тентом расположились два дивана в ступенчатом углублении палубы и миниатюрная кухонька со всем необходимым. Чуть дальше виднелся вход в каюты — учитывая габариты яхты, их там могло бы уместиться от двух до трёх. — Соблаговолю, — решил подыграть Брюс, чем удостоился хитрой улыбки. Признаться, Брюс до сих пор ждал какого-то подвоха от сегодняшнего вечера. Вчерашний разговор его шокировал, но здравость рассуждений он не потерял. Их явно сегодня ждёт не обычная морская прогулка, ну или не только она. Дело уже шло к закату, когда они общими усилиями отшвартовались, поймали попутный ветер и направились к открытому океану. На сигнальных буйках зажглись огни, порт тоже осветился множеством фонарей, отсвечивая от водной глади. Джокер умеючи управлялся с морским делом — видно, что опыт в этих делах у него имелся. Что не могло не удивлять — сколько ещё секретов он хранил? Брюс наблюдал за тем, как он выравнивает курс после очередного оверштага, и невольно любовался тем, как ловко и быстро он перестраивается, насколько чёткие указания отдаёт. Капитанская фуражка и погоны на нём сегодня не зря — Брюс напрасно считал это маскарадом. Пока они шли вдоль Готэмской береговой линии, приближаясь к гряде мелких островов, на которых располагались либо небольшие маяки, либо метеостанции. Из-за разбивающейся о борт яхты воды и сильного курсового ветра было довольно шумно, поэтому Брюс не решался спросить, куда они направляются. Отвлекаться пока нельзя — ветер то и дело менялся, следовало следить за парусами и регулировать тросы. Но никто не мешал выдвигать предположения. Судя по всему, Джокер взял курс на северную часть Готэмского архипелага — на остров Блик. Довольно спокойное место, без военных баз и постов портовой полиции. И именно благодаря этому тамошние акватории пользовались популярностью у парочек — эдакий водный вариант тёмной парковой аллеи. Брюс от таких выводов был не в восторге. Через полчаса показалась лесополоса за береговой линией острова. Брюс по команде приспустил паруса, отчего судно начало постепенно терять в скорости. Джокер уверенно подруливал ближе к суше, одновременно обходя стороной небольшой оголённый мыс, рядом с которым стояла пара яхт на якоре. К тому времени, как они обогнули мыс, Брюс полностью спустил паруса, и они продолжили медленно продвигаться на моторе. — Куда же всё-таки ты меня притащил? — спросил Брюс, покончив с парусами и подойдя к корме, где Джокер, покуривая, выкручивал штурвал, подводя их к небольшой заводи, которая выросла перед глазами совершенно внезапно. — Чёрт, мы же сейчас встанем на мелководье! Брюс поспешил в рубку, чтобы посмотреть данные эхолокатора, считывающего глубину. Место выглядело дико — крошечная бухта без пирсов и иных признаков цивилизации. Не хватало ещё сесть на мель. — Не волнуйся, я здесь уже бывал, — усмехнулся Джокер. — Глубина сто тридцать футов, спускай якорь. Брюс всё же решил сверить по прибору, но вскоре убедился в правдивости услышанного воочию. Спускал якорь он осторожно, попутно переглядываясь с «капитаном», который должен был выполнять свою часть задания — как только якорь достиг дна, его следовало протащить пару футов для лучшего сцепления с поверхностью. Сообща эта задача была выполнена. Как только мотор заглох, до слуха донёсся шум леса на берегу, шуршание накатывающих на берег волн и скрип снастей, трепыхаемых лёгким ветром. Закат уже догорал, опаляя горизонт ярко-оранжевыми отблесками. Неужели в Готэме остались ещё такие места? Брюс в полной мере оценил красоту и уединённость маленькой бухты, спрятавшейся у самого носа кипящего жизнью города. — Я нашёл это место случайно, — Джокер встал с Брюсом плечом к плечу, наблюдая за заходящим солнцем. — Как-то раз меня вырубили и скинули за борт. Продрейфовав несколько часов пузом кверху, я очнулся вот здесь, у берега. Странно, конечно, что мне не посчастливилось захлебнуться или же что от меня не откусили кусок-другой какие-нибудь морские гады. — Думаю, они поняли, что твоё мясо несъедобно, — бездумно предположил Брюс. Он был расслаблен. Все его сомнения по поводу сегодняшней вылазки начали рассеиваться. Это действительно походило на свидание. — Тебе здесь нравится? Брюс хотел кинуть привычную шпильку, но у него не нашлось слов — отчего-то юлить и притворяться не хотелось. Он взглянул на Джокера, на его крючковатый нос, на глубоко посаженные выразительные глаза, которые затягивали в себя, как водовороты, и, кажется, сдался окончательно. — Здесь вполне неплохо. Признаю, ты хорошо постарался. — Похвала никогда не была сильной стороной Брюса, но отчего-то сейчас она вышла столь естественной… Неужели связь истинных влияет и на такие стороны личности? В таком случае вполне резонно начать бояться окончательно потерять себя. — Спасибо, я действительно старался. А теперь пойдём, насладимся трудами Альфреда. От морского воздуха у меня жуткий голод. Иногда, знаешь… Иногда мне приходилось испытывать такой голод, при котором даже собственное мясо кажется довольно соблазнительным, хе-хе. Значит, Брюсу только показалось, что у Джокера проявились проблески благоразумия. В корзине было множество закусок уровня королевского приёма, не меньше. Паштет из белых трюфелей, голубиный пирог, чёрная икра… — Чёрт возьми, — облизывался от удовольствия Джокер. — Твой старик действительно меня любит! — Не обольщайся, он просто выказывает хорошие манеры, не более. В высшем обществе принято ставить на стол самое лучшее. — Вот и пригодились наставления Альфреда в вопросах этикета. Джокер усмехнулся, отхлебнул из бокала шампанское и блаженно откинулся на спинку дивана. Они расположились друг напротив друга, с мачты на них падал приглушённый свет фонаря. Брюсу стало не по себе. С Томми они тоже когда-то устраивали свидания, но это было чертовски давно, а позже, когда они состояли в продолжительных отношениях, вся романтика сводилась к сексу. Сейчас он будто снова перенёсся в прошлое. На него пытались произвести впечатление, его соблазняли. И кто? Сам Джокер — принц преступного мира Готэма. Тот ли человек сейчас сидел перед ним, который всё это время вырисовывался в подсознании? Не могла же связь и вправду поменять его настолько, что он начал походить на обычного человека? Или это на самом деле иллюзия? В любом случае держать при себе сомнения Брюс не собирался. — Скажи мне, — начал он, тут же овладевая вниманием Джокера, — совсем недавно ты убил Кармайна Фальконе, посеял хаос в преступном мире. Ограбил оружейный магазин, испортил пушки, продал их барыгам, устранил целый картель в Альбукерке… — Ох, мне лестно, что ты запоминаешь мои подвиги. — Дай договорить, — заткнул его Брюс. Шампанское, ударившее в голову, придало ему смелости и дерзости. — Значит, ты живёшь припеваючи, не изменяешь себе, а тут вдруг устраиваешь свидание, говоришь вполне адекватные вещи… если не считать глупую реплику про аутофагию. Так признайся, ты хочешь так усыпить мою бдительность? Джокер ухмыльнулся, картинно закатил глаза и залпом допил остатки шампанского из бокала. — Ты меня раскусил, великий детектив! — он изобразил испуг, схватился за сердце. — Всё это, только чтобы заманить маленькую мушку по имени Брю-ус Уэ-эйн в мои сети! О да, всё ради этого. А когда ты влюбишься в меня, когда поверишь, что я встал на путь истинный, я — оп, и упеку тебя в Аркхем, разоблачу все твои мышиные приключения и так далее и тому подобное… И как можно вести с ним серьёзный разговор? Невероятно, он умудрился заставить Брюса почувствовать себя виноватым за свои слова. Впору бояться за будущее, в котором таким вот образом он сможет добиться всего, чего только захочет. Разве что Брюс будет вечно себя одёргивать и заставлять думать критически. Вот как сейчас. — Прекрати паясничать! Я вполне серьёзно спросил. — А я вполне серьёзно ответил, аха-ха! — Какой же ты несносный… Брюс решил отступить. Но только на сегодня! Они ещё не раз поднимут эту тему. — Да, я несносный! Накажи меня, м? По всей строгости… — Он умудрился словно змей переползти на сторону Брюса и натянуть ему на голову свою фуражку, тем самым утверждая новые правила игры. То, что должно сегодня произойти, раньше ни за что не уложилось бы в голове. Джокер казался недосягаемым, не говоря уже о том, чтобы представить его объектом сексуального желания. Но сейчас ластился и предлагал себя вполне откровенно. Брюс не мог долго сопротивляться, да и зачем? Не затем ли он пришёл сегодня на пирс, чтобы взять то, что ему так откровенно предлагали? Джокер легко дал себя увести в каюты. Шампанское раззадорило его, и он то и дело посмеивался и отпускал дурацкие комментарии. Но это не помешало Брюсу раздеть его, медленно оставляя поцелуи на обнажившихся участках кожи, уложить на просторную кровать хозяйской каюты и разоблачиться самому. Стыд уже давно покинул его, да и глупо было чего-то стыдиться или скрывать, когда он успел провести с Джокером уже три течки. Кто бы сомневался — лубрикант с пачкой презервативов демонстративно покоились на одной из прикроватных тумбочек. И тем более Брюс не сомневался, что в виде маленького фарса, без которого Джокер жить не мог, запах у лубриканта окажется банановым. Проявлять инициативу в сексе Брюс умел и любил. Доводить любовника до исступления, медленно и методично выискивая точки наслаждения, было для него сродни небольшому соревнованию, в котором он всегда выигрывал. Но с Джокером оказалось не всё так просто. — У тебя не чувствительные соски? — Брюс уже минуту покусывал и посасывал маленькие розовые бугорки, сделав их припухшими и блестящими от слюны. Джокер дышал размеренно, позволяя себя ласкать, иногда призывно кусал нижнюю губу, откровенно глазея на потуги Брюса. Если бы не его очевидный стояк, сложилось бы впечатление, что он себя заставляет. — О, детка, ты даже не представляешь, как заводишь меня сейчас, — с придыханием ответил он. — Только смотря на то, как ты посасываешь мои соски, я готов кончить. Брюс не купился на сладкие речи. — Значит, не чувствительные, — вздохнул он. — Нет. Стало быть, исследование бледного поджарого тела должно продолжаться. Шея, ключицы, плечи, которые Брюс уже успел опробовать, будучи в забытьи, вызывали у обладателя мурашки, но не более. Тонкая кожа на рёбрах, живот, он даже нырнул языком в пупок, проследил влажными поцелуями дорожки голубых вен под кожей тазовых косточек, старательно обходя налитый кровью член. Джокер задышал глубже — он прикрыл глаза, словно наслаждался массажем в тайском салоне. После того как очевидные варианты, типа внутренней стороны бедра, местечками под коленями и щиколотками, закончились, Брюс почти отчаялся. Он мог бы начать растягивать Джокера, делать ему минет, но никогда ещё не лажал на этапе предварительных ласк. Наверняка это что-то неочевидное, то, что в голову приходит в самую последнюю очередь. Брюс решил немного взбодрить разомлевшего под его бесполезными манипуляциями Джокера и снова переместился вверх, попутно задирая обе его руки за голову и фиксируя крепкой хваткой. — Что? — очнулся тот. — Решил попробовать пожёстче? Ещё чего. Брюс наконец нашёл то, что искал. Он откровенно оглядел гладко выбритые подмышечные впадины и приник к одной — тело под ним тут же замерло. Пахло феромонами альфы, но не так сильно, как он это чувствовал во время течки, — сейчас инстинкт Джокера ничего не провоцировало, его тело не отзывалось на омегу, но Брюс всё равно немного поплыл. Он провёл широкую влажную дорожку языком, слизывая феромоны и млея от вкуса, — тут-то и случилось долгожданное «включение» Джокера в процесс. Он выгнулся в спине и застонал. — Ч-чёрт, Брюс… Первый успех в исследованиях тела истинного раззадорил Брюса. Он всасывал нежную кожу, покусывал и зализывал, оставляя розово-красные разводы засосов. Столь необычное место для ласк оказалось для Джокера неким подобием ахиллесовой пяты, потому что он буквально плавился, елозил задом по простыням и пытался потереться о Брюса. Но это же не могло быть единственной его слабостью. Брюс, взмокший и разрумяненный, прервался. Он чувствовал себя опьянённым. Видно, даже небольшая доза феромонов смогла помутить его разум. Не слушая бессвязное лепетание альфы, он бесцеремонно разместился между его ног, неотрывно глядя в зелёные помутневшие глаза, взялся сперва за щиколотку, затем за узкую стопу и поднёс её ко рту. — Блядь, ты же не собираешься… м-м-м… Сука, ах! Вылизывать каждый пальчик, протискиваться языком в ложбинки, затем засосать большой палец, словно член, выпустить изо рта с развратным чмоканьем. Буквально на глазах Джокер больше начал походить на омегу, чем на альфу. Предэякулят залил его живот, поблёскивал маленькой лужицей из пупка, сочился из уретры перламутровыми слезами. Брюс совсем потерял голову. Он чувствовал превосходство, чувствовал власть над своим альфой, и ему хотелось большего. Взять то, что ему причитается, присвоить и заклеймить. Он должен кончить в него. Да. А прежде заставить кончить Джокера — без рук, только от члена в заднице. Происходящее замелькало перед Брюсом картинками из калейдоскопа. Запах банана наполнил каюту, стоны и ругань через каждый размашистый шлепок. Нет, всё не должно кончиться быстро — Брюс намеренно медлил, замедлялся, вынимал до конца, дразнил и смеялся, когда слышал мольбы вперемешку с угрозами. Затем перед его взором была узкая белая спина — широкий разлёт плеч, плавно переходящий в узкую талию, остовы позвоночных холмов, милые ямочки на пояснице и самое завораживающее там, между раскрасневшимися от шлепков ягодицами, — место их связи. Он помнил, как выцеловывал лопатки, шею, заставлял поворачиваться к себе и долго вылизывал горячий рот, который ему послушно подставляли. На периферии у Брюса мелькали мысли о словах Джокера: «Я хотел тебя как альфу. Хотел, чтобы ты взял меня, грубо, во время очередной нашей потасовки. Я бы содрал колени об асфальт и кровоточил, принимая тебя. Я бы смеялся и стонал, кричал на весь город, что ты только мой!» Колени Джокера утопали в мягком матрасе, банановая смазка вперемешку с предэякулятом Брюса стекала у него по бёдрам, волнуя воображение, а кровать укачивало лёгкими волнами тихой гавани в Готэмском заливе. Брюс не мог допустить даже мысли о том, чтобы причинить боль, чтобы пустить кровь, — его укусы были нежными, прикосновения не оставляли следов. Джокер был на грани, тянулся к себе, пытаясь самостоятельно прийти к разрядке, на что Брюс зафиксировал его руки за спиной, продолжая плавными движениями входить в него. Он и сам был уже на грани, но не хотел заканчивать в такой позе. — Что… Ах! Что… Зачем? — бессвязно пролепетал Джокер, когда его перевернули на спину и вновь заполнили. Брюс был сам не свой, кладя руки альфы себе на плечи и почти что ложась на него. Он словно потерял себя на тот момент, продолжая двигаться медленно и методично, пытаясь создать максимум трения между ними. И совершенно точно сошёл с ума, вводя Джокера в глубокий поцелуй, в то время как они одновременно кончали, потому что, казалось, удовольствие от пика слияния их тел поглотило разум, разлилось в нём, словно наркотик, заставило тело раствориться, оставляя лишь сознание. Наверное, это и принято называть нирваной, а не то искусственное блаженство, вызванное опиатами. Брюс пришёл в себя, лёжа на спине. Его обвили всеми конечностями, шею опаляли горячим дыханием. — Смена позиций определённо пошла тебе на пользу, — замурлыкал Джокер. — Тебе тоже, — не остался в долгу Брюс. — О да, мышонок. — Брюсу было лень в очередной раз возмущаться по поводу милых прозвищ. — Ты оттрахал меня даже лучше, чем я воображал. — Тебе никогда не добиться от меня воплощения тех грязных, мерзких фантазий, о которых ты мне рассказал вчера. В ответ послышался тихий грудной смех, несколько лёгких поцелуев покрыли плечо, и Джокер наконец затих. Разморённый хорошим, выматывающим сексом, Брюс собирался без зазрений совести погрузиться в сон. Да, он определённо сошёл с ума, раз вздумал спать рядом с Джокером. Но волны укачивали его, словно в колыбели, истинный под боком уже вовсю сопел, вероятно, утомившись ничуть не меньше. Брюс закрыл глаза, устроился поудобнее, но что-то заставило его встрепенуться. Какой-то шорох. Это могло быть чем угодно — проплывающая мимо коряга обтёрлась об корпус, к примеру. Но затем звук повторился, окончательно выводя Брюса из состояния дрёмы. Источник шороха был не снаружи, а внутри. Интуиция никогда не подводила его. Брюс осторожно выпутался из рук полусонного Джокера, на что тот что-то пробормотал и перевернулся на бок. Еле слышный глухой стук и неясная возня за панелью узкого гардеробного шкафа теперь уже явно наводили на нехорошие мысли. И как Брюс мог подумать, что сегодняшний день пройдёт хорошо? Близость затуманила его разум! Он вооружился тем, что попалось под руку, — сувенирным гарпуном, до этого крепящимся к стене крючками. Довольно серьёзное оружие — в умелых руках оно могло сослужить хорошую службу. Брюс осторожно подобрался к двери и взялся за ручку. Сделав глубокий вдох и занеся руку с гарпуном за голову, он резко открыл шкаф на выдохе, и… — М-м-м!!! С грохотом и громким возмущённым мычанием на пол повалились две здоровые человеческие туши. Брюс сделал шаг назад, повернулся боком, краем глаза заметив, как проснулся Джокер. Двое мужчин, полностью лишённые зрения — на глазах у них были очки для сна, слуха — наушники закрывали им уши и возможности говорить — кляпы были забиты им в рот и зафиксированы скотчем. Связанные по рукам и ногам, они, словно гусеницы, извивались на красном ковре каюты, что-то неистово мыча. Брюс заметил аккуратные, правильные морские узлы, венчающие переходы между суставами, мешающие двигаться и разгибаться как следует. Кровь в жилах Брюса вскипела похлеще магмы в извергающемся вулкане. Он перевёл взгляд на взъерошенного, взволнованного Джокера, который очаровательной, мать его, картиной расселся нагим на разворошённой кровати. — Я всё объясню, — выдал он и виновато улыбнулся. За что мог испытывать вину этот человек? Разве что за то, что его тайник кто-то обнаружил, а не за его содержимое… — Уж постарайся объяснить, что делают братья Фальконе в шкафу каюты! — заорал Брюс, совершенно не волнуясь о том, что его могут разоблачить. Об этом кое-кто на славу позаботился. Само собой, он сразу же узнал пленников — недаром наблюдал за ними целый год. — Это мой подарок тебе! — замахал руками Джокер. — Подарок на первое официальное свидание. Мы ведь уже целых двести шесть дней вместе, но встречаться начали только сегодня! Брюс медленно опустил гарпун. Кровь в его жилах всё ещё кипела, но после этих слов была готова политься из ушей горячим неконтролируемым потоком. Первое официальное свидание. Братья Фальконе в спальне, где он только что занимался сексом с Джокером. Подарок… А он ещё считал, что самым странным подарком в его жизни был робот-пёс, подаренный в шутку Томасом на двадцатишестилетие. Шутка про то, что Брюс ни на что не годится в хозяйстве и что не сможет присматривать за живой собакой, уже не шла ни в какое сравнение с двумя отъявленными преступниками, которых подал на блюдечке другой, ещё более отъявленный преступник в качестве подарка. Брюс от злости даже двинуться не смог — он застыл с тупым выражением на лице. И что же ему со всем этим делать? Бессилие и гнев, усталость и внезапно распирающий глотку смех. Его жизнь превратилась в грёбаную комедию. Точнее… Джокер превратил его жизнь в комедию. Чёрную, с самым худшим юмором на свете. — Ну что ты, — поцелуй в скулу, в уголок глаза, — не понравилось? — невесомый поцелуй в губы, затем в подбородок. — Ну извини, в следующий раз подарю букет цветов и путёвку на Багамы. Джокер зацеловывал лицо Брюса, попутно бродя ладонями по напряжённым мышцам плеч и бицепсов, сжимал, разминал. «Оказаться сейчас на Багамах было бы замечательно, — думал Брюс, невольно расслабляясь под умелыми руками. — И в целом оказаться где бы то ни было, но не здесь, было бы отлично». Он даже не мог себе объяснить, на что злится больше — на то, что Джокер похитил, связал и спрятал в шкаф каюты тех, за кем он охотился почти год, или на то, что он спрятал их в шкаф каюты. Теперь мысль о том, что всё то время, что они занимались друг другом, Фальконе были за тонкой перегородкой и страдали от тесноты и жары, приносила смутное отвращение. Но вот что странно: Брюсу теперь было всё равно. Он осознал, что готов засунуть братьев обратно в шкаф и пойти спать. Осознал, что завтра вечером наденет костюм Бэтмена, допросит их, а затем подкинет к порогу полицейского участка с запиской: «Джиму Гордону». Джим разберётся, что с ними делать. А Брюс разберётся, что сделать с Джокером и его пристрастием к опасным подаркам. — Помоги мне вернуть их обратно в шкаф, — с усталым вздохом попросил он. В конце концов, провести в тесном шкафу ещё несколько часов — меньшее, что заслужили эти двое. Джокер счастливо улыбнулся, готовый на всё. В его глазах мелькнуло окончательное осознание падения Брюса. Слишком сложная гамма чувств, казалось бы, чтобы прочитать её просто по глазам. Но Брюс мог поклясться, что ему удалось. Связь истинных в этом умении сыграла не последнюю роль. И во всём этом хаосе чувств и мыслей он осознал, что не будь этой связи — и братья Фальконе кормили бы рыб в Готэмском заливе, вместо того чтобы стать «подарком». Живым подарком. Теперь они с Джокером в одной лодке, они никуда друг от друга не денутся. В счастье и в горести, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит их. Но наказать кое-кого за испорченное свидание всё же стоит. The end