Связь

После течки жизнь вошла в прежнее русло, дни повторяли один другой, весна набирала силу, вдыхала в улицы Готэма и в их жильцов жизнь. Бэтмен вновь стращал преступность, засидевшуюся и чрезмерно воодушевлённую после долгой зимы. Март благоухал психическими обострениями, затхлостью затопленных подвалов и каждодневными арестами. «Уэйн Инвестментс» наконец вернула своё доброе имя после недавнего скандала и налаживала старые связи с партнёрами. Брюс часто оставался в офисе допоздна, часто выезжал на объекты, чтобы согласовать новую стратегию ведения бизнеса, которую составил за пару бессонных ночей и которую с восторгом единогласно одобрили на совете директоров. У него словно открылось второе дыхание. Но он не забывал о том, что теперь в нём поселилось новое чувство, которое периодически давало о себе знать лёгким ознобом либо кратковременной головной болью. На этот раз Брюс чувствовал Джокера намного ярче — иногда ему даже удавалось ощутить, что тот находится неподалёку. Он не знал, как это работает, словно ему в мозг вшили радар, который настроен исключительно на истинного. Но на этот раз связь ему не доставляла ощутимого дискомфорта. Она просто была естественной частью его, как чувство голода или сонливость после плотного ужина. Воспоминания о последней встрече были свежи и иногда всплывали на поверхность сознания, смешивая привычный ход мыслей. Брюс много размышлял. В его жизни уже давно стоило что-то поменять, но о том, чтобы открыться миру, не могло быть и речи. Являясь единственным омегой, когда-либо стоявшим во главе «Уэйн Инвестментс», он не мог себе позволить поддаваться совершенно ненадёжным идеям всяких психов, какими бы соблазнительными эти идеи ни казались. Общество с начала двадцать первого века совершило прорыв в социально-гендерных отношениях. Но стереотипы всё равно оставались, особенно у старшего поколения, а совет директоров и партнёры компании в большинстве своём и относились к этому самому поколению «Х». В светской беседе они, брызжа слюной, уверяли, что полностью солидарны с идеей равенства полов, но на деле беспринципно «отжимали» бизнес у предприимчивых омег, не желали принимать их к себе на работу либо вовсе не считали за людей. Ниже ватерлинии творился полный хаос — альфы и ныне считали себя совершенными людьми, страдали от мании величия. Брюс очень хотел бы разрушить наконец этот идиотский стереотип о непригодности омег в бизнесе своим живым примером. Джокер заронил в нём зерно сомнения. Но, прежде чем окончательно оставлять в голове эту идею, стоило хотя бы всё тщательно обдумать. Какие его ждут последствия? Стоимость акций компании упадёт, партнёры начнут массово отзывать контракты, даже себе в ущерб. Недавний скандал уже наглядно показал, что произойдёт. Брюс принял решение нанять специалиста… личного пиар-менеджера, желательно с богатым опытом работы, которому можно было бы доверить его тайну. — Бред. Нет такого человека. — Он нервно постукивал по исписанному заметками блокноту на письменном столе. В офисе уже никого не было, за панорамным окном лил дождь, размывая огни ночного Готэма. Периодически на горизонте вспыхивали молнии, придавая тёмному кабинету более зловещий вид. Брюс читал уже тридцать пятое по счёту резюме. «Дуглас Барбридж. Тридцать пять лет. Пять лет работал в офисе мэра Р. Лауджа, затем семь лет возглавлял отдел пиара в “Норфолк Ойл”». Знакомое название компании заставило Брюса напрячь извилины. Насколько он помнил, так называлась крупнейшая нефтегазовая компания на Аляске — «Норфолк Ойл». Кто только ни пытался прибрать её к рукам. Кажется, пару лет назад там случился какой-то скандал… Брюс набрал в поисковике браузера название компании и ключевое слово. Поиск тут же выдал несколько статей с громкими названиями: «Омега — нефтяной магнат», «Новая веха в истории социального устройства — омега во главе крупной нефтегазовой компании». Содержание статей сводилось к тому, что Эндрю Бромс — младший и единственный сын Мэтью Бромса — унаследовал бизнес отца. Являясь омегой, он смог отстоять своё право на владение всеми нефтяными вышками в Бристольском заливе, пережил пять покушений и даже выкупил в дальнейшем своих конкурентов. Брюс смутно помнил, как в новостях что-то мелькало об этом Эндрю Бромсе. У него было полно дел и совсем мало времени на то, чтобы уделять внимание чему-то подобному. Альфред, кажется, также упоминал об этом человеке, вероятно, пытаясь вызвать в Брюсе отклик. Но всё это прошло мимо, пронеслось со скоростью экспресса. — Дуглас Барбридж, — задумчиво перечитал имя соискателя Брюс. Апрель выдался чересчур дождливым. Но морозные ночи уже сходили на нет, а деревья медленно, но верно окрашивались во все оттенки зелёного. Брюса всерьёз охватила трудовая лихорадка. А ещё он совершенно внезапно начал сотрудничать с одним из детективов ДПГ — Джеймсом Гордоном. Мужчина отличался нестандартным мышлением, был открыт к новым идеям и, что самое главное, являлся неподкупным копом. Бэтмен впервые заговорил с ним в переулке у заброшенного цеха. Джим стоял рядом с местом, где недавно нашли труп девушки. Улики были выведены на асфальте красной краской, нелепая человекоподобная фигура — белой. Не каждый полицейский был настолько озабочен раскрытием висяков. Бэтмен появился перед ним внезапно, безразлично отнёсся к наставленному на него дулу табельного оружия и совершенно спокойно поделился открытиями в отношении этого убийства. Рассказал, кого успел допросить. Его выслушали с некоторой долей скептицизма. Но через неделю Брюс наблюдал в новостях за тем, как рядовое убийство безвестной девушки разрослось до неслыханных масштабов — раскрылся целый синдикат, промышляющий перевозкой проституток из других стран. В деле оказались замешаны и работники порта, покрывающие поставку безномерных контейнеров с «живым грузом», и владельцы борделей, и чиновники, крышующие всё это дело. Джеймса Гордона повысили до комиссара, убрав прежнего главу ДПГ. Брюс был рад обзавестись союзником из ряда полицейских. Что же касается братьев Фальконе… Тут, увы, Брюс пока что был бессилен. Они, безусловно, продолжали заниматься своими незаконными делами, но делали это очень осторожно. На этот раз ни одной сделки, ни одной встречи с «друзьями» и ни одной явочной точки разоблачено не было. Оставалось только ждать и наблюдать за тем, как эти двое якобы расширяют ресторанный бизнес в Маленькой Италии и сводят официальные знакомства с некоторыми людьми из мэрии. — Сэр, остановитесь хотя бы на минуту и озаботьтесь своей личной жизнью, — негодовал Альфред, когда видел Брюса уставшего, но довольного после очередной ночной вылазки. — Через месяц начнётся течка, и вам снова придётся либо мучиться от её последствий, либо искать встречи с… — Брось, Альфред, — отмахнулся от него Брюс, стаскивая с себя наручи. — Я продуктивен как никогда. У меня столько планов! — И все они рухнут, стоит вам вновь проигнорировать природный инстинкт. Мне радостно видеть ваш энтузиазм, но это временный эффект после течки, проведённой с истинным. Доктор Маккален ясно выразился, что вам следует не терять связи с истинным, иначе произойдёт резкий регресс. Альфред был неумолим. Он говорил разумные вещи. — Его нигде нет, — ответил Брюс. — Я отслеживаю все радиочастоты, какие только могу, просматриваю записи с уличных камер, и ничего. На самом деле, Брюс искал не настолько тщательно, как хотел показать. Скрупулёзность в этом вопросе била бы по его гордости. — Я всегда вижу, когда вы врёте, — насупился Альфред. Совершенно справедливо, нужно отметить. — Вам нужно поговорить с ним, — настаивал он на своём. — До течки. И о чём Брюсу с ним разговаривать? Всё было сказано два месяца назад. Джокер озвучил ему своё предложение, оттрахал и ушёл, не попрощавшись. Не оставил ни одного способа связаться с ним. И что нужно с этим делать? Бегать за ним? Ну уж нет, Брюс до такого не опустился бы. Вот если бы он застал Клоуна за очередным преступлением — другое дело. Такой расклад Брюсу знаком и любим. — Ты предлагаешь мне связать свою жизнь с убийцей, Альфред, — попытался воззвать к разуму Брюс. — Хочешь видеть его в этом доме? Рядом со мной? Альфред тяжело вздохнул. — Связь истинных меняет людей, мастер Брюс. Вы, может, и не заметили, но за прошедшие полгода стали чаще улыбаться, проводите деловые встречи в офисе, а не дома, соглашаетесь на гольф с коллегами… Не думали, что Джокер также изменился? Брюс замер, перестав раскладывать бэт-девайсы на столе. Ему как-то не приходило в голову, что точно так же, как и он, псих мог измениться. Такие, как он, не меняются… Джокер сам говорил, что потерял чувствительность к феромонам омег. Но в то же время он не отнекивался от факта их особенной связи. Правда, это было похоже на то, что он обнаружил хорошенький такой рычаг давления на Брюса. — Я работаю над этим, доволен? — Брюс наконец сдался, решил раскрыть некоторые из своих планов. — Новый пиар-менеджер уже почти закончил свой план. Мы начнём с интервью, которое я дам мисс Вивьен из «Вуменвью», — она давно добивается встречи со мной. Её статьи тщательно изучили и… — Брюс вдруг понял, что углубляется в ненужные детали, и раздражённо выдохнул. — Не важно. Главное, что в статье будет написано, что я омега. Дальше Четвёртая власть сделает всё за нас — останется только следить за развитием событий и при необходимости вмешиваться, чтобы не сбиться с курса. Экономисты уже просчитывают риски. Альфред поражённо молчал. Он мог молчать недовольно, осуждающе, одобрительно или вежливо-отстранённо, но никогда — поражённо. По крайней мере, Брюс думал, что исчерпал все способы вывести старика из себя. Что же, новости действительно ошеломляющие, даже для самого Брюса. После долгих раздумий, пребывая на волне драйва от последних месяцев, он всё же решился. Только вот не спешил включать своё решение в заслуги Джокера. Да, псих подал ему идею, но в Брюсе и без него уже давно зрели подобные настроения. Ему просто нужен был толчок. По крайней мере, к своей следующей течке он уже будет «омегой-миллиардером» и «самым богатым омегой в Америке» — он действительно им станет, потеснив в списке «Форбс» супругу президента.

***

Дуглас Барбридж совершенно не соответствовал своему суровому имени. Омега был высок и строен, имел аристократические черты лица и короткий рыжий ёжик волос, вкупе с большими черепашьими очками выглядел он довольно забавно. Но к делу подходил со всей серьёзностью. Его советы помогли Брюсу в первом интервью, где один вопрос был коварнее другого. Журнал «Вуменвью» был довольно популярен, и за неделю после выпуска статьи «Брюс Уэйн — ОМЕГА! Эксклюзивное интервью миллиардера специально для “Вуменвью”» его прочло более пятисот тысяч человек только в Готэме. — Название слишком кричащее, — недовольно скривился Дуглас, потирая подбородок. — Эта акула Вивьен решила сделать на вас имя, мистер Уэйн. Брюс уже неделю работал из дома. После выхода статьи его одолели журналисты. В офисе тоже стало неспокойно. Сотрудники, казалось, разделились на два фронта — те, кто смотрел на него с восхищением, и те, кто смущённо отводил глаза. — «Брюс Уэйн скрывал второй пол, чтобы выжить в жестоком бизнесе, где господствуют альфы, — Дуглас с выражением читал отрывки статьи. — Каждый день он сталкивался с жестокой конкуренцией и был вынужден вести дела как альфа. “Мне незачем больше скрывать второй пол. Я хочу доказать готэмцам и всему миру, что омеги способны возглавлять компании и вести дела наравне с альфами и бетами!” — заявил Брюс Уэйн. Но что же у этого обворожительного мужчины на личном фронте?» Брюс стушевался под взглядом Дугласа, перешедшего к самой неприятной, по его мнению, части статьи. Всё же журнал был женским, и бизнесу там уделялось очень мало внимания. — Самый завидный холостяк Готэма уже занят, девочки! Нам остаётся только позавидовать его избраннице или избраннику. В ближайшее время папарацци будет чем заняться. Папарацци действительно устроили охоту на Брюса. За пару дней у них наверняка набралось материала на месяц вперёд. Газеты и журналы писали о Брюсе, на поп-каналах крутили видео с его немногочисленными выступлениями перед прессой пятилетней давности и рассказывали о жизни «молодого миллиардера-омеги и его причудах». Всем стало известно, что Брюс предпочитает ужинать по пятницам в «Адмирале» — дорогом и престижном ресторане в Вестсайде, пошивает костюмы исключительно у старого дона Морано в отелье с богатой историей и любит проводить выходные на яхте «Мария Антуанетта» стоимостью в девять миллиардов долларов. — Всё же перебор? — устало спросил Брюс. — Вы сказали, что искренность подкупает. Барбридж согласно закивал, откладывая цветастый журнал. Он выглядел довольным, хотя по нему было сложно сказать наверняка — для омеги его мимика оказалась слишком уж скудной. — Нет, всё идёт точно так, как я и задумывал. Вам уже начали поступать предложения от более надёжных журналов? — На самом деле, с утра мне на почту пришёл и-мейл от «Джи Кью». Также со мной связалась некая Эвелин Портер… — Глава общества защиты омег? — Невероятно, как имя этой женщины взбудоражило Дугласа. И всё же его можно было вывести на эмоции — нужно было просто знать как. — В последнее время она неплохо продвинулась. Крутится в политических кругах, толкает свои идеи на вечерних телепередачах. Вам нужно с ней встретиться! Брюс стушевался от такого напора. Он и так еле держал себя в руках, наблюдая за тем, как его жизнь превращают в какой-то цирк, — ему было не по себе от новых встреч и интервью. Дуглас заметил его неуверенность. — Не переживайте так, мистер Уэйн. Вы станете примером для подражания и предметом досужих сплетен. Это даже не чёрный пиар — это вызов старому укладу. Я безмерно уважаю вас за то, что вы решились на такой рискованный шаг. Вы довольно замкнутый человек, даже не представляю, каких это сил вам стоило. Могу предположить, что ваша вторая половина приложила к этому свою руку. — В каком-то смысле, — неопределённо ответил Брюс. Его вторая половина приложила свою лапу ко многому, что произошло в его жизни. Однажды он обратил страх в свою пользу, не дал ему собой завладеть. Сейчас Брюс действовал по тому же принципу — Джокер хотел превратить его жизнь в хаос, значит, стоило этот хаос упорядочить. Череда интервью и фотосессий, участие в благотворительных вечерах, посвящённых правам омег, встречи со всевозможными общественными деятелями утомили Брюса. Но он наконец смог ослабить поводья, которые удерживал все свои двадцать девять лет. Он свободно говорил с абсолютно незнакомыми людьми о своём втором поле, о том, каково это — вести дела с альфами, притворяясь альфой. Хотя на деле Брюс никогда не говорил, что он альфа, но и не отрицал этого факта. Достаточно было и того, что сильные мира сего видели в нём равного и считались с ним. Теперь они пересмотрят своё отношение, наверняка постараются надавить на Брюса. Но пока не существовало ни одного закона, запрещающего омегам занимать руководящие посты. Так что консервативным толстосумам предстояло обломать об него свои зубы. А тем временем физическая и психологическая активность Брюса шли на спад — приближалась течка. Вновь появились раздражающие симптомы предтечного синдрома. Пока Брюс занимался извлечением на свет божий своих заплесневелых скелетов, залежавшихся в шкафах, он отложил вопрос с Джокером. Но вот его снова настигла кара за неосмотрительность. — Я предупреждал, — Альфред совсем не помогал. Брюс в очередной раз взял больничный, при этом чётко осознавая, что теперь его периоды отсутствия коллеги будут связывать именно с течкой. Дуглас предупреждал, что ему придётся на время смириться с тем, что его жизнь будет как на ладони. Но шумиха вскоре уляжется. Июнь окрасил город в сочные зелёные цвета, преобразил его до неузнаваемости. Но некоторые вещи никогда не меняются. Брюс Уэйн снова расхаживал по поместью растрёпанной недовольной тенью. Он полностью держал себя в руках и из неприятных последствий течки ощущал только жар и томление внизу живота. Неужели с каждым разом будет всё лучше? Стойте, с каким ещё «разом»? Чёрт, как бы ни было паршиво это осознавать, но Брюс ждал его. И все его инстинкты вопили о том, что Джокер придёт. Словно между ними была нить, которая начала трепетать на манер паутины, служащей сигналом для паука. Псих не заставил себя долго ждать — явился на порог поместья ровно на второй день течки, явно осознавая, что это самое благоприятное время — омега становится более сговорчивым и менее сдержанным. Брюс в этот раз не хотел вмешивать Альфреда и попросил его удалиться к себе, не обременяя его излишней услужливостью и озабоченностью. На самом деле Брюс не хотел, чтобы тот видел его рядом с Джокером уязвимым и податливым. — Хей, детка! — Он перешагнул порог поместья, словно это его дом родной, без грима, в чёрном смокинге, как будто только со светского приема. — А я вот подумал пригласить тебя в Аркхем на уикенд, аха-ха-ха! Местные санитары оказали бы нам радушный приём! Брюс закрыл за ним дверь, ощущая себя каким-то оборванцем по сравнению с эдаким напомаженным франтом. Он уже второй день ходил в растянутых спортивных штанах и свободной старой футболке, плед он с плеч снял, чтобы не выглядеть слишком уж жалко. — Скучал по мне? — легкомысленно спросил Джокер, даже не обратив внимания на то, что его идиотское предложение с уикендом проигнорировали. Посреди гостиной он смотрелся удивительно органично в своём костюме. «Ты три месяца шлялся не пойми где, а сейчас заявился сюда, как ни в чём не бывало. Я тебе что, портовая шлюха?» — раздражённо подумал Брюс, но вслух ответил: — О тебе в последнее время не слышно. — Зато о тебе разве что мусорные крысы не толкуют, ха! — Джокер вальяжно устроился на кожаном диване и сложил ноги на журнальный столик. Брюс подумал, что Альфред от такой наглости точно бы пришёл в ярость. От альфы на сей раз пахло не только табаком. Он источал целый букет ароматов: шампанское, розы, порох, древесный одеколон. Но они играли где-то на периферии, подавленные феромонами, раскрывшимися рядом с омегой. Брюс захотел приблизиться к нему, чтобы ощутить именно табак, — ещё лучше было бы слизать этот запах с шеи Джокера. Внезапное наваждение поспешило рассеяться под гнетом тяжёлых мыслей о самоконтроле. — Почему ты в таком виде? Джокер откинулся на спинку дивана, закрыл глаза, блаженно вздыхая. Он явно был навеселе. — Я праздновал, — объявил он. — Такая забавная история вышла с этими пушками, Брю-ус, ты просто не представляешь! У Брюса уже голова шла кругом — ему на самом деле не хотелось сидеть посреди гостиной и вести светские разговоры с психом, зашедшим на огонёк. Ему хотелось оказаться с ним в спальне. Но самоконтроль снова взял верх. — И что за история? — Один мой знакомый оружейник поработал с пушками, которые ты любезно позволил мне украсть… — Я не… — …и мне удалось сбыть их тупоголовым кретинам, работавшим на довольно известного оружейного барона. Естественно, я не своими руками проворачивал сделку, хе-хе. Так вот, эти кретины распродали мои пушки всем кому ни попадя! Каково было их удивление, когда патроны разрывались в дулах их пистолетов, аха-ха-ха! Только представь — десятки искалеченных идиотов — кто без пальцев, кто без глаза, кто с дыркой вместо носа! Брюса затошнило от этой истории. Он попытался вспомнить новостные сводки за последние три месяца. Ничего подобного он нигде не слышал и не читал. Но Джокер вовсю веселился, словно рассказывал о том, как съездил в отпуск, а не искалечил оружейных воротил. — Дальше — цепная реакция! Барона к чёртовой матери обезглавили, всю его шайку порешили… Ух, поистине великолепные были деньки. Брюс вдруг начал что-то припоминать. Не так давно был убит какой-то влиятельный человек в Альбукерке, но там вечно шли кокаиновые войны — так что никого не удивляли то и дело умерщвлённые оружейные бароны да наркодельцы. Вот только что понадобилось Джокеру в этом богом забытом месте? Расширял сферу влияния? — Говорят, что связь с истинным меняет человека. Видимо, тебя только могила исправит, — бесстрастно резюмировал Брюс. — Ауч! Ты чего такой грубый? — изумился Джокер, подползая к Брюсу ближе, обволакивая своим запахом и жаром. — Если хочешь знать, я жутко скучал… Последние слова он прошептал Брюсу в ухо, вызывая по всему телу ворох мурашек. Брюс отодвинулся от него на край дивана и потёрся ухом о плечо, пытаясь избавиться от приятного ощущения. — Не задавайся. Тебе тут всё ещё не рады. — Правда? Но, судя по моим ощущениям, которые, если ты помнишь, являются отражением твоих, тебя безумно тянет ко мне. Мышонок. По его самодовольной роже хотелось врезать крепким кулаком. Брюс старался не встречаться с ним взглядами, чтобы не выдать себя с потрохами. Да, он действительно до дрожи хотел его. Хотел, чтобы Джокер взял его прямо здесь — на диване, а потом на столе, на комоде… — Это физиология, не я. Жалкое оправдание жалкого омеги. — Каждый ёбанный раз одно и то же, — обречённо вздохнул Джокер и потёр переносицу. — Тебя так забавляет игра в догонялки? Это что-то типа ролевой игры, знаешь, — строить из себя недотрогу. Брюс разозлился. Правда, скорее на себя, чем на болтливого идиота рядом. — Я хочу тебе донести, — решил пояснить Брюс, — что не питаю никаких иллюзий о нашей связи. Если хочешь знать, я даже начинаю её принимать. — Джокер ещё никогда не слушал его с таким вниманием. — Но не обманывайся — никаких чувств у меня к тебе нет. Только голые инстинкты, гормоны. Я вынужден проводить с тобой течку, потому что иначе не смогу вести нормальную жизнь. — Оу, — многозначительно констатировал Джокер деловым тоном. — Позволь перефразировать. Ты говоришь, что я нужен тебе только на время течки, чтобы ты три месяца до следующей жил себе припеваючи и в ус не дул, словно стрекоза, которая пела и плясала всё лето, а зимой обнаружила, что ей нечего есть, хе-хе. Но знаешь, что я думаю по этому поводу? Джокер медленно приблизился к Брюсу вплотную, а затем резко схватил его за ворот растянутой футболки и потянул на себя. Послышался треск рвущейся ткани, Брюс свалился на распластавшегося Клоуна, враз ощутив и смазку между ягодицами, и томление между ног, и терпкий, насыщенный запах табака, исходящий от бледной запрокинутой шеи, в которую он бездумно уткнулся носом. — Я думаю, что ты сам не веришь в то, что говоришь, — договорил он, сжимая Брюса в горячих объятиях. И это было так правильно, что сопротивляться совершенно не осталось сил. Брюс с трудом оторвался от шеи Джокера и поднялся над ним, опираясь ладонями по сторонам от растрепавшейся зелёной шевелюры. Их взгляды встретились. — Ты боишься признать, что уже давно увяз во мне, Брю-ус, — разгорячённо шептал Джокер, обдавая губы Брюса горячим дыханием. Руками в это время он водил по подтянутой спине, прогибающейся под его уверенными касаниями. На уровне паха у обоих уже отвердело и горело. Игры наконец закончились. — Связь истинных никогда не врёт. Я чувствую, когда ты думаешь обо мне. Перестань бояться нашей связи. — Я не боюсь! — сбивчиво возразил Брюс. Он держался изо всех сил, млея от прикосновений. — Боишься! Боишься связать себя со мной, боишься, что обратного пути уже не будет. Но так ли тебе нужны отступные? Долго и счастливо точно не про нас, но я могу обеспечить тебе нескучную жизнь. Джокер и так не давал Брюсу покоя, то и дело устраивая диверсии на улицах Готэма, а теперь ещё и путешествовать внезапно начал. Бэтмену придется обзавестись бэт-джетом, чтобы контролировать психа на другом конце континента, если придётся. — Ты… мх… н-не понимаешь, — говорить связно стало совсем трудно. Брюс неосознанно потирался о Джокера, елозил по его вздыбленной ширинке своим полностью оформившимся возбуждением и тихо постанывал в такт толчкам. Его ягодицы оказались в крепкой хватке ладоней альфы, и это вконец перемешало все его планы. — Ты прав, не понимаю. — Широко мазнув языком от ключицы до кадыка, Джокер медленно двигал тазом в поступательных движениях. — Не понимаю, как мы могли так долго не осознавать, что нас так тянет друг к другу. Брюс действительно увяз в Джокере, словно в трясине, из которой не выбраться. Ему казалось, что он держит всё под контролем, а на деле только и ждал, как пустить всё на самотёк. Безответственный идиот. Брюс целовал Джокера с напором и стонал каждый раз, когда тот проникал за резинку трусов и проводил пальцами по увлажнившейся ложбинке между ягодиц. Его опять знобило, кидало то в жар, то в холод. Возбуждение приливами прокатывалось по чувствительному телу, перекликаясь с прикосновениями Джокера, которые становились всё откровеннее. Ничему жизнь Брюса не учит. Он снова поддался, но на этот раз вполне осознанно. Осознанно впустил Джокера в дом, осознанно дал ему себя трахнуть и осознанно получил от этого удовольствие. Стоило признать — альфа был нужен ему как воздух, без него жизнь казалась неполноценной. Брюса могло бы волновать то, что из-за связи истинных настоящие чувства притупляются и подменяются инстинктами, — но Джокер был дефектным альфой. Он не терял контроль от течных омег, был лишён периодов гона. Поэтому их связь была уникальной, продиктованной не только инстинктами, но и необъяснимой давней привязанностью. Брюс был удивлён, осознав себя в объятиях Джокера на следующий день после окончания течки. Он наконец смог вдохнуть полной грудью, ощутил, как гормоны в нём присмирели. — Доброе утро, мышонок. — Брюс поёжился от поцелуя в шею. Близость Джокера сейчас не вызывала в нём ни отвращения, ни опасений. Ему вообще стало казаться, что все эти чувства он прививал себе насильно. — Доброе, — буркнул в ответ Брюс, хотя никак не мог найти ничего доброго в этом утре, как ни старался. Он завозился, пытаясь выбраться из объятий, но оказался подмят под гибкое и горячее ото сна тело альфы. На его шее и ключицах красовались укусы и засосы. Брюс покраснел до кончиков ушей, осознавая, кто мог поставить эти отметины на теле Джокера. — Не прячься от меня, — Джокер взял Брюса за подбородок и мягко, целомудренно поцеловал. Ощущать его прикосновения, когда период течки закончился, было странно. Тело отзывалось благодарно, но в голове в это время проносилась буря. Брюс ухватился за плечи Джокера и перекинул его за пределы кровати нехитрым приёмом. После болезненного шипения и громкого мата над простынёй наконец показалась сначала зелёная макушка, а затем и хмурый взгляд зелёных глаз. — Неблагодарный мышара, — выплюнул он, но потом хитро улыбнулся. — В следующий раз я тебя помечу! — Мечтай дальше. — Брюс подавил в себе дрожь от мысли, что его могут пометить. Он встал, ничуть не стесняясь своей наготы, под пристальным взглядом прошёл в ванную и запер дверь на щеколду. Там его наконец отпустило. У него снова было полно энергии. — Я ведь могу жутко обидеться и не прийти к тебе в следующую течку! — послышался крик за дверью. Брюс усмехнулся. Придёт. Ну конечно же он придёт, приползёт к нему и снова будет болтать о всякой ерунде, о своих преступных подвигах и достижениях. Завтракали они вместе. Джокер почему-то не спешил уходить, хоть Брюс и спросил у него, наверное, раза три, не ждут ли его какие-нибудь неотложные дела. Альфред вёл себя сдержанно, но вполне дружелюбно по отношению к психу, который то и дело хвалил его кулинарные навыки. — Вы очень худы, — неодобрительно цедил Альфред, ставя перед Джокером дополнительную порцию панкейков. — Альфе нужно потреблять больше калорий. — Ха, слышал? — Клоун указал на удалившегося дворецкого большим пальцем. — Кажется, я ему нравлюсь! Брюс с недовольством был вынужден согласиться. Альфред не баловал панкейками кого попало. — Ну что, детка, думаю, сейчас самое время обсудить наши с тобой взаимоотношения. Какие ещё взаимоотношения? Брюс так и застыл с вилкой у рта. — Тут нечего обсуждать. — Ещё как есть! Мне мало видеться только во время твоей течки, — не унимался Клоун. — Хочу пересекаться чаще. — Я не ослышался? Это не я сбегал в прошлые два раза, а ты, — Брюс наконец подобрал удачное время, чтобы предъявить придурку за его выходки. — Хм, — Джокер задумчиво поковырялся в остатках фруктов на своей тарелке и как-то понуро вздохнул. — Мне казалось, что ты не захочешь меня видеть. — И что в таком случае тебя заставило думать, что я захочу видеть тебя сейчас? Как-то незаметно разговор стал неловким. Они оба говорили друг с другом как нормальные люди. Не угрожали, не препирались, а высказывали то, что было у каждого на душе. — Сейчас всё иначе. Ты, кажется, смирился с нашей связью, — Джокер хитро щурился и улыбался, походя на карикатурного лиса. — Раскрыл себя миру. — Это не твоя заслуга, — Брюс осклабился, намеренный отстаивать свои границы. — Как скажешь, мышонок. Лишь бы ты был счастлив, хе-хе. Вытерпеть его больше пяти минут и не сорваться было в высшей степени подвигом. Но Брюсу удавалось держать себя в руках, он чувствовал непривычное умиротворение, когда Джокер находился рядом. Вероятно, подобные чувства появлялись под воздействием феромонов истинного. Кажется, Брюс начал смиряться с новым положением дел. Иначе чем можно было объяснить его смиренное поведение? После третьей течки, проведённой с альфой, организм ощутимо перестроился — мысли пришли в порядок, а самочувствие… Брюс был полон сил как никогда. — Так что насчёт свидания, детка? Ох! — Джокер едва успел убрать кисть со стола, прежде чем на её месте возникли зубья вилки. — Кончай со своими «детками», «мышатами» и прочей хернёй, Джокер, — зашипел Брюс, вконец выведенный манерой психа разговаривать с ним как с ребёнком. Кажется, он поторопился с выводами — псих в равной степени выводил из себя и успокаивал, так что эти весы неистово колебались, склоняясь то в одну, то в другую сторону. — Да ты дикий! — громкий восторженный смех. — А ещё вчера ластился, как котёнок… Ладно-ладно, — Джокер замахал руками под угрожающим взглядом Брюса, сулившим скорую расправу. — Не буду называть тебя милыми прозвищами. Бо-оже… — У меня много дел, уходи. Брюс был удовлетворён реакцией Клоуна. Ему на самом деле не так уж и хотелось, чтобы он уходил, но перспектива провести с ним весь день не предвещала ничего хорошего. — Я уйду, но только после того, как мы договоримся о нашем следующем свидании, — не унимался Джокер. — Как тебе, скажем, — наигранно задумался Брюс, — начало сентября? Он встал, намереваясь покинуть обеденный зал. — Что?! — возмущённый крик в спину. — Да ты бессовестный эксплуататор! — Кто бы говорил. — Брюс уже был на лестнице, когда к нему совершенно беззвучно подобрались сзади, схватили за талию, развернули и притиснули к крепкому телу. Глаза Джокера горели предвкушением и азартом. — Я заеду за тобой в следующую субботу в семь вечера, — лёгкий поцелуй в губы. — Оденься поудобней и попроси старину Альфреда собрать корзину для пикника. Ещё один поцелуй, но посерьёзней, выбил из Брюса дух, заставил его поддаться на провокацию, ответить с не меньшим пылом. Их языки сплелись, делясь жаром и жаждой обладания. Но закончилось всё слишком быстро. Брюс присел на ступеньку, распалённый и заворожённый внезапной выходкой Джокера. Его способность говорить проявилась только тогда, когда псих, безумно хохоча и пританцовывая, вылетел из поместья. — Кто устраивает пикники вечером, идиот, — пробубнил Брюс, касаясь своих губ пальцами и находясь в абсолютной прострации, в которой его застал Альфред. — Я с радостью соберу вам корзину для пикника, мастер Брюс. Брюс же в это время боролся с чувством стыда и полной и безоговорочной капитуляцией своей омежьей сущности перед Джокером.