Невинность и янтарь

      — Он так и сказал? — Хелен искрилась от интереса.       Подруга сидела напротив и наблюдала за тем, как кончиком деревянного столового прибора я размазываю блеклую лужицу соевого соуса по бумажной тарелке.       — Помню каждое слово, — я подперла щеку рукой. — Память все еще не изменяет мне.       — В отличие от аппетита, — девушка хотела взять ролл, но опустила палочки на пластиковую крышку одноразового контейнера. — С каких это пор ты с безразличием смотришь на суши?       — Не лезет и все, — я отодвинула тарелку, чтобы не раздражать ни себя, ни Хелен.       — Понимаю… — она жалостливо сдвинула выразительные брови и положила свою руку поверх моей. — Расстояние — штука сложная и мерзопакостная.       — Еще какая, — усмехнувшись, протянула я.       Вместо того чтобы ужинать на кухне, мы сидели за кофейным столиком в зале. Прямо как в старые добрые времена, когда в студенческие годы Хелен приходила ко мне на ночевку. Мы устраивали пижамные посиделки, киномарафоны или залпом смотрели сериалы, чаще всего детективные. А иногда, глядя на звезды с балкона, гадали о том, какое нас ждет будущее. Или перебирали воспоминания из прошлого, словно они были ценными архивными папками, которым запрещено пылиться на полке.       Когда Хелен рядом, каждый квадратный метр моего маленького храма начинает переливаться яркими красками настоящей дружеской любви. Ее присутствие приносит радость. Она всегда поддержит в трудную минуту. И сейчас она мне критически необходима.       За ужином мы и не заметили, как быстро почернело смеркающееся небо. Подруга посмотрела в окно. Снег наконец-то прекратил заметать дороги. Медленно плывущие за стеклом облака впитали пепельно-оранжевый отблеск городских фонарей. Тонкими пальцами сжав шерстяную шаль у груди, Хелен поднялась с дивана.       Тем временем мой взгляд в который раз упал на телефон. Позавчера нам с Мадсом удалось ненадолго созвониться впервые, с тех пор как я вернулась домой. Звонок продлился не больше двух минут, и по непонятной причине Мадс прервал его со словами: «Я перезвоню». Позже он написал, что улетает. С того момента от Мадса так и не пришло ни одного сообщения, хотя он уже давно должен был приземлиться в США.       Питая слабую надежду, что каким-то чудным образом я пропустила долгожданное уведомление, я дважды коснулась экрана. Но ничего, кроме поздравлений в богом забытом чате с одноклассниками, не появилось.       «Что-то явно не так».       Щелкнул выключатель, и пронзающий свет люстры ударил в привыкшие к темноте глаза. Сморщившись, я обернулась и возмущенно посмотрела на Хелен. Она стояла у стены, склонив голову над столом. Подруга разглядывала «Улисса», подаренного Мадсом.       — Можно?       Я кивнула.       Хелен взяла толстую книгу в руки и с нескрываемым любопытством перевернула обложку. На довольном лице проступили очаровательные ямочки.       — С автографом, все как положено, — девушка помахала закладкой и вложила ее обратно. — Да уж, мартышка. Вспомни себя год назад. Кто бы мог подумать, что твоя жизнь примет такой интересный поворот?       — Даже богини судьбы не могли себе представить, — съязвила я.       — Ой, да ладно. Мы же уже обсудили, что Виола поступила как стерва. Хоть ее мотивы и понятны. Не забивай голову дурным.       — Ты права. Но как вспомню, так кровь начинает кипеть, — я вдавила ногти в ладонь.       Не выпуская книгу из рук, Хелен села рядом со мной.       — Важно что? — она погладила меня по макушке. — Важно, что в итоге ее выходка ничего не испортила. По сути, исходя из твоего пересказа в жанре «приключенческая драма восемнадцать плюс с элементами датского», ничего страшного не произошло. Наоборот, все очень даже хорошо. И вообще, ты только посмотри на эту прелесть, — ее пальцы потерли драгоценные камешки на браслете. — В нем каратов больше, чем в шкатулке из завещания моей бабули.       Скорчив скептическую гримасу, я покосилась на девушку:       — Ты самой себе-то веришь?       — Ну ладно. Подумаешь, преувеличила, — она махнула рукой на сказанную глупость. — Но все равно это очень дорогой подарок.       — Слишком дорогой.       Хелен громко выдохнула и безнадежно опустила плечи.       — Когда-нибудь дух денежного душнилы изыдет из тебя.       — Уж не знаю, какие чрезвычайные обстоятельства должны случиться.       — Я все равно люблю тебя, — она отложила подаренную книгу на журнальный стол и заключила меня в крепкие объятия. Затем, скорчив страдальческую гримасу, потерла затекшую кисть. — Эта писанина прилично так весит. Убить можно.       — Книга тяжелая, — подтвердила я. — Там больше тысячи страниц. Которые, кстати, я пообещала осилить. И чем раньше, тем лучше.       — Ой не, — Хелен демонстративно скрестила руки на груди, — это без меня.       Я молча помотала головой и снова ткнула телефон. Ничего. Я начала делать это так часто, будто чем больше буду проверять уведомления, тем скорее всплывет хоть какая-нибудь весточка. Кажется, я перестала отдавать себе отчет в действиях. Раз в несколько минут рука машинально тянулась к экрану. Как же отчаянно это, должно быть, смотрелось со стороны.       Неизвестность, всегда такая безжалостная, поставила на кон мой душевный покой. Мадс не объяснил причину, по которой так неожиданно улетел. За наш короткий разговор он успел сказать, что пойдет на ужин к Йенсу. Переживающий за друга режиссер все-таки настоял на том, чтобы Мадс присоединился к семейному застолью. Но вместо этого сегодня днем он приземлился в Лос-Анджелесе. Так что вероятность того, что Мадс сорвался на другой континент просто так, приблизительно равна нулю.       Еще одна причина переживать.       — Все, хватит умирать. Давай что-нибудь посмотрим, — хлопок подруги вытянул меня из напряженных раздумий. Она энергично потянулась к пульту от телевизора.       То, как старательно Хелен старается вытянуть меня из пучины самотерзания, выглядит как минимум мило. Я улыбнулась подруге.       — Ладно. Только если я начну выбирать фильм, то, сама знаешь, это затянется надолго. Поставь что-нибудь ты.       — Как скажешь, — Хелен сразу же начала вбивать запрос в поисковик.       Тем временем я сложила оставшиеся суши в один контейнер и скинула мусор в первый попавшийся под руку пакет, освобождая стол от ненужных мешающих салфеток и использованных палочек. В голову как железной битой ударило осознание, что я чертовски устала гонять по кругу одни и те же мысли. Я была уверена, что рано или поздно Мадс выйдет на связь. Поэтому или я сейчас действительно постараюсь отвлечься, или, окончательно потеряв контроль, сотру отпечатки пальцев. Осознанный выбор пал в пользу первого варианта.       Я вынесла пакет на кухню, а когда вернулась, Хелен уже выбрала сериал.       — Ты сейчас серьезно? — остановившись на пороге, я уперла руку в бок.       — Такая улыбка мне нравится! — подруга стояла у телевизора как шкодливый енот, выполнивший свой коварный план. На экране за ее спиной высвечивалась обложка к сериалу «Ганнибал».       — Почему я сразу не догадалась? — я закатила глаза и села на диван.       — Это как минимум забавно. Многим ли выпадает такой шанс потроллить подругу?       — И ты не могла его упустить.       — Естественно, — она откинула прямые волосы за спину и, отодвинув подушки к подлокотнику, устроилась рядом со мной. С откровенно самодовольной улыбкой на лице Хелен открыла главное меню с каталогом сериалов. Она спустилась к блоку с детективной подборкой.       — Как насчет «Декстера»? Смотрела?       — Начинала. Два раза. Если предлагаешь посмотреть «Декстера», то уж лучше вернуться к «Ганнибалу». Потому что давать ему третью попытку я не собираюсь.       Из-под небрежно раскинутого пледа донеслась короткая вибрация. Хелен снова поднялась, чтобы вытащить спрятавшийся под махровой тканью белый планшет. Она разблокировала его и немного нахмурилась. Тело девушки тотчас замерло и стало похоже на покосившуюся иву. Опустив голову, она вчитывалась в какой-то текст, пока я ждала ее первого слова. С каждой секундой ее молчание в сочетании с растущим напряжением на лице разжигали во мне все большее нетерпение.       — Что там? — наконец спросила я.       Она подняла указательный палец, продолжая беспокойно водить глазами по строчкам. Быстро дочитав, Хелен посмотрела на меня. Плотно сжала пухлые губы в тонкую полоску.       — И? — я зажала между пальцев нижний край футболки.       — Мисти написала какую-то дичь, — она еще раз посмотрела на планшет, как бы желая убедиться, что только что не соврала мне.       — Голдберг? — уточнила я.       «А какая еще может быть?»       — Да. У меня на нее уведомления включены.       — Нахрена?       — Должна же я быть в курсе происходящего, — заявила Хелен без малейшего сомнения в правильности своих действий. — Особенно если это так или иначе касается тебя.       — Меня? Я знакома с темой так же поверхностно, как и большинство. Не считая пары деталей. Мадс не хочет подпускать меня к мелким подробностям.       — Ситуация все равно задевает тебя, — ее лицо смутилось. — Теперь напрямую.       Теперь напрямую.       Дрожь молнией пронеслась по позвоночнику. Конечности застывали, как будто я медленно опускала их в ледяные воды Северной Атлантики. Места в сжавшихся легких осталось на полвздоха. От этого диалога повеяло катастрофой. На секунду я даже замешкалась, хочу ли знать подробности.       — Так что случилось? — вырвавшийся вопрос прозвучал громче всех предыдущих.       Хелен прочистила горло, как это обычно делают взволнованные спикеры перед длинной речью.       — В общем, она запостила черный фон и под ним написала: «Разлетевшаяся по сети фотография потрясла меня. Случилось то, с чем я боролась на протяжении последнего года. Не могу подобрать слова, чтобы описать, насколько больно узнать, что мой кейс не открывает глаза наивным людям, слепо верящим в невиновность этого ублюдка. Подонок продолжает расхаживать на свободе в поисках следующих потенциальных жертв. Несправедливости нужно положить конец. Я сделаю это ради того, чтобы больше ни одна девушка не пострадала. Я продолжу бороться. За справедливость, против насилия. Ради таких, как я. До конца и чего бы то не стоило», — Хелен сделала паузу. — Потом отдельной сноской она выделила: «Публиковать фотографию не считаю уместным. И призываю вас перестать распространять ее в сети».       Сначала из стянутого горла вырвался нервный смешок. За ним протяжный второй. Третий стал хохотом, разросшимся до раскатов безудержного смеха. На глазах выступила влага, вместе с ней исказились стены и пол. Звонко заливаясь, я схватилась за живот.       Уморительно, как бесконечно долго можно поражаться происходящему сюру.       — Агнес, ты пугаешь меня.       — Вот как выглядит моралистка курильщика, — я стерла слезы с глаз. — Ах, мне плохо, — и помахала перед лицом ладонью. — Чушь. Бред. Дело дрянь.       — Не понимаю, — Хелен опять уткнулась в планшет.       — Она решила подать на него в суд. Сучка. Еще и меня приплетает к своей ахинее. Мисти сама себе яму роет.       — Тогда почему дело дрянь?       — Потому что теперь ясно, зачем он улетел в Штаты. Я, он, да и вообще практически все его друзья были уверены, что до этой крайности не дойдет. Ну, или по крайней мере надеялись.       — Мадс не один. Все уже не настолько плохо, как мне представлялось.       — Да, но этого ничтожно мало. Я поддержу его любыми способами, но я не в силах спасти от агрессивного натиска общественности или кинуть спасательную шлюпку его успеху. Никто не может. К сожалению, — подвела я. — А что там за фотография?       — Это я и пытаюсь выяснить.       Хелен бегло листала посты, пока не нашла то самое нашумевшее изображение. В частности благодаря Голдберг, оно, как на ходу множащаяся саранча, разлетелось по пабликам. Призыв, выполненный с точностью до наоборот.       — Какая милота. Тут даже не одна, — она игриво пожала плечом.       — Дай посмотреть, — я притянула подругу за локоть, усаживая ее рядом. От увиденного веки невольно расширились. — Когда они успели?..       На фотографии был изображен момент нашего расставания. Полупустой аэропорт Копенгагена. Мы прячемся за высокой колонной. Между нами чемодан. Он в том же красном пуховике. Я, потерянная и утомленная, смотрю на Мадса. А он, будучи выше меня на полголовы, склонился, чтобы поцеловать в лоб.       Один из самых душераздирающих моментов в моей жизни.       Зазубренная тоска проехалась по груди. Я поняла, что жутко скучаю.       Но потом взяла себя в руки, вспомнив, что за пределами нашей ореховой скорлупы идет борьба. В ней искривленная рапира вражды лезвие-в-лезвие столкнулась с тупым мечом справедливости. И я стала полноценным участником сражения. Безоружной пешкой, выставленной на обозрение публики.       — Мама, я в интернете — мама, не звони мне, — я закрыла лицо рукой, словно так у меня получится спрятать его от всех. — Мама будет в шоке. Она не знала, что я уезжала за границу на Рождество.       — Ты ей не сказала? — удивилась Хелен.       — Мы с ней поругались. По старой причине.       — Ясно, — коротко ответила подруга.       Я перестала просматривать фотографии, смахнула их вверх и решительным жестом открыла комментарии.       — Чувствую, зря ты это сделала, — предостерегла Хелен.       — Погибать, так глядя страху в глаза.       Помимо идиотских приколов и локальных мемов, в чате под постом неизвестного мне канала всплывали сообщения типа:       «Это кто вообще?»       «Какие же люди тупые».       «Окей, Мисти. Где доказательства?»       «Миккельсен перешел на ноунеймы. Они точно помолчаливее будут. Шах и мат от насильника».       «Блондинка не шарит. Или шарит? Короче, она либо умнее всех, или самая глупая».       «ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО ВЫЙТИ ИЗ ОТРЯДА САМОУБИЙЦ!!»       «Сто проц случится то же, что и с Мисти. Жалко ее».       «На вкус и цвет жертвы нет. Приходится выбирать низкосортных».       «Скажет потом как в той песне: ведь, в конце концов, я всего лишь человек. Ошибки неминуемы, но иногда мы платим слишком большую цену. Стоит задуматься».       — Видела? Я стала жертвой. Мир сошел с ума, — я возмущенно вскинула руки. Они потянулись в карман домашнего кардигана. Я достала крепкий Marlboro. Мадс отдал мне его до того, как отвез в Каструп. В пачке с красной крышечкой осталась последняя сигарета.       — Может, стоит высказаться? — Хелен заблокировала планшет и отложила его подальше.       — Тоже об этом подумала, — я зажала фильтр между зубами. — Сначала расскажу Мадсу. Ему лучше знать, что делать в таких ситуациях.       Девушка согласилась. Я знала ее как облупленную и по выражению лица могла определить, что она запереживала не меньше меня. Когда она крайне редко, но волновалась, Хелен превращалась из позитивной болтушки в тихоню, а грациозно изогнутые брови становились похожи на почти ровные полоски. Очевидно, что подругу беспокоило возникшее обстоятельство. Что будет дальше и в какие последствия выльется неприятный казус, оставалось лишь догадываться.       И снова здравствуй, неизвестность.       Она достала электронку из рюкзака и указала ей на балконную дверь.       — Пошли?       Я зацепилась за петельку теплого халата, в котором обычно зимой выходила на балкон. Притянула его к себе и лениво продела руки в широкие рукава. Поправила застрявший на затылке капюшон, а потом сняла резинку с кисти и запрокинула голову вперед, чтобы затянуть вьющиеся волосы в быстрый пучок.       Посреди тишины раздался входящий звонок.       Хелен отпустила ручку. Она вопросительно смотрела то на меня, то на светящийся телефон. Девушка ждала объяснения, почему я все еще лихорадочно не схватила его.       — Номер неизвестный, — пялясь на экран, пробормотала я.       — По ночам телефонисты спят. Не тормози, отвечай!       После этих слов я незамедлительно отреагировала, потянула всплывший бегунок и ответила на вызов. Из динамика послышался голос: низкий, усталый, немного измученный.       — Агнес?       Услышав его, я подскочила на ноги, уронила сигарету, и она, упав на край подушки, скатилась на пол. Я прижалась ухом к трубке, а Хелен выжидающе облокотилась на подоконник.       В состоянии нервного накала взбудораженная часть меня хотела пусть даже бессвязно выпалить накопленные переживания. Одно за другим. Исходящий извне психологический гнет продавил меня как силиконовый шарик под прессом — быстро и неожиданно. Это было так в новинку, что я все еще не определилась, как правильно реагировать: держать в себе, выговориться, успокоиться, потому что, по сути, ничего ужасного не произошло? Пока что не случилось? До этого я была уверена, что справляться с подобными трудностями проще. И если раньше я восхищалась иммунитетом Мадса, то сейчас я готова поклониться его устойчивости к перемыванию костей. То, что случилось этим вечером для него семечки. Но не для меня.       «Не стоило тогда провожать меня».       — Как долетел? Как ты? — я натянула круглый вырез футболки до подбородка.       — Все нормально, — негромко ответил он.       — А по голосу будто ты всю ночь не спал.       — Я… — он откашлялся и постарался говорить громче, — был занят. Плюс разница в часовых поясах. Сложно привыкнуть.       — Ну да. Кому, как не мне, знать.       В ответ не последовало никакой реакции. Я не видела Мадса перед собой и все равно будто наблюдала, как он, вжавшись в губы костяшкой указательного пальца, тщательно перебирает слова в голове. Его типичный жест, когда предстоит обсудить что-то серьезное.       — Все плохо, да? — напрямую спросила я.       — Не плохо, — уточнил он, — но проблем хватает.       — Они же не связаны с фотографиями?       — Что? — Мадс сделал паузу. А когда понял, о чем идет речь, сказал: — Нет.       Односложность исходящих от него ответов сначала насторожила меня. Однако я быстро списала такое поведение на утомленность.       — Я думала опубликовать какой-нибудь ответ по этому поводу. Все, что пишут — сплошная ложь, которую нельзя оставлять без внимания.       Слушающая разговор Хелен несколько раз кивнула в знак поддержки. Съежившись от холода, она села на корточки и прислонилась спиной к батарее.       — Не вздумай. Такая слава тебе ни к чему, — обрубил меня Мадс. — Не хочу, чтобы ты связывалась с этим гребаным марионеточным шабашем.       Он прав. Мое слово — ничего не решающая капля в море. Так я только привлеку чужое внимание. Почему-то до последнего хотелось верить, что это не так, и я могу быть полезной.       — Значит, все-таки суд? — я постаралась осторожно начать разговор о наболевшем.       — К несчастью, — все так же коротко ответил он.       Если бы в этот тягостный момент я была рядом. Просто обняла Мадса за шею. Увидела, как черты его лица смягчаются, а щеки покрываются легким румянцем. Зачесала назад его шелковые волосы, нашептывая, что любую ношу можно преодолеть. Не струсила и призналась, что не отвернусь от него ни при каких раскладах. Тогда бы я чувствовала, что хоть что-то находится в моих руках. Но конкретно в этот миг я была отрезана от него.       — Как я могу тебе помочь? — я задала вопрос в надежде получить план действий.       — Я как раз хотел об этом поговорить.       — Отлично. Давай.       — Тебе бы лучше залечь на дно и вообще не высовываться в медиапространство.       — Не то чтобы я была активным пользователем соцсетей, — подметила я.       — И еще кое-что, — как бы переступая через себя, выдавил он.       — Говори.       Я приготовилась узнать еще одно условие.       — Нам придется перестать видеться.       Сердце сжалось до размера спичечной головки. На губах застыла дрожащая улыбка.       — Насколько?       — Надолго.       На этот раз я воспротивилась неудовлетворительно короткому ответу. Мне требовалось четко обозначить срок.       — Месяц, два? Пока не закончится суд? — уловив очередное молчание, я добавила: — Ты же знаешь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы поддержать тебя в трудную минуту.       — Я также знаю кое-что другое, — интонация Мадса стала твердой подобно граниту, ломающему зубы. — Знаю, что ты невероятная. Сейчас тебе следует сосредоточиться на своей жизни. Подумать о других, более важных вещах. Перспективе на далекое будущее. Такой хороший человек, как ты, заслуживает большего.       Каждое оброненное им предложение оставляло на онемевшей душе уродливые порезы. Непонимание загорелось всепоглощающим пламенем.       — Я плохо улавливаю твой посыл. Это какая-то отрепетированная речь на прощание? Почему ты думаешь, что имеешь право решать за меня? Я сама определюсь, как мне…       — Так точно будет лучше.       Его тон стал холоднее полярной вьюги.       Мой голос поднялся подобно огненному смерчу.       — Потому что ты старше, опытнее, и тебе лучше знать, я правильно понимаю? Что поменялось за два ничтожных дня? — я схватилась за горло. Поперек глотки застрял невидимый острый комок.       — Все и ничего.       Не давая судорожному выходу вырваться через рот, я сцепила челюсти.       — Поняла. Будущее. Перспективы.       Опять молчание.       Кровь ударила в виски. Слова вырвались из легких порывом воздуха.       — Если все дело в возрасте, тогда зачем это все, Мадс? Приглашения, подарки, знаки внимания? Зачем?       — Мне следовало вовремя остановиться, — будто для себя процедил он.       — Но ты не остановился. Тебе было хорошо. Я уверена, Мадс. Зачем делать это сейчас?       — Потому что ты ввяжешься в большие неприятности, о которых позже пожалеешь. Потому что так правильно.       — А как же… — я почти сдержала придушенный всхлип. Перед глазами пронеслась вся последняя неделя. Пик счастья проткнул меня насквозь и лопнул, оставляя после себя осколки раскаленного стекла. — Как же «против правил»?       Он дал себе время подумать, прежде чем сказал:       — Иногда лучше не нарушать их.       — Что ж, — я втянула носом воздух. — Тогда мне жаль, Мадс. Жаль, что жизнь такая паскуда. Жаль, что я моложе тебя. Жаль, что я не родилась раньше. Чертовски жаль что тебе это так важно. Потому что мне настолько плевать на блядскую цифру. Так похер на какое-то там будущее, если я не могу любить настоящее. Ты… Просто… Я так зла на тебя. Зла, черт возьми.       Боковым зрением я заметила, как подруга обняла колени и вжалась в них подбородком. Она смотрела на меня с горьким сожалением.       Мне резко стало плохо. Я опустилась на колени и положила руку на «Улисса». Сдавила обложку правой ладонью, перенося обрушившуюся ненависть на ни в чем не виновную книгу.       Настала его очередь говорить. Он обязан ответить.       «Ну же».       — Ты справишься. Но уже без меня.       «Прекрасно».       — Я еще кое-что скажу. Ты впустил меня в душу и сразу же одним пинком вытолкнул оттуда. Ты поступил со мной как настоящий мудак.       На той стороне линии послышался смешок.       — Что смешного?       — Мне и без тебя это известно.       — Тогда лучше брось трубку, Миккельсен, если не хочешь, чтобы я прямо здесь взорвалась и наговорила тебе гадостей. Раз ты такой умный и за всех все решаешь, знаешь. Иди прочь из моей жизни. Иди к черту.       Мадс громко вздохнул. А потом абсолютно искренне и тепло, как ни разу за весь разговор, сказал:       — Удачи тебе, Агнес.       И закончил звонок.       Пальцы все еще сдавливали плотный переплет. Я стиснула книгу сильнее и со всей дури швырнула ее в стенку. Роман шумно упал на пол, страницы смялись, а закладка улетела в сторону, затерявшись в углу комнаты. Упершись лбом в журнальный стол, я подперла голову руками. Внутри поселилось «ничего». Оно нахально выселило мечтательную «наполненность» вместе со всеми ее аккуратно сложенными манатками.       Я чувствовала, как неописуемо яростная боль безжалостно драла меня изнутри. С кончика носа соскользнула непрошенная слеза. Я стерла ее рукавом, а потом, всхлипнув, протерла глаза.       — Милая… — Хелен незаметно подкралась.       — Смотри, мне уже так хорошо, — я гнусаво усмехнулась и вытерла щеки. — «Так точно будет лучше. Потому что так правильно».       Девушка положила руку на мое плечо и, не найдя подходящих слов, продолжила смотреть в покрасневшие глаза.       — Он так и сказал.