тривиальные вопросы о тройном убийстве (с ответами)(trivial questions about a triple murder (with answers))

— Ты сказал, четыре убийства? — спросил Мэтт в третий раз за последние две минуты. — Там не было четырех человек! — Может быть, он считал себя, — задумчиво сказала Элисон. — В конце концов, три убийства равны смертной казни. — Нет, — присоединился Аарон. — Он бы покончил с собой прямо на месте, если бы это было так. Гораздо чаще эти люди берут правосудие в свои руки. Дэн села в свое кресло с чашкой отвратительного кофе из автомата. Запах был сильным и ужасно смешивался с запахом дезинфекции в воздухе. — Он не жалеет об этом, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Нет, — ответил ей Эндрю с полным ртом шоколадного круассана. — Но он больше ничего тебе не сказал. — Нет. — Ты должен попытаться поговорить с ним снова, — сказала Рене. — Он сказал, почему он ответил именно тебе, а не кому-либо другому? — Камера. Микрофоны, — сказал Эндрю. — Я их выключил. — У тебя есть желание умереть. Что, если бы что-то случилось? — спросила его Дэн, но это прозвучало скорее как риторический вопрос, чем что-либо еще. — Он прикован наручниками к столу, — возразил Мэтт от его имени. — Он убивал людей! — И я тоже, — безучастно сказал Эндрю. Это довольно быстро заставило ее замолчать. Аарон изучал свои ботинки, как будто никогда раньше их не видел. — Ладно, этого достаточно, — Ваймак решил прекратить разговор, пока он не перерос во что-то, что никому из них не было нужно. — Да ладно, тренер, это только начинало становиться интересным, — передразнил Сет. — Я с нетерпением ждал, чтобы услышать, как давно Эндрю начал подсчёт количества тел. — А я-то думал, тебя не интересует сексуальная жизнь педика, — парировал Эндрю. Довольное выражение быстро исчезло с лица Сета. — Успокойтесь, вы оба, — устало сказал Ваймак. Это не омрачило ощущения победы. — У нас в соседней комнате человек, которому нужно открыть рот. Дэн, есть какие-нибудь предложения? Дэн быстро проглотила свой пончик и поставила кофе на стол. Она выглядела не очень подготовленной к тому, что ее вызвали так рано. — Мы должны проверить его пределы. Попытаться выяснить, будет ли он разговаривать с кем-нибудь другим с выключенными камерами, или он будет говорить только с Эндрю. И если он разговаривает только с Эндрю, тогда мы должны выяснить, почему, и является ли отключение камер обязательным даже в этом случае, — сказала она. — Мы действительно собираемся играть по его правилам? — пожаловался Сет. — Да, — сказал ему Ваймак. Эндрю снова сосредоточился на своем круассане. Не имело значения, какой план они придумают — он был уверен, что этот человек не заговорит при других обстоятельствах. Один. С Эндрю. Без какой-либо другой пары глаз, наблюдающих, без какой-либо другой пары ушей, слышащих. Его собственный уровень уверенности почти удивил его. Но что-то в этом человеке, что-то в его поведении подсказало ему, что не только Эндрю был заинтригован. Что это шло в обоих направлениях. — Мэтт, ты не против проверить это? — Эндрю услышал, как спросила Дэн, и они с плохим настроением и еще меньшей энергией перешли в темную комнату рядом со своим заключенным. Аарон съебал, чтобы заняться чем-то в другом месте. Это не имело значения. Все, что имело значение, было заперто снаружи в пространстве размером шестнадцать на восемнадцать футов. Мужчина выглядел хуже, чем восемь часов назад, когда Эндрю решил нанести ему визит. Непрекращающийся белый свет привлек внимание к темным мешкам у него под глазами, к глазам кого-то измученного. Он не был похож на человека убившего накануне. Теперь же создавалось именно такое впечатление. — Он спал? — спросила Элисон, пока Ваймак просматривал записи. — Нет, — был ее ответ. — Черт возьми. — Два офицера отвели его в туалет в половине восьмого. Он не усложнял им задачу. — Хорошо, — сказал Мэтт. — Мне идти? Ваймак жестом попросил его подождать и отключил камеру и микрофоны. Эндрю наблюдал за лицом убийцы в поисках каких-либо признаков того, что он знает об их присутствии. Глаза мужчины переместились в сторону камеры, как только она отключилась, почти незаметно. Как ему удалось определить, включена она или выключена, было вопросом для другого раза. — Если что-нибудь случится, покажи нам три пальца за спиной, и мы снова включим камеры, хорошо? — сказала Дэн в последний момент. Мэтт улыбнулся ей и открыл двери. Все они погрузились в молчание, несмотря на то, что изнутри ничего не было слышно. Губы Мэтта шевелились. Человек, прикованный наручниками к столу, смотрел на него, когда двери открывались и закрывались, но в первую же секунду его взгляд скользнул в сторону — он снова уставился на белую стену слева от себя. В остальном он не двигался. Мэтт подошел к нему поближе, сел на стул, на котором сидел Эндрю, но ничего не добился. Мужчина демонстративно проигнорировал его. Это резко контрастировало с пристальным взглядом, которым он смотрел на Эндрю, как будто хотел сжечь его, как будто хотел понять его, просто смотря, наблюдая. Сцена не изменилась за следующие шесть минут усилий Мэтта. Губы мужчины не шевельнулись ни в ответ, ни в каком-либо другом знаке того, что он его услышал. Он не поднял глаз, когда Мэтт ушел, побежденный. Он не повернул головы в сторону дверей, когда они закрылись, снова оставив его одного на свету. — Это было ужасно, — сказал Мэтт, как только вернулся. — Скажи мне, что мне больше никогда не придется этого делать. Пожалуйста. Сет похлопал его по спине с долей иронии. — Это просто какой-то ублюдок, мужик. Мы всегда можем бросить его под автобус. Ваймак демонстративно проигнорировал его. — Эндрю? — спросил он, но это был не столько вопрос, сколько приказ. Эндрю встал в любом случае. Он не мог избавиться от трепета в костях, во всем теле, пока единственной вещью, отделяющей его от таинственного убийцы, был тонкий слой одностороннего стекла. — Не ожидай от этого слишком многого. Он заставил свое выражение лица оставаться безучастным, а движения — неторопливыми, когда сам направился к дверям. Ваймак снова включил камеры. Глаза мужчины метнулись в угол комнаты, так же уверенно, как и раньше. Эндрю больше ничего не расслышал, прежде чем перейти на другую сторону, слишком хорошо понимая, что все могут услышать их разговор, если мужчина решит подшутить над ними обоими. Он закрыл за собой двери, пытаясь поймать мужчину, открыто пялящегося на него, открыто разоблачающего его. Но ничего подобного не произошло, как и ожидалось. Мужчина уделял ему столько же внимания, сколько и Мэтту, что было ниже нуля. Эндрю не нужно было сидеть на стуле, чтобы знать, что он заранее проиграл бой. Но вместо того, чтобы вернуться и изменить правила, он заложил руку за спину и показал три пальца. Это должно было означать обратное, когда Дэн предложила это Мэтту. Эндрю был уверен, что Рене поймет, что это на самом деле означает. И действительно, ему не пришлось слишком долго ждать, пока голова мужчины повернется в сторону камеры, без каких-либо видимых зацепок. Не было ни звука, ни света, ничего не изменилось, ничто не казалось другим. И все же этот человек действительно мог сказать, когда камера была включена, а когда выключена. Человек, наконец, после того, что заняло десятилетия жизни Эндрю, обратил на него свой взгляд. Он улыбнулся той же улыбкой, что и накануне, хотя и более усталой. Это не испортило его остроты. — Здесь, чтобы снова увидеть меня? — насмешливо спросил он, начав разговор без того, чтобы Эндрю что-то делал, без того, чтобы Эндрю сказал хоть слово. Он сел в кресло. — Пришло время для бессмысленных вопросов, о которых ты просил. — Я весь внимание, — сказал мужчина. — Здесь становилось скучно. Итак, они действительно притворялись, что Мэтта не существует. — Твоё имя, — сказал Эндрю вместо того, чтобы сослаться на это. Он не сформулировал это как вопрос, это вообще был не вопрос, и все же мужчина улыбнулся. — Я не знаю, — сказал он с весельем в голосе. — А твоё? Это вернулось, правило, которое они установили раньше. Информация за информацию — потому что ничего не было бесплатно. Правда пришла за дополнительную плату между стенами их уютной комнаты, между ними обоими. — Эндрю Миньярд, — сказал Эндрю. — Нил Джостен, — ответил мужчина. Его наручники звякнули о стол, когда он протянул руку для рукопожатия, которое Эндрю демонстративно проигнорировал. Улыбка с его лица не исчезла. У Эндрю было ощущение, что он только что стал частью внутренней шутки, как будто эти два слова содержали что-то, что он просто не мог понять, как будто ему показывали тень реальной вещи, оставаясь в темноте. — Нил Джостен, — повторил Эндрю, перекатывая имя на языке. — Это не твое настоящее имя, — решил он. — Это то, которым я пользуюсь дольше всего. Это не было «да». Это не было «нет». Это врезалось в память Эндрю, как раскаленная сталь в кусок дерева, безвозвратно. Нил Джостен. — Почему ты убил Мясника? — Эндрю задал второй по важности вопрос после «кто ты такой?». — Вопрос в том, — сказал Нил без всякой спешки, — почему ты этого не сделал? Это было обвинение, достаточно глубокое, чтобы окрасить его слова горечью похлеще, чем утренний кофе Дэн. — Мы были близки к тому, чтобы покончить с этим. — Недостаточно близко. — Значит, ты решил что-то с этим сделать, — передразнил его Эндрю, постукивая пальцами по серебристому столу. — Очень храбро с твоей стороны. — Меня много какими словами называли в моей жизни, — ответил Нил, его глаза метнулись к зеркалу на стене. — Но храбрый, конечно, не одно из них. Тук, тук. Тук. Тук, тук. Пальцы Эндрю отбивали бессмысленный ритм. Он ждал, что прольется еще больше слов, еще чего-нибудь. Тук, тук. Тук. Тук, тук. — Значит, безрассудный, — констатировал Эндрю, когда ничего не произошло. — Конечно, — неубедительно сказал Нил. — Есть какой-нибудь прогресс в расследовании? — спросил он тогда, меняя тему с легкостью наждачной бумаги. Эндрю позволил ему выйти сухим из воды. Но он не упустил из виду, как цепь загремела по столу, как будто руки Нила начали куда-то тянуться, прежде чем он вспомнил, что не может. — Дело закрыто, — ответил Эндрю. Тук, тук. Тук. Тук, тук. Звук эхом разнесся по комнате. — Это не так, — сказал Нил, его тон был пустым. — Нет, пока ты не решишь, что сделать со мной. Эндрю сосредоточился на своих пальцах. Это была более безопасная территория, чем насыщенный карий цвет глаз Нила. — Ты не вписываешься. Нил откинулся на спинку стула, сбитый с толку ответом. Они оба знали, что он был там не для официального допроса — и, таким образом, его права оставались вне пределов его досягаемости. Никто никогда не спрашивал, куда исчезли люди, которые не подходили для WITSEC. Тук, тук. Тук. Тук, тук. Пальцы Эндрю неустанно ударялись о стол. Тук, тук. Тук. Тук - — Я бы не стал ожидать ничего другого. Только не забудь сказать мне, когда найдешь тело. Следующего удара не последовало. Не если. Не если. Было достаточно уверенности, достаточно смелости, чтобы сказать «когда». Где-то на этом пути, в неразберихе вводящих в заблуждение версий и вмешивающихся всезнаек, они упустили еще одну жертву резни. Нил не стал больше ничего объяснять. Он просто взглянул в зеркало, как будто пытаясь определить, наблюдают ли за ними, и их глаза встретились в отражении. Эндрю старался не выдать, что он клюнул на наживку, что он проглотил ее вместе с крючком и все такое, и он заставил свои пальцы снова начать постукивать по столу. Тук, тук. Тук. Тук, тук. Ритм одиноко звучал в комнате, отдаваясь эхом, синкопированный звук безумия, отражающий состояние его ума. Тело. Они должны были искать тело, заглядывать в места, где они уже были, в места, которые они все уже видели. Нил наблюдал за Эндрю в зеркале, а может, и нет, возможно, глаза убийцы, признающегося в своих грехах, должны были быть обжигающими. — Где? — потребовал ответа Эндрю. — Я что, похож на детектива? — Нил звякнул наручниками, на мгновение заглушив звук постукивания. — Только на преступника, — прорычал Эндрю. Спрашивать убийцу, где он оставил тело, не казалось таким уж неразумным. — Разве не все мы? — Нил выстрелил в ответ, и Эндрю не мог с этим поспорить. Среди Лис не было невинности. Ни в ярко освещенной комнате, ни в той, по ту сторону зеркала. — Скажи мне, агент, ты можешь признать себя невиновным? Эндрю ощущал невидимую пару глаз, устремленных на него из-за вуали, осознавал умение Рене читать по губам. Осознавая постоянное Тук, тук. Тук. Тук, тук, его пальцев. — Нет, — сказал он. Он был не из тех, кто умоляет. — Интересно, это потому, что ты считаешь свои поступки непростительными, или потому, что тебе не за что и не перед кем просить прощения. Нил сложил руки под подбородком, губы изогнулись в улыбке, натягивающей его серебристые шрамы. Он позволил постукиванию ногтей по металлу быть единственным звуком, заполняющим пространство между ними еще на один цикл, на два, на три. — Я хочу новую рубашку, — сказал он, когда посчитал, что прошло достаточно много времени. — И душ. — Это не отель, — парировал Эндрю. — Это объясняет ужасное обслуживание. Эндрю притворился, что думает об этом. Вероятно, у них где-то в здании была запасная рубашка. Мэтт мог бы сопровождать Нила в душ. Не было никакой возможной опасности побега, особенно когда Нил, казалось, не стремился убегать. Он даже сказал это Эндрю — он больше не бегает. — Что я получу, если устрою это? — спросил Эндрю, потому что это действительно был вопрос. Это было что-то для чего-то, имя для имени, рубашка для информации. — Я больше не буду пахнуть как несчастная жертва дорожного убийства, разве это не выгодно и тебе? Эндрю впился в него взглядом. — Ради рубашки я не убегу. Что касается душа, я поговорю с тобой в следующий раз, когда ты решишь нанести мне визит. Кажется справедливым? Обе эти вещи были уже решены, уже молчаливо согласованы. Но, возможно, Эндрю смог бы выторговать хоть каплю преимущества. — Камеры включены. — Нет. — Тогда никакого душа. Нил откинулся на спинку стула. — Тогда я больше не хочу этого. Тук, тук. Тук. Тук, тук пальцев Эндрю становился все интенсивнее. Это было невозможно, ничто не смогло бы убедить, принудить Нила или манипулировать им, чтобы он согласился на требование Эндрю. Камеры остаются выключенными. Почему? — Они будут знать то, что знаю я, — сказал Эндрю, не потрудившись кивнуть в сторону одностороннего зеркала. Во всяком случае, Нил все понял. — Это говорит о тебе гораздо больше, чем обо мне, — он пожал плечами, как будто это была просто маленькая деталь, а не суть. Эндрю перестал постукивать по столу. Он бросил последний взгляд на Нила, на человека, который ставил условия, будучи связанным цепями, но вернулся с пустыми руками. На его лице не было ничего, кроме признаков усталости, ничто не выдавало его мыслей. — Веди себя хорошо, — сказал Эндрю, выходя. Почему он беспокоился, оставалось загадкой. Тук, тук. Тук. Тук, тук ответило ему, когда он закрыл двери.