тривиальные вопросы о тройном убийстве (с ответами)(trivial questions about a triple murder (with answers))

— Он просто не хочет говорить, — сказал Мэтт, закрывая за собой двери. Конечно, это не было новостью ни для кого из присутствующих. Они все сидели по другую сторону одностороннего зеркала, в тишине, в темноте, и наблюдали за тем, как разворачивается абсолютная катастрофа допроса. Если быть до конца честным, Мэтт действительно вытащил все карты из своего рукава, чтобы это произошло, ради того, чтоб заставить его заговорить. Но другой парень… Другой парень даже не удостоил его взглядом. Его обвинили в трех убийствах, он все еще сидел в окровавленной рубашке, прикованный наручниками к столу. Казалось, он был гораздо больше заинтересован в наблюдении за стеной справа от себя, чем в том, чтобы услышать о своих шансах. Он должен был быть психопатом. Они были самыми любимыми у Эндрю. Мэтт с усталым вздохом рухнул на стул. Была половина четвертого утра, но внутри этого не было видно — ни окон, ни часов на стенах. Комната всегда выглядела одинаково. Пустая. Темная. Голая. Контраст между их комнатой и ярко освещенной допросной был разительным, глазам было больно. И все же неприятный свет не помешал Эндрю заглянуть внутрь. Было что-то интригующее, что-то притягивающее его взгляд к человеку, который сидел там спокойно, как будто он сидел внутри своего собственного дома. Время от времени взгляд незнакомца перемещался в сторону зеркала. Конечно, он не мог их видеть, но Эндрю не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдают, что за ним приглядывают. — Я просто… — начал Мэтт, но, казалось, он даже не знал зачем. — Он убил Мясника. — И его правую и левую руки, — добавила Дэн, зевая. — Он подходит для WITSEC больше, чем любой из тех ублюдков, которые были у нас там за последние три года. Почему он не соглашается на это? Дэн только покачала головой. Ни у кого из них не было никаких объяснений, никаких ответов. С другой стороны, у них был триллион вопросов и человек, который слишком настаивал на своем праве хранить молчание. — Мы вообще уверены, что наш приятель там может говорить? Что, если он немой? — Сет попытался. — У него есть руки, он мог бы писать или что-то в этом роде, — сказала Эллисон и потерла глаза. Последние два часа она спала в своем кресле, но это не было похоже на спокойный отдых. — Если бы он хотел пообщаться, он бы это сделал. Эндрю кивнул в ответ на ее слова, но не сводил глаз с убийцы. Убийца, казалось, смотрел прямо на него. — Мы должны закончить это на сегодня, — решил Ваймак после секундного молчания. Они устали, измучились от общения с офицерами низкого ранга и другими надоедливыми ублюдками, которые существовали только для того, чтобы усложнять им жизнь. Устали от того, что потратили годы и годы на охоту за преступником, которого невозможно было поймать, — только для того, чтобы узнать, что кто-то уже опередил их. Предполагалось, что это будет легкое дело. Мясник был мертв, Балтимор остался без своего покровителя, без своей плотоядной сердцевины. Самые доверенные люди Мясника тоже были мертвы. Лола Малкольм. Ромеро Малкольм. Оба безжизненные на земле, упали рядом со своим боссом, горло перерезано тупым топором. Человек, который оборвал их жизни, положивший конец многолетней борьбе, был в безопасности в руках Лис. Это звучало так, как будто все кусочки головоломки были разложены на столе, дважды проверено, подходят ли они друг другу. Они должны были это сделать. Предполагалось, что это будет простое дело. Помиловать убийцу — это был акт самообороны. Убийца превращается в свидетеля, свидетель попадает в службу безопасности, дело закрыто. Это была стандартная процедура. По крайней мере, так и должно было быть. Но один из фрагментов, идеально подходящий другому, как будто менял свою форму каждый раз, когда они пытались соединить его с другими, каждый раз, когда они пытались реконструировать то, что на самом деле произошло в Балтиморе. У них было три трупа и один живой человек. Они знали, чьими были тела, их опознание длилось не слишком долго. Но когда дело дошло до выжившего, свидетеля, убийцы, у них ничего не было. Ни его имени. Ни его мотивов. Ни одной крупицы информации, ведущей к этому. Мэтт легко снял отпечатки пальцев — парень не сотрудничал, но и не сопротивлялся, — но они не совпадали ни с чем в реестре. В его заднем кармане не было удостоверения личности, на коже не было татуировок; только шрамы, старые и новые, шрамы и ожоги на коже. Сам он оставался безмолвным, безымянным, пустым. Улыбающимся. Единственной вещью у него был старый одноразовый телефон без истории звонков. Это был один из тех, что были сделаны в девяностые годы, нерушимый кирпич, который больше подходил для музея, чем для использования в качестве средства коммуникации. Но, похоже, он не слишком использовался для той цели, для которой был создан. С него было отправлено только одно сообщение. Ноль. Просто ноль без какого-либо другого текста, отправленный на номер, который больше не существовал. Эндрю качнулся на стуле, в то время как остальные встали и со вздохами начали разминать свои ноющие мышцы. Он не мог оторвать глаз от человека прямо перед ним, от новообретенного парадокса. — Эндрю. — Я иду, тренер, — сказал Эндрю, но не двинулся с места. — Не делай глупостей, — посоветовал ему Ваймак. Это было маленьким чудом, что он все еще потрудился произнести это вслух. Эндрю отдал ему честь и наблюдал, как остальные присутствующие Лисы поспешили покинуть комнату, не задав больше ни одного вопроса. Двери закрылись. Эндрю оказался один, наедине с убийцей по ту сторону стекла. Тяжелая тишина эхом отразилась от голых стен двухсторонней тюрьмы, и он решил больше не принимать слова Ваймака близко к сердцу. Он отключил камеры. Он отключил микрофоны. Ярко освещенная комната превратилась в остров, далекий от мира, в страну беззакония, равную землю для обоих — законного и осужденного. Кто был кем, зависело от интерпретации. Эндрю решительно вошел через звуконепроницаемые двери. Глаза мужчины почти сразу нашли его, как будто он ждал именно этого момента. На его лице, покрытом старыми ранами, ожогами и порезами, не было удивления. Эндрю подождал, пока он повернется к стене, как он сделал во время разговора с Мэттом. Этот человек этого не сделал. Он открыто, почти насмешливо уставился прямо на Эндрю. Его руки все еще лежали на металлическом столе, запястья были связаны серебряными наручниками, надеванию которых он не сопротивлялся. Эндрю сел на стул напротив него. — У тебя на руках три трупа, — сказал он. Мужчина не ответил, этого и следовало ожидать. Эндрю не был настолько наивен, чтобы думать, что одно его присутствие может заставить людей говорить. Но необъяснимое притяжение этого человека не переставало влиять на Эндрю, даже после того, как он подошел ближе. Возможно, ближе все было еще хуже. — Мне все равно, присоединишься ты к WITSEC или нет, — продолжил Эндрю. — Мне все равно, если ты умрешь завтра. Меня не волнует, если ты позволишь обвинить себя в трех убийствах вместо того, чтобы уехать на Мальдивы и начать новую жизнь. Я хочу знать, почему ты выбрал мишенью троих эт… — Четверых, — оборвал его мужчина. Он улыбался, и резкость улыбки сливалась с его голосом, хриплым и низким. Эндрю проглотил остаток фразы. Это было неважно, не тогда, когда у него был шанс по-настоящему узнать что-то новое вместо того, чтобы бездумно повторять старую чушь. — Значит, ты все-таки можешь говорить. Почему ты так внезапно изменил свое мнение? — Ты задаешь много вопросов. — Именно это происходит во время допроса, — невозмутимо ответил Эндрю. На это он не получил ответа. Вместо этого мужчина наклонился к нему, его наручники лязгнули о стол, холодный звук металла о металл зазвенел в комнате. — Ты не доктор, — сказал он, наблюдая за Эндрю с пристальностью сумасшедшего. — Это не я, — ответил Эндрю, не моргнув глазом. — Но ты хочешь получить ответы, не так ли? — спокойно сказал мужчина. — Я единственный, кто может рассказать вам, что произошло в той комнате. Я единственный, кто может рассказать вам, как это произошло, почему. — И ты хочешь что-то взамен, я полагаю. Мужчина откинулся на спинку стула с бесстрастным выражением лица, улыбка тронула серебристые шрамы на его щеке. Это отвлекало; это было обещание многих других под его окровавленной рубашкой. — Мы предложили тебе свободу. — Нет. Вы предложили мне побег, — сказал мужчина. — Но я больше не хочу бегать; я обнаружил, что это редко срабатывает. Вы можете думать об этом как об акте неповиновения, если хотите. Эндрю скрестил руки на груди и раскачался на стуле, не в силах подавить волнение, вызванное разговором. У него не было больших ожиданий, нет. Но все в этом человеке превосходило их в три раза. — Ты не ответил на мой вопрос, — вернулся Эндрю к исходной точке. Они не собирались соглашаться на компромисс в тот самый момент, это было ясно из расплывчатого ответа парня. Итак, он отступил, сменил тему, отложил ее на потом. Сохранил это, хотя бы для того, чтобы вытащить через несколько секунд или, возможно, никогда больше не спрашивать. — И ты не ответил на мой, — сказал мужчина в ответ, совершенно не обеспокоенный переменой. Теперь Эндрю мог видеть, куда он клонит. Это не был односторонний допрос. Это была своего рода сделка «информация за информацию», и Эндрю был готов подыгрывать, пока это было выгодно. — Я не доктор, — безучастно ответил он. Этот человек должен был встретиться с Аароном на месте преступления — в конце концов, Аарон отвечал за опознание тел. Но то, что он мог отличить их друг от друга, хотя встречался только с одним, говорило о способности этого человека судить о людях, наблюдать за ними и делать это правильно. — Хм, — сказал мужчина. — Я так и думал. Он не предложил никаких других объяснений, и Эндрю они не интересовали. — Твоя очередь, — сказал он вместо этого. Мужчина многозначительно посмотрел в угол комнаты, откуда за ними слепо наблюдала камера. Эндрю вопросительно приподнял бровь. — Ты её выключил, — пожал плечами мужчина, как будто это действительно было так просто. — Опасный шаг, тебе не кажется? — Ты прикован наручниками к столу. — Я убил трех человек. — Четырёх, — сказал Эндрю. Это было первое, что сказал ему парень, не так ли? Он убил четырех человек, но на месте преступления во всем особняке было только три тела. Натаниэль Веснински. Лола и Ромеро Малкольм. Внутреннее кольцо мясника. Неужели они действительно где-то упустили тело? Или этот человек имел в виду что-то совершенно другое? — Ты сказал, четыре человека. — Действительно? Я, кажется, не забыл, — передразнил его мужчина. — Жаль, что у вас это не записано. Эндрю позволил своему стулу упасть на все четыре ножки с громким стуком, эхом отозвавшимся в комнате. Он смерил мужчину взглядом с невеселым выражением лица, ножи в его нарукавных повязках были тяжелыми и заманчивыми. Их глаза встретились. Эндрю встал и повернулся спиной к убийце, к комнате, залитой светом. Он чего-то добился, большего, чем Мэтт, большего, чем Рене. Возможно, у него не было ответов на все вопросы, но это было всего лишь дело времени. Он открыл двери. — Это все? — крикнул мужчина ему вслед. — Я думал, ты должен был вытянуть из меня информацию. — Я не задаю бессмысленных вопросов, — ответил Эндрю через плечо. — Это позор. Ты был бы удивлен тем, к чему это может привести. Эндрю решил не укусить в ответ, а выйти из комнаты. Он закрывал за собой двери, другая комната тонула в темноте, когда фраза прорезала тишину и поток его мыслей. — Увидимся позже, агент Миньярд. Это было сказано небрежно, брошено в мир, и Эндрю должен был сосредоточиться на том, чтобы не останавливаться на месте, не показывать своего удивления, не отступать назад и не требовать ответов. Агент Миньярд. Миньярд. Неужели они уже знали друг друга? Было ли проведено исследование, было ли присутствие этого человека добровольным, запланированным? Ему потребовалось все его силы, чтобы закрыть двери и медленно глубоко вздохнуть. В комнате было темно и тихо, холодно и пусто. Эндрю стоял там, не за что было ухватиться, потерявшись в лабиринте собственных спешащих мыслей. Он снова повернулся к камерам. Он не смотрел на мужчину в соседней комнате. Он старался не ударить кулаком в стену рядом с собой. Сразу после этого, целую вечность спустя, свободные концы наконец соединились. Этот человек не знал его, конечно, не знал. Он встретил Аарона на месте преступления. И если Аарон был доктором Миньярдом, а Эндрю не был доктором, как они установили, это означало, что он должен был быть агентом Миньярдом. Эндрю повернулся на пятках и направился прямиком к выходу из здания. Солнце вставало, и было слишком рано думать.