Её круг

Но прежде чем браться за Мэри, следует разузнать о кое-ком более лёгком, как казалось Камилле, — о Чарли. Пока Мэри слишком тёмная лошадка для неё, но и это ненадолго. Чарли лежала для Камиллы на поверхности. Для неё всё было очевидно — Чарли хочет быть самой самой лучшей, и ни перед чем не остановится. Конечно, её виновность подвергалась большому сомнению, как со стороны следователей, так и со стороны Камиллы. Будь она лет на десять старше, Камилла могла поверить в её виновность — убийство на почве зависти. Но как ей казалось, Чарли не была бы такой относительно спокойной, соверши она убийство. А вот Мэри, похоже, умеет контролировать себя... Но о ней позже. Конечно, следовало бы идти от более подозрительных к менее подозрительным, но нельзя сказать, что Чарли не слишком подозрительна. Хотя, конечно, конкретного мотива у неё нет. Ведь мало одной неприязни, даже самой глубокой. Кроме газа нужна ещё и искра. А какая искра могла быть? Мэй выиграла в каком-нибудь конкурсе? Но Камилла проверила всё, в чём Мэй участвовала в течении года — ничего такого не было. Оставался ещё конкурс на стипендию, результаты которого должны опубликовать позже, но подозреваемая в нём не участвовала. Если Чарли правда могла быть виновной, то Камилла ума не могла приложить, что бы могло стать переломным моментом между ними. Те последние дни, как назло, выпали у неё из памяти. Она конечно не забыла их под чистую, но и припомнить чего-то необычного, чего-то выдающегося, она не могла. Мэй была занята своими обычными делами — писала, готовилась к экзаменам, и ничего странного, выдающегося ей не сообщала. Их последняя переписка была самой обычной. Пожелали друг другу доброго утра, узнали последние новости, посетовали друг другу на сложную жизнь. И за день до этого тоже не было ничего примечательного, и ещё раньше тоже. У Камиллы была идея, как вывести Чарли на чистую воду, и это должно сработать. Но не слишком ли рискованно? Если Чарли всем разнесёт — а она легко может это сделать — то действовать придётся очень стремительно, и как можно быстрей заканчивать дело, иначе всё может сойтись... Мэри уже начала пронюхивать что-то, хотя Камилла не могла понять, что именно. Но её ход более чем стоил того, и позволил бы раскусить Чарли почти моментально... Ну, или Камилла надеялась на такой исход. А она всё-таки очень самонадеянная — так говорят карты. Для этого дела, конечно, пришлось перекапать архивы, причём самые древние, но при этом не слишком древние. В общем, выбор был сложный и очень тщательный. Конечно, был ещё один риск — ведь другие участницы читательского клуба тоже не дуры, и могут понять, что к чему. А миссис Блэр вообще преподавательница, и тоже может узнать её стиль письма. Поэтому у Камиллы был один шанс, и она должна будет им правильно воспользоваться. Она распечатала рассказ пока никто не видел. Конечно, вряд ли кому-то будет очень интересно, что она там печатает, но ведь есть и не равнодушные, типа той же Чарли... Камилла немного изменила повесть, в мелких деталях: поменяла имена, вырезала очень громоздкие описания, заменила некоторые слова синонимами, пару отрывков прогнала через переводчик. Представлять полностью скопированное было бы небезопасно. Но основной сюжет и стиль письма... Чарли должна понять, если правда была так зациклена на Мэй. Она поймёт. В комнате было темно. Верхний свет не горел, у Линды он почти никогда не горел. Лишь лампа освещала этот уютный уголок, эту маленькую захламлённую обитель. — Хромосомный механизм определения пола... — она зевнула. — Фенотип... В дверь постучали. Линда потянулась, медленно встала и подошла к двери. В голове она всё ещё прокручивала изученную тему, и поэтому не обратила внимания на то, какой был стук, хотя и могла определить по этому стучащего. На пороге стояла Мэри. — Несмотря на то, что ты не справилась в прошлый раз, я дам тебе второй шанс, — сразу заявила она. — Шанс? — Всё так же: девочки не слушают меня. Но я кое-что узнала. И надеюсь, что смогу переубедить хотя бы тебя. Я пройду? Линда отошла в сторону. Как будто у неё был выбор... Гостей она не ждала, поэтому у неё как всегда было не очень прибрано. У Мэри было почти так же, поэтому она не осуждала. Линда, смутившись, быстро убрала вещи с кровати. Мэри села. — Я кое-что слышала от Эмили. Камилла, — она сделала небольшую паузу, — выпытывала у неё что-то про Мэй. — Что именно? — удивилась Линда. — Говорила что-то про то, что Мэй была лучше Чарли. У Камиллы нездоровый интерес. Она вывела Эмили из себя. И Эмили чуть её не избила. Поэтому тут что-то очень серьёзное. Они, — Мэри имела ввиду Стефани и Мишель, — не понимают. Мне не верят! Но ведь не одну меня Камилла заставляет вспоминать про Мэй. Линда молчала. Мэри, конечно, могла надумать или приврать, чтобы убедить её. Эмили вообще-то не очень общительная. — Возможно ты просто... Надумала? — Думаешь у меня какая-нибудь паранойя? — возмутилась Мэри. — Паранойя идёт от тревожности, я не испытываю тревоги... — И что ты предлагаешь? — Всё то же — слежка. Линда покачала головой. — Мэри... — Линда, во-первых... — Даже если что-то такое было... Это не означает, что я должна следить за Камиллой. Можешь говорить, — спокойно сказала она. — Я переживу, как-нибудь. — Это было во-первых. Во-вторых — у нас в школе запрещены тяжёлые снотворные — даже те, которые выданы по рецепту. — У меня нормальные снотворные, — сохраняя спокойствие, сказала Линда. — Такие разрешены. Можешь проверить. — Да?.. — Мэри судорожно пыталась придумать что-нибудь ещё. — Но ты пьёшь больше. От этого побочные эффекты — сонливость, тяжесть восприятия информации, постоянно повышенная температура — из-за этого ты мёрзнешь. Линда бросила взгляд на своего не самого любимого, но на самого нужного ребёнка, — аптечку. — Сколько? Две за раз? — продолжала Мэри. — От такого количества я просплю сутки, — спохватилась Линда. Это была ложь, но откуда Мэри знать? Она не так хороша в медицине. Мэри снова попала впросак. Конечно, до супер менталиста ей ещё далеко. — В любом случае, — она мотнула головой, — у тебя много запрещёнки. И наверняка есть градусник, — добавила Мэри, надеясь, что в этот раз попала. И она попала. Линда спрятала руки в рукава. — Мне нужно следить за Камиллой? — Приглядываться. Всегда. Везде. Вы ведь живёте напротив. Садись почаще с ней за обедом, ходи с ней куда-нибудь... Ты поняла, что я имею ввиду. Линда вздохнула. — Я подумаю. — Жду, — сказала Мэри, вставая. На её лице читалась нервозность и в то же время облегчение. Она с большим трудом могла скрывать свои эмоции. Мэри ушла. И ей — от волнения — даже не пришло в голову, что Линда может избавиться от улик. А ведь так она и собиралась поступить. Как только Линда убедилась, что Мэри уже не вернётся, она быстро открыла свою аптечку и начала просматривать содержимое. Она, как любой человек, который редко наводит порядок, оставила законченные упаковки от лекарств прямо в аптечке. Линда собрала все (а их было по меньшей мере десять) и вышла в коридор. Выбрасывать у себя, конечно, не стоит, иначе можно подумать, что она выела эти лекарства за две недели (но это было не сильно далеко от правды). Линда походила по школе, выбрасывая по коробке в каждое мусорное ведро, что встречалось ей на пути. Таким образом, обойдя половину здания, она смогла избавиться от всех упаковок. Более или менее спокойная, Линда направилась к себе в комнату. Оставалось только избавиться от градусника, и можно быть абсолютно спокойной. Только вот куда его деть? Может подкинуть в медпункт? Камилла зашла в кабинет одна из самых первых. Трижды перечитав свой текст, она сделала глубокий вдох и успокоилась. Вообще, волноваться и не нужно. К чему бы? Конечно, Камилла боялась больше того, что кто-то ещё поймёт. Но кто это может сделать? Она была уверена, что никто никогда так часто не перечитывал рассказы Мэй, как Чарли. Бояться будет Чарли. Ну, или Камилла на это надеется. Чарли, как всегда, встречала всех самодовольным взглядом. Между прочим, просматривая сайт школы (Камилла делала это часто), она нашла пару произведений Чарли, прочитала их, и они правда были хорошо написаны. В общем, Камиллу это и не сильно удивило. Она подозревала, что Чарли умеет писать, и не просто умеет, а делает это мастерски, но, увы, не может переносить критики и не приемлет конкурентов. А ведь умение выдержать критику составляет мастерство писателя почти на половину. — Кто хочет прочитать... — Я! — воскликнула Камилла, заметив, что кто-то уже собирался отвечать. Миссис Блэр кивнула. Чарли ухмыльнулась. Камилла торжественно встала. — Одним весенним утром... Она читала с максимальным выражением, хотя никогда особо не умела красиво читать — это можно было понять ещё по эпизоду с Эмили. Она вообще редко читала вслух. Время от времени Камилла бросала взгляд на Чарли — её, так скажем, главный объект внимания. Она среагировала так, как Камилла предполагала, даже сильней: от каждого нового предложения Чарли бледнела, руки сжимали листы бумаги, глаза округлялись, и кажется, лезли на лоб. Неприятный звон в ушах не мешал Чарли слышать всё больше и больше совпадений. От прежней самоуверенности не осталось и следа. Она уже видела и слышала этот рассказ... — ... Конец, — сказала Камилла. Чарли резко разжала кулаки и её листы выпали из рук. Только через несколько секунд она начала поднимать текст. Всю оставшуюся встречу Чарли смотрела на неё. Они несколько раз встречались взглядом, но Чарли и не думала посмотреть в сторону. Она пронизывала Камиллу взглядом, при этом как бы смотря сквозь неё, от чего становилось ещё страшнее. "Чарли или хочет меня убить", — подумала Камилла, — "или просто хочет." Первое было вероятнее всего. Но даже этот обречённый взгляд, проникающий в душу, не пугал её. Чарли узнала, а никто больше похоже нет, и это самое главное. Теперь дело остаётся за малым. После писательского клуба Камилла осталась ждать Чарли. Та долго не уходила. Миссис Блэр, заметив состояние Чарли, предложила ей выпить чая с мятой, и она не могла отказать. — Что-то случилось? Ты как призрака увидела. Чарли молчала. — Если ты об оценках, то... — Нет, там всё... Неплохо. — Семь баллов, — сказала миссис Блэр, отпив чая. — Ничего страшного. Буду заниматься ночью. А может, — она вздохнула, — совсем отчислюсь. — Отчислишься? — удивилась миссис Блэр. — Откуда такие мысли? Чарли промолчала. — Рассказ Камиллы... Он не показался вам знакомым? — спросила она. — Нет. Даже если и так — я читаю так много, что не могу всё запомнить. Похоже, Чарли очень любила чай, потому что выпила минимум три чашки, и даже не собиралась на этом останавливаться, подливая себе ещё. Она не собиралась покидать кабинет. Возможно, чувствовала угрозу... Уже успело порядком стемнеть. Солнце ушло за горизонт, небо заволокло тучами. Пошёл дождь. Наконец, то ли её мочевой пузырь не выдержал, то ли чай закончился, но Чарли всё-таки вышла от миссис Блэр. Камилла уже было потеряла надежду, что вообще сегодня увидит Чарли, однако быстро воспрянула духом и вспомнила, что вообще собиралась делать. Они встретились в тёмном коридоре. Свет там конечно был, но менее зловещим коридор от этого не становился. Дождь мелодично стучал по карнизам. Камилла стояла, оперевшись о стену. Чарли вышла из кабинета и не сразу заметила, что тут кто-то есть. — Привет, Чарли, — спокойно сказала Камилла. Чарли чуть не отдала Богу душу. Она остановилась и глазами, полными испуга, посмотрела на Камиллу. — Что тебе нужно? — стараясь придать голосу хладнокровие, спросила Чарли. — Хотела спросить — понравился ли тебе мой рассказ. Чарли сглотнула слюну. — Нормальный, — голос предательски задрожал. — Знаешь, у кого я вдохновлялась? — Меня это не волнует, — сказала Чарли, смутно понимая, кого имеет ввиду Камилла. — На сайте я читала одну историю... Мэй Мэйси, мы уже однажды... — Прекрати! — не выдержала Чарли. — Хватит о ней! Что тебе нужно? Почему мне все о ней напоминают? И что ты знаешь? — она была вне себя. "Когда задают такие вопросы, это очень плохо", — подумала Камилла. — Я знаю только то, что ты ей завидовала. Считала её хуже? Лицо Чарли побагровело, потом побледнело. Она сжала губы, то ли от злости, то ли от обиды. — Я не была хуже неё, — уже менее уверено возразила Чарли. — Поэтому постоянно отпускала шутки? Поэтому обесценивала её? Хотела выглядеть лучше на её фоне? Чарли уже не могла сдерживать слёз, но и расплакаться перед какой-то Камиллой... — Она... — у Чарли задрожал голос, — была единственной... — Достойной тебя? Конечно... Единственная, кто претендовал на "твоё" место великого писателя? Но без неё ты чувствуешь себя жалко на фоне остальных? А вот это было уже слишком. Чарли беззвучно заплакала. Тушь у неё была водостойкая, поэтому, к счастью не потекла. — Напускная гордость. Комплексы, — подытожила Камилла. Чарли сжала свои белоснежные руки в кулаки. Но наброситься на свою оппонентку, как это могла бы сделать Эмили, она никогда бы не решилась. Всё-таки это было не в бровь, а в глаз. Теперь она уже всхлипывала. Только унизив другого, можно почувствовать себя лучше. Этого добивалась эта Камилла? Так же, как она раньше, хотела самоутвердиться за счёт других? С Чарли так не поступали... Камилла лишь вздохнула. Был ли это вздох облегчения, разочарования или призрения? Всё вместе. Если самый худший враг Мэй — хотя врагом это назвать тяжело — не убивал её, то возможно, это правда был несчастный случай? Но если придерживаться прошлой теории и это не она, то кто? Чарли, закрыв лицо руками, безудержно плакала. Она тоже по-своему горевала. Если у Эмили это было горечью собственницы, у которой забрали лучшую сценаристку, то у Чарли это была эдакая любовь-ненависть. Камилла на минуту задумалась. Завтра Чарли успокоится и может всем растрепать про неё. Или же нет? Позволит ли уязвленная гордость Чарли так поступить? Она ведь её сейчас унизила... Камилла развернулась и медленно пошла в свою комнату, оставив плачущую Чарли в коридоре. Не то что бы ей не было её жалко, но она столько лет медленно отравляла жизнь Мэй — ничего, пусть немного поплачет. Мэй задумчиво смотрела на свой текст. Чарли накинула ногу на ногу. — Что, пишешь рассказ на стипендию? — язвительно спросила Чарли. Её почему-то невероятно забавлял тот факт, что Мэй получает стипендию, что кто-то вообще получает стипендию. Всегда забавлял. И в любой другой раз Мэй бы или ответила что-нибудь язвительное, или просто бы промолчала, затаив обиду, но сейчас она даже не заметила, что Чарли что-то сказала. Чарли восприняла это как победу. Вообще все стипендиантки вызывали у неё такую странную реакцию — не то радость, не то возмущение. Ей казалось, что они учатся — простите за такой язык — на халяву. Стипендия покрывала только учёбу — проживание и питание оплачивалось уже отдельно. Это радовало Чарли. Если бы стипендия покрывала всё — стипендианткам попало бы от Чарли по полной! Конечно, она прекрасно понимала, что люди, которые прошли по стипендии, умнее её. К ним и требования были выше — если обычные ученицы должны держать балл семь с половиной как минимум, то стипендиантки — на восемь. Дискриминация ли это? Да, отчасти. И это тоже радовало Чарли. — Так! Мэй, твои работы, — миссис Блэр сидела за своим столом. — Софи, ты тоже останься. Чарли довольно усмехнулась. Ох, несчастные стипендиантки. А она... А она тоже несчастна. Но, конечно, признать такое... Чарли отогнала плохие мысли. Интересно, и как они вообще понимают, кто достоин стипендии? У них же у всех одинаково плохо написанные истории! Так решила для себя Чарли. Она, наверное, никогда бы не смогла понять ни Мэй, ни Софи. Но если первая хотя бы представлялась какой-никакой соперницей, то вторая совсем ничем таким не обладала. Кажется, она и не умела ничего совсем. Ни вкуса, ни таланта. Чарли даже не могла вспомнить, чтобы Софи что-то читала. А нет, два месяца назад... Да, что-то кажется было. А Мишель! О, невинный ангел... Чарли бы не смогла к ней подобраться ни с какой стороны. Казалось, она любила свою несчастную поэзию, свои попытки в хокку и незаконченные поэмы чем-то настолько возвышенным, настолько недосягаемым для других людей, что какая-либо критика просто не могла сломить её гениальных порывов. Критика для неё, даже самая жёсткая, была просто как дружеский совет. И как же это бесило Чарли! И Эмили, и прочих личностей, которые пытались уколоть жизнерадостную Мишель. Хотя, конечно, все они тайно ей восхищались. Она так легко переносила почти явные оскорбления, всегда была непоколебима. Везёт тем, кто слеп. Писательский клуб для Чарли был чем-то вроде небольшого отдыха перед долгим путешествием. Она всегда знала, что должна получить самое лучшее. Вернее, заслужить это. Но не так, как заслуживали этого Мэй или Софи — Чарли должна доказать всем, что она достойна это получить, и только после этого, с чистой совестью, с чувством выполненного долга, взять своё по праву. Даже то, что должно быть твоим, никогда не получить просто так. А тем более получить просто так то, что твоим и не должно быть — если говорить про Софи и Мэй. Они занимают места нормальных учениц, которые способны платить за школу как все остальные. Но Чарли кое-чего не знала... Воспринимала ли она хоть кого-то всерьёз? Был ли у неё авторитет? Конечно, сложно жить без того, кому можно было бы покланяться. На отсутствие идолов способны люди сильные духовно, а Чарли не была из их числа. Она читала лучших творцов отцовской библиотеки, и перед многими из них приклонялась. Чарли училась читать по произведениям Шекспира, Моэма, Голсуорси, Дефо, Конан Дойля, Кристи, Остен, Бронте, Диккенса, и прочих и прочих... Но это мало привило ей вкуса. Она читала не столько из личных порывов, сколько из настояний родителей. "Эта книга хорошая, она учит добру", "Эта книга плохая, она учит злу". Чарли уже знала, какие выводы должна сделать из прочитанного, а потому читала только из-за огромного желания угодить родителям. Одобрительного кивка после очередной книги хватало. Но потом просто много читать стало мало. Нужно было что-то ещё... Чарли не научилась ничему из множества прекрасных книг — как человек, который съел много, и его стошнило — но она была отпущена почти во взрослую жизнь в тринадцать лет. Все уроки о добре и зле не были приняты, не дошли до ума. Была потребность — угодить родителям, а чтобы им угодить, нужно быть лучшей на чужом фоне... И всё же плохие мысли не никогда могут покинуть голову такого человека. Тёплый душ успокаивал. Вода обнимала, ласкала, шептала, нежно, как мама, выслушивала всё, что ей хотят поведать. Слёзы она смывала, ведь они были как и она сама — разве что там больше соли. От грязи вода избавлялась, очищала, освежала человека, который к ней пришёл. Чарли пока была одна. Она ненавидела мыться ещё с кем-то. Хуже всего бывало, когда соберутся несколько закадычных подруг — тогда и начинается. Чего только не наслушаешься в душевых... Тут было и пение, и сплетни, и разбор полётов. К сожалению, этот вечер не стал исключением. Кто-то пришёл до того, как Чарли закончила принимать душ. — Мне такой сон сегодня приснился, — это был голос Мишель. — Какой? — Стефани спрашивает просто из вежливости. — Сначала... Чарли не слушала. Нужно скорей помыться. Нельзя, чтобы кто-то из них понял, что она здесь. Иначе Мишель будет не заткнуть — она посчитает своим долгом ещё раз пересказать свой сон и спросить её мнение. Чарли хоть и любит посплетничать, но Мишель точно не компаньонша для такого, хоть и болтушка. Она медленно выключила воду и взяла полотенце. Обмотавшись, Чарли выскользнула из душа, и на цыпочках вышла из душевой. В коридоре повеяло прохладой. Холод прошёлся по оголённым ногам, спине, обвил плечи — а того гляди, можно схватить простуду с мокрой головой. Она поёжилась. Смертельный, гробовой холод... Нет, это будто было касание самой смерти. Может, это призрак? Ходили страшилки, будто в школе есть призраки. Но, конечно, это были только выдумки (некоторые из которых ложились в основу рассказов юных писательниц), которые могли лишь посмешить Чарли, настолько переставали они быть пугающими с взрослением. Все старые здания обрастают такими историями — это известное правило. К тому же и сами ученицы любили подлить масла в огонь — особенно на Хэллоуин. Сколько розыгрышей только не придумывалось... Был даже неофициальный конкурс: кто сможет напугать больше людей. Чарли быстро зашла в комнату. Холод — просто холод. Просто проветривают холл, только и всего. А вот в спальне было тепло. Здесь окна никогда не открываются слишком широко, поэтому больше, чем нужно, свежего воздуха не зайдёт. Это правильно. Да и мало ли что ученицы могут вытворить с открытым окном... Будут бегать на какие-нибудь свидания, или чего доброго — решат свети счёты с жизнью. Чарли, успокоившись, легла на кровать. Как же хорошо, как мягко и отрадно в этой обители! Вот, что никогда не будет к тебе жестоко — перина. Интересно, в гробу жёстко лежать? Чарли закрыла глаза, и кажется, задремала. Проснулась она полчаса или час спустя — от леденящего душу крика.