I want your heart, only your heart.

« Он снова рядом. Мы снова близко-близко. Судьба позволила мне вновь смотреть в его глаза, пусть и утратившие былой блеск; позволила держать за руку, пусть и огрубевшую, пусть и покрытую шрамами; позволила мне быть с ним, обнимать ночью, окружать его заботой, на какую я только способен. Он очень старается оставаться прежним. Дарит мне всю любовь, какую только может испытывать человек, исполосанный ранами. Я вижу, как ему больно, и признаюсь, от этого мне с каждой минутой все мучительней. Каждый новый день я встречаю со страхом, что не увижу рядом Александра, увижу лишь монстра. Мне так не нравится этот страх, это предательский, животный страх. Я не боюсь своей смерти от его руки, ведь он сейчас – мой смысл жить. Я боюсь, что он потеряет себя. Сейчас он будто не помнит, что происходит. Помнит, что нам мешали быть счастливыми. Кажется, он начинает забывать о войне, забывать обо всем, жить лишь цветущим будущим, который он представляет в своей несчастном, измученном сознании.» Лоуренс на минуту поднимает голову от дневника, тоскливо глядя на возлюбленного. Александр ловит его взгляд и улыбается. Внутри у Джона все сжимается от этой улыбки, грудь сдавливает бессильная боль. "Он заслуживает большего" – проносится в который раз мысль в голове Джека и тот с силой скрипит зубами. —My dearest, ты, должно быть, так устал.. — Гамильтон подходит сзади к Лоуренсу и обнимает, утыкаясь носом в пушистые кудри, вдыхает такой знакомый запах леса и корицы. Отчего кудри Джона вечно пахнут корицей?.. По спине парня пробегают мурашки, он смущенно целует ладонь Александра и отвечает, что сейчас пойдет спать. Ночь спускается на измученную чужой кровью землю, две одинокие фигуры скрываются в лесной чаще, прячась в импровизированном пристанище. Лоуренс долго смотрит на Гамильтона, лицо которого теперь вечно было освещено слабой улыбкой. Внезапно он видит, что спустя столько недель улыбка пропадает, тень падает на освещенную тусклым светом больную радость. —Алекс? Все хорошо? — взволнованно спрашивает Джон, ласково дотрагиваясь до плеча парня. Тот тихо, прерывисто вздыхает. —Знаешь.. Я сдерживаю себя и стараюсь не укусить тебя, не заразить, ведь я слишком люблю тебя, чтобы причинить тебе боль.. — единственный здоровый глаз туманится знакомой Джеку нежностью, голос полон светлой печали. Лоуренс замирает, не веря его словам. Впервые за столько времени Гамильтон говорит о своей инфекции, впервые за столько времени сознается в самоконтроле. —О Александр.. — обесиленно выдыхает Джон и обвивает шею любимого, прижимаясь к нему и слыша, как неровно и редко бьется мертвое сердце тела монстра, поддерживаемое лишь такой живой душой. По веснушчатым щекам скатываются слезы. —И оттого я жду, когда мы обвенчаемся, знаешь.. —продолжает Александр, Лоуренс слышит это и заливается румянцем, сильнее обнимая Гамильтона. —..мы будем так счастливы, мы будем жить своей лучшей жизнью, нам предстоит столько прекрасных солнечных дней. — Алекс смотрит в глаза Джона, держит его лицо ладонями и утирает подушечками пальцами его горькие слезы. —Мы будем самыми счастливыми людьми на всей земле, Джон!.. — в его тихом голосе бесконечная вера. Он будто знает наверняка, что все закончится хорошо, что война не будет вечной, и они наконец смогут жить спокойно. Эта уверенность, это легкомысленное знание своей правоты проникает глубоко в сознание Лоуренса, заставляя живое сердце биться еще быстрее. —Самыми счастливыми.. — еле слышно повторяет он за парнем и зажмуривается, молясь о радостном "завтра", зная, что оно никогда не наступит. Он упорно делал вид, что верил каждому заверению возлюбленного о том, что они непременно будут в порядке. Лоуренс знал: они уже никогда не будут спокойны. Этот мир слишком запятнан, слишком испорчен людьми, ставшими монстрами, и людьми, монстрами рожденными. То безграничное наивное счастье, которое так страстно обрисовывал в своих разговорах Гамильтон было просто невозможно. Но если в нем живет эта надежда и эта вера — Джек не станет их отнимать. Ни за что на свете. Пришла еще одна беспокойная ночь. Джон долго не мог уснуть, лежал с закрытыми глазами и думал о том, как он привык к такой жизни. В его памяти до сих пор были живы воспоминания о мирной жизни. Он помнил голубое небо, не заполоненное черно-зеленой мглой. Помнил лунный свет: ясный и чистый. Помнил, как они с друзьями могли днями и ночами гулять, путешествовать, жить в свое удовольствие. Как он не ценил эту простую свободу. Ведь теперь выживание стало до ужаса не удивительным. Время шло, Лоуренс слышал малейшие шорохи и они казались ему оглушительными. Спать не хотелось. Он повернул голову к Александру, который не нуждался во сне и ночами напролет лежал рядом с Джеком, согревая его своими объятиями. —Отчего ты не спишь, дорогой? — грустно спросил Алекс. Парень прикусил губу и приглушенно вздохнул. —Не знаю. — Лоуренс мучительно перевел взгляд туда, где, закрытое импровизированной крышей, находилось небо. Гамильтон понаблюдал за парнем пару секунд, притянул к себе и поцеловал в макушку. Джек уткнулся ему в грудь и Александр заметил, как плечи его едва заметно трясутся. —Эй, ну что ты.. — тихо проговорил Гамильтон, поглаживая возлюбленного по спине. —Все в порядке, Джек, все хорошо. Я рядом. —Я так скучаю по миру. — выдохнул Джон и голос его дрогнул. —Я тоже, милый мой. Лоуренс чувствовал запах крови, которым теперь были полны каждые их объятия. Этот запах врезался в скулы и отравил сознание, заставляя мурашки пробежать по плечам, а слезам с новой силой покатиться по щекам. —Доброй ночи, Алекс. — Джек крепко-крепко сжал веки. —Я люблю тебя. —Я тоже очень тебя люблю.. Джеки. Спокойных тебе снов. —Александр целует Джону руку и старается согреть своим скудным теплом. Он не стал говорить возлюбленному, что ждёт их завтра, хотя прекрасно знал: завтра монстры совершат нападение на человеческий лагерь. И как бы парни не хотели уйти далеко от лагеря, у них не могло это получится так быстро: леса искажены, земля осушена. Чтобы добыть что-нибудь, что могло поддержать жизненные силы Джона, нужно было потратить не один час. Так что, пусть они и чувствовали себя во временной безопасности, лагерь был близко, а монстры идут без разбора, и не смогут не наткнуться на них с Джоном. Обо всем этом Алекс думал всю ночь, перебирая в пальцах мягкие кудри Лоуренса. Он поклялся, что защитит его, и клятву он эту не нарушит. Нужно собрать все оставшиеся силы, сколько бы их не было. *** Наступило утро. Это было одно из тех утр, которые, наступая, заставляют пожалеть, что ты вовсе проснулся. С самого раннего часа землю пронзил мороз, сковывая росой скудную лесную растительность. Тусклый рассвет блеснул зеленой дымкой на горизонте и растворился. Александр, увидев эти первые знаки наступающего дня, обратился взглядом к Джону, который скромно лежал рядом, свернувшись калачиком, и тихо спал. Гамильтон не позволил себе разбудить его — у них еще есть врамя, а сил Лоуренсу сегодня понадобится много. Пусть спит. Александр печально улыбнулся. В груди билась терновым шипом пронзительная боль, мешая соображать, и вместе с нею билась розовым шипом любовь, заставляя терзаться не меньше. Александр вздохнул. Последние спокойные часы. Кто знает, сможет ли он завтра думать о том же, о чем думает сейчас? Не потеряет ли рассудок к сегодняшнему полудню? Или, быть может, вечером его вовсе не станет, будто он никогда и не существовал. Слышны только завывание ветра где-то очень далеко, и дыхание спящего парня: спокойное, мерное, тихое-тихое, как шелест крыльев мотылька. Александр внимает этим звукам с упоением и старается их запомнить, утонуть в них, осознавая, что быть может, слышит их в последний раз. Вдруг дыхание Джона сбилось, он медленно открыл глаза и посмотрел на Гамильтона. Тот повернулся к возлюбленному и тепло улыбнулся, по привычке скрывая боль, поедающую его изнутри. —Доброе утро, родной мой. Джек улыбнулся в ответ. —Здравствуй.. Джек потянулся ладонью к лицу Александра и погладил его по щеке. —Все в порядке? —Насколько это возможно. — с улыбкой отвечает Гамильтон, насмехаясь над самим собой: эту же фразу он последний раз говорил перед тем, как на него напали монстры. —Сегодня будет.. трудный день. Ты выспался? Лоуренс кивает и опускает глаза. —У нас на какой день не посмотришь, все трудные.. Гамильтон грустно усмехается. —И то правда. Вдруг оба парня слышат треск. Еще отдаленный, сопровождающийся ревом десятков монстров. Как по щелчку пальцев оба переглядываются и встают. —Готов? — спрашивает Алекс, серьезно смотря на Джона. —Как никогда раньше. Лоуренс хватает оружие, Гамильтон – старую походную сумку, в которой только и осталось, что спички, карандаш, дневник и складной нож. —Да здравствует новая тихая заря. — тихо бросает Джек и выходит в лес вслед за Александром. Природа будто оскалилась, ощетинилась и всем своим видом закричала: возвращайтесь в укрытие, вам все равно не скрыться, бегите, бегите, бегите. Хруст сухих ветвей под ногами казался хрустом костей. Завывания ветра в пустых стволах мертвых деревьев казались стонами неупокоенных душ, бродящих в этом лесу. Утро действительно было ужасным. Джон пытался скрыть дрожь, которая сковывала его плечи смятением и ужасом перед тем, что ждет их с Александром там, дальше в лесу. Гамильтон заметил это и взял парня за руку. Тот сжал ладонь Алекса так, будто тонул в бушующей пучине океана, а Гамильтон протянул ему руку помощи. Ожидание. Оно повисло в воздухе грядущей неизвестностью, оглушило дальним ревом и криками. Послышались выстрелы. —Монстры добрались до лагеря.