"Второй дом"

      Глава 7       «Фрай»       Когда я просыпаюсь с утра, моё тело болит так, будто его вчера в асфальт закатали. Вывернутая некогда рука по-прежнему ноет, бедра болят, как проклятые, ноги всё еще не двигаются. На моем плече пластырь на месте укуса. Внизу всё горит от жгучей боли. Я пытаюсь повернуться на бок, но не могу сделать это без боли. Кажется, эта боль повсюду. Я стал ею. Она во мне. Она вокруг. Она будто везде. В глотке пересохло так, что горло режет. Оглядываюсь по сторонам. Всё та же крошечная комната с одиноко висевшей лампой на потолке, черные стены и пустота. Это был не сон. Всё это был не сон.       — Хэй, доброе утречко, Фрай, как оно?       — Ты выродок, ты позволил этому случиться!       — А как иначе нам было принять тебя в нашу семью?       — Я не хочу быть частью этого гребаного дома, Найт.       — О, боюсь, что это так не работает, Фрай. Не ты выбираешь «Второй дом», это он выбирает тебя. И так уж вышло, что ты ему приглянулся. Да и сказать по правде, мне тоже, хах… — он подсмеивается и проходит вперед, садится ко мне на постель и прикасается длинными пальцами к моей щеке, — покинуть «Второй дом» невозможно. Поэтому, Фрай, чем быстрее ты откроешь нам своё сердце, тем проще тебе самому будет. Слышишь меня?       — Все эти люди приходят и уходят отсюда, — я вспоминаю, как они выходили отсюда, когда я впервые сюда попал.       — Физически да, им ведь нужно выбираться в город и всякое такое. За продуктами там, и всякими разными штуками для нашего стола и быта. Я не могу отсюда выйти, но они могут.       — Почему ты не можешь выйти?       — Потому что всё не так просто, Фрай, — Найт ласково треплет мои волосы, нежно улыбается мягкой улыбкой, — если я выйду отсюда, то «Второй дом» погибнет. Поэтому я не мог с тобой уйти, понимаешь меня? Как бы ни хотел.       — Это ведь хрень собачья. Ничего с ним не станет, если ты выйдешь.       — Знаешь, ты веришь в то, что видишь будущее. А я верю в это. Просто прими мою веру так же, как я принимаю твою. Хорошо?       — Ты мне веришь?       — Ну конечно, Фрай. Ты говорил, что мы будем вместе и вот мы вместе, всё случилось так, как ты и говорил. Разве это не дар? — его глаза блестят от радости, а улыбка не сходит с его лица, — не представляешь, как я тебе благодарен за это. И за то, что ты меня нашел. Мне бы никогда так не удалось. У моей жизни другой смысл.       — И какой же?       — Давать людям второй дом. Провожать их. Проживать вместе с ними их последние моменты. Разве это не прекрасно?       — Что ты имеешь в виду под последними моментами?       — О, они тебе потом сами всё расскажут, как будешь готов, Фрай, а сейчас ты должен поесть, — Найт берет с тарелки сэндвич с курицей и протягивает мне, — давай, открывай ротик.       — Что в нём? — я с опаской смотрю на то, что он обычно предлагает мне съесть, ведь в его еде постоянно оказывается доза какого-нибудь сильнодействующего дерьма.       — Эм, курица, листья салата, горчичный соус и, кажется, огурец, но я не уверен, — он поднимает один хлебец и заглядывает внутрь, — да, всё-таки огурец тоже есть.       — Я не про это, говнюк! Каким дерьмом ты накачаешь меня сегодня?       — О, Боже, Фрай, ну что ты, успокойся. Это просто сэндвич, нет в нем ничего такого. Ты что, не веришь мне? Ну, ладно, — он кусает его, жует, разводит руками, — м? Вкусно. Попробуешь? Эйприл обидится, если ты его не съешь. Она так болезненно реагирует, когда люди не хотят есть ее стряпню, ужас просто. Ты ведь не хочешь ее расстраивать?       Я забираю у него сэндвич и жадно вгрызаюсь в него, а Найт ласково улыбается и смотрит на меня с теплотой.       — Почему я всё еще не могу ходить?       — Я же сказал, это временная мера. Всё будет нормально, тебе не о чем беспокоиться, Фрай.       — Как ты это делаешь?       — Оу, у меня много всяких интересных трав, и не только. Как-нибудь я покажу тебе свою коллекцию. Там есть травы на все случаи жизни, буквально. Удивительно, сколько полезных вещей можно сделать с помощью только одной природы. Конечно, без помощи Рэджи было бы тяжко, это он меня научил, что нужно с чем смешать, чтобы получить желаемый эффект. На удивление полезный навык. Ты знаешь, у сынов и дочерей «Второго дома» много полезных навыков. Наверное, поэтому наша семья такая крепкая и независимая от мира, — Найт проводит рукой по моему запястью, — ты вот будущее видишь. Это просто удивительно. С такими способностями мы можем многое. Представляешь себе?       Я до сих пор кручу в своей голове ту вспышку, где мы вместе и до сих пор в нее не могу поверить. Не могу поверить в то, что всё будет так, после того, что я уже здесь пережил. После того, что он со мной сделал. Разве я смогу любить его после всего этого? Найт откладывает тарелку на деревянный столик, ложится со мной рядом, кладет свою голову на мою грудь, его длинные волосы свисают с постели, а он смотрит на меня любящими глазами и продолжает:       — Я не вижу будущее, но я чувствую, что оно будет светлым. Светлым для всех нас. И хоть тебе сейчас так и не кажется, но для тебя в нём тоже будет место, Фрай. Я обещаю это. Слышишь? Ты веришь мне? Веришь, что у нас всё получится?       А во мне всё еще кипит эта жгучая злость и обида за вчерашнее. Мне хочется удавить этого ублюдка. Хочется сдавить его глотку и не отпускать до тех пор, пока он не испустит дух. Я гляжу в его светлые глаза, в нежное матовое лицо, на его легкую улыбку.       В голове мелькают картинки из будущего. Злость покалывает на кончиках пальцев, а я пытаюсь сжать руку в кулак, но даже этого я не могу. В теле такая слабость, что я едва голову могу с подушки поднять. А потому свои попытки сопротивления я оставляю в покое.       — Найт, то, что вы вчера со мной сделали… это…       — Фрай, пока ты воспринимаешь это так, ты будешь злиться на нас до бесконечности. Зачем тебе это? Разве ты не хочешь, чтобы эти чувства тебя отпустили? Разве ты не хочешь покоя? Принятия? Не хочешь разделить со всеми что-то общее? Стать частью чего-то большего? Подумай об этом, Фрай, — его мягкий голос обволакивает меня и успокаивает, его длинные пальцы ласкают мою кожу, его сладкое дыхание, пахнущее инжиром, навевает ощущение спокойствия, — мы делаем это не потому, что хотим причинить тебе боль, пойми. Мы делаем это, потому что хотим, чтобы бы стал частью нашей семьи, частью «Второго дома».       — Я ненавижу тебя за это дерьмо, ясно?       — Так или иначе, это уже случилось. Мы тебя приняли. Позволь и ты себе принять нас в свою жизнь, Фрай. И тогда сам не заметишь, как тебе станет проще.       Его сладкие речи, льются словно ручеек, они будто проникают мне под кожу, в уши, в самую глубь сознания, так глубоко, что я и сам на мгновение начинаю задаваться вопросом «А что, если я перестану сопротивляться? Что-то изменится?». Мне действительно станет спокойнее и легче, если я пойду ему навстречу?       — Станет, Фрай, — Найт прикасается горячими губами к моему подбородку, ласково проводит кончиками пальцев по моей шее, такой нежный и такой теплый. Запах инжира и далекий запах жасмина оседают в моей голове, а его губы отрываются от меня на мгновение, и этот сладкий шепот разносится прямо у самого моего уха, так ярко, что мурашки по коже бегут, — отдайся мне и тебе станет легче. Я обещаю, Фрай.       — Н-нет… — я закрываю глаза, а открыть могу их уже с трудом, по телу разливается волна тягучей теплоты, и на какое-то время я чувствую легкость в смеси с опьянением, перед глазами всё будто плывет, как от алкоголя, — в сэндвиче что-то было, да?       — М-ха, да уж, не могу избавиться от этой дурацкой привычки, прости меня, Фрай, ты такой милый, я просто не смог удержаться.       — Прошу, не надо… — я пытаюсь от него отвернуться, но он берет меня пальцами за подбородок и жарко целует в губы, облизывает их языком, слегка прикусывает зубами, такие мягкие и горячие. Его пальцы запутываются в моих волосах, а он сильнее прижимает меня к себе, — Найт, хватит.       — Больно быть не должно, Фрай, не переживай так, — Найт любяще улыбается мне и шепчет: — ты уже чувствуешь тепло?       — Найт, у меня болит всё до смерти…       — Сейчас будет лучше, потерпи чуть-чуть, — он поднимает голову, привстает с постели и прикасается пальцами к моей груди, проводит кончиками по коже, — Боже, Фрай, я так обожаю твою кожу. Посмотри на себя, ты совершенство. Хах… у меня встает от одного лишь взгляда на тебя, прости. Сложно с собой что-то поделать, ты ведь понимаешь меня? Наверняка и у тебя было такое. Было ведь? Или нет?       Он стягивает с меня белье, обхватывает горячей ладонью мой член и нежно сжимает. Новая волна жгучего тепла разливается по животу. Он трогает его кончиками пальцев. Поглаживает, сжимает, ласкает, прикасается губами и нежно целует, говорит, что однажды, но не сейчас. Не понимаю, о чем речь, ведь из мыслей меня вырывает острая боль, из-за того, что он с хрустом раздвигает мне ноги. Боль отдается в спине и начинает стучать в висках.       — Блять, Найт, прекрати! — я пытаюсь подняться, но тело не слушается, оно лежит, словно мертвым грузом и отказывается вообще двигаться.       — Мы еще даже не начали, Фрай, что ты хочешь, чтобы я прекратил?       — Это… прекрати… прошу, прекрати… — я сжимаю зубы до скрипа, пока он входит вовнутрь.       — И, правда, стало просторнее, — он с силой хватает меня за горло и сдавливает так сильно, что я почти сразу теряю доступ к кислороду, а всё, что я слышу, это яростные шлепки, его тяжелое дыхание и мягкое постанывание.       Я пытаюсь схватиться за его руки, чтобы ослабить хватку, но вместо этого он хватает моё запястье, вынимает свой член и переворачивает меня на спину, а затем с такой силой наваливается сверху, что я чувствую, как у меня снова что-то хрустит в районе спины и проклятая боль разливается новой волной.       — Больно! Больно, блять, Найт, прекрати, мне больно!       — Еще чуть-чуть, скоро моя чудо-травка начнет работать, погоди немного, Фрай, такой кайф словишь, тебе такое не снилось, — Найт хватает мои руки и заводит их за спину, надавливает так сильно, что я вновь слышу хруст, а затем боль, — кажется, тебе снова понадобятся услуги Ренди, прости, Фрай. Когда тебя вижу, я становлюсь будто сам не свой.       Он крепко держит мои запястья, упирается лбом в мою спину и с силой вдалбливается в меня, так глубоко, что я чувствую его у себя в животе. Его горячее дыхание обжигает мою кожу, его острые зубы царапают мои плечи. Его длинные волосы спадают на мою спину и нежно щекочут ее. С каждой секундой этот чертов темп становится невыносимым, таким быстрым и таким резким, что проклятая постель начинает биться перекладинами о бетонные стены.       В какой-то момент его мягкий стон превращается в нежный и хриплый, он упирается своей рукой в мою голову, вдавливая её в подушку, а вторая так сильно сжимает моё запястье, что я слышу громкий, четкий болезненный хлопок.       — Ааа! — мой сумасшедший визг заполняет крошечную комнату, а он, наконец, отпускает меня, валится на постель со мной рядом и заглядывает в моё лицо.       — Я тебя обожаю, Фрай, так обожаю тебя, описать не могу, — его сухое дыхание постепенно приходит в норму, а я перевожу взгляд на свою покалеченную руку. Моё сломанное запястье болтается, как на шарнирах.       — Какого хуя ты сделал, ублюдок!?       — Черт, прости меня… — он открывает рот, смотрит на него с сожалением, затем на меня, гладит меня по голове, — Боже, прости меня, прошу, Фрай, я не хотел. Когда я возбужден, я с ума схожу, прости. Я не хотел, Господи.       — Блять, я ненавижу тебя! Ненавижу, ты, сука!       — Полежи немного, ладно? Я сейчас позову Ренди, он всё сделает, как надо, — Найт слезает с постели, наспех надевает белые брюки, — черт, почему у меня постоянно так выходит. Не понимаю, что со мной происходит. Но знай, мне стыдно. Мне ужасно стыдно, слышишь, Фрай? Я не хотел причинять тебе боль, ты ведь мне так дорог.       — Помоги мне, блять! Хватит трепаться уже!       — Да, ты прав, я сейчас. Сейчас всё улажу, прости меня, Фрай, — он удаляется в глубину темного коридора, а я остаюсь наедине с болью, жгучей, острой и раскаленной до предела.       Каждый день в этом чертовом месте отдается болью в моем теле. Каждый день в этом месте наполнен помутненностью и бессвязностью происходящего. Всё чаще меня начинают мучить кошмары. Я теряюсь во времени, а когда просыпаюсь, то не всегда понимаю, где нахожусь. Найт говорит, что это маленькое побочное действие его травок, но оно пройдет. Он говорит, что однажды всё это пройдет, вся эта боль, страдание и горечь, которая заполняет меня с головой. Всё это однажды уйдет, и я обрету покой. Я обрету нечто гораздо большее, чем когда-либо имел. Он убеждает меня в этом каждый день, нашептывает мне это ласковым, нежным шепотом, прикасается ко мне горячими губами, ласкает мои уши, а его слова проникают в меня настолько глубоко, что оседают там, казалось бы, навечно. И с каждым днем в это становится всё проще верить, в его слова и в то, что он говорит. Особенно через призму опьянения и наркотического тумана, в котором я пребываю почти всегда.       Я не понимаю, сколько времени я уже здесь пробыл, какой сейчас день недели, какой месяц, какой год, я не понимаю, ночь сейчас или день, обед или ужин, я потерялся. Я окончательно потерялся, запутался. Когда он подводит меня к зеркалу, и я вижу себя, только тогда я могу прикинуть по своим отросшим волосам, сколько времени уже прошло. Моё сломанное запястье уже срослось. Месяц? Два? А может, три? Эта боль не прекращается. Найт говорит, что осталось совсем немного, еще чуть-чуть и всё закончится.       Я не выхожу из своей комнаты. Я не вижу ничего, кроме его лица, кроме его исполосованного розгами тела, кроме его нежных рук и горячих губ, кроме его сладкого голоса и любящей улыбки, ставшей для меня уже такой родной. Мой крошечный мир сократился лишь до него одного и поначалу меня это пугало, а теперь уже нет. С каждым днем на всё становится как-то наплевать, и, наверное, это и есть покой, когда тебе на всё — всё равно?       А в один из дней Найт вошел ко мне в комнату и следом за собой вкатил инвалидное кресло. Мягко улыбнулся и сказал:       — Пора познакомиться с семьей, Фрай.