"Второй дом"

      Глава 0       «Фрай»       Я вижу будущее. Ты можешь в это поверить? Просто на слово, взять и поверить мне? Я понимаю, как это звучит, и если бы мне кто-то сказал нечто подобное, я бы назвал это безумием. Но это правда. Я не спятил, клянусь тебе. Я вижу его так же чётко, как вижу сейчас тебя. Эти вспышки бывают даже ярче, чем сама реальность. И куда более пугающими, чем может быть на самом деле.       Мать всегда называла это моим маленьким даром, а потом украдкой отворачивалась в сторону, и я видел по её лицу, что она мне не верит. Совсем не верит. И никогда не верила, но всегда соглашалась со мной, потому что не хотела расстраивать. Эта черта была в ней самой отвратительной. Эта её фальшивая доброта и лживое сопереживание, которое казалось мне до безумия мертвым, всегда витало где-то у меня над головой. Видит Бог, мне придушить её хотелось в такие моменты. Хуже этого дерьма нет ничего, уж поверь мне.       Но я давно научился играть в её игры, а потому в ответ на её гнусное лицемерие, я натягивал ласковую, такую же фальшивую улыбку, поднимал на неё зеленые, лаймовые глаза и отвечал: «Я счастлив, что у меня есть тот, кто мне верит». Мы перекидывались этими гадкими, якобы любящими взглядами, а затем она шла ухаживать за своими розами. Розовый сад — это единственное, что её всегда волновало.       Отец, напротив, никогда не верил ни в мой маленький дар, ни уж тем более в то, что я говорю. А потому, всякий раз, когда я пытался завести разговор о будущем, он с грохотом ставил свой стакан с бурбоном на деревянную столешницу и кричал, как умалишенный: «Ты не можешь видеть гребаное будущее. Никто не может, Фрай! Разуй уже глаза, мать твою, хватит витать в облаках!». Он кричал так, что слюни во все стороны летели, а маленькие капельки бурбона оседали на его темной бороде. Выглядел он в этот момент не менее гнусно, чем моя мать. Но он был честен. Его поведение всегда было искренним, хотя оно и шло в разрез с моими представлениями о мире. А потому сносить его агрессию у меня получалось проще, чем лживую, лукавую заботу своей матери, которую она, почему-то, называла любовью.       Но, да черт с ним, прошлое не так важно. Важное другое. Важно то, что я увидел сегодняшней ночью. Знаешь, что это было? Его лицо. «Чьё?» — спросишь ты? Я понятия, блять, не имею, но я увидел его так четко, что оно до сих пор стоит у меня перед глазами. А всякий раз, когда я пытаюсь зажмуриться, я снова его вижу. Матовое, светлое лицо, длинные угольно-черные волосы и глаза, словно не имеющие цвета. Они прозрачные, словно вода и блестят, как кристаллики льда на солнце. А еще они зовут меня. Клянусь тебе, он хочет, чтобы я нашел его. Я вижу это в его измученном лице, в изгибах его длинных пальцев, на кончиках ресниц, в его улыбке, которая кажется мне придавленной каким-то жутким грузом. Ему плохо. Наверняка ему плохо. Там, где бы он ни был. Беглая мысль проносится короткой вспышкой и превращается в одно крошечное, но жгучее желание:       — Я должен тебя найти, — я проговариваю это шепотом и вновь зажмуриваюсь, чтобы попытаться разглядеть хоть какие-нибудь детали в своей голове. Пробивающиеся сквозь занавески солнечные лучи слепят меня даже сквозь закрытые веки.       Зажмурившись, я вижу лишь его ласковую, нежную улыбку, милый взгляд потухших глаз и ощущение тоски, которое буквально обволакивает меня со всех сторон странным давящим чувством. Я зажмуриваюсь еще сильнее, и размытые силуэты становятся словно осязаемыми. Лучи солнца блестят в его шелковых угольных волосах, слабые зеркальные блики мелькают где-то спереди, как на видеопленке, а несколько поодаль я вижу придорожную вывеску «Второй дом», как в мотелях и черный кадиллак старой модели, припаркованный, очевидно, совсем недавно. Вижу, как он нежно держит мои руки в своих ладонях и сладко шепчет, что любит меня и подарит мне свет. А я ласково поглаживаю его лицо, шепчу каким-то не своим голосом, что я останусь с ним. Он жмурится от слепящего солнца и говорит, глядя на меня с любящей улыбкой: «Я стану для тебя всем, Фрай».       Надо ли говорить о том, что этих шести слов для меня оказалось достаточно, чтобы рвануть в неизвестность? Иногда большего мне и не нужно было. Пожалуй, я всегда был таким. «Слишком импульсивным и чересчур безрассудным», как сказал бы отец. И «Очень целеустремленным и бесстрашным», как сказала бы мать. Но наверняка, она лукавила, как и обычно. Не уверен, что за четырнадцать прошедших лет могло что-то поменяться.       Ты, наверняка, спросишь — «Что еще за четырнадцать лет, кретин? Говори так, чтобы было понятно». Дело в том, что наша маленькая семья просуществовала всего десять лет, после чего благополучно рухнула, а последние четырнадцать лет у меня была несколько другая жизнь. Я тебе об этом расскажу чуть позже, не кипятись. Сейчас слишком рано для этого дерьма, просто поверь мне.       Сейчас нам необходимо было найти этот проклятый «Второй дом», а затем найти его, потому что я задницей чуял — он был моим будущим. Был моей судьбой. Я видел его с собой рядом, и это не могло мне просто привидеться.       Наверняка, ты задумаешься о том, а что будет, если он будет против? Что будет, если он не захочет со мной идти? Сказать тебе по правде, такие вещи меня волнуют в самую последнюю очередь, потому что я верю — будущее неизменно. Оно будет таким, каким должно быть и хер ты с этим, что поделаешь. По твоей воле или же нет, но оно случится. По этой причине, я никогда не сомневался в том, что делал. А делал я, порой, много странного.       — Эй, ты? Сюда подойди, — я подзываю пальцем официанта, праздно шатающегося у барной стойки. Он берет подмышку свой крошечный поднос и направляется в мою сторону.       — Вам чем-то помочь?       — Да, ты знаешь, что такое «Второй дом»?       — Э, простите?       — «Второй дом», место такое. Ты знаешь, что это за место?       — Боюсь, что нет, — он кивает головой и лукаво улыбается.       — Телефон есть?       — Телефон? — он переспрашивает так, будто не понимает ни черта, но на самом деле всё он понял. Ненавижу таких говнюков.       — Телефон. Мне нужен Интернет. Наверняка, у тебя есть.       — О, простите, думаю, я должен вернуться к работе, — снова эта долбанная улыбка, от которой меня тошнит. Крепче сжимает длинными пальцами свой поднос. Мой хот-тодди уже порядком подстыл.       — Серьезно? — я оборачиваюсь ему за спину, на мужчину, что пришел сюда часом раннее, — чаевых он тебе не оставит, кроме того, он изрядно накидался, у тебя будут проблемы, если ты вернешься. Поэтому сядь и дай мне долбаный телефон.       Отодвигаю соседний стул. Поднимаю на него глаза.       — Пожалуйста. Мне нужна помощь, — я не отвожу от него взгляда, а он всё еще поглядывает на пьяного мужика за столиком у входа, — я деньжат тебе подкину, не проблема.       — Ладно, — он кладет свой поднос на стол и звук получается куда более громким, чем ожидалось, протягивает мне свой телефон и складывает руки в замок, — Вы ищете место, в котором даже не знаете, что находится?       — В точку, — забиваю в поисковик «Второй дом» и проклятый Интернет выдает мне миллион чертовых ссылок. В основном это агентства, оформляющие вид на жительство, компании, предоставляющие миграционные услуги и, наконец, гороскопы. Не понимаю, как это связано с гороскопами и листаю дальше, но ничего подходящего больше не нахожу, — я ищу одного человека. Он должен быть как-то связан со «Вторым домом».       — Что это за человек?       — Я не знаю его имени. Я с ним не встречался. Но в будущем я его уже видел, понимаешь? — я спрашиваю, хотя сам не рассчитываю и на долю понимания. Обычно меня мало кто понимал. И говоря «мало, кто», я сильно преувеличивал.       Его взгляд становится подозрительным, таким, будто он только что понял, что перед ним сидит ненормальный, но уже поздно что-то предпринимать. Он открывает рот, пытаясь что-то спросить, но его отвлекает грохот, разносящийся позади. Пустая бутылка из-под бренди разбилась об пол, осыпая осколками пространство бара, а мужик, мирно сопевший над своим стаканом, наконец, вышел из себя.       — О, простите, сэр.       — Ты тупица, там еще целая стопка оставалась!       Я ведь говорил, что так будет. Паренек поворачивается и смотрит на меня так многозначительно, но ничего не спрашивает, да и не говорит тоже. Лишь забирает у меня из рук свой телефон и встает из-за стола. Говорит, что принесет мне счет. А я по-прежнему продолжаю думать о том, почему людей это так пугает. Моей следующей остановкой стала справочная. И «Второй дом», который раньше был всего лишь миграционными компаниями, теперь стал еще и выставочным центром реконструкции поддержанных вещей, магазином б/у товаров, питейным баром, рок клубом, арт пространством для странных подростков, магазином для животных, китайским ресторанчиком, специализирующимся на сладкой курице, косметическим салоном и детским центром. Какой из этих «Вторых домов» был тем, что был мне нужен?       Вопросов стало лишь больше, а я не приблизился к своей цели ни на дюйм. У моего «Второго дома» была желтая вывеска. Она не похожа на барную или клубную, она не похожа на те, которые обычно вывешивают в местах общепита или местах предоставляющих косметические услуги. Та вывеска была не похожа ни на что из того, что мне удалось найти. Весь день я прокатался, глазея по сторонам, прежде, чем мне в голову пришла мысль:       — Что, если этот «Второй дом» вместе с его желтой вывеской вообще находится не в этом городе и ни в этой стране? — я останавливаюсь у огромного билборда с рекламой сети ресторанов «Хьюго Фрэш» и снова пытаюсь зажмуриться.       Пытаюсь разглядеть еще хоть что-то в том будущем, которое вижу. Я зажмуриваюсь так сильно, что глаза словно обжигает огнем, а виски сводит от боли. Но я всё-таки вижу его. Таким же, как и прежде. Улыбающимся мне, протягивающим руку, таким знакомым, таким реальным, будто он стоит прямо напротив, а я, в самом деле, могу коснуться его рукой. Желтая вывеска, как и прежде, стоит недалеко от дороги, а я стараюсь разглядеть другие детали, которые могут мне хоть как-то помочь. Но он поворачивает мою голову к себе, а затем прикасается пальцами к моему лицу и спрашивает: «Ты мне веришь?». А я, наконец, успеваю разглядеть цвет его глаз. Бело-голубой, почти прозрачный. На солнце они блестят, словно чистая вода. Я не могу оторвать от него взгляда, зажмуриваюсь еще сильнее, а солнечные блики на заднем фоне привлекают моё внимание. Черный кадиллак. Его номер. Я могу разглядеть его номер. Чертов номер всегда был у меня под носом.       Блеклый, потертый, зеленый номер «47CG800» под радиатором старого кадиллака. Алабама. Это в Алабаме. Но где именно? Чертова Алабама огромна. Открываю глаза. Я по-прежнему стою перед билбордом сети ресторанов «Хьюго Фрэш». Обдумываю. Как найти эту проклятую тачку? К счастью, ответ не приходится долго искать.       Главное для меня сейчас — это выяснить имя владельца. В любом случае, мне не нужна гребаная тачка. Мне нужно только имя. Интернет же сделает за меня всё остальное.       Иду в ближайшее Интернет-кафе и проверяю этот чертов номер через сервис автопроверки. Стрелка часов тикает так громко, что у меня в ушах постукивает. Кофе-машина на заднем фоне издает булькающие звуки. С соседнего столика доносятся голоса посетителей, отдаленные звуки телефонных звонков и шаги проходящих мимо людей. Но они меня не выводят, потому что я чувствую, что близок к своей цели.       Скоро мы встретимся. Скоро всё будет так, как и должно быть. Скоро ты будешь только моим.       Сервис заканчивает загрузку и на выходе выдаёт мне лишь одно имя — Мартин Льюис. Но это имя мне ни о чем не говорит. Более того, что-то мне подсказывает, что тот, кого я ищу — не Мартин Льюис. Но в любом случае, его черный кадиллак приведёт меня ко «Второму дому».       В конечном итоге, пришлось потратить весь чертов вечер, чтобы найти именно того самого Мартина Льюиса среди десятков других Мартинов Льюисов по всей Алабаме. Я прошерстил все социальные сети и все страницы, принадлежащие Мартину Льюису, какие только нашел. И, в конце концов, напал на след. На одном из фото был тот самый черный кадиллак с одноименным номером. А благодаря геолокации фотографий круг моего поиска значительно сузился с целой Алабамы до маленького городка в Бирмингеме под названием Бруксайд.       Не теряя времени, я сел в свою тачку и направился в Бирмингем на поиски черного кадиллака Мартина Льюиса, который приведет меня к желтой вывеске «Второй дом», которая в свою очередь приведет меня к Нему.       Сто миль спустя я уже был на месте. Но это было не то самое место, которое я видел в своих вспышках. Не то место, где мы будем с ним в будущем. Выхожу из машины и оглядываюсь по сторонам. Черный кадиллак стоит припаркованным у подъездной дорожки около высокого фонарного столба. Но желтой вывески на заднем фоне нет. Как и самого здания. Точнее, здесь стоит другой дом. Обычный пригородный дом, коих тысячи по всей Алабаме. Выходит, что в будущем я видел машину в другом месте. Возможно, он окажется там гораздо позже. Я не знаю точно, сколько времени прошло между настоящим и моей вспышкой.       — Какого черта ты будешь делать у «Второго дома», Мартин? — всё еще не могу оторвать взгляда от старого кадиллака.       Но, что если он уже бывал у «Второго дома» и будет там в будущем? Решаю, что его нужно расспросить. Захлопываю дверцу и направляюсь к его дому. Наверняка, это его дом, ну а чей же еще? Монотонный звон разносится по помещению гостиной и отдается эхом в дальних спальнях. В глубине дома можно различить приближающиеся шаги и зажигающийся свет на кухне. Когда он открывает внутреннюю дверь, нас разделяет лишь москитная сетка, едва держащаяся на петлях.       — Вам чем-то помочь? — мужчина в засаленных спортивных штанах и растянутой футболке лет за сорок, смотрит на меня так, будто я один из тех придурков, что ходят по домам и впаривают бесплатные брошюры.       — Вы знаете, что такое «Второй дом»? — начинаю с ходу, опуская все лишние подробности.       — А… — его взгляд из настороженного превращается в раздраженный, — меня не интересует ваша чертова церковь.       — Церковь? «Второй дом» это церковь?       — Передай этим фанатикам, чтобы держались подальше от моей семьи, иначе я за себя не отвечаю!       Он с грохотом захлопывает дверь, а мой следующий вопрос так и повисает в воздухе вперемешку с запахом стирального порошка и спагетти из его дома. Но, так или иначе, ответ я получил.       Всё, что оставалось это найти эту церковь. И долго ее искать не пришлось, спасибо Интернету и картам. «Второй дом» находился за пределами Бруксайда, за трассой Маунт-Олив, в нескольких кварталах от дома Мартина Льюиса. В нескольких милях от ранчо Доусон, там, где кончается город, и начинаются необъятные равнины с сухой травой и запахом полевых цветов и диких огурцов в воздухе.       В реальности он выглядит точно так же, как и в моих вспышках. Светлый и невысокий, с покатой зеленой крышей, с окнами, в которых нет ничего, кроме пустоты, пахнущий тяжестью, тоской и дымом. Подхожу к нему ближе и вглядываюсь в проржавевшую табличку над входом.       Надпись гласит: «Здесь ты обретешь свой второй дом».       Один дом у меня уже есть. Всё, чего мне не хватает, это Тебя в нем. Всё еще думаю над тем, почему Мартин назвал их фанатиками. Это не просто церковь? Тогда почему его кадиллак окажется здесь в будущем? И что именно здесь делает этот парень? Почему я видел его в этом самом месте?       Для начала его необходимо найти. А если он был здесь тогда, он должен быть здесь и сейчас. Возвращаюсь обратно к машине и делаю то, что умею лучше всего — ждать. Терпение было вторым моим редким даром. Лишь благодаря терпению, я получал то, чего хотел. И этот случай не станет исключением.       Первый час люди только заходили внутрь, и никто из них не выходил обратно. Следующий час из церкви «Второй дом» доносились лишь отдаленные голоса. А после и вовсе какой-то странный гул. Больше в церковь никто не входил, а я всё ждал. Среди входящих внутрь я его так и не нашел. Может, он уже был внутри, когда я подошел? Впрочем, это не так важно. Не дождусь сегодня — у меня будет завтра. Послезавтра. Сколько угодно. Я буду ждать его столько, сколько необходимо. Даже если займёт у меня целую жизнь. Ведь будущее неизменно, так?       Ближе к вечеру двери отпираются, и люди начинают выходить по одному, но среди них его я не вижу. Может, его и вовсе там нет? Может, он придёт сюда позже? Может, он еще не нашел это место? Может, эта вспышка из будущего вообще никак не относится ко «Второму дому»? Хреновая сторона этих вспышек была в том, что интерпретировать их всегда можно было по-разному. В будущем мы могли просто проходить мимо этого места, не имея к нему ни малейшего отношения.       Я снова зажмуриваюсь и вновь улетаю в знакомую вспышку. Желтая вывеска «Второй дом» по-прежнему висит там, где и должна быть. Черный кадиллак всё еще стоит у входа. Его прозрачные глаза смотрят на меня с прежней заботой, а длинные пальцы прикасаются к моему лицу. Он облачен во всё белое. Кристально-белая рубашка с воротником-стойкой делает его лицо еще более светлым и ясным, легкий ветерок развевает длинные черные волосы. Его теплые руки прижимают меня к себе, а я слышу его мягкий шепот прямо над своим ухом: «Ты должен пойти со мной».       Нет уж. Это ты должен пойти со мной.       Когда я открываю глаза, мой взгляд упирается в знакомый силуэт, облаченный во всё белое. Он улыбается, стоя на пороге и машет выходящим из церкви людям. Его глаза блестят точно так же, как и в моей вспышке. Он точно такой же, как и в моём будущем. Такой же, до кончиков угольных волос, до малейших деталей. Я не могу отвести от него взгляда, настолько он кажется мне совершенным. Крепче сжимаю пальцами руль и жадно осматриваю его с головы до ног. Нас разделяет лишь несколько дюймов, толща лобового стекла и моё кончающееся терпение.       Но скоро всё изменится.       — Я тебя нашел.