Послание в бутылке

Юджин замер, как вкопанный, стоило им подняться на второй этаж. «Он будто был здесь раньше», — предположил Ёсан, наблюдая за тем, как чужой тяжёлый взгляд дрейфовал по пространству, а потом вдруг резко замер на двери одной единственной комнаты. Той самой, которую для себя присмотрел новый владелец дома. — Я выбрал вон ту, — выпалил он, решая больше не затягивать эту пугающую паузу. Что будет — то будет, лишь бы работник не отказался от выполнения обязанностей. — Ладушки, — Юджин попытался выдавить из себя максимально непринуждённую улыбку, но вышло не очень удачно. — Всё необходимое у тебя есть?

***

Теперь Ёсан склонялся к тому, что отсутствие часов в доме — скорее преимущество, чем недостаток. Потому что он явно не хотел бы знать, сколько времени они потратили на разбор завалов, починку мебели и заполнение мусорных мешков в одной лишь комнате. Упав на кровать в позе морской звезды и тяжело дыша, он думал, что, пожалуй, расчисткой спальни можно и ограничься, оставив остальной дом в первозданном хаосе. Но тут уже подключился Юджин. — Это мы ещё легко отделались, — заявил он, плюхнувшись прямо на пол и привалившись к стене. — С гостиной придётся возиться долго, что и говорить о ванных. Ёсан поднял руку, помахав воображаемым белым флагом. Юджин на это усмехнулся и принялся отжимать грязную тряпку. — Запал кончился? — Иссяк, как местная нефть. Сорвавшаяся вдруг с языка шутка оказалась совершенно неуместна: Юджин громко сглотнул и стал выкручивать тряпку с ещё большим рвением. — Прости. — Ничего. На правду не обижаются. Он выглядел понурым, но, кажется, не из-за обиды, а от усталости или какой-то другой думы, терзающей его. — Ну и денёк, — заметил он, потирая подбородок единственным чистым местом — плечом. — Что это у тебя? — прищурился Ёсан, пытаясь разглядеть бледно-розовое пятно, появившееся на подбородке. — Помада? Так вот, что за дело у тебя было. Не хотелось задеть Юджина своим подначивающим тоном, но, кажется, вышло. Удивительно, что впервые он смутился именно при упоминании дел любовных — и поспешил стереть остатки помады с лица. — Надо бы вывезти мусор сегодня. У меня на багажнике достаточно места. Он бодро поднялся с пола и отбросил тряпку в ведро с грязной водой. — Поедем на моей тачке, — возразил Ёсан. — Заодно покажешь, где свалка. Юджин хотел было воспротивиться, но после затяжного раунда гляделок признал за собой поражение, протяжно выдохнул, выдал «Чёрт с тобой!» и даже улыбнулся. Не той натянутой улыбкой, которой улыбался, проходя на второй этаж, а настояще-детской. «Отходчивый парень», — подумал Ёсан, улыбаясь в ответ и принимая руку, помогающую подняться с кровати. Он не мог не заметить: кожа чужой ладони была пусть и грубой, но приятной и тёплой на ощупь. Зайдя за коттедж, туда, где стоял «Мустанг», Юджин цокнул языком и бросил на машину сочувственный взгляд. — Вторая категория, — не без какого-то странного удовлетворения заметил Ёсан, словно Юджин не оценивал его машину, а сдавал важный тест. — Чего? — удивился тот, осматривая автомобиль со всех сторон. — Ты разбираешься в тачках. — И в музыке. То ли это был вопрос, то ли утверждение, но Юджин явно имел в виду то, что имел в виду, указывая на лежащую на переднем сидении кассету Роки Эриксона. Ёсан усмехнулся и кивнул. — Это было необычно, — признался он, открывая багажник и загружая туда мешки с мусором. — Как раз то, чего мне так не хватало… Мне только интересно, что «американец» делал в разделе британской музыки? Юджин захлопнул багажник и отряхнул руки. — Я присматривал эту кассету для себя. Но тебе она явно была нужнее. — Ты же не хотел её… украсть? — Ёсан осмелился задать этот вопрос, только когда они сели в машину. Не то чтобы его волновал факт несовершённой кражи. Укради Юджин сотню подобных пластинок, соверши набег на банк или мешай виски с колой, он не поменял бы своего мнения — местный был отличным парнем, дельным работником и приятным собеседником, разговор с которым мог скрасить часы тяжелого физического труда. Юджин, однако, был недоволен подобным вопросом. Он нахмурил брови и агрессивно бросил: — То есть такого ты обо мне мнения? Ёсан опешил не на шутку: в гневе его собеседник был так же страшен, как любезен в светской беседе. Он отвёл глаза, вперившись ими в руль, и хотел уже было просить прощения, как услышал с соседнего сидения смех, искренний и до чёртиков заразительный. Юджин обладал какой-то неописуемой силой. Эмоции этого парня словно брали под контроль, напрочь затмевая его собственные чувства и переживания. Секунду назад под чужим тяжёлым взглядом он хотел провалиться сквозь землю, сейчас же смеялся вместе с Юджином неясно над чем. Наверное, над своей наивностью. — Я пошутил, — заверил парень, вдоволь насмеявшись. — Но в каждой шутке есть доля правды. С моей зарплатой особо не пошикуешь. Приходится порой совершать не самые порядочные поступки ради приобщения к прекрасному. Ёсан оттёр выступившие на глаза слёзы и лишь кивнул в ответ. Наверное, на месте Юджина он поступил бы так же. — Ладно, погнали, — он завёл мотор и выехал на асфальтированный плац рядом с домом. — Куда дальше? — Направо по Кэрол-стрит. Но ехать неблизко. Свалка на другом конце города. — И поэтому ты предлагал отвезти всё это барахло на велосипеде? Ещё и в такую темень? Юджин пожал плечами и поудобнее устроился на сидении, протянув вперёд свои длинные ноги. Какое-то время они ехали в тишине. Каждый думал о своём, но стоило Ёсану лишь бросить взгляд на напряжённую позу сидящего по соседству парня, как стало ясно, что на уме у них одно и то же. — Ты ведь знаешь, чья это комната, да? — Не задавай вопросы — не услышишь лжи, — ответил Юджин после паузы, показавшейся вечностью. Он съехал вниз по сидению и вжал голову в плечи, отчего стал выглядеть крошечным при своём-то росте. Они вновь замолчали, но это была уже не та комфортная тишина, что царила в машине в начале поездки. Ёсан и сам поёжился: хотелось что-то сделать с напряжённой обстановкой, и он не нашёл ничего умнее, чем отпустить «остроумную» ремарку. — Если ты соврешь, я пойму. Юджин усмехнулся, но не потому, что нашёл замечание водителя смешным. Его, вероятно, рассмешило чужое глупо-настойчивое любопытство. — И много тебе вообще известно о Томпсонах? — поинтересовался он. — Ровным счётом ничего. Только какие-то бредни про Шекспира, шута и церковных мышей. Вновь заразительный смех и осуждающее цыканье. — Подлец Томас, ничего толком не рассказал, — Юджин покачал головой. — Но оно и ясно. — Надеюсь, ты не будешь кормить меня мистическими байками о вампирах? Парень повёл бровью, но всё же улыбнулся, оценив оммаж на одну из песен Эриксона, но улыбка быстро сменилась какой-то задумчиво-трагической тоской. — История Томпсонов пострашнее ужастиков… Сверни налево. Дальше всё прямо. Через минут десять будем на месте… Я знал эту семью довольно хорошо, если так вообще можно сказать. Подрабатывал у них кем-то вроде разнорабочего: приходил косить газон, чинил вещи, иногда помогал по дому. Томпсоны были… специфическими людьми, каждый из них по-своему. Они были выходцами с Юга, из богатой семьи, ранее владевшей десятками плантаций. И пусть Север давно одержал верх, Томпсоны всё ещё кичились своим происхождением и диктовали правила. Так они и разругались с большей частью кайова, живших тут с незапамятных времён. Мне повезло куда больше, то ли потому, что они считали меня за диковинку из-за внешности, то ли потому, что я полюбился Бенджи. Такие, как он, нелегко привязываются к чужим людям. — Он был отшельником? — Скорее ребёнком, по иронии судьбы застрявшим в теле тридцатилетнего мужчины. Фотография Томпсонов неосознанно всплыла в памяти. Мужчина с размазанным лицом, придерживаемым прислугой — непоседа, не способный усидеть на месте и пару секунд перед вспышкой камеры, — вероятнее всего, и был тем самым Бенджи. — Выходит, шут оказался дураком. Одну деталь истории мы прояснили. Что же о мышах? — Думаю, речь о госпоже Кэролайн и Кесси. Видел церковь в начале Кэрол-стрит? — Ёсан кивнул. — Ни один приход там не обходился без присутствия мадам Томпсон. Она была настолько религиозной фанатичкой, что заморила верой собственную дочь: Кесси повесилась на столбе рядом с той самой церковью. Ещё две фигуры на фото обрели в сознании молодого человека ясность. Оставался лишь красавчик Джеймс Дин. — Я слышал, что у Томаса был брат. Он жил здесь какое-то время, так ведь? — Лучше бы не жил вовсе… Джейсон — так его звали — это он стал причиной погрома. — Но почему? — Чем страсть сильнее, тем печальней у неё конец… Ты спрашивал, чья была комната. Так вот, это его комната. Комната насильника, убийцы и главного изгоя всего Карнеги. Всё ещё уверен, что хочешь знать продолжение? — Да. — Как знаешь, — Юджин коротко пожал плечами. — Джейсон был настоящим Томпсоном, таким, каким представлялся предок рабовладельцев, — властным и безжалостным. Но даже такому, как он, было не устоять перед Кесси. Она и правда была очень добра и любила всех без разбора именно той любовью, которую проповедовал Христос. И всё же больше всех она любила Бенджи. Джейсон знал это. Знал и ревновал. Поэтому неудивительно, что, когда Бенджи утонул, «случайно» свалившись в воду во время игры, именно Джейсон принялся утешать Кесси. Однако её горе было так велико, что она не вынесла утраты и безумных отповедей матери, обвинившей во всём её, — и повесилась на прицерковном столбе… Только вот я знаю, что дело было не только в гнёте госпожи Томпсон. Дело было в Джейсоне. Страсть лишила его рассудка: он изнасиловал Кесси прямо после похорон Бенджи. Я бы хотел забыть её крики, если бы только мог. — Что стало с ним потом? — всё же спросил Ёсан, выдержав приличную паузу. — Он просто отчалил из города? — Если он и отчалил, то сразу на тот свет. После того, как, обезумевший из-за самоубийства Кесси, заперся с госпожой Томпсон в коттедже. Пришлось вызывать Томаса в надежде, что он утихомирит братца, но утихомирил Джейсона лишь свинец. Через три дня он, пьяный, покинул дом, ввязался в драку с местными парнями и схлопотал пулю между глаз. Когда Томас приехал, дом уже нарекли проклятым и обходили стороной. Как и всех, кто был хоть как-то с ним связан. Кажется, Юджин вывалил всю подноготную бывших жильцов дома. В услышанное верилось с трудом, но это звучало, как правда, и многое расставляло по своим местам: и плачевное состояние дома, и неприязнь местных жителей, и даже статус изгоя Юджина. Ёсан, боковым зрением смотревший на парня, вновь вспомнил снимок и ту самую загадочную руку в кадре: совпадением это было или нет, но на Юджине сейчас была клетчатая рубашка с идентичным принтом. Тот, кажется, был по-своему близок с семьёй Томпсонов, что, скорее всего, и стало причиной его дурной репутации. Иного объяснения было просто не найти. — Долго ещё? — За тем пролеском, — Юджин тут же зацепился за вопрос. Было ясно, что былая тема исчерпала себя. — Там совсем немного останется. Ёсан кивнул и свернул налево. Гнетущую тишину срочно требовалось разбавить. Если не разговором, который сейчас и не склеился бы, то хотя бы музыкой. Он запустил кассету и поставил её на произвольное проигрывание. Из динамиков полилось готическое гитарное вступление. «Night of the Vampire». Эта песня запомнилась ему больше всех остальных. Только вот сегодня она звучала чуть менее зловеще: мистический ореол вокруг особняка Томпсонов развеялся, открыв картину пусть и трагической, но всё же вполне приземлённой истории о губительной силе страсти. — Развернись и сдай немного задом, — приказал Юджин. Ёсан повиновался. — Жди здесь. Парень больше ничего не сказал, только вышел из машины, достал из багажника все мешки разом и потащил их в сторону заросшей кустарником помойной ямы. Ёсан наблюдал за его передвижениями в зеркало заднего вида. В красном свете фар он казался жестоким чудовищем, скрывающем следы своих тёмных дел, но этой мысли не стоило доверять. Юджин, несмотря на свою дурную репутацию, вовсе не походил на отпетого злодея. Даже заклеймённый сразу несколькими позорными ярлыками, он умудрился не растерять позитивного настроя и не принимал лишения близко к сердцу. Пусть Ёсан и не был знатоком чужих душ (чего греха таить, он слишком часто ошибался в других), почему-то вера в искренность Юджина казалась вполне оправданной. — Чего завис? — послышалось сбоку после характерного хлопка автомобильной дверцей. — Да так, анекдот вспомнил, — первое, что пришло на ум. Они тронулись с места. — Ты где живешь? Могу подбросить. — Я оставил у тебя велик, — звучало вполне логично, но у Ёсана на это нашёлся готовый ответ: — Возьму его в качестве залога. Юджин улыбнулся впервые после своего нерадостного откровения. — Это мне впору требовать с тебя залог, — хоть речь явно шла о материальной части оказываемым парнем услуг, не было в этой фразе и намёка на меркантильный расчёт. Ёсан обрадовался: вероятно, тема Томпсонов себя исчерпала, и теперь можно было просто непринуждённо поболтать. — Так что, куда тебя отвезти? Однако, вопреки ожиданиям, Юджин энтузиазма не оценил. — Тормозни у съезда с Кэрол-стрит. Велик, так уж и быть, оставлю у тебя. Прекословить Ёсан не стал: высадил парня на просёлочной дороге, лишь поинтересовался напоследок: — У тебя будут проблемы… если кто-то узнает? Юджин пристально посмотрел в ответ, пронзая взглядом насквозь. — Если кто-то узнает, они будут у тебя. Бывай!

***

Высадив Юджина, Ёсан медленно задрейфовал в сторону дома. Музыка прискучила. Захотелось побыть в тишине. Он опустил стекло, чтобы в салон проникла примесь вечернего воздуха и выхлопного газа, и слушал, как под колёсами шуршал асфальт. Этот звук успокаивал. В Лондоне такого не услышишь: там слишком громко и торопливо. Кэрол-стрит была привычно безлюдна. Ёсан проехал мимо соседних домов, от скуки всматриваясь в спектакли кукольного театра, представленные за подсвеченными изнутри шторами. В интерьере, вопреки внешнему миру, жизнь кипела: в одном доме у стола собиралась семья, во втором кто-то мирно покачивался в кресле с газетой в руках, в третьем слилась в медленном танце пара. Ёсан сначала удивился такому странному времяпрепровождению, но потом уже было понял, что дивиться вовсе нечему: пусть Карнеги и казался городом не от мира сего, жили в нём самые обыкновенные люди. Днём они ходили на работу, вечером же возвращались домой — к семейному очагу, второй половинке, своре кошек или просто телевизору. Ему же возвращаться было не к кому и не к чему. Разве что к какому-то странному ощущению неодинокого одиночества, которое в отсутствие Юджина наверняка набросится шакалом. Он обернулся: на заднем сидении, в опрокинутой бутылке, болтались из стороны в сторону остатки виски. Может, вечер обещал быть менее гнетущим, чем казалось…