«Демиург»

Моя жизнь для меня как книга. Книга, страницы которой я иногда листаю. Возвращаюсь к ним, как к старым записям. Смотрю на свои поступки, которые порой настолько странны, что мне, с высоты прожитых лет, кажется, что это делал не я, а кто-то совершенно другой. Хоть наша семья и живёт долго, но дети в ней взрослеют точно так же, как и все. То есть в семнадцать лет ты уже считаешься взрослым и имеешь право сам принимать решения. В этот момент моя жизнь казалась мне бесконечной светлой дорогой, подаренной однажды родителями. В годы юности я мало чем отличался от других ларов. Точно так же пробовал свои силы, заводил друзей и влюблялся. Первый звонок будущих перемен прозвенел для меня в шестьдесят лет. Когда, вернувшись на Метрополию после полугода жизни на Данае, я увидел вместо любимой женщины, подарившей мне двух сыновей, старуху. Я тогда несколько минут стоял на пороге, пытаясь понять, когда это случилось. А потом просто развернулся и ушел. Сыновья всё поняли. Им тогда уже было под сорок, и выглядели они старше меня. Да, ещё сто пятьдесят лет назад пробуждение крови было скорее исключением, чем правилом. Привилегию войти в нашу семью надо было заслужить. При этом считалось нормальным иметь детей от лары. Ведь большинство из них будет герцогского уровня, а если кому-то повезёт особенно, то и звёздного. Такая семья была не только у меня. Сам император не стремился связывать себя до конца жизни с пробуждённой кровью, предпочитая быть верным жене до её старости. Вот в тот момент я это и осознал. Мой младший сын погиб в семьдесят лет, практически сразу за ним ушла и его мать. Эту страницу своей жизни я окончательно перелистнул через пятьдесят лет, когда похоронил старшего. Внуки состарились, а правнуки мне были уже чужими. А я так и остался прежним… После пережитого разочарования я больше не стремился заводить семью. Вместо этого у меня появился любовник. Ние. Очень красивый и ласковый юноша, но уж слишком плаксивый. Он мог рыдать по любому поводу, иногда вплоть до абсурда. Моё терпение кончилось в тот момент, когда, пережив тяжёлую битву с Тварями, я вернулся в каюту и был назван бессердечным, потому что Тварюшки — они тоже живые, а мне их не жаль. В тот момент я был готов прямо сейчас выставить любовника за дверь. Меня остановило лишь то, что мы были в космосе. На его счастье, я тогда заметил, с каким осуждением смотрит на меня и с какой нежностью на него мой адъютант. Так что сейчас бывший любовник живёт где-то на Нидае и нянчит правнуков своего старшего мужа — бывшего адъютанта. Следующим ярким эпизодом в моей жизни была Юэна. Она даже заставила меня забыть горькое послевкусие от первой семьи и вернула желание стать отцом. Правда, всё закончилось ещё хуже. Отчего я окончательно понял, что не стоит никого пускать к себе в сердце. Вокруг полно желающих согреть постель, и этого достаточно. Взрыв «Звёздной пыли» покрыл пеплом прошлые страницы и разделил жизнь на «до» и «после». Глядя в растерянные глаза Лаштари, который только месяц назад принял Венец, я пообещал себе, что отомщу. За всех: семью, друзей, гостей, офицеров и простых ланов, что погибли вместе с кораблём. Потому что есть вещи, которые прощать нельзя никогда. Если барон убивает герцога, то его не просто накажут, а вырежут всю его семью в трёх поколениях. Родителей, братьев, детей и внуков. Чтобы даже упоминания о фамилии не осталось. Федерация замахнулась на императора? Значит, она будет уничтожена! Я готовил акцию возмездия пять лет. И вот когда уже было всё готово, всплыли сведения о клоне «Звёздной пыли»… Тот год вообще выдался для меня сумасшедшим. Сначала подозрения к Альмадиарам заставили меня буквально в последнюю минуту отложить экспансию, а через несколько месяцев на моей руке проявилась младшая помолвочная вязь. Пока не активная, но сам факт её наличия едва не стал для меня последней каплей. Правда, пока я искал ответ на вопрос: «Как такое могло произойти?», то немного успокоился. На Рея я подумал в тот момент, когда Лаши мне сказал, что связь создана лекарской магией. А он был девяткой, и он каким-то образом сохранил жизнь нам обоим. И по времени как раз получалось верно. У мальчика поменялся гормональный фон, и стали видны магические привязки. Следующие два года, помимо других своих забот, я наблюдал ещё и за ним. И то, что я видел, меня заинтересовало. Мальчик был неглупым, целеустремлённым и рассудительным. Здраво оценивал свои силы и возможности. Но для окончательного решения вопроса этого было мало. Поэтому я вызвал его на бал равноденствия. В ходе нашего разговора Раэйлин сумел меня удивить. Когда он понял, чем ему грозит помолвка, то превратился в отчаянно храбрящегося котёнка: выгнутая спинка и шерстка дыбом должны были показать, что он готов встретить опасность, но при этом дрожащие лапки и хвост выдавали истинные чувства. И тогда я предложил ему игру. Я ни капли не лукавил, когда сказал, что мне любопытно. Очень интересно, как он поведёт себя, получив полную вседозволенность. Потому что мой жизненный опыт говорил, что низшие, получив реальную власть над высшими, теряют здравый смысл. Вместо того, чтобы достойно встать плечом к плечу, они начинают бессмысленно издеваться над ними. Словно мстя за то, что им пришлось своими силами добиваться того, что высшим было дано при рождении. На моей памяти были такие примеры. Мне даже от своей семьи отходить было не надо. Достаточно вспомнить, как складывались отношения нынешнего герцога Альмадиара и Лаштари. До моего брата императором был наш дядя, прямой внук Первого Императора и старший брат Ан-Таисси. Он, как и многие из нас, предпочитал видеть жену лишь как временный период своей жизни. Пробуждение крови в своих избранницах он не проводил, из-за чего его сыновья, хоть и имели звёздную внешность, но вот продолжительностью жизни похвастаться не могли. Так что к тому времени, когда приблизился уже его закат, никого из них в живых не осталось. Поэтому в преемники прочили нашего отца, который хоть и являлся его двоюродным братом, но был моложе на полтысячелетия. Это случилось вскоре после того, как я отдалился от своей первой семьи. Глядя на то, что происходит, наша сестра убедила отца, а с его помощью и императора, провести для её избранника процедуру пробуждения крови. Брат был против, но повлиять на принятое решение не смог. Отпрыск Далиентаров был введён в нашу семью, и была назначена дата свадьбы. Именно на неё отец должен был прилететь с Магды, где до этого занимался ускоренным ростом лесов. Тогда с Федерацией у нас были совсем другие отношения. И испортились они как раз после этого случая. Корабль отца подвергся нападению Тварей. Они запросили помощь на внешнем спутнике и не получили её. Так что свадьба сестры была омрачена скорбью. Через год после рождения Лаши старый император умер, и Венец получил мой брат. Альмадиары — это его прямые потомки. Дети, внуки и правнуки его старшей дочери, рождённой от лары в то время, когда я только-только учился ходить. Брат не любил отца Лаштари и перенёс это отношение на племянника. Видно, хоть косвенно, но винил их в гибели отца. А юный Лаши не понимал, почему так. Он всеми силами старался заслужить одобрение императора, а получал в ответ лишь недовольство. Пренебрежение императора было столь явным, что его подхватили Альмадиары. Нынешний герцог почти ровесник Лаши. Он старше лет на двадцать, что для нашей семьи совсем небольшая разница. При этом он легко мог проигнорировать обращение Лаштари к нему. Сделать вид, что не услышал, без всякого опасения быть за это наказанным. Отец Лаши даже не пробовал искать справедливости, молча снося обиды, но однажды не выдержал я. Объяснил Лаштари, что к чему, и при живых родителях взял на себя роль его воспитателя и опекуна. Теперь на всё, что задевало Лаши, отвечал я. И отвечал жестко. С моей подачи нынешнего герцога Альмадиара выставили из дворца. По этой же причине я разругался с братом, поставив ему в вину то, что он сам способствует упадку авторитета власти, позволяя герцогам игнорировать протокол по отношению к члену нашей семьи. Мы расстались недовольные друг другом, но мне было всё равно. В тот момент в мою жизнь вошла Юэна. А через пять лет случился её побег. Когда патрульная эскадра сообщила мне, что она пытается выйти с нашей дочерью за пределы империи, я связался с братом. Но он лишь отмахнулся, заявив, что это мои семейные проблемы. И тогда я решил всё сам, а потом вернулся на Метрополию и ещё раз поскандалил с братом. Нет, глупым человеком он не был, просто в первый момент в нём взяла верх обида. Но после, когда он понял, чем всё могло обернуться для империи, брат передал мне свои полномочия главнокомандующего флотом. Но ведь начал я не с этого, а с того, что, получив от императора негласную вседозволенность, Альмадиар принялся втаптывать Лаши в грязь. И безнаказанность усугубляла это день ото дня. Вот и сейчас я поставил Рея в похожие условия, обозначив его жертвами ларов. Которые, хоть и выше по положению, но будут беззащитны перед его словом. Раэйлин и тут меня удивил. Привлёк к себе внимание, но не стал цепляться ко всем подряд, а принялся выжидать. И действовал точно по букве закона, лишь немного дожимая авторитетом «тени». Честно говоря, я давно не интересовался Корпусом, поэтому был удивлён присутствию в нём Шаланэ Далиентара. Да, ние иногда поступали туда по глупости, но Корпус успешно не закончил ещё ни один из них. А тут — третий курс! Любопытно… Я же продолжал искать способ разорвать помолвку. В итоге мы с Лаштари дошли до того, чтобы дать ему возможность посмотреть в Венец. Нам было интересно: сумеет ли Рей увидеть там что-либо. Вот только эффект поразил нас обоих. Раэйлина затянуло. В тот момент нам показалось, что Венец что-то искал в Рее, а не найдя — отпустил. Вот только вернулся Рей в полутрансформации — с полностью чёрными глазами, в которых поблёскивали искорки звёзд. — Раэйлин — лекарь, который на пике пробил десятку, — попытался мне после объяснить Лаштари. — Понимаешь, Наринэ? Плюсовые и минусовые десятки есть у всей нашей семьи, но вот лекарская была только один раз. У Первого Императора! — А если бы Венец в тот момент его принял? — спросил я. — С радостью отдал бы эту пиявку, — передёрнулся Лаши. — Наринэ, Венец делится своей мощью не просто так. Он тянет силу, после долгого слияния у меня такое ощущение, что он вытягивает саму жизнь… С того момента я однозначно принял Рея, как одного из семьи. Но вот вопрос с помолвкой оставался открытым. По большому счёту, она мне не мешала. Я вообще мог её оставить на столетия в подвешенном состоянии. Если мне приспичит завести любовника или любовницу, то недовольство Раэйлина мне не станет помехой. Я даже с Амадеей расстался потому, что просто нашел в этой помолвке для себя повод. Повод, но не причину. Во втором семестре я продолжил наблюдать за Реем, пытаясь для себя ответить на вопрос: кем он мне будет? И пришел в неописуемую ярость, когда его избили. Отправляя гвардейцев отдать долг Валлиану, я чувствовал удовлетворение. Потому что трогать моё не позволено никому! Моё?.. То, что окончательно «моё», я принял на практике. Просто не смог устоять перед его искренностью, чистотой и теплотой. Той самой, которую так давно не чувствовало моё сердце. Я вновь нарушил данное себе обещание и снова приоткрыл броню. Подпустил к себе, прекрасно понимая, что однажды станет больно. Но я уже не тот, что в молодости. Я привык к боли, и теперь отношусь к ней, как к неизбежному злу. Я принял Рея таким, каким он был. Немного наивным, импульсивным и любознательным. Принял ещё не старшим, несмотря на ипостась демиурга, но не младшим точно. Не тем, кому можно просто приказать. Мне не нравилась привязанность Рея к Дориану Шатарнаи. Она раздражала даже больше, чем дружба с ние Шаланэ. Умом я понимал, что Раэйлину нужен свой круг общения. Потому что пройдёт не меньше тридцати лет, прежде чем наши интересы пересекутся в одной плоскости. И всё же ничего поделать с собой я не мог. Но я был готов ждать. У меня просто не было повода вмешиваться в это. Оставалось только терпеть, сжав зубы, пока однажды я не услышал: — Ниэр, отправь за мной флаер. Рей прикусил губу, а я по связи почувствовал его волнение. Он опасался моей реакции, точнее, моего равнодушия. И в этот момент я понял, что если Рей умел решать за себя, но боялся это сделать за других, то у меня всё было наоборот. Я вдруг понял, что ищу повод сделать что-то для себя. То есть мне мало одного своего желания, нужны ещё и внешние причины. Осознав это, я просто сделал то, что хотел. Отмахнулся от гвардейцев и прилетел за ним сам. Один, и наплевать на статус! С того дня я понял, что Рея надо учить, как когда-то я учил Лаши. Вот только времени было в обрез! Дата экспансии уже назначена и переносить её больше нельзя. И я устроил ему решающую проверку, к которой привлёк Салиандара. Я знал, что Наэрин уже год как ходит кругами вокруг Раэйлина, но не думал, что Рей подпустит его к себе. На мой взгляд, там не было ничего общего. Тем удивительнее мне было наблюдать за их взаимной игрой, направленной на то, чтобы, удержавшись в рамках приличия, не причинить вред друг другу. К моему удовлетворению, Рей понял суть этой проверки. И даже, следуя принятому ещё на первом курсе принципу, содрал с меня виру. Которую я заплатил с полным удовлетворением и пониманием, что рядом со мной растёт не «капризный ние», а моя опора! Именно поэтому я доверил Рею охрану «Солнечного ветра». Кому ещё, как не тому, кто встанет со мной плечом к плечу? Ну а то, что опыта мало? Так я всегда ему помогу, даже если придётся отвлечься от других дел! Да, преподнося этот урок Рею, я намеренно подставил Альмадиара. Подставил не безосновательно, но был безмерно удивлён, когда объектом атаки Рей выбрал тот самый завод, на котором создавались клоны. И я не шутил, когда сказал ему, что готов был отдать приказ его взорвать! Но гораздо больше завода меня интересовало, как Рей поведёт себя с младшим Альмадиаром после. У него есть потенциал, вот только как он его использует — это вопрос. Я ведь не просто так настоял в приказном порядке на его переводе в Корпус. После гибели брата я продолжил наблюдать за его родней. И за своими потомками я наблюдал тоже, хоть и давно не участвовал в их жизни. Тут вот один такой решил провозгласить себя герцогом Магды. И я не мешал, мне было любопытно. В каких-то моментах я даже видел себя в молодости. Всё-таки кровь — не водица! Но вот таким, каким, по словам Рея, «психопатом» был Берг, я точно никогда не был!