«Демиург»

— Итак, первый курс, со следующей недели у вас начинаются зачёты, — обрадовал всех преподаватель, едва зайдя в лекционный зал. — Это не экзамены, и их итоги ни на что не влияют, кроме показателей уровня ваших знаний. И я дам вам совет: не стоит пользоваться чужими подсказками или другими ухищрениями. Потому что тем самым вы лишите себя понимания своих слабых сторон. Тех пробелов, которые следует подтянуть на каникулах. В новом семестре времени на это не будет, так как через месяц после его начала вы отправитесь на свою первую практику. Если у кого-то нет зарезервированного места, то Корпус вас распределит по своему усмотрению… «А вот и выявление первых неудачников! — тут же понял я. — У аристократов в принципе не может быть такой проблемы. Умных и талантливых бюджетников уже разобрали в реффы. Сами по себе остались только неуживчивые, строптивые или мутные, вроде меня. И место таким не в Первой Линии, а во Второй или даже в Третьей…» И да, я по-прежнему сам по себе. А всё потому, что мы с Салиандаром поняли друг друга. Хотя наш разговор больше напоминал шараду. — Знаете, Рей, многие курсанты готовы сделать всё что угодно, чтобы оказаться в моей реффе. А вы… — Салиандар подался вперёд и прищурился. — Впервые сталкиваюсь с ситуацией, когда я кого-то тащу через порог, а человек упирается. — Так чего же вы не бросите его в коридоре, лар Наэрин? — спросил я. — Заело! — Так может, поэтому и заело, что не ваш формат? — Формат как раз мой, — усмехнулся Салиандар. — Только начинаю подозревать, что дверь маловата. Я удивлённо вскинул бровь, а Салиандар продолжил, и совсем в другом тоне. — У нас очень хорошая служба безопасности, лан Калли. Но она смогла проследить вашу биографию только до приюта, куда вы попали в восемь лет. И у нас хорошие аналитики, но уравнение всё равно не решается. — Знаете, лар Наэрин, чем меня восхищают квантовые физики? У них если уравнение не решается, то они просто добавляют в него неизвестную константу, и у них тут же начинает всё сходиться. — Так вы — константа? — Нет, переменная. Которая зависит от другой переменной. А решение уравнения — положительное или отрицательное — будет зависеть от того, где эта константа окажется. В правой или левой части. В тот день мы пришли к взаимопониманию. Я продолжил посещать реффу, а Салиандар принял тот факт, что я всего лишь гость. Хотя намёки на распахнутую дверь были сделаны не раз. Я поначалу не понимал: чего он так в меня вцепился? А оказалось всё банально просто. Наэрин — авантюрист! И именно этот факт объяснял наличие в его реффе «графинчика». Как оказалось, в прошлом году они умудрились вместе побывать в реальном бою. «Графинчик» готовился к поступлению в Корпус и уговорил родителей выделить ему на месяц эсминец. Свалил на окраину системы и принялся изображать из себя капитана: «Право руля, лево руля! А давайте пройдём рядом с астероидом!» В это же время Наэрин, окончив первый курс, напросился в реальный патруль. А поскольку летать на шаттлах ему было не по статусу, отец выделил линкор, который тащился позади патруля на безопасном расстоянии. Может быть, они бы и не пересеклись, но патрульный шаттл нарвался на разведывательный корвет федералов. Те избавились от помехи, но перед гибелью шаттл успел передать сигнал. Федералы уже собирались свалить из сектора, когда им наперерез вылетел эсминец «графинчика». Бой был неравный. Всё-таки в разведчиках у федералов были профессионалы. И тут эсминцу пришла бы смерть, если бы не подоспел линкор Салиандара. Манёвров «графинчика» я не понял, кроме одного: он вывел корвет федералов прямо под пушки линкора, уйдя в последний момент в сторону. Эта история, озвученная в двух лицах, могла бы стать олицетворением удачи и отваги. Но я не заметил ни того ни другого. Мои мысли крутились вокруг погибшего патрульного шаттла. Какому баронству он принадлежал? Кто из родителей не сумел даже похоронить детей? А ведь ещё недавно на таком летала Лари… И вот в этот момент я понял сказанные ею на балу слова: «Они за всё заплатят! Никакого абордажа, только уничтожение!» Я сам не заметил, когда и что для меня изменилось. Просто в какой-то момент я понял, что не могу просто жить и надеяться на других. А всё потому, что я могу, и могу больше других! И если ценой станет моя жизнь, то она стоит уверенности Лари и улыбки Дориана! Снисходительности баронессы и понимающего взгляда барона Шатарнаи, когда он делал вид, что разозлён, но по факту спускал нам все шалости. Этот вечер был мутным. Меня кидало из крайности в крайность. Мысли будоражило сомнениями, а меня трясло. Я подумал, что это мандраж приближающихся зачётов, и не придал этому значения. Но стоило только прикрыть глаза… Я снова плыву в тишине и темноте. Она вязкая и холодная, как застывший студень. Обволакивает всё тело, пропитывая его равнодушием и безразличием. Но что-то мешает ей увлечь меня в свои ледяные объятия. И это «что-то» пульсирует в такт биению сердца. Нить… Как путеводная звезда, она тянет меня за собой. Туда, где есть тепло, туда, где меня ждут… «А ждут ли?» — ехидно сомневается Пустота. Я не знаю ответа, но очень хочу, чтобы ждали. Чтобы не оставляли умирать в этом холодном царстве. Чтобы кто-то отогрел, подарил надежду… Но я здесь один, и Пустота смеётся надо мной. Говорит, что я её, что принадлежу только ей. И мне стоит разорвать свою связь с Миром. Она поймёт, она примет, она успокоит… Я почти поддаюсь ей, когда откуда-то из глубины приходит ехидство. «Потерялся? Сдался? Принял свою судьбу?» «Да, принял, — решаю я. — Зачем я здесь? Обо мне проронено будет лишь две слезы. Лари и Дориан, а больше некому… Но их жизни не изменит моя смерть. Другим всё равно: есть я или нет. Так зачем ждать?..» Я почти засыпаю, почти позволяю Холоду завладеть собой, когда вновь ощущаю ритмичную пульсацию… Темнота вокруг абсолютна. Ни единого источника света, ни проблеска. Она давит на плечи, заставляя почувствовать свою ничтожность, сжаться в комок. Но я не могу себе этого позволить, потому что я чувствую биение сердца. Которое с каждым мгновением становится всё тише и тише… И я знаю, понимаю, что просто не могу, не имею права позволить, чтобы оно остановилось! Он должен жить, любой ценой! Это мой смысл, моя суть! Удержать, спасти, любой ценой! Любой!.. Я замерзаю, я почти замёрз. Холод и правда милостив. Он не причиняет боли. Он успокаивает, дарит умиротворение, спокойствие. Сил больше нет — я слаб. Не хочу, не могу, зачем? Нет цели, нет желания, только пустота… Которая вдруг взрывается сверхновой! Оплетает канатами, сдавливает сердце, заставляя его биться, вопреки желанию. Покоряет, подчиняет, обжигает огнём! Огонь жесток — он причиняет страдания. Заставляет вспоминать, жить, сомневаться! За что?! Зачем?! — Нужен…