«Демиург»

Темнота вокруг абсолютна. Ни единого источника света, ни проблеска. Она давит на плечи, заставляя почувствовать свою ничтожность, сжаться в комок. Холодная, просто ледяная. Холод сковывает тело, а страх — душу. Единственный источник тепла в этой пугающей темноте — это мужское тело. Я лежу на нём, пытаясь согреть свои детские ладошки о его плечи. Моя голова покоится у него на груди, я всем телом ощущаю его хриплое дыхание и слышу, как под ухом медленно бьётся сердце. Мужчина одет, но специально расстегнул китель и рубашку, чтобы мне досталось хоть немного больше тепла. Он укрыл меня сверху полой своего плаща, и я сам себе напоминаю продрогшего котёнка, которого сунули за пазуху. Не знаю, сколько мы так лежим. Долго. Но встать — значит потерять крохи тепла и окунуться в ледяную темноту. И всё же я несколько раз вставал, чтобы справить нужду. А вот он — нет. Он даже не переворачивался, так и лежит на спине. И мне даже представить страшно: каково ему. Мне страшно, очень страшно. Потому что там, в десяти шагах, лежит труп. Может, и не один. Я не вижу, просто знаю это. Да и запах разложения уже чувствуется, хоть ледяная темнота и тормозит процесс. Мне страшно, я готов завыть от страха, но это недостойно. Не знаю, чего недостойно, но я держусь из последних сил, цепляясь за единственную ниточку — этого мужчину, который умирает, но продолжает меня успокаивать. — Самая невыносимая пытка — это ожидание и неизвестность… — шепчет он мне на ухо, гладя тяжёлой ладонью по волосам. — Научись ждать — и ты достигнешь всего. А темноту бояться не надо. Темнота космоса — это колыбель мира. Именно в ней рождаются звёзды и их дары. Холод тоже ласков. В отличие от огня, он не причиняет боли. Он её забирает, успокаивает и погружает тебя в дрёму… Но спать не надо, надо просто ждать… Ждать… Голос мужчины затихает, и мне на секунду кажется, что в груди под моим ухом вместе с голосом затихает и сердце. От этого меня накрывает настоящий ужас, и я кричу. Больно, надрывно, с отчаянием вцепляясь в тёплое тело. И в этот момент в моей груди взрывается сверхновая! Я проснулся от собственного крика и подскочил на кровати. Накрывший меня во сне ужас всё ещё был со мной, как и ледяной холод. Я заскулил, обхватив себя руками, но в комнату уже ворвался Сейт. Он закутал меня в плед и крепко обнял за плечи. — Всё, всё, лан Калли, вы уже проснулись, — он мягко попытался меня успокоить. — Принести вам горячего чая? — Д…да, — кое-как справился я со своим голосом. Сейт вышел, чтобы через минуту вернуться с большой кружкой, наполненной лишь наполовину. Правильно, он знает, что своими дрожащими руками я сейчас разолью часть. Сейт сам поднёс кружку к моим губам, позволив мне лишь с блаженством обхватить ладонями её теплые бока. Я сделал глоток, и по телу побежало долгожданное тепло, согревающее промёрзшие внутренности, но никак не способное отогреть чёрную дыру в груди, от которой этот холод и расползался. — Опять тот кошмар? — с сочувствием спросил Сейт. — Да. Снова холод, темнота и умирающий человек. И я ничего не могу с этим сделать. — Может, вы всё-таки обратитесь к целителю душ? Пусть заблокирует. — Нет, — покачал я головой. Сейт не в первый раз мне это предлагал, но я отказывался каждый раз. Потому что понял, что это не просто кошмар. Это воспоминание, прорывающееся из глубин подсознания. И я не хотел терять эту ниточку к моей потерянной памяти, потому что всё ещё надеялся её вернуть. И что-то мне подсказывает, что именно это событие и стало причиной моего пробуждения в регенерационной камере. Раз я всё ещё жив, значит, меня нашли и вытащили оттуда. Теперь бы ещё узнать, кем был тот мужчина, что согревал и успокаивал меня. Отец? Вполне возможно. И если он умер, то это объясняет, почему я остался сиротой. Но увы, не объясняет всего остального. Но его слова я запомнил хорошо: надо научиться ждать… И я научился. Ведь сейчас, когда я под опекой, все мои запросы отслеживает служба безопасности барона. А если Дориан прав в своём предположении, то не только его. Нужно всего лишь дождаться совершеннолетия, когда у меня будет полный, а не детский доступ в сеть. — Сейт, кухня уже работает? — спросил я, сбрасывая с плеч тёплый плед. — Да, и лар Дориан уже встал. — Так рано? — удивился я и глянул в окно на слегка порозовевшее небо. — Нида Лариамана прилетела. Они сейчас завтракают в летней столовой. — Тогда я, пожалуй, присоединюсь к ним. Летняя столовая представляла собой открытую беседку на балконе второго этажа. Ажурный навес, удобные кресла и низкие столики. В семье барона её любили использовать для вечерних посиделок на свежем воздухе. Уже на подходе я услышал зычный голос Лари, которым она пересказывала подробности очередной драки. — Моё почтение, лар Дориан, нида Лариамана, — по очереди поклонился я обоим. — Позволите к вам присоединиться? Чем старше я становился, тем чаще старался использовать этикетное обращение. Но вот если в отношении Дориана и Лари я не испытывал никаких проблем, то расшаркиваться перед Кайлером было до отвращения противно. — Конечно, Рей! — улыбнулся мне Дориан и подвинул нарезку. — Вырос, мелкий! — оскалилась Лари и сцапала меня в жесткие объятия. — Так с кем вы там подрались, нида? — вернулся я к прерванной теме, пока Лари меня совсем не придушила. — А… С чужой десантурой. Они моих парней зацепить пытались, а им никак нельзя на «губу». Но и оставлять такое оскорбление без ответа было никак. Вот и пришлось самой. В итоге мне выговор влепили и отстранили на месяц. — Чего так жёстко-то? — удивился я. — Десантура кого-то из высших была? — Да не… Они же вшестером были, да ещё и со старшим по званию офицером драку устроили. Им за такое идти под трибунал. А раз такой расклад, то я и решила не лялькаться. — Убила? — Рей, я не такое чудовище! — рассмеялась Лари. — Даже до медички дотащила. Но трое летать уже не будут. Вот за это и отстранили. Как написали в рапорте: «за действия, приведшие к ослаблению обороноспособности империи…»! Ладно, кушайте, а я пойду спать. Надо привыкнуть к смене режима. На завтрак не будить, к обеду сама выползу. Лари ушла, а я задумался. Жадность и зависть — вот что приводит к войнам. Вот какого рожна Федерация к нам лезет? Они со своей стороны обосновывают это какой-то демократией, а на самом деле банально завидуют. Наша империя занимает всю звездную систему. У нас четыре обитаемые планеты, больше двадцати спутников и два купольных поселения. И всё это благодаря императору и его Звёздному Венцу, дающему силу для терраформирования. Ведь изначально в нашей системе была только одна обитаемая планета — Метрополия. Правда, она тогда называлась по-другому. И на ней не было никакой империи, а были десятки разных государств. Но однажды Великая Мать Вселенная захотела себе дитя и зачала его от человека. Но когда ребёнок появился среди звёзд, то Вселенная поняла, что он больше человек, чем Сущее. И тогда она отнесла его на планету, одарив напоследок Звёздным Венцом. Сын Вселенной много взял от своей матери. Серебряные, отливающие блеском звёзд волосы, полностью чёрные, как глубины космоса, глаза и бессмертие. За семьдесят лет он объединил под властью Венца всю планету, так и появилась империя. А ещё через тридцать лет он запустил терраформирование Данаи — третьей от звезды планеты, атмосфера и биосфера которой была создана Волей Первого Императора. За тысячу лет правления Первый Император оживил три планеты и два десятка спутников, а затем ушел. Не умер, а именно ушел в глубины космоса, оставив Звёздный Венец на Метрополии. Дети Первого Императора уже не были бессмертными, но большинство сохранили особенности внешности и долголетие, а также часть его силы. Они продолжали править и расширять империю. И с каждым новым поколением кровь Первого Императора расходилась среди людей и породила новую магическую аристократию. Любой маг в империи несёт в себе хоть каплю его крови. Но это равно и тому, что все аристократы без исключения — маги. И барон Шатарнаи, и Дориан, и даже Кайлер. А вот я — нет. Поэтому в империи так сильно не любят бастардов, то есть детей аристократов от простых ланов. Ведь они растворяют кровь Первого Императора ещё сильнее, ощутимо понижая «семейный баланс». Есть такое понятие у нашей аристократии. Это усреднённый уровень всех членов семьи. Между прочим, важный показатель. В идеале он не должен быть меньше среднего уровня для ступени больше, чем на пол-единицы. А уровни делятся так: от единицы до тройки — бароны. От четвёрки до шестёрки — графы, от семёрки до девятки — герцоги. То есть выходит, что для баронов семейный баланс должен быть не ниже «полутора», для графов — «четырёх с половиной», а для герцогов — «семи с половиной». Потому что если он ниже — значит, идёт вырождение. Если посчитать Шатарнаи. Три тройки: барон, баронесса и Кайлер — это девять. Плюс двойка Лари и четвёрка Дориана — пятнадцать. Делим на пять членов семьи и получаем «тройку» баланса. Если к ним приплюсовать всех братьев, сестёр, племянников и разделить на количество, то выходит «две целых, три десятых». Это значит, что Шатарнаи на высоте среди баронов. И да, мои учителя-маги тоже были знатными. Поэтому их услуги так дороги. Вот только титул и имущество наследует лишь один из сыновей, а другие хоть и числятся аристократами, но вынуждены зарабатывать себе на жизнь сами. А вот Федерация находится в соседней звёздной системе и состоит из двух планет и пяти спутников. Но их обжитые спутники совсем не такие, как наши. У них нет атмосферы, и люди вынуждены жить в куполах. Да и вторую планету для Федерации создал дед нынешнего императора. Создал по договорённости, которую Федерация нарушила. Дело в том, что, помимо Федерации, в космосе у нас есть ещё противник — Твари. Им не нужны корабли, и они прекрасно перемещаются в космосе сами. Чаще всего небольшими стаями по пять-семь особей. И вот эти Твари нападают на корабли и базы. Облепляют сверху и убивают всё живое. Хорошо ещё хоть на планеты и спутники не суются, поскольку гравитация для них смертельна. Она их просто сплющивает, как воздушный шар под прессом. Зато Твари не делают разницы между империей и Федерацией, являясь нашим общим врагом. Чужим и непонятным. Так вот, дед нынешнего императора заключил с Федерацией договор, по которому создал им вторую обитаемую планету, а те за это должны были охранять дальние подступы. Лет двадцать всё было нормально, но однажды под удар Тварей попал корабль, на котором летел двоюродный брат императора. Он послал сигнал о помощи в Федерацию, поскольку корабль находился вблизи одной из станций, но тем своя шкура оказалась дороже. Они не прислали подмогу, отговорившись тем, что не могут оставить станцию без защиты. Император обиделся, и вот уже лет сто, как мы находимся в состоянии войны с Федерацией. Когда активной, когда не очень. Но о мире речь не идёт. А всё дело в том, что их вторая, созданная императором, планета стала «сдавать». Ей требуется поддержка Звёздного Венца. Достаточно лишь одного визита императора — и она стабилизируется и придёт в норму. Вот только лететь туда он отказывается. А у Федерации уже начались из-за этого проблемы. На той планете начала портиться погода, бушуют стихии, среди лета ударяют заморозки, губя на корню урожай. И население этого некогда благодатного края начинает покидать его, перебираясь на первую планету, из-за чего ей уже грозит перенаселение. Вот Федерация и бесится, пытаясь отвоевать что-то у нас. И этот снежный ком только набирает обороты. Поэтому в империи так ценятся военные. Быть пилотом — это престижно. А каждая благородная фамилия должна предоставить императорскому флоту свои корабли. Чем выше титул — тем выше класс. Барону Шатарнаи достаточно для исполнения повинности патрульного шаттла, а вот от графов требуют эсминцы, а от герцогов — флотилию. Отойдя от своих мыслей, я поднял на Дориана вопрошающий взгляд. — Дор, мне одному показалось, что Лари специально нарвалась на отстранение? — Ага, чтобы не лететь на Метрополию на своём новом эсминце. Ты только это родителям не говори. Мама ждёт пафосного прибытия в столицу. Да только крейсерские причалы будут заняты высшей знатью. И не нашими флагами там светить. Как говорится: мало иметь право, надо ещё иметь рассудок. Так что полетим на нашем шаттле. — Повезло вам с защитником дома, — кивнул я. — Лари тридцать, а её уже капитаном крейсера заграждения назначили. А это совсем не то, что нести баронскую повинность на родовом шаттле. — Да, с Лари нашей семье и правда повезло. Ведь родись она девочкой, а не нидой, то служить империи пошел бы Кайлер. И в этом случае мне даже страшно представить, какой была бы репутация у нашей фамилии. Знаешь, иногда я начинаю сомневаться, а не ние ли он? — Дор, уже давно доказано, что ниды и ние — это не психологическое состояние, а генная мутация. И если юноша любит яркие наряды, драгоценности и предпочитает свой пол, то это не делает его ние. — Знаю… — вздохнул Дориан. — Просто если бы Кайлер действительно был ние, то у меня было бы хоть какое-то логическое обоснование его поступкам. — Злость и зависть — вот и всё обоснование. Тебе он завидует, потому что ты наследник, а меня просто ненавидит. А уж мысль о том, что я, простолюдин, попаду на императорский бал, куда его не берут — так вообще приводит его в ярость. Вот и устраивает он истерики. — Знаешь, Рей, в последнее время я всё чаще жалею, что не ты мой брат. Может, подумаешь над моим предложением? — После совершеннолетия остаться в баронстве? Кайлер меня со свету сживёт. Я же тогда больше не буду пользоваться вашей защитой. — А я его в военную академию отправлю. Может, там ему мозги на место поставят. А если нет — то отправлю служить на крейсер Лари. Будет дома появляться только в редкие увольнительные. — Барон пока не ты, Дориан, — хмыкнул я. — Отец не будет против. Кайлер его тоже достал своими капризами. А в качестве запасного варианта ты подумай. Я тебе обучение оплачу и поставлю управляющим на какое-нибудь предприятие… — На которое Кайлер тут же спустит все проверяющие службы. И кто бы что там ни нашел — виноватым всегда окажусь я. Знаешь, Дориан, если ты прав в своём предположении относительно моего визита на бал, то сейчас загадывать бесполезно. Потому что моя дальнейшая судьба будет зависеть от того, как пройдут эти смотрины. Поэтому давай всё-таки подождём моего семнадцатилетия…