Оглянись. Ты не один такой

__________***___________

      Проснулся Ваньинь с жутким похмельем и тошнотой в комнате с дорогим интерьером, выполненным в светлых тонах. «Хорошо, что стоит таз рядом с кроватью! А где я?» Цзян Чэн нахмурился и сел на кровати. Голова закружилась. Он увидел две таблетки и стакан воды. Одну растворил, другую запил. Он неловко встал, опираясь о мебель и держась за стенку вышел в коридор. К нему навстречу шёл улыбающийся юноша:       — О, привет! Ты уже проснулся? — звонко и громко произнёс первый.       — Можешь так не орать, голова трещит,— хрипло и тихо произнёс Чэн, схватившись за голову.       — О, прости, прости. Сильно хреново, да?— гораздо тише и спокойнее произнёс первый.       Буть состояние Цзян Чэна чуть лучше, то он бы съязвил: «Как будто ты сам не видишь!» Но он лишь спросил:       — Кто ты, вообще?       — Ах, да, я же не представился! Мое имя — Вэй Ин, второе — Вэй Усянь! «Двойное имя, хороший дом. Боги, молю, лишь бы он не узнал,кто я! Какой же это будет позор, если общественность узнаёт о моем вчерашнем вечере! Моя мать в таком случае непременно приедет прямо сюда!»       Видимо, Чэн сделал сложное выражение лица, но Усянь воспринял это по-своему:       — О, моя бабушка по маминой линии настояла на соблюдении древних традиций, поэтому у меня и у всей моей семьи есть второе имя.       Цзян Чэн с трудом кивнул:       — Покажи мне, где у вас ванная комната.       — Ой! Конечно, пойдём, — Усянь ловко поднырнул под чужую руку, помогая идти прямо.       — Я мог бы и сам. Не нужно.       — Мог бы,— кивнул Усянь,— Но я тебе помогу.       — Почему ты ввозишься со мной?       — А почему бы нет?       — Я бы не стал.       — Значит, тебе повезло, что я - не ты. На самом деле ты мне понравился…       Цзян Чэн встал колом:       — Ты говоришь мне такие вещи? А что если я — натурал?       Усянь усмехнулся и покачал головой.       — Ты - не натурал. И вчера я это очень хорошо почувствовал по твоим приставаниям и стояку.       — Что?!— очень громко переспросил Чэн, покрываясь красными пятнами.       Усянь прочистил ближайшее ухо от громкого звука и засмеялся:       — Не волнуйся, я не был против.       — Что я сделал?       — Ничего того, с чем бы я не был согласен. Но после тако-о-о-о-ого-о-о ты обязан на мне жениться!       —Что?! — не понял юмора Цзян Чэн.       Усянь вновь захохотал громко:       — Я шучу, я уже давно утратил свою невинность. Мне понравилось. Ты очень чуткий и не оставляешь синяков и засосов.       Цзян нахмурился и пихнул его кулаком:       — Не смешно! — затем добавил в пол голоса, — я, что… тебя… как сказать… взял?       Усянь кивнул, а Цзян Чэн потерял дар речи. Он бы никогда не подумал, что по пьяни окажется сверху, в том самом значении. Он решил уточнить:       — Я сам на этом настоял? Я имею ввиду… почему я, а не меня?       — О… Ну, понимаешь, я совсем не умею это делать хорошо. А ты, видимо, пьяный — можешь.

_____________***____________

      Обстановка в семье у этого юноши вызывала восхищение. Этих людей действительно можно было назвать любящей семьей. Ни в какое сравнение не идёт с тем, что Цзян Чэн видел у себя дома даже в самые лучшие времена. Мама Усяня беззлобно подшучивала над мужем и сыном, те отвечали легкими шутками в ответ. Цзян Чэн так увлёкся своими размышлениями, что не заметил, как показал на своём лице эти тяжёлые эмоции, опустив голову громко вздохнув.       — Вань Инь,— окликнула Цансэ, подумав, что Вань - его фамилия, — твоя семья …       Цзян Чэн покачал головой, сделав ещё более сложное выражение лица. Не хотелось говорить, что у него по сути нет семьи, как только будет известна его фамилия, его высказывания об этом выставят его идиотом. Никто не будет разбираться, что у тебя в семье. Любой скажет, что драматизирует, чтобы вызвать жалость или в силу своих психологических желаний.       — Ох, прости меня, мой мальчик. На вот, попробуй этого варенья лучше.       Цзян Чэн удивленно посмотрел на женщину чуть покраснев, не сдержав себя и приоткрыв рот. Когда до него дошёл посыл этих слов, что Цансэ пыталась утешить его, как должна была делать его мать, то он зажмурился, но слёзы не удалось удержать. Он никогда не позволял себе подобного, но видимо похмелье и незажившие душевные травмы от его семьи и свежие от Сиченя дали свои плоды. Он спешно закрыл глаза руками и пытался отдышаться, крепко сжав зубы дабы не разреветься совсем. Чем дольше он пытался, тем сильнее захватывала его истерика. Он уже начал беспокоиться, что сумел заработать нервный срыв. Кто бы мог подумать, что он как девчонка расплачется, если он хотя бы на секунду окажется в том тёплом вакууме, который создаёт настоящая любящая семья. Столько лет боли и страданий каждую минуту его жизни в его семье, а оказывается бывает все по-другому, чтоб никто не орал за столом, понося другого, чтобы за столом не обсуждались самые постыдные неудачи твоей жизни, чтобы никто не унижал каждого члена семьи, сидящего за столом. Сколько лет он все это слушал и считал нормой, думая, что такие семьи как это — выдумка из глупых сказок, мол так в жизни не бывает. Да что уж там Цзян Чэн, наверное в первый раз слышит столько заботы и ласки в простой фразе. Он покрылся холодными мурашками от ужаса своей жизни, он больше не проронил ни одной слезы, но он тяжело дышал и его трясло. Если сейчас он даст хоть маленькую слабину, он чувствует — это будет Всемирный потоп и истерика. Только не сейчас, не перед этими людьми. Цзян Чэн не хочет, чтобы такие люди так быстро в нем разочаровались       «Пожалуйста, только не сейчас. Только не перед Вэй Усянем. Я должен перебороть это. В кой-то веки, к тебе кто-то нормально отнёсся, держи себя в руках. Ты же мужчина!» — его мысли совсем не помогали ему становилось все хуже и хуже. Тяжело было контролировать волну таких эмоций. Показалось на секунду, что чем больше он терпит, тем хуже и дольше будет истерика.       «Нужно встать и уйти подальше от чужих глаз…» — только успел подумать Цзян Чэн, как почувствовал на своих плечах легкое прикосновение рук и вздрогнул, подняв испуганные глаза. Цансэ покачала недовольно головой и погладила Цзян Чэна по голове. Он вздрогнул ещё раз, от таких прикосновений хотелось увернуться, он пускали мелкую дрожь и мурашки по коже. Не хотелось даже смотреть на реакцию остальных. Он боялся увидеть там осуждение и разочарование.       — Пойдём, — сказала Цансэ, уводя его из кухни, по видимому спасая его от позора. Эмоции сменились на удивление, он обернулся и увидел лишь обеспокоенность и легкую вину в чужих глазах. Было ясно, что никто не собирается ему ничего говорить за эту истерику или даже презирать. Он почему-то был уверен, увидев их взгляды. Но на его лицо отразилась крайняя степень непонимания. «Куда его ведёт эта женщина? У неё ведь есть муж, я не должен вот так уходить с ней куда-то один, даже если это ее дом, мне не хочется оставаться с ней наедине, наверняка ее муж потом сожрет меня. Я бы хотел избежать такой ревности в свою сторону. Это же ведь будет явный конфликт, да и как я в глаза потом посмотрю Вэй Усянь, если он будет думать, чтобы я там делал с его мамой…»       — Подождите, — остановился Цзян Чэн, — Куда мы идём?       — Не волнуйся, тебе просто нужно немного остыть.       Цзян Чэн сначала нахмурился, чуть приподняв голову, дурацкий жест, скопированный от матери, но затем до него дошло. Женщина ему мягко намекнула, что ему бы с таким эмоциями посидеть там, где никто не видит, а не заставлять их смотреть на свою распухшую рожу и чувствовать за это вину. Оно не нужно чужим людям и это понятно. Цзян Чэн нахмурился сильнее, чтобы скрыть непонятную досаду и молча побрел позади женщины. Она открыла дверь в его комнату, впуская его. Затем закрыла за ним дверь. Цзян Чэн повалился на кровать, кусая свой кулак. Наедине с пустой комнатой он позволил себе отпустить все эмоции, которые затопили его нещадной волной, рождая поистине сильную истерику. Все, что не выходило за всю его жизнь резко попросилось наружу из-за действий этой женщины. Цзян Чэн резко перехотел оставаться тут надолго. Если любой жест этой женщины будет порождать нечто настолько темное в Цзян Чэне, то он не был уверен, что сможет выдержите это.

________***________

      Цансэ постояла немного в дверном проеме задумавшись, будет ли лучше, если она войдёт и останется, затем все же решила оставить Вань Иня одного, но далеко она не стала уходить, слегка прислушиваясь.       — Бедный мальчик, тебя совсем некому было любить.       Вечером Цансэ пришла с чаем и пряниками, войдя спустя короткое время после стука. Цзян Чэн подорвался с кровати, быстро приводя себя в порядок, но это было не слишком успешно, хотя бы при наличии красных глаз и носа. Подобные разговоры она не доверила ни мужу, ни сыну — в них было гораздо меньше чувства понимания, которое появилось у самой Цансэ только в почтительном возрасте. Иными словами после 40 лет,хотя внешне она осталась такой же 30 летней.       — Не старайся ради меня, мне это не нужно. Я пришла просто выслушать тебя, — она расставила всю посуду и чай с пряниками на стол.       — Чего? — с недоумением и легкими нотками возмущения, придающими вопросу некоторую грубость по отношению к старшему,переспросил Цзян Чэн.       Но Цансэ не придала этому значения, уже видя этого парня насквозь. «Сплошной комок неуверенности и страха быть отвергнутым, воспринимает все на свой счёт»       Она вздохнула и села за стол, пригласив к нему и Цзян Чэна.       — Знаешь, ты напомнил мне одного моего друга. Тот тоже всегда не был уверен в своих ответах, но вот только защитная реакция у него была немного другая. Он всегда молчал и делал вид, что он тут не при чем.       Цзян Чэн хмыкнул.       — И где же ваш друг теперь? — праздный вопрос, чисто для поддержания разговора.       — Мой друг… к сожалению мы не можем с ним поддерживать отношения. Его пассия слишком ревнива,настолько, что он не решился даже нас познакомить. Да что уж там, он и Чанзэ побоялся познакомить с ней.       — А вы? Вы не боитесь оставаться в одной комнате с чужим мужчиной?       Цансэ громко рассмеялась:       — Для меня ты ещё совсем мальчишка, мне уже слишком много лет, чтобы подобное случилось со мной. Но это не значит,что я не смогу хорошенечко двинуть! Можешь не переживать за меня.       — Я переживал за вашего мужа, честно говоря.       — Нет-нет, мы с Чанзэ слишком многое пережили друг с другом, чтобы случился какой-то конфуз.       Цзян Чэн тяжело вздохнул. Не всегда количество пережитого влияло на ревность, он знал это по своим родителям. Но эта женщина быстро успокоила его беспокойство по этому поводу.       Пока Чэн жевал пряник, размышляя над эти и сравнивая то, что сравнивать вовсе нельзя, как небо и землю, Цансэ продолжила:       — Мой мальчик, ты слишком много думаешь! Хуже то, что ты задерживаешь свои мысли в себе, ещё больше накручивая себя. Не бойся мне рассказать, что тебя тревожит, — Цансэ погладила его по плечу, вновь вводя в ступор и вызывая при этом смешанные эмоции, которые Цзян Чэн показывался на лице одна за другой. Если присмотреться на него в этот момент, то можно смело прочитать по этим эмоция все вопросы, которые он задаёт себе в уме, что и сделала Цансэ. «Конечно, из такого мальчика надо месяцами что-то настойчиво вытаскивать, весь замкнут в себе»       — Давай посмотрим, что у тебя с ногой, и почему ты так сильно хромаешь.       Цзян Чэн тяжело вздохнул, он и сам уже успел забыть, что произошло вчера. Это было будто бы в другой жизни. В отвратительной холодной и серой его повседневной жизни. ______***_______       Цзян Чэн на автомате обернулся на звук машины, знакомой ему до боли в рёбрах. Майбах темно-фиолетового цвета. Он резко накидывает капюшон, хватает Усян за руку и заметно ускоряет шаг, меняя направление пути в сторону дворов, более не оборачиваясь.       «Заметил ли? Нужно уходить срочно!»       Но не тут-то было. Усянь дергает его назад с криком.       — Вань Инь, подожди — это же дядя Цзян!— он махает рукой, оборачиваясь назад.       Цзян Чэна прошибает ужасом на мгновение, он даже выпускает его руку. Но времени думать об этом сейчас нет. У него два варианта либо остаться тут и объясняться с отцом, которого он до сих пор не желает видеть, или объясняться с Усянем, почему он убежал. Цзян Чэн выбирает второе. Лучше Усянь, он его поймёт, по крайней мере есть Надежда на это. Судя по звуку Майбах останавливается у обочины и Цзян Чэн резко дает деру во дворы. Усянь смотрит на Фэнмяня, будучи уверенный, что Чэн последует за ним, но Фэнмянь тоже выбегает из машины, незакрытая дверь бросается в погоню:       — Стой, подожди! Ваньинь!       Усянь выпячивает глаза и открывает рот:       — Охереть, что происходит? Зачем дяде Цзяну Вань Инь, он что-то должен ему?       Цзян Чэн с ужасом осознаёт по звуку, что за ним бегут, он на ходу оборачивается и ускоряется ещё больше от страха. Через какое-то время шаги исчезают, а Цзян Чэн делает ещё пару поворотов и забегает в какой-то антикварный магазинчик, вставая так, чтобы его не было видно с улицы. Затем он достаёт телефон быстро набирая короткое сообщение Усяню:       — Даже не вздумай ему меня сдавать! Я потом тебе все объясню. «Дядя? Он его дядей назвал?!?» Затем Цзян Чену вспомнились все пререкания и ор его матери. «Быть не может, это о нем она говорила?? Он же ведь не мой брат в самом деле… Только бы не это… только бы он не был внебрачным сыном моего отца»