Regression to the Mean

Сейчас шесть часов утра, и ещё никогда сердце Лиама не ощущалось в груди как свинцовое. По два трибута от каждого дистрикта были направлены в туннель, ведущий из центра стеклянной башни в нижнюю часть арены, расположение которой до сих пор остается тайной. Менее чем через четыре минуты каждый трибут войдёт в отдельную комнатку, обозначенную пронумерованными дверями, и они ступят на круглую металлическую плиту перед собой и прижмут руки к бокам. Стеклянная труба охватит их, и они будут втянуты в ослепительный свет арены для обратного отсчёта до начала Игр. Лиам и Хейден прижались друг к другу, прислонившись спинами к стене. Их руки не покидали друг друга ни на минуту с момента спуска по туннелю в фойе за дверями их комнаты. — Помни, — бормочет Данбар. — Жди окончания обратного отсчёта. Не сходи с плиты до этого, или… — …или земля взорвётся, потому что они ещё не взорвали мины. Да. Поняла, — говорит Хейден. — Помни, что мы практиковали, — подсказывает ей Лиам. — Бежать. Просто продолжать бежать. Захватить три рюкзака, если получится, хотя бы два. Не останавливаться. Потому что движущиеся цели… — …движущиеся цели всегда труднее поразить, — закончил парень в унисон с ней. — Боже. Ты готова? — Я не думаю, что у нас есть выбор, — отвечает девушка, отвесив челюсть. — Но да. Я готова, как никогда. Она крепко сжимает его руку. — Ты готов. Я обещаю. Всё заживёт. Я обещаю. Он не готов, и он не верит её обещаниям, хотя в прошлом у него никогда не было причин сомневаться в ней. Сегодня всё по-другому. Сегодня всё изменится. Слишком скоро их руки отрываются друг от друга, когда миротворцы ведут их к отдельным дверям и проталкивают внутрь. Лиам и Хейден обмениваются последним прощальным взглядом через плечо, передавая друг другу всё остальное, не произнесённое из-за давления обстоятельств. И как-то уместно, что это похоже на прощание, хотя они стойко держали свои прощания за зубами и даже не соизволили пожелать друг другу спокойной ночи. Потому что они пройдут через это. Они должны пройти через это. Лиам вернётся домой не один. Они вернутся домой вместе, или Хейден привезёт его с собой в коробке. Данбар не обращает внимания на звуки обратного отсчёта, так как промаргивается от солнечного света. Вокруг него, выстроившись в круг на расстоянии нескольких сотен футов друг от друга, стоят все трибуты. Лиам хочет осмотреться, впитать в себя их лица и позы, проанализировать их взгляды и предсказать их первые шаги, как только закончится отсчёт. Но он слишком ослеплён и голова кружится от света, и единственное мимолетное впечатление, которое он получает, — это деревья повсюду — лесная обстановка — и поляна вокруг них, и огромное, зияющее пространство почерневшего пня в центре, где свалено всё оружие, ранцы и припасы. Неметон, самый центр арены, где всё, что им нужно, спрятано за нейлоном и застёгнуто на молнию. Сто двадцать ярдов для рывка, чтобы схватить то немногое, что может спасти им жизнь. Сто двадцать ярдов прямо на врага, прямо к кровавой бойне первого дня. Единственное, что Лиам видит с полной ясностью, — это Хейден, стоящую в нескольких ярдах от него. Волосы собраны в высокий хвост, ноги расставлены вперёд и назад, руки сжаты в кулаки. Она готова броситься в атаку при звуке выстрела. Рядом с ней — плиты из шестого района. Тео Рейкен, прямо в поле его зрения, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на Хейден. Лиам поворачивает голову вперед и заставляет себя сосредоточиться на Неметоне. Он видит сверкающие на солнце стеллажи с оружием: копья, луки, арбалеты, метательные ножи, кинжалы. Его внимание привлекает двулезвийный топор. Его мысли разбегаются. Если он сможет пробежать с Ромеро первые две трети пути до Неметона, а потом свернуть в сторону и подобрать топор, а затем снова присоединиться к ней на другой стороне… Едва заметное движение привлекает его внимание. Данбар оглядывается на подругу, но обнаруживает, что это Тео смотрит прямо на него. Он смотрит туда-сюда между Лиамом и топором, где он, должно быть, проследил за линией взгляда Лиама, а затем снова на Лиама, чтобы слегка покачать головой. Лиам не понимает. О чём это Тео? Какое ему дело до того, получит Лиам топор или нет? Неужели он думает, что покачивание головой на Лиама помешает ему украсть оружие из-под… У него нет времени закончить эту мысль. Грохочет пушка, вибрация отдаётся прямо у них под ногами, и арена взрывается движением. Лиам бросается в бег и дышит, просто дышит, глотает воздух и перебирает ногами, чтобы промчаться по траве и добраться до Неметона. Он переключается на половину скорости, чтобы придать себе дополнительный импульс. И теперь, когда его чувства сфокусированы, он чувствует, что Хейден сделала то же самое. Пульс у обоих учащен, совсем немного, как это бывает всякий раз, когда они гоняются друг за другом по заповеднику, возвращаясь домой в почти обращённом состоянии. Топор снова сверкает на солнце и подмигивает ему. Лиам прищуривается. Он крутит головой во все стороны. В нескольких футах позади него, по диагонали, Малия лежит на земле вместе с Лори в том месте, где два оборотня столкнулись друг с другом в воздухе. Дерек огрызается на Лори, выпустив клыки, не причиняя ей вреда, но на грани того, чтобы зарычать и заставить её отпустить его партнёршу. Бретт и Скотт сцепились за большой рюкзак на другой стороне Неметона. Эллисон бежит назад с луком в руках и колчаном на спине, пуская стрелу в Нолана, который мчится за ней, но он вовремя сворачивает, и стрела летит мимо. Лиам видит топор. Видит проём. Он подбирается к нему, и он прямо здесь, он может просто сделать короткий крюк и дотянуться до него — просто разжать пальцы… Внезапно, каким-то образом, Данбар не знает, что произошло, но Кейт уже там, с рычанием, как у льва. Она замахивается широким мечом на его шею по смертельной дуге. Лиам бросается в сторону, чтобы не попасть под острие меча. Вспышка движения сбивает его с толку, и Кейт падает в кувыркающуюся массу конечностей. Лиам лежит на заднице, скребя руками по земле, чтобы остановить своё падение, и тупо смотрит на потасовку перед собой, пока Тео не поднимает голову и не кричит: «Вперёд! Вперёд!», а Кейт переворачивает их, и Тео рычит, выпустив клыки из десен. Лиаму не нужно ничего объяснять. Он улавливает запах Хейден и бросается за ней, едва не стащив по пути пакет с пня. Девушка не остановилась ни на секунду — в соответствии с их планом — и вот она уже в нескольких ярдах впереди, уже направляется в гущу леса. Данбар набирает скорость и мчится за ней. Он продирается сквозь кустарник, под ногами хрустят опавшие листья, а ветки цепляются за его нейлоновую куртку, когда он проносится мимо. Он не думает о том, чтобы скрыть свой запах или следы, просто бежит, бежит и бежит. Наконец, Хейден начинает притормаживать перед ним. Она оглядывается назад, протягивает руку как раз вовремя, чтобы поймать Лиама, когда он с грохотом останавливается, едва не ударившись лицом о дерево впереди. — Не останавливайся! Почему мы останавливаемся? — задыхается он. — Мы уже достаточно далеко. — Нет, мы должны идти дальше. Кейт и Нолан всё ещё там, и мы должны сократить расстояние между нами и ними. — Подожди. Шшш. — Она крепче сжимает руку Лиама, и тот, как бы он ни был нетерпелив и неугомонен, кровь всё ещё бурлит в его жилах после того, как он пролез мимо острия меча Кейт, знает, что лучше не спорить. Парень переносит свой вес на бок подруги и оглядывается назад через её плечо, где её глаза расфокусированы на пространстве между деревьями позади них. Голова наклонена: она слушает. Мгновение спустя Лиам копирует её позу и снова направляет свой взгляд в сторону Неметона. Они дальше, чем он думал — должно быть, они преодолели большое расстояние за время своего забега — но даже так он всё ещё может различить безжалостные стычки и ворчание сражающихся. Данбар слышит женское рычание — не знает, кто это: Малия или Лори, а может, обе они, — доносящееся, казалось бы, с противоположных концов поляны, а затем раздаётся безошибочный грохочущий рык мощного парня-оборотня, за которым следует щёлканье зубов и скрип когтей о металлические лезвия. Взмах стрелы, удар копья, а затем ещё один. Высокий горловой женский крик трибута, едва похожий на человеческий, с шипением и скрежетом. Трейси, думает Лиам. Он помнит, что она была чем-то вроде рептилии-перевёртыша, канима, если память ему не изменяет. Раздается придушенный крик, а затем ещё одна какофония голосов. Кто-то лежит, несколько тел лежат, если судить по внезапно возникшей неразберихе. Бретт кричит: «Лори!», а в следующий момент это он сам, его безошибочный голос, переходящий в рёв, который проносится по воздуху и сбивает листья с деревьев вокруг Хейден и Лиама. — Лори! — Бретт снова кричит, а Лиаму всё равно. Он не думает человеческой частью своего мозга, он просто чувствует, как инстинкт напрягается в его суставах и заставляет пружинить в проломе между деревьями, чтобы вернуться к Неметону. Чтобы вернуться к источнику боли в этом беспорядочном крике. Пусть будет проклята история, потому что один оборотень убит, а другой воет в небо. — Лиам, нет! — Хейден бросается на него и успевает вцепиться в его предплечье, чтобы выхватить его обратно. Лиам рычит на неё, уже наполовину превратившись снова, но она дёргает его к себе, не оставляя места для споров, практически таща его через заросли, и кричит ему с шипением: — Мы не вернемся. Успокойся, Лиам. Нам нужно убираться отсюда! — Но Лори… — Прекрати кривляться и послушай меня. Если ты вернёшься туда, ты, блять, умрешь. Ты не умираешь, Лиам Данбар, ни за меня, ни за Бретта, ни за кого другого. Мы придерживаемся плана, и придерживаемся вместе. Они зашли достаточно далеко, чтобы приземлиться в беспорядочной куче за высоким цветущим деревом, которое прикроет их на приличное время, пока они переведут дух. Медленно, постепенно, ощущая тепло и бешеный пульс пальцев Хейден на своей шее, Лиам опускает голову и позволяет волку исчезнуть под его кожей. — Хорошо, — выдыхает девушка. — Хорошо. Сейчас ты со мной? Лиам быстро и устало кивает ей. — Да, я с тобой. Прости. — Не извиняйся. Ни когда мы на арене. Но мы общаемся, и мы слушаем, и мы не отходим от нашего плана, верно? Лиам закрывает глаза и утыкается лбом в её плечо. Оно пахнет грязью, потом и густым, леденящим душу смрадом страха. — Верно. — Отлично. — Да. — Данбар сглатывает и силой берет себя в руки. Откинувшись на спину, он смотрит на солнце, которое прерывисто мигает им сквозь полог листвы над ними. Зная, что сейчас не может быть позже семи утра, учитывая время, когда их расставили по плитам, и двухминутный отсчет, который им дали перед выстрелом, он понял по положению солнца, что они движутся прямо на восток. Возможно, немного южнее. Он говорит об этом подруге, и она кивает. — Мы можем держать Неметон или поляну в качестве центра нашего компаса, — практично предлагает Ромеро. — В этом есть смысл, раньше они всегда клали припасы в центре арены. И если мы будем хорошо отслеживать свой собственный запах, то сможем понять, когда мы выходим на новую землю или возвращаемся назад. Впечатлённый и понимая, что ему нужно быть начеку ради них, а также ради спонсоров, которые будут с интересом наблюдать за этим первым днём, чтобы понять жизнеспособность их стратегии, Лиам в ответ кивает и пытается вспомнить, что он видел в Неметоне. — Я почти уверен, что Скотт и Эллисон направлялись на север. Последний раз я видел их мельком, когда Нолан преследовал Эллисон, но она довольно хорошо его сдерживала. Думаю, она опередила его и скрылась за деревьями в том направлении. — Хорошо, — говорит Хейден. Она снова поднимается на ноги и протягивает руку, чтобы помочь Лиаму подняться. Они взваливают рюкзаки на спины и бодрой рысью отправляются по высокой траве вперед. Хейден, похоже, тоже вспоминает вспышку насилия, крики и брызги крови на поляне. — Я думаю, Лидия и Стайлз пытались направиться на северо-восток. Лиам вздрогнул. Мысленно перебирая позицию плит, расположенных по часовой стрелке вокруг Неметона, ему показалось странным, что трибуты Дистрикта 4, которые уже находились на северо-восточной части поляны, вернулись назад, захватив свои припасы. — Ты уверена? Это был бы рискованный шаг для них. — Может, не такой уж и рискованный, — не соглашается подруга. — Разве ты не слышал крик банши? Лиам качает головой. Он был занят тем, что пытался не потерять голову от удара меча Кейт Арджент в течение первых трёх минут Игр, и всё остальное, кроме хриплого голоса Тео, который просил его уйти, осталось в его памяти как в тумане. — Ну, я слышала. Я думаю, что у Лидии есть несколько тузов в рукаве с этими криками. Возможно, они пошли на неожиданный ход. Подумали, что встретят меньше сопротивления, если побегут назад, а не вперёд. Лиам поднимает бровь. — Стратегия. Ему интересно, кто из них, Стайлз или Лидия, придумал этот план. Хейден хмыкает. Она больше не обращает внимания на разговор, а смотрит по сторонам, на деревья, пока они продолжают свой путь. Затем она издает торжествующий звук и показывает пальцем. — Видишь! На этом дереве мох на той стороне коры, которая указывает на север. — Она дёргает Лиама за рукав и щёлкает пальцами в направлении мха. — Ты прав, мы идем на юго-восток. Всё лицо Лиама расплывается в ухмылке. — Я знал, что всё это время в заповеднике было потрачено не зря. Ромеро с вызовом поднимает на него бровь. — И чья это была идея — практиковаться все эти годы? — О, заткнись, — говорит он без пыла. — Ты пошла туда первой из-за чёртовой кошки. Я просто пошёл за тобой, потому что я, видимо, безнадёжный идиот. — Ты действительно продаёшь все свои качества, находясь здесь, — поддразнивает его Хейден. — Ты так говоришь, но втайне тебе это нравится. — Что? Твоё поведение идиота? — Поведение твоего идиота. — Лиам говорит с ухмылкой, и он даже не притворяется перед камерами, потому что они действительно такие, и ему это нравится. Находит в этом утешение, что в первый час Игр и после кровавой бойни возле Неметона, они каким-то образом здесь, вместе, перебрасываясь бессмысленными шуточками, идя бок о бок, и просто живя и дыша здесь,вместе. — Я тебя ненавижу, — искренне произносит Ромеро. — Я тоже тебя ненавижу, — также ярко отвечает Данбар. Примерно через полчаса они отклонились от курса и оказались немного севернее, судя по тому, как солнце поднимается над головой и как иногда снова появляется мох на стволах деревьев, мимо которых они проходят. Лиам не возражает; в таком темпе, если их расчеты были верны, то в какой-то момент они наткнутся на дружелюбное лицо либо из Дистрикта 3, либо из Дистрикта 4. Данбар знает, что Тренер официально заключил союз с Дитоном, наставником Эллисон и Скотта, но он не против компании Лидии. Или Стайлза, если уж на то пошло, так как они двое кажутся одним целым. — Где были Дерек с Малией? Ты видела? — спросил Лиам у подруги. Она качает головой. — Всё, что я помню, это их стычку с Лори. Не очень сильную, насколько я помню. Наверное, просто врезались друг в друга. — Да, я тоже это помню. — Лиам снимает рюкзак со спины. — Эй, тебе не кажется, что нам стоит ненадолго остановиться? Проверить, что ещё здесь есть полезного. — Нам нужно найти воду, — напомнила ему Хейден. — Да, но здесь она тоже может быть. Хейден не спорит, а просто присоединяется к нему, стоя на коленях в траве, чтобы расстегнуть молнию. Они выгружают компактные одеяла, которые уже мельком видели ранее, а также несколько связок тонкой прочной плетёной веревки, что вызывает у девушки мимолетную улыбку. Внутри рюкзака Хейден находится ассортимент металлических контейнеров для походной еды, включая флягу, термос для супа, складной пакет от обезвоживания из какого-то серебристого материала и набор складной посуды. Ромеро машет последней под носом у Лиама. — О, смотри, они думают, что мы как-то умеем ими пользоваться. Лиам звонко смеётся. — Разве они не знают, что мы размазываем слюни по нашим мискам, как собаки? Хейден легонько шлёпает его по голове, как будто весь этот разговор изначально не был её виной. Но её губы постоянно вздернуты в следах удивленного веселья. Парень копается в своём рюкзаке, чтобы найти затычку, и издаёт звук: «ага-а». — Мы можем использовать это, чтобы воткнуть в деревья и набрать воды, если не найдем ручей в ближайшее время, — объясняет он. Лиам копается в рюкзаке дальше, надеясь на сокровища, надеясь против надежды, что, может быть, он все-таки нашёл джекпот с припасами, и у него есть единственная зажигалка в Игре в его рюкзаке, но нет никаких шансов. Там есть ещё несколько термосов, как у Хейден, дополнительная куртка с каким-то продвинутым утеплителем, похожим на сетку, подобие аптечки без каких-либо сверхъестественных примет и — из всех вещей — маленький нож в кожаных ножнах. Лиам хватает его и бросает Хейден. — Вот, лови. На нём написано твоё имя. Ромеро подхватывает его на ладонь и осторожно вынимает. — Хороший. По крайней мере, он зазубренный. — Слишком хороший, чтобы забить мясо кролика своими клыками? — поддразнивает её Лиам. Она закатывает свои глаза. — Ты их подкармливаешь, Ли. — Неа. — Данбар откинулся на спину, разминая плечо, чтобы снять напряжение. — Я просто устраиваю им хорошее шоу. — Ну, постарайся не снимать одежду, пока ты это делаешь. Лиам потрясённо смотрит на неё и на нехарактерно сексуальную шутку, которая только что вышла из ее губ. Он достаточно быстро приходит в себя, чтобы ответить: — Да, тебе не нравится делиться, не так ли? — О, Боже мой, — пробормотала Хейден. Она застегивает свой рюкзак, перекидывает его через плечо и приглашающе покачивает головой. — Пойдём. Если ты закончил флиртовать со мной, мы можем продолжить поиски воды. — Ладно, — говорит он, притворяясь огорченным. — Давай продолжим ещё час или два, и если мы ничего не найдем, то укроемся и найдём хорошее дерево, чтобы набрать воды. Они продолжают идти в том же духе, обмениваясь оскорблениями и байками, как в свою пользу, так и в пользу камер, и Лиам в глубине души задается вопросом, могут ли Мейсон и его родители дома всё это видеть насквозь. Если всё, что им нужно сделать, это взглянуть в его глаза и понять, что в его горле сидит паутина лжи и тревог, которая не собирается уходить, независимо от того, насколько биение сердца Хейден рядом с ним смягчает волчий рык на поверхности.

***

Тео выкарабкался из схватки возле Неметона с вывихнутым плечом и колотой раной в левом бицепсе, но, учитывая все обстоятельства, он раньше бывал и в худшей форме. Кроме того, Рейкен знал, что в тот момент, когда он бросил своё тело прямо на Кейт Арджент, чтобы оттащить её и её чёртов меч от шеи главного идиота Дистрикта 7, он столкнулся со свирепым бойцом, который не позволит ему уйти невредимым. Каким-то образом в пылу борьбы ему удалось повалить их на траву, причем он снова оказывается сверху, опираясь на её бёдра и поднимая когтистую руку для удара, но Кейт быстра, как гадюка, и, увидев открывшуюся возможность, пользуется ею. Она ударила его головой с рычанием, достаточно злобным, чтобы соперничать с его собственным. Арджент поднимает ноги, отстраняя его от себя, и в следующее мгновение Рейкен понимает, что она схватила тонкий кинжал, который ранее стащила со стеллажа для оружия, и вонзила остриё лезвия прямо в его бицепс. Тео дёргается с хриплым криком сквозь зубы и свободной рукой борется за её вторую руку. Его лицо наполовину перекосилось и исказилось в рычании. Скрепя зубами, Тео схватил её предплечье и вонзил в него свои клыки. Когда она вскрикивает от боли, он мрачно усмехается, удовлетворённый тем, как крепко держит охотницу в захвате. В шоке она вырывает кинжал из его бицепса, отрывая его от земли, и он, не теряя времени, отцепляет клыки от её руки, чтобы вонзить их ей в ярёмную вену. Однако она быстрая. Она пиздецки быстрая. Она бьет его костяшками пальцев, которые появляются словно из ниоткуда, и его голова отлетает в сторону, а скула раздроблена от удара. Тео быстро приходит в себя и наносит удар головой в лоб Кейт. Её шея откидывается назад. Но ненадолго. Арджент снова набрасывается на него, крутит его под ногами и коленями, выкручивает руку назад, пока что-то не хрустит и он не вскрикивает. Раздаётся шипение и нечеловеческий крик. Затем мелькнуло движение, по воздуху пронёсся металлический чешуйчатый хвост, и Тео понял, что это Трейси. Что она полностью превратилась и летит на Кейт, чтобы отбросить её от парня и дать ему возможность откатиться в сторону, чтобы перевести дух. Трейси не самая сильная химера из Дистрикта 6 — не самая сильное сверхъестественное существо из всех на этой арене, если уж на то пошло, как и Тео — но то, чего ей не хватает в весе, она восполняет быстрыми рефлексами и ещё более быстрым мышлением. Кейт и другие охотники на этих Играх умеют уворачиваться, защищать свои мясистые внутренности и уязвимое горло от когтей и клыков, но они никогда не знают, что делать с хвостом. Стремительно, как удар молнии, Трейси разворачивает шип с ядом на конце хвоста и вонзает его в плечо Кейт. Та застывает на месте, запутавшись между бедер Трейси, её глаза судорожно зажмуриваются, а затем устремляются в небо. Трейси идёт на убийство, и тело Тео трепещет, поёт от предвкушения, он думает:неужели это оно, неужели мы сможем избавиться от этого чертова охотника и уравнять шансы, когда его всё ещё чувствительный слух улавливает стук сапог о землю и свист дистанционного оружия в воздухе. — Трейси! — кричит Тео, и как раз вовремя, потому что девушка вскидывает голову, расширяет глаза на бумеранг с лезвием, летящий в её сторону из руки Нолана, отпрыгивает в сторону и врезается в бок Неметона как раз в тот момент, когда лезвие рассекает ветер в дюйме от её волос. — Пошли! — кричит Тео. — Давай, давай! Пошатываясь, он поднимается на ноги, хватает её за запястье своей здоровой рукой и тащит к ближайшей роще деревьев. Он не знает, где находится — он всегда плохо ориентировался в кардинальных направлениях, потому что жил и работал в грёбаной канализации в шестом дистрикте — но всё, что для него важно, и что важно для них сейчас, это быть вне поля зрения и вне зоны досягаемости дальнобойного оружия охотников. Потому что он знает, что Кейт вернется, даже если она парализована ядом канимы и на данный момент на неё нельзя рассчитывать. Нолан, может быть, и один, но охотники уже монополизировали большинство оружия и имеют в своем распоряжении большую часть припасов. Рано или поздно чаша весов снова склонится в пользу людей, и все сверхъестественные существа, разбросанные по арене — те, кто ещё жив — станут сидячими утками, ожидающими, когда их перебьют одного за другим. У Тео есть всего несколько секунд, чтобы вникнуть в происходящее на поляне, прежде чем им снова придётся двигаться. Он мельком видит тело стройной девушки, лежащей лицом вниз в траве, светловолосый лоб, пропитанный кровью, и вспоминает худощавую девушку из Дистрикта 2, сестру гигантского оборотня, который нанёс Лиаму пару ударов в тренировочном зале. Бретт и Лори. Сам Бретт мчится к телу сестры, весь в силе, движении и отчаянии, и Тео не хочет ждать, чтобы увидеть его реакцию, когда он упадет на колени и узнает, в каком состоянии находятся мозги Лори. На другой стороне поляны Тео смог различить мелькающий силуэт Дерека, тащившего Малию через тонкую завесу деревьев. Он направляется в противоположную сторону от Лиама и Хейден. Лиам. Тео задается вопросом, пострадал ли Лиам в потасовке с Кейт. Он не почувствовал запаха свежей крови на Лиаме, но меч стервы пронёсся слишком близко к горлу мальчика, чтобы Тео мог быть в этом абсолютно уверен. Ну, теперь он в руках Хейден. В руках его якоря. С этого момента он под её ответственностью. — Пошли, — говорит Трейси, дёргая его за руку, и он без споров идёт за ней. У них всего один рюкзак, и он перекинут через плечо Трейси, но она легка на ногу и несёт его как пушинку. Она всегда бегала как газель, даже дома, когда они гонялись друг за другом от фабрики до школы. Тео, наверное, должен проклинать себя за то, что не успел захватить рюкзак у Неметона, когда у него был шанс. Вместо этого ему пришлось проебать свою единственную возможность своим бесплодным геройством. Наверняка Лиам уже давно забыл об этой услуге. Это ошибка, которую он больше не повторит, торжественно поклялся себе Тео, надеясь и молясь, что того, что стащила Трейси, хватит на еду, воду и огонь, когда они устроятся на ночлег. Не прошло и минуты, как Тео и Трейси споткнулись от сокрушительного рёва, донесшегося с поляны. Бретт. Тео не знает, почему он это знает, но это имеет смысл: кровь в волосах Лори, поражённый взгляд ее брата, пепельность его лица за долю секунды до того, как Тео отвернулся, потому что им с Трейси нужно было бежать оттуда. Как по команде, вдалеке прогремела пушка, ознаменовав официальную смерть первой жертвы Игр. — Его сестра, — тяжело вздохнула Трейси через нос. Тео кивает. Они не пойдут обратно, очевидно. Что сделано, то сделано. У Тео уже была тревожно близкая встреча со смертью из-за его глупой жертвы ради Лиама, и он не собирается повторять это в ближайшее время. — Твоё плечо, — внезапно говорит Стюарт, её голос тверд, а глаза немного дикие. В ответ Тео хватает рукой своё поврежденное плечо и вправляет кость обратно. Он едва слышно охает между стиснутыми зубами, отчасти благодаря тому, что в его жизни бывало и похуже, а отчасти благодаря тому, что он всё ещё находится в полупревращённом состоянии с выпущенными клыками и вытянутыми кончиками когтей, позволяя химерному исцелению действовать так быстро, как оно позволяет. — Пошли, — произносит он хрипло, и они снова уходят. Тео, вероятно, следовало бы остановиться и спросить Трейси, не знает ли она, куда они направляются, потому что он до сих пор не имеет ни малейшего представления. Он совершенно не готов к тому, чтобы отличить север от юга, определить направление, в котором растут деревья, и прочей ерунде, которую другие трибуты могли бы узнать на свежем воздухе, поскольку не провели своё детство канализациях и туннелях. Тем не менее, Трейси кажется достаточно уверенной в том, куда она их ведет — или, возможно, отчаянной — поэтому Тео считает, что самое главное — это то, что между ними и проклятым Неметоном остаются мили. Наконец они замедлили шаг до ходьбы, чтобы перевести дух и смахнуть пот со лба. Стюарт продолжает медленно двигаться, снимая рюкзак с плеча и расстегивая молнию, чтобы просмотреть его содержимое. — Кемпинговые вещи, — коротко говорит она. — Мы можем запастись едой. Там есть какие-то странные маленькие горшочки с кремом. — От ожогов? — догадывается Тео. Боже, он надеется, что Создатели не планируют сжечь все вокруг. Он знает, что не может жаловаться, учитывая, что в тот год арена была превращена в гигантский океан с островами и настоящими плавающими берсерками, рычащими под водой на ноги трибутов, но у него была своя доля химических ожогов внутри тела и снаружи за время его работы с Доктором. Переживать это в больших масштабах — совершенно нежелательная мысль. Трейси не спеша откручивает крышку одного из них и неуверенно нюхает. — Может быть. Трудно сказать с этим не сверхъестественным веществом. — Ты уверена, что это не питательная паста? Девушка поворачивается к нему лицом и идёт задом наперёд. Она размахивает перед его лицом маленьким горшочком. — Хочешь попробовать? Почувствовать ностальгию? Рейкен даже фыркнул на это. Трейси прекрасно понимает, что он имеет в виду. В течение нескольких месяцев, пока Стюарт находилась под властью Доктора, подчиняясь его экспериментам и операциям, чтобы оплатить огромный долг своего отца, она была подвергнута той же обогащающей диете, что и Тео и остальные химеры в клетках: какая-то зернистая паста цвета клея, на вкус смутно напоминающая то, что кто-то соскреб плесень со стен туннеля и пытался выдать её за молотую курицу. — Интересно, можем ли мы узнать, что это такое? Позвонить другу или что-то в этом роде, — усмехается Тео. Трейси хмыкает и завинчивает крышку, бросая горшочек обратно в глубины рюкзака. — Ладно, здесь нет оружия. — У нас есть когти. — Да, но как насчёт разведения костра? — отмечает Трейси, и не без оснований. Тео пожимает плечами. Поморщился, когда движение причинило неудобство его недавно вывихнутому плечу, а теперь, когда он об этом подумал, и его вяло заживающей ране в верхней части руки. С этим ему придется разбираться позже, когда они отойдут на приличное расстояние, чтобы разбить лагерь. — У тебя есть раны? — спросил он. Трейси покачала головой. — У тебя? — Только вывих плеча и новый синяк, — соврал Тео. — Эта сучка чертовски быстрая. — Ты говоришь мне. Она могла бы быть у меня. Это был бы наш лучший шанс убрать её навсегда. — Жаль, что у неё есть маленький сторожевой пёс — напоминает ей Рейкен, косвенно ссылаясь на близкий контакт Нолана и Трейси с бумерангом. — Держу пари, она собирается использовать его, чтобы он делал за неё всю грязную работу. Пошлёт его за каждым из нас, чтобы забрать нас. — Он просто ребёнок. Мы сверхъестественные существа, и мы разбросаны по Арене. — Если моя интуиция права, а поверь мне — я всегда прав, — говорит Тео, не обращая внимания на то, что Трейси слегка закатывает глаза, — то охотники, скорее всего, разобьют лагерь у Неметона или где-то поблизости. Они уже монополизировали оружие. Если они смогут контролировать и припасы, то рано или поздно — дай им время — кто-нибудь выйдет из леса и сделает себя уязвимой мишенью. — Итак, мы не возвращаемся к Неметону, — заключила Трейси. — Мы останемся здесь и будем выживать сами по себе. Это уже проходили, не так ли? Никаких обидных стратегий, просто будем последними стоящими людьми. Тео снова пожимает плечами. Почему-то он сомневается, что создатели игр допустят такое нелицеприятное завершение семьдесят пятых Голодных Игр. Спустя несколько часов и перерывов на туалет, они натыкаются на склон, резко уходящий вниз к каменистому оврагу, на дне которого, похоже, лежат обломки сухого известняка. Они останавливаются перед уступом, и Тео оглядывается в поисках источника эха под ногами. Проходит совсем немного времени, и он замечает тонкое отверстие в скале в нескольких футах справа от них. Он подзывает Трейси и указывает на него. — Шансы в нашу пользу, как думаешь? Трейси облегчённо ухмыляется. — Пещера вне поля зрения. Идеально. — Нам надо быть близко к воде, — говорит он. — Мы должны найти её. — Оставайся здесь и собери несколько веток, если сможешь их найти. Разведи костёр, — приказывает Тео. — Тео… — На данный момент ты в лучшей форме, чтобы носить большие вещи, — замечает Рейкен. Именно так происходит общение с Трейси: будь достаточно прямолинеен и немного эгоистичен, и она тебе поверит. — Брось мне фляжки. Я наполню их, как только найду источник воды, и сразу вернусь. — Есть шанс, что ты сможешь поймать немного рыбы, пока ты будешь там? — Я не грёбаный дельфин из четвертого дистрикта, — кисло произнёс Тео. — Думаешь, с охотой у тебя всё в порядке? Трейси поднимает руку и с обиженным вздохом выпускает когти. — Отлично. Не затягивай.

***

Как только Тео выходит из пещеры и оказывается вне зоны видимости Трейси, он опускается на землю за широким деревом и снимает с себя нейлоновую куртку, чтобы осмотреть повреждение руки. Он не думает, что сможет полностью стянуть с себя облегающую рубашку, выданную Создателями, не перетягивая рану, поэтому решает пустить в ход когти и отрезать кусок от рукава, чтобы обнажить место, требующее заживления. Как он и предполагал, лезвие кинжала прошло прямо через его мышцы спереди и сзади. Сам порез чистый, без зазубрин, но кровь, которая сочится наружу, свернулась в неестественно темную жижу. Не совсем чёрный, но и не обычный, тонкий багровый цвет его собственной крови. Он щедро сыплет проклятиями. Как Кейт удалось так быстро обмакнуть свой клинок в белый волчий аконит — самый слабый из сортов — он не понимает. Если только, конечно, оружие, которое попало ей в руки и было помещено в стеллаж самим Капитолием, не было уже пропитано порошкообразным концентратом. В рюкзаке, который подобрала Трейси, не было зажигалки, так что, конечно, выжигание аконита, каким бы быстрым ни было это решение, не является вариантом. Да ему это и не нужно, думает он, поскольку Доктор испытал все виды волчьего аконита на своих фильтрационных системах и добился почти удовлетворительного уровня устойчивости к фиолетовому акониту. А вот жёлтый сорт… Тео качает головой и сосредотачивается на текущей задаче. Он вспомнил одну из стратегий Доктора, которую тот обнаружил совершенно случайно, ещё тогда, когда распоротый живот Тео на операционном столе слишком долго не мог заклеиться, чтобы понравиться Доктору. Мальчик беззвучно плакал, зная, что лучше не позволять хныканью просочиться между зубами, но слёзы не остались незамеченными, и Доктор впервые за несколько месяцев потерял свойственную ему невозмутимость. Он рыкнул на Тео, чтобы тот прекратил, и вонзил конец скальпеля в мясистый холмик на груди Тео всего на дюйм выше того места, где должна была находиться верхушка сердца. Это заставило Рейкена дёрнуться от удивления. Его сердцебиение участилось до галопа, когда его тело заработало на повышенных частотах, чтобы защитить себя от неминуемой гибели. И тут же, совершенно случайно, силы химеры зашили его живот, а внезапные и ослепительные изменения в теле оставили Тео неспособным закричать — его язык был прокушен насквозь клыками, которые выдвинулись из его дёсен, как ножи. Теперь Тео знает, что в таких неудобных ситуациях, как эта, ему нужно лишь выжать из себя как можно больше крови, пропитанной волчьим аконитом, а затем вонзить когти в грудь, чуть к центру и влево, над сердцем, чтобы запустить ускоренное исцеление. Оказалось, что операции, ради которых он, к сожалению, не спал, пригодились в такой момент. Как же блять иронично. Он слегка наклоняет туловище в сторону, чтобы отравленная кровь быстрее вытекала из раны. Когда он замечает, что прошло уже две минуты, а из раны всё ещё сочится тёмная, загустевшая жидкость, он вздыхает. Похоже, ему придется применить более практичный подход. Тео снова превращается наполовину и разжимает коготь на указательном пальце. Подносит его прямо к отверстию в руке и вставляет без церемоний, не дрогнув лицом, и шевелит им, пока не выливается ещё одна капля темной крови, а затем вытекает остальная, снова ярко-красная, но не такая вязкая. Чистая. Его собственная. Рейкен не может сдержать вздох облегчения, который прорывается сквозь него. Он вынимает палец из раны и задирает подол рубашки на груди. Сухой воздух леса, окружающего его, неприятно холодит его вспотевшую кожу. Упираясь языком в нёбо, чтобы не повторилось то, как у четырнадцатилетнего Тео изо рта вытекала медь, он разжимает все когти на одной руке и вонзает их в мышцу над сердцем. Волк и койот внутри него бушуют, требуя, чтобы он завыл. Его шея напрягается от усилия удержать всё это в себе, просто позволить превращению беспрекословно взять верх и запечатать рану в руке. Он практически чувствует, как мышцы и кожа снова срастаются. Покалывает, почти жжет, и какая-то часть его души радуется этому ощущению, напоминанию о том, что он жив, что он избежал… избежал… канализации, операционной, туннелей, кровавой бойни у Неметона — и у него ещё есть шанс побороться. Убрав когти с груди, Тео ждёт, пока высохнут следы крови, прежде чем снова натянуть рубашку. Он натягивает нейлоновую куртку, скрывающую почти все следы его остановки у самодельного операционного стола, а затем подбирает фляги у своих ног, чтобы отправиться в сторону воды и принести немного в их с Трейси лагерь.

***

— Тебя долго не было. Я уже начала сомневаться, не удрал ли ты с моими походными припасами, — приветствует его Трейси. Тео без слов передает ей обе фляги, тяжелые и полные свежей ручьевой воды. Он с тихим удовлетворением обнаруживает, что ей удалось развести небольшой костер внутри пещеры и она жарит пару белок на импровизированном вертеле над пламенем. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не оставила яд канимы внутри этих штук, — сухо произнёс Тео, устраиваясь со скрещёнными ногами по одну сторону костра. — Ты такой недоверчивый. Он уже сгорел. Тео почти собирается спросить её, как ей удалось снять кожу с мяса без ножа, но потом вспоминает, что они оба — ветераны птицефабрик. Так или иначе, она должна была научиться использовать свои когти не только для того, чтобы перерезать врагу горло. Они едят в тишине, наконец-то позволяя тяжести того, чему они стали свидетелями у Неметона, заполнить уголки их сознания. Тео уже собирается предложить снова отправиться на поиски дичи, чтобы оставить её на потом, когда Трейси протягивает ногу и обхватывает его за лодыжку, привлекая его внимание. — Почему ты не сказал мне о своей ране в руке? Тео поднимает на неё бровь, как бы изображая невозмутимую невинность, но если в Трейси и есть что-то особенное, так это то, что она и Тео — две стороны одной медали, и её невозможно обмануть. Проведите достаточно времени с Доктором, думает Тео, и эта тихая паранойя, поглощающая всё вокруг, станет второй натурой. — Разве это имело бы значение? — усмехается Тео. — Я не хотел тормозить нас, заставляя тебя смотреть на это. Мне всё равно удалось её вылечить. Взгляд Трейси на мгновение переместился на грудь Тео, а затем вернулся к его лицу. Рейкену хватает самообладания, чтобы не посмотреть на свою рубашку, но он уже знает, что девушка должна была увидеть там почти незаметные капельки крови, оставшиеся после того, как он почти вырвал когтями своё сердце, чтобы вызвать исцеление химеры. Он коротко задаётся вопросом, как много она на самом деле знает об их способностях. Насколько Доктор работал над ней и экспериментировал с её системами циркуляции. — В их оружии уже есть волчий аконит, — сообщает Тео, отклоняясь. — Берегись этого. — К счастью для меня, это не тот яд, который может меня убить. Тео бросает на неё ровный взгляд. — Конечно, нет, но там, где есть волчий аконит, обязательно есть и омела. Это заставляет её закрыть рот с щелчком и тихим, беспокойным миганием глаз. Рейкен вздыхает. — Мы должны немного отдохнуть, пока есть возможность. Отправимся позже. — Выдвигаемся ночью? — предположила Трейси. Он кивает. — У нас есть преимущество — сверхъестественное зрение, а у охотников его нет. — Если мы пойдём по периметру арены, неизвестно, сможем ли мы найти другой источник воды. — Ручей изгибается, — сказал ей Тео. — Мы будем держаться поближе к нему и просто двигаться дальше. Если мы задержимся где-нибудь слишком долго, то сделаем себя уязвимыми. Трейси кивает. Тео отводит взгляд от её лица и опускается на каменный пол. Раздается шорох, когда Трейси достает из глубины рюкзака единственный спальный мешок и машет им в сторону парня. На мгновение у него возникает искушение отказаться, но потом он думает: это Трейси, Трейси Стюарт из дома, и хотя он может не доверять ей важные вещи так как не доверяет никому ничего, он более чем уверен, что она не зарежет его сегодня во сне. Поэтому он ворчит в знак согласия, отталкивается ладонями и перебирается на её сторону костра, чтобы забраться в широкий спальный мешок рядом с ней. В итоге он вообще не спит, не смыкает глаз и напрягает слух в поисках других признаков жизни, и ему кажется, что Трейси знает об этом.

***

В нескольких милях оттуда Лиам и Хейден выныривают из завесы деревьев, сквозь которую они продирались, и, спотыкаясь друг о друга, выходят на небольшую поляну, залитую мягким солнечным светом. — Ну разве это не живописно, — сухо произносит Лиам. Хейден закатывает на него глаза и слегка ударяет его по бицепсу, затем снимает со спины рюкзак, бросает его на траву и потягивается с отчетливым волчьим стоном. — Я не знаю, приближаемся мы к источнику воды или удаляемся от него, но мои рёбра чувствуют себя так, будто их изрядно побили, — признаётся она. — Это потому, что ты бежишь грудной клеткой, а не ногами, — говорит Лиам, пожимая плечами. — Вообще-то… заткнись. — Эй, ты не захотела, чтобы я прокатил тебя на спине, когда я предложил. — Да, потому что я выше и пожалела тебя. — Хейден делает шаг вперёд, расстегивает молнию во внешнем кармане рюкзака Лиама, пока тот всё ещё висит на плече, роется в нём в поисках затычки и шлепает её другу на грудь. — Вот, сделай себя полезным и начни прокалывать деревья. Я хочу пить. — Да, дорогая, — мило произносит Лиам. — Для тебя всё что угодно, дорогая. — Продолжай в том же духе, и я оставлю всех пойманных белок себе. — Оу, ты просто хочешь, чтобы я поборолся с тобой за это. Признай это. Ромеро поворачивается, выражение её лица ровное, рот сжался в линию, но блеск в глазах полностью выдает её. — Теперь ты можешь перестать пытаться произвести на меня впечатление. Я уже сказала «да». Брови Лиама поднимаются к линии волос от удивления и восторга. Он всегда может рассчитывать на то, что Хейден поймёт его молниеносно. Может быть, дело в том, как лучи солнца играют с хвостиком девушки и освещают её черты лица, придавая им такую человеческую неземную форму, а может быть, дело в том, что они всё ещё могут делать это. Всё ещё быть собой. Потому что Лиам не чувствует себя напряжённым от того, что они оба знают, что играют на камеру. — Я не думаю, что когда-нибудь перестану пытаться произвести на тебя впечатление, — говорит Лиам, полусерьёзно и полностью искренне. — Ты лучшая, ты знаешь это? На слегка обиженный возглас Хейден, Лиам уточняет: — Ты лучшая во всём. — Ти-ише. Я знаю, что ты неравнодушен к девушкам с ножами, но держи себя в руках, ладно? Данбар откидывает назад голову и смеётся. Хейден покраснела от груди до кончиков ушей. Когда она проходит мимо него, держа в руке нож, пристегнутый к бедру, Лиам подхватывает её сзади и импульсивно целует в висок. Он ничего не имел в виду — ничего неискреннего, во всяком случае — просто почувствовал желание прикоснуться к ней, убедиться, что она настоящая, и дать себе какое-то долговременное доказательство этого факта, прежде чем они расстанутся на ближайший час или около того. — Поскорее возвращайся, милая, — шепчет он ей на ухо, не совсем тихо, чтобы не быть услышанным микрофонами, он уверен. Он наполовину ожидает, что Хейден вздрогнет от этого прозвища, но вместо этого она вздыхает и одаривает его улыбкой, которая в равной степени сардоническая и заботливая. Как только девушка исчезла в погоне за мелкими лесными существами, снующими вокруг, чтобы добыть им еду, Лиам принялся за самое большое дерево на маленькой полянке, покрытое зеленым пухом мха и другой растительности — явное доказательство наличия воды. Ему требуется несколько попыток, чтобы вогнать колышек в ствол, минуя трещину в коре, но как только он его вогнал, то схватил четыре фляги и поставил их под длинным носиком, чтобы они могли ловить медленный поток, который вскоре хлынет наружу. Лиам занят другими делами, срывая самые сухие ветки с более тонких деревьев, чтобы сделать небольшую кучу в центре поляны и разжечь костер. И снова он благодарит все те годы, что провёл вместе с Хейден в запретных местах заповедника, приобретая то тут, то там гораздо больше навыков, чем он мог себе изначально приписать. Он уже почти снова погрузился в воспоминания о другом происшествии в лесу у дома, об анекдоте, который он мог бы рассказать, как только Хейден вернётся с их едой, когда крик прорвался сквозь его мысли и заставил его поднять голову в том направлении, где исчезла Ромеро. Раздается ещё один стон, низкий и почти неразличимый, кроме как для его ушей, и он настолько явно полон боли, которую пытаются заглушить, что Лиам издал неосознанное рычание, прежде чем вскочить на ноги. Он продирается сквозь заросли, не задумываясь о том, насколько близко или далеко от их лагеря могут находиться другие трибуты. Он наполовину превращается, чтобы преследовать отчётливый лиственно-медный запах следа Хейден, и тот приводит его примерно в полумиле от лагеря, где, привалившись к стволу дерева и тяжело дыша, стоит на коленях сама Хейден. — Хейди! Хейди? Что случилось? — Лиам опускается перед ней на колени, снова став человеком, и проводит руками по её плечам, чувствуя запах крови, но не понимая, откуда она течёт. Девушка стиснула зубы, и они прижались друг к другу так крепко, что Лиам может поклясться, что слышит, как кости скрипят в знак протеста. Должно быть, последние несколько минут она снова и снова пытается сдвинуться с места, но что-то явно ей мешает. — Моя нога, — выдавила она. — Я клянусь, я была осторожна… — Шш. — успокаивает её Лиам, потому что последнее, что им нужно, это чтобы кто-то из них загнался и обвинил себя, прежде чем вытащить её. Он смотрит вниз. Конечно, её правая нога зажата между челюстями огромного медвежьего капкана, всего в нескольких дюймах над лодыжкой, а ступня дёргается и дрожит в центре капкана, где она, должно быть, наступила и привела его в действие. Её брюки разорваны насквозь, и Лиам уверен, что если присмотреться, то через отверстия в её разорванной плоти можно увидеть, где кость встречается с кожей. Лиам проглотил мстительный приступ тошноты так быстро, как только смог, и снова посмотрел ей в глаза. На её бровях уже выступили капельки пота, а губы дрожат — сухие от обезвоживания за день и потрескавшиеся от явного напряжения, вызванного невозможностью переключиться на полную силу. — Всё хорошо, милая, — пробормотал Лиам. Он делает паузу в несколько драгоценных секунд, чтобы убрать волосы с её лба и ободряюще погладить её по щекам. — Всё будет хорошо. Я вытащу тебя, хорошо? Всё будет хорошо. С тобой всё будет хорошо. — В нём есть волчий аконит, — задыхается Хейден. Её глаза дико мерцают между карими и золотыми, так до конца и не оформившись. — Я думал, у тебя иммунитет? — На белый — да, — пробурчала Хейден. — На фиолетовый — не очень. И не… не такой глубокий… чёрт… — Господи, — ругается Лиам. — Ладно, ладно. Я вытащу тебя. Не шевелись, Хейди, пожалуйста. Его сердце совершает гимнастические кувырки в груди. Ему кажется, что он может в любую секунду взорваться или потерять сознание, как только снова посмотрит на кровавую рану, зажатую зазубренным металлом, но он не может быть бесполезным для них обоих. Он должен что-то сделать, что-то,что угодно, потому что, клянётся Всевышним, что не собирается терять Хейден сейчас. Лиам проверяет медвежий капкан голыми руками. Металл неприлично толстый, петли не предназначены для того, чтобы их можно было снять, кроме как с помощью оригинального ключа, принадлежащего тому, кто установил этот капкан. Дико, непонятно, Лиам думает про себя, что Создатели Игр, должно быть, поставили его здесь, потому что ни один из охотников из Дистрикта 1 ни за что на свете не смог бы добраться сюда так далеко, как они, за то же самое время. Нахуй Игры. Нахуй Создателей. Нахуй их, думает он, и чёрт бы его побрал за его дурацкую бесполезность. — Ты можешь его разобрать? — Хейден говорит так смело, как только может, хотя её голос всё ещё дрожит. — Я пытаюсь. Если бы он был Стайлзом или Лидией, с горечью думает он, опускаясь на свою грудь и подбородок и изучая спусковой крючок ловушки, то, вероятно, мог бы использовать нитку или волос, чтобы придумать способ обезвредить эту чёртову штуку. Но он не Стайлз и не Лидия, и его интеллект никогда не лежал в механической части вещей, и его мышцы быстро побеждают едкий вкус паники. Лиам злобно зажимает свои хемосигналы — нет необходимости ещё больше расстраивать Хейден, когда именно она, как дикий зверь, попала в гнусный замысел Капитолия. Тогда у него нет выбора. Он закрывает глаза, черпает из глубины себя, преодолевая бурлящую тревогу и истерию, граничащую с рассеянностью, и вливается в колодец ярости, который, как он знает, всегда там, куда бы он ни пошёл. Когда Данбар снова открывает глаза, его взгляд разгорается, зрение повсюду красное, а волосы разрастаются по лицу и рукам, когда он полностью превращается и издаёт грохочущий рык. Он захватывает обеими когтистыми руками челюсти медвежьего капкана и делает рывок. Зубья капкана давят на мозолистую кожу его пальцев. Давление петель грозит расколоть его грудь, но он рычит и дергает снова, и после звона металла о металл капкан внезапно захлопывается, а Лиам по инерции падает на спину. У него хватает ума отпихнуть Хейден от ловушки подошвой ботинка по её бедру, а потом самому скатиться в траву, выпуская челюсти проклятого устройства и упираясь на него, чтобы вернуть превращение под контроль. Лиам всё ещё полупревращённый, когда туман в его сознании немного рассеивается, и он чувствует себя достаточно здоровым, чтобы встать и подхватить Хейден на руки. Она мужественно прикусывает губу, сдерживая стон, который грозит вырваться наружу. Лиам снова прижимает её к себе, нежно, устало, и впивается клыками в свой рот, прежде чем поцеловать ей промокшую кожу у бровей. Он как можно быстрее возвращается на поляну, где укладывает девушку на подушку из двух ранцев и вытягивает её раненую ногу. Ромеро хнычет, когда он перекладывает её. — Я просто слежу, чтобы она не была приподнята, иначе аконит попадёт прямо в сердце, — объясняет он. Данбар удивляет даже самого себя нехарактерной ровностью своего голоса. — Да, — пролепетала Хейден. — Да. Имеет смысл. Она слабо хлопает в ладоши. — Продолжай. Лиам стиснул зубы и сжал челюсти. Слова Финстока всплывают у него в голове, тяжёлые и непрошеные: Ингредиенты для волчьего противоядия слишком трудно найти на арене, и на их приготовление уйдёт слишком много времени. Чтобы выжечь его, понадобится зажигалка, но во всех рюкзаках найдется только одна зажигалка, если вообще найдётся. — Блять, — тихо произносит он. — Блять. Если Хейден и слышит его сквозь оцепенение, вызванное волчьим аконитом, она не делает никаких замечаний. Лиам знает, что этого недостаточно, не хватит, чтобы предотвратить надвигающийся озноб и стреляющую боль, которая проникнет в грудь Хейден, если волчий аконит попадёт в её сердце, но он должен попытаться. Он хватает подол собственной рубашки и рвёт его по долевой нити, получая две длинные полоски плотной ткани, которые он обвязывает вокруг её лодыжки и колена, по обе стороны от рваной раны, и завязывает на два жгута. Лицо Хейден бледнеет, когда она поднимает голову, чтобы проверить, что делает Лиам. — Лиам, — тихо говорит она. — Я истеку кровью, прежде чем весь волчий аконит будет выжат. Я знаю, я знаю, хочется закричать Лиаму на неё, но он с трудом сдерживает свои эмоции и смотрит ей в глаза. — У нас нет противоядия, — говорит он ей, его голос такой же мягкий и пронизан такой же сожалеющей честностью, как и её. — И у нас нет зажигалки. Всё, что я могу сделать, это забрать твою боль. Он не говорит остального, что лежит запретным на его языке. Забрать твою боль и облегчить твой путь в неизвестность. Потому что я не знаю. Я не знаю, что будет после этого. Смеет ли он надеяться на еще одно чудо, подобное тому, что произошло дома, когда он оказался на одной жатве с Хейден? Но теперь они в Капитолии. Почему-то большая его часть думает, что если где-то и есть Бог, то его чудеса не распространяются на ад. — Хорошо, — мягко говорит Хейден, читая что-то в широко раскрытых голубых глазах Лиама. — Хорошо. Лиам пристально смотрит на неё, медленно обхватывает пальцами левой руки её запястье и чувствует рывок и всплеск давления в центре груди, как это всегда бывает, когда он вытягивает чужую боль. Линия между бровями девушки немного разглаживается, и только один этот факт побуждает Лиама продолжать, углубляться в связь между ними, где их чёрные вены пересекаются и впадают друг в друга в точке соприкосновения. Хейден вздыхает и откидывает голову назад на свою импровизированную подушку. Сквозь тени от листьев на её лице пробиваются лучи солнечного света, освещая переносицу и пламя в глазах за полуопущенными веками. И тут у Лиама появляется идея. — Эй, — шепчет он, потянув её за запястье, чтобы привлечь внимание. Когда она снова поднимает голову, он смотрит на неё торжественным, напряженным взглядом. Взглядом, который означает я собираюсь что-то сделать, и ты должна мне в этом довериться, и всё, что требуется — это секунда, чтобы их глаза встретились, прежде чем он увидит понимание в смягчении её лица. Разрешение. Всё ещё не сводя с нее взгляда, проверяя её реакцию, Лиам медленно, медленно наклоняется, и вот их дыхание сплетается — немного чужое, и так ощутимо пахнет страхом, напряжением и безнадежностью между ними — и вот Лиам нежно прижимается губами к её губам. Ромеро замирает под ним. Лиам не углубляет поцелуй, просто закрывает глаза и чувствует, как по горлу и лицу Хейден стекают темные вены. Если судить по тому, как она расслабляется под его прикосновениями, это гораздо более эффективный способ вытягивания боли из её тела, чем просто рука, обхватившая запястье. Лиам откидывается назад, чтобы дать им возможность сделать легкий вдох. Хейден открывает глаза и смотрит на него. Он читает в них печаль, такую, что пробирает до костей, но она смешивается с грустной благодарностью и чем-то, приближающим к надежде. Лиам снова смотрит на неё, в его глазах плещется извинение. Хейден открывает рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент их внимание привлекает звук чего-то позади них. Данбар оборачивается, его рука от удивления соскальзывает с запястья подруги. Конечно же, прибыл их первый спонсорский подарок, привязанный к маленькому серебристому парашюту, который летит вниз и приземляется в траве в нескольких футах от них. Это квадратный металлический цилиндр. Один из тех, которые Лиам вечно откручивает дрожащими руками. Внутри него находится тонкий стеклянный пузырек, наполненный жидкостью с розовым оттенком. Антидот от аконита. — О Боже мой! О Боже мой, — шепчет Лиам себе под нос. Он поворачивается и бросается к Хейден. — Хейди, Хейди. Открывай рот. Давай, ты должна это выпить сейчас. Девушка даже не спрашивает его, просто открывает и позволяет ему опрокинуть всё содержимое флакона в её горло. Она немного булькает, но не задыхается. Она просто дышит через нос и сглатывает подавляющий химический вкус смеси. Когда Ромеро снова открывает рот, то с трудом хватает воздух, и это звучит громче и живее, чем все, что он слышал от неё за последний час. Цвет возвращается к её щекам так быстро, что Лиам может поклясться, что румянец расцвел по всему её лицу. — Хейден, — хрипит он на грани рыданий и обнимает девушку за плечи, прижимая её к своей груди. — Господи, — простонала она. — Ауч. Хорошо. Воу. Она кашляет в его плечо и корчится, но он не отпускает её, только проводит утешающей рукой вверх и вниз по её спине и прижимает еще крепче. — Ты в порядке. Ты в порядке, — бубнит он ей в волосы. — Теперь ты можешь меня отпустить, — ворчит она низко, так низко, что они абсолютно уверены, что её слышит только Лиам и никто другой. — Думаю, они купились. — Заткнись, — произносит Лиам. Он отходит с икотой. — Ты почти умерла. — Как и ты, — говорит Хейден. Лиам стыдливо закрывает рот. Значит, Хейден все-таки мельком видела его короткую стычку с Кейт. Он бросает ей неуверенную ухмылку. — Тогда, думаю, мы квиты. Она закатывает глаза, и тогда он понимает, что она чувствует себя гораздо более похожей на себя. Девушка демонстративно вскидывает рукой. — Есть ли сообщение от Финстока? Данбар пытливо смотрит на неё. — В подарке от спонсоров, — уточняет подруга. Он берет цилиндр и заглядывает внутрь. Там на дне лежит сложенный листок бумаги, который он разворачивает, чтобы прочитать. Продолжайте в том же духе. Лиам фыркает и быстро складывает бумагу обратно, пока она не попала под углом в объектив ближайших камер. На поднятые брови Хейден он только усмехается. — Он желает нам, чтобы все шансы были в нашу пользу, — говорит он таким странным тоном, который, как он знает, Хейден воспримет как загруженность. Она улыбается в ответ, тонко, измученно, но с надеждой, которой Лиаму не хватало на её лице с утра перед их жатвой.

***

Через несколько часов Трейси просыпается от грохота пушки вдалеке. Она вскакивает на ноги и бросается к Тео. — Я здесь, — произносит он хрипловато. Если она и замечает, что он не спит — уже довольно давно — она не комментирует это. — Это не может быть Лори, — говорит Трейси. — Они уже выстрелили из пушки по ней раньше. — Я знаю. — Тео выпутался из спального мешка и встал, шаркая ботинками по умирающим углям их костра в центре пещеры. — Нам нужно поскорее двигаться. Как только стемнеет, мы направимся в сторону ручья. На мой взгляд, эта пушка звучала слишком близко. — Возможно, это был Дистрикт 3 или 5, — размышляет Трейси, без сомнения вспоминая, в каком направлении Скотт, Элисон, Дерек и Малия разбежались от Неметона. Тео пожимает плечами. Он отгоняет навязчивую мысль о том, что он рад, каким-то необъяснимым образом благодарен, что Трейси не выдвинула гипотезу о том, что это смерть Дистрикта 7. Они собираются и отправляются в путь, как только наступает темнота, а это, по расчетам Рейкена, около семи часов вечера. Что-то в движении по арене ночью, когда глаза немного блестят, чтобы улучшить зрение, но не настолько ярко, чтобы светиться на расстоянии ярда, настраивает их на тихий, легкий ритм, так что часы пролетают мимо них без разговоров. Где-то ближе к полуночи их испугали трубы, прозвучавшие над головой гимном Капитолия. Они оба останавливаются на месте и поднимают головы к небу, где беззвездный простор внезапно озаряется электрическим сиянием невидимой решетки, которая держит их в форме купола над ареной. На фоне решетки в сине-белых тонах проецируется карточка с профилем трибута: Лори Талбот из Дистрикта 2. Её бледное лицо, широко раскрытые глаза и впалые щеки, смотрят на них из-под ещё более бледной бахромы светлых волос. Тео помнит из её интервью, что дома её кто-то ждал. Кто-то по имени Кира. Тео плевать, вообще, потому что он понял, что забота может быть опасной. Тем не менее, он мысленно выражает яростный протест, потому что Лори, конечно, не заслужила стать первой жертвой сегодня. И тут звучит гимн, и карточка затухает. За долю секунды до того, как в небе появится следующая, у Тео перехватывает дыхание от предвкушения. Дистрикт 5. Малия Тейт. Волосы неровно подстрижены, глаза пронзительны, как всегда, из-под насупленных бровей. Единственный трибут, к которому Тео не побоялся признаться в восхищении. Он восхищался издалека на тренировках и во время её интервью. Рейкен размышляет, не может ли это быть связано с тем, что она оборотень-койот. — Я думаю, она была ранена, когда они с Дереком убегали, — тихо говорит Трейси. Тео сжимает челюсть и снова смотрит вниз. Он начинает двигаться, потому что не может позволить своим мыслям запутаться в ярости против Капитолия. Трейси забирает свою реплику и движется за ним. — Какая должна была быть травма, если ей понадобился целый день, чтобы умереть после Неметона, — говорит он. Трейси мгновенно улавливает его мысль. — Ты думаешь, один из трибутов добрался до неё. — Один из охотников, — уточняет Тео. Он задаётся вопросом, мог ли это быть Бретт — он смутно помнит, что Малия и Лори подрались возле Неметона, и, возможно, Бретт мог отомстить, решив, что это Малия убила его сестру. Но что-то подсказывает ему, что Бретт не настолько глуп. Трейси вздрагивает, вопреки себе. — Нам определенно нужно двигаться дальше. И если Тео мрачно улыбнется ей в темноте, улыбнется с тайной мыслью о том, что где-то там, на арене, некий трибут из седьмого района всё ещё храбро пробирается через лес, выбиваясь из сил, то никому, кроме него, об этом знать не нужно.

***

На поляне, омываемой лучами заката, дразнящей красотой образов, созданных Создателями Игр, которые вскрывают колодец тоски по дому внутри Лиама, он попросил Хейден свернуться калачиком у него под боком и спать, пока он следит за ней и разжигает слабый огонь. Он следит за тем, чтобы угли мягко светились, не дымились и не вспыхивали достаточно ярко, чтобы привлечь внимание других трибутов. Ему интересно, как далеко находятся Скотт и Элисон. Пересекутся ли их пути когда-нибудь, или трибуты Дистрикта 3 ищут их так же, как Лиам и Хейден надеются наткнуться на их дружелюбные лица. Как странно, думает он, что их представление о дружелюбных лицах теперь — это незнакомцы, которых они едва знают, которых тренировали с намерением убить друг друга, но чья лучшая надежда остаться в живых здесь, в этой искаженной реальности — это ждать, пока остальные умрут, один за другим. Потому что Лиам не питает иллюзий. Он никогда им не был, даже с утра жатвы. Он молится о том, чтобы они оба каким-то образом вернулись домой, но знает — всегда знал — что победителем может выйти только один. Жертва. Выживший. Его мысли нарушает грохот пушки вдалеке. Лиам напрягается, а рядом с ним ворчит полусонная Хейден и прижимается к его плечу. Лиам заставляет своё сердце биться ровно, не пропуская ни одного удара. Невольно в голове проносится образ Тео, запутавшегося в руках Кейт и катающегося по земле с когтями, вцепившимися в плоть и меч. Данбар всё ещё не знает, что задумал этот парень — что могло заставить его оттолкнуть Лиама с пути верной смерти, когда он ясно дал понять, что он здесь не для того, чтобы тратить время на союзы, — но он не может отрицать, что часть его всё ещё размышляет над их разговором в лифте с хрупкой, бьющейся надеждой. Пожалуйста, не будь мёртвым, думает он. Пожалуйста, не будь тем, кто принял смертельный удар за меня. У него есть шанс покрутиться ещё секунду, прежде чем звучит гимн Капитолия и в небе над головой вспыхивают карточки с профилями двух павших жертв. Сначала Лори — это заставляет Лиама вздрогнуть, хотя он уже знал, что она погибла — а затем Малия. Сердце Лиама замирает. Из всех присутствовавших на ужине трибутов, Малия была единственным человеком, к которому, по его мнению, он мог бы относиться как ко второй сестре, если бы только они встретились при других обстоятельствах. Сглотнув комок в горле, он поворачивается, чтобы прижать мягкий и инстинктивный поцелуй к линии волос Хейден. Он отстраняет её, проводя рукой по её волосам, когда она смещается и во сне. Дерек выживет, Лиам в этом уверен. И похоже, что трибуты Дистрикта 6 всё ещё сильны. Лиам размышляет над Я не умру за тебя, размышляет о невысказанном но я буду сражаться вместе с тобой. Надеется и молится, что некоторые вещи, которые он себе представлял, могут оказаться правдой.

***

Рассвет наступает для Тео и Трейси внезапно и с болью под веками. Это быстро и неестественно; Создателям Игр никогда не удавалось полностью смоделировать время суток без каких-либо признаков искусственности. Тео хотел бы, чтобы Создатели включили в наборы ресурсов, по крайней мере, тени, но, конечно, это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой, думать, что они могут включить вещи, которые дают сверхъестественным существам небольшое преимущество на арене. Трейси предлагает им остановиться и ненадолго искупаться в ручье, найдя участок, где камни гладкие, плоские и безвредные под бурлящей водой, и Тео благодарен за предложение. Он следует её примеру, снимает ботинки, носки и брюки и складывает их в кучу на травянистом берегу. Трейси осталась в одних трусах, и она спрыгнула в центр ручья со звучным вздохом облегчения, когда прохлада омыла её больные мышцы. Тео старается снять куртку и испорченную рубашку, не задевая места, где нитки спутались с месивом засохшей крови на его старых ранах. Трейси поднимается с корточек, чтобы отдышаться, и замечает полосы засохшей крови на его груди и руке. Она выглядит так, будто хочет поворчать на него, но Тео лишь бросает на неё взгляд, и она хмурится в ответ. Тео скользит за ней, и ему приходится сдерживать стон от ощущения, что он сбрасывает с себя все вчерашнее насилие и кувыркания в грязи. На его челюсти за ночь выросла щетина, и она чешется, но у него нет с собой лезвия, чтобы побриться. Кроме того, он объективно знает, насколько он привлекателен, и считает, что полуобнаженное стояние на виду у камер может пойти им на пользу, поскольку те немногие спонсоры, которых они могут иметь, жаждут его хорошей внешности и посылают спонтанные подарки. Свидетельством того, насколько он измотан и насколько беспечен из-за того, что не спал более двадцати четырех часов, является то, что он слишком долго не может уловить стук сердца, раздающийся в нескольких футах от него над шумом воды ручья. Он вскакивает на ноги с плеском воды и поворачивается лицом к лицу с возвышающейся перед ним мокрой фигурой и острием деревянного копья, упирающегося ему в горло. Бретт Талбот. Тео сопротивляется инстинкту поднять руки вверх. В любом другом случае он мог бы так поступить, но сейчас побеждает желание показать себя перед прирожденным оборотнем и встретить его взгляд, не дрогнув. Бретт качает головой, не опуская конец копья. — Похоже, рыба здесь необычайно крупная и голая. Тео опускает взгляд на голую грудь Бретта и низко висящие, полуспущенные брюки. Он поднимает глаза и ухмыляется. — Я собирался сказать то же самое, но потом ты начал меня дразнить. Наконец Бретт отводит остриё своего оружия на несколько дюймов. За это время Трейси встает и подходит к ним, слегка дрожа в нижнем белье от дуновения ветерка, но не трусит. — Ведите себя хорошо, мальчики, — это всё, что она сказала. Бретт и Тео смотрят на неё, потом друг на друга. Тео дёргает подбородком в сторону копья Бретта. — Сам сделал? — Если вы пытаетесь получить информацию и выяснить, есть ли у меня при себе нож, то ответ очевиден — да, — говорит Бретт. — Я предполагаю, что у вас нет. — У меня не было времени взять больше одного рюкзака, — признаётся Трейси. Бретт опускает копьё в ручей и поднимает бровь. — Ты просто обязан был пойти за этой сукой Кейт, не так ли? Но в его тоне нет насмешки или обвинения. Просто неодобрительное восхищение, думает Тео, смешанное с чем-то ещё. Сожаление. Тео вспоминает, как кровь хлынула из затылка Лори. Сразу понимает, что это Кейт завалила Лори. — Трейси почти завалила её, — говорит Тео, не найдя ничего лучше. Бретт кивает, в его глазах читается восхищение, когда он смотрит на Трейси. — Мы возьмем её в следующий раз. Мы. Брови Тео взлетели вверх. — Это приглашение к союзу, как я чую? Бретт хищно ухмыляется, оскалив свои едва человеческие клыки. — Скажем так, мы на одной стороне. Тео пожимает плечами. — Мне подходит. — Ты слышал пушку пару часов назад? — Трейси спрашивает Бретта. — Дистрикт 5? Да. — Бретт подходит к берегу и наклоняется, чтобы выжать нижнюю часть штанин. — Нолан или Кейт, без сомнения. — Они близко, — говорит Тео. Они с Трейси следуют за Бреттом к берегу, зачесывают волосы назад, стряхивают с себя воду. — Один из них, так или иначе. Я не слышал ни единого стука сердца, за исключением вас двоих несколько минут назад, но что-то мне подсказывает, что мы недолго будем сидеть спокойно. — Тогда давайте поедим и уберёмся отсюда, — предлагает Трейси. Бретт коротко кивает. — Согласен. Ты, — говорит он Тео, шлепая его по голой груди парой свежих рыбин, насаженных на крючок его приманки, — можешь начать с того, чтобы почистить их и приготовить. Я умираю с голоду. — Властный, — произносит Рейкен. Бретт ухмыляется, бросая взгляд на Трейси, а затем снова на Тео. — Слушай, вот как все будет происходить. Пока я с… Тео не дает ему закончить. Его глаза непроизвольно расширяются, уши улавливают отдаленный треск кустарника и веток под ногами, нечеловеческое тяжелое дыхание и стук гигантских шагов, ускоряющих их путь, и он отбрасывает Бретта и Трейси в сторону рукой. Он выпускает когти и с рычанием переходит в полного оборотня, кости его лица трещат, глаза сужаются до золотых щелей, клыки врезаются в губы. Рядом с ним Бретт тоже переходит в полный режим оборотня, и Тео на долю секунды залюбовался его переходом с привкусом зависти: как он пульсирует от его центра по позвоночнику к конечностям, словно это самый естественный переход в мире. Трейси шипит, высоко и ядовито, она уже вытянула хвост и приседает на камень, держа наготове когти канимы. Тео мрачно усмехается. Бросает последний взгляд на чешую, разбросанную по бокам лица Трейси, на её зрачки, превратившиеся в щели. Она чудесна, как и он, как раз так, как ему нравится. И тут из-за деревьев раздается рёв, и это не Бретт, отнюдь. В поле зрения врывается возвышающаяся фигура, пыхтящая, как бык, покрытые копотью руки покрыты венами и мышцами, а голова имеет форму бычьего черепа. С такого расстояния Тео чувствует смрад смерти и оскалённые зубы. Берсерк. — О, детка, — проворчал Бретт, оскалив клыки и нагло наклонив голову. — Теперь Игры начались.