Bad habits

Вместо пары дней Майки живет у неё больше трёх недель. Квартира незаметно обрастает его вещами. В коридоре на боку дремлют небрежно сброшенные, так и не почищенные после прогулки по лесу ботинки. В ванной его зубная щётка делит стакан вместе с ее. В шкафу, на стульях и ручках дверей поселилась его одежда, которую она, как не пыталась, не может собрать в одном месте. Майки даже реквизировал одну из ее любимых кружек — большую, почти на пол-литра, разрисованную веселенькими такими поросятами. Она сама иногда то крадет у него резинку для волос, то спит в его футболке. В ответ он как-то надел ее толстовку с анимешной не то кошечкой, не то собачкой, из-за что она ржала над ним весь следующий день — где это видано, чтобы якудза ходил в розовом. Они вместе едят, гуляют с собакой, которая считает теперь своим неотъемлемым правом требовать корм у обоих по очереди, и смотрят сериалы по вечерам. Если садистка-начальница вызывает ее в офис, Майки подвозит ее на работу. Когда она напивается в стельку с подружками в баре, он забирает ее домой, даже снисходит до того, чтобы поставить ей стакан воды, а утром на голубом глазу в подробностях врет, как она приставала к официанту прямо у него на глазах. А иногда они пьют вместе дома, танцуют в одних трусах в свете луны и отбиваются от возмущённых соседей. Спят они в обнимку. Он прижимается к ней всем телом, обвивает руками и переплетается с ней ногами, дышит, посапывая, в шею. Иногда плачет, совсем тихо, почти не всхлипывая, думая, что она давно уснула, а утром она молчит и ни о чем его не спрашивает, только ночью ещё нежнее гладит по волосам, ещё чаще целует в макушку и, как бы невзначай, покупает больше сладостей, хотя сама их никогда не ест. *** Выходя вот уже на пятый круг по кварталу в поисках парковочного места, она задается вопросом, с какого это перепуга она вообще решила ехать в центр на своей машине, а не выбрала метро или, на худой конец, такси. Но когда автомобиль, странно пропыхтев несколько раз, глохнет, она срывается и в отчаянии так сильно бьет по клаксону, что вся стая мирно прогуливающихся по тротуару голубей в панике взлетает в небо, заслоняя его сизой тучей. Зато, какая ирония, парковка находится сразу же. Пару минут у неё уходит на то, чтобы успокоиться. Ещё несколько она упрямо пытается завести машину, но та лишь раздраженно чихает, фыркает, моргает фарами, но ехать наотрез отказывается. Она вылезает наружу, в отместку сильно хлопая дверцей, опирается на капот и курит, медленно выпуская дым в осеннее небо. Иногда быть взрослой девочкой так сложно. Когда она почти решает позвонить Майки (должен же он не только сексом за проживание и питание расплачиваться), то замечает в самом конце улицы вывеску с нарисованными на ней шинами и то ли гаечным ключом, то ли еще каким инструментом, который она никогда даже в руках не держала. Выбрасывая окурок, целеустремлённо шагает туда. — Эм…Привет? — отчего-то смущаясь, говорит она в пустой зал, заставленный мотоциклами. Из-за прилавка сначала выныривает чёрный хвост, а затем и весь его обладатель, который, навскидку, на полторы головы выше неё и раза в два шире в плечах. — Чем могу помочь? — интересуется великан, приветливо улыбаясь, — Нам завезли новые модели байков, хотите посмотреть? — А вы случайно машины чинить не умеете? — интересуется она и смотрит жалобно-жалобно, только ручки на груди в молитвенном жесте не складывает, — А то я тут заглохла за углом, — добавляет она почти виновато. — Может, канистру бензина одолжить? — спрашивает великан, даже не пытаясь скрыть снисходительную улыбку. Но ей почему-то совсем не хочется врезать ему по голове этой самой канистрой — чувствуется в нем что-то доброе. А в ситуации в целом — что-то безвыходное. — Да нет, недавно заправлялась, — честно подумав, отвечает она. Великан вздыхает, кивает и уходит в подсобку за инструментами. — А ничего, что вы магазин вот так оставили? — спрашивает она, когда приводит его к машине. Он лишь отмахивается. — Там мой друг остался, ничего страшного, — отвечает великан, назвавшийся Рюгуджи Кеном, — Точно бензин не закончился? — спрашивает он в последний раз, открывая капот. Она закатывает глаза, но смеётся. — Слушайте, я, конечно, блондинка, но не настолько. Следующие полтора часа он ковыряется в ее машине. Первые пятнадцать минут она честно интересуется процессом, с деловым видом стоит рядом и с хорошо скрываемым испугом гуманитария взирает на железные внутренности автомобиля, которые этот добрый доктор пытается реанимировать. Слушает диагноз, с энтузиазмом кивает, когда Рюгуджи обьясняет причины и следствия, следит за его действиями, пытаясь запомнить, кто такой карбюратор и где он находится. Но быстро сдаётся под натиском новой непонятной информации и то сидит на переднем сидении, открыв дверцу и свесив ноги наружу, то стоит рядом, опираясь на капот, и выкуривает половину пачки за час, то бродит по тротуару, пугая голубей. Кен тоже поначалу держит марку и старательно изображает вежливого автомеханика без темного криминального прошлого перед этой девушкой в шелковом платье с маленькой, но недешевой машиной. Называет ее «мэм», приветливо улыбается, терпеливо отвечает на ее глупые вопросы и обещает сделать все в лучшем виде. Но когда инструмент в очередной раз не попадает по резьбе и с размаху даёт ему по пальцу, он шипит сквозь зубы «блядь». «Мэм» смотрит на него широко раскрытыми глазами учительницы младших классов, нашедшей в тетради первоклашки нарисованный член, и Кену уже хочется провалиться сквозь землю, как она начинает ржать в голос. — Ну наконец-то стало понятно, что ты нормальный человек, — отдышавшись, объясняет она свой внезапный припадок. Кен перестает звать ее «мэм», нагло стреляет у неё последние сигареты и рассказывает истории о клиентах. —…Он даже его завести не успел, представляешь? Только пальцем тронул, а байк ему — хренак — и на ногу упал, — говорит Рюгуджи, — Прошлось скорую прямо из магазина вызывать. — Сколько я тебе должна? — пытаясь не рассмеяться, спрашивает она, когда Кен захлопывает капот. — Да брось, — он пожимает плечами. — Ну ты чего, — возмущается она и уже тянется к сумочке за кошельком, но он останавливает ее, накрывая ее руку своей огромной, заляпанной машинным маслом лапищей. — Считай, что это акция для новых клиентов, — успокаивает ее великан, прощаясь. *** — Ну пошли-и-и-и! — в очередной раз канючит она, дёргая за рукав толстовки, тщетно пытаясь стащить его с дивана, — Погода же офигенная, — приводит она железобетонный, по ее мнению, аргумент. — Зачем? — флегматично интересуется Майки, — Ты за месяц ездила в центр всего один раз, и то по делам. — А как же бары? — находится она. — Это была не прогулка! — огрызается Майки и пытается дёрнуть ее на себя, но она упирается ногой о диван, не давая ему посадить себя к нему на колени, ведь они оба знают, что в этом случае точно никуда не пойдут. — Ты только об одном и думаешь, — хихикает она, когда он, задрав футболку, целует ее голый живот, забираясь руками ей под шорты и сжимая ягодицы. — Угу, — глубокомысленно замечает Майки, пытаясь ее раздеть, но она перехватывает его руки. — Значит так, мелкий, — рявкает она, когда он поднимает на неё затуманенный взгляд, — Или мы идём гулять в центр, как все нормальные люди, или ты остаёшься сегодня без сладкого. Майки бы поспорил насчёт их нормальности, но лишаться сладкого, что бы она не имела ввиду, ему не хочется, поэтому он, для приличия закатив глаза, идёт собираться. Из вредности он никогда в этом не признается, но погода для середины сентября действительно восхитительная. Мимо них лениво проплывают толпы таких же праздных прохожих, глазеющих по сторонам, ещё не разобранные летние веранды битком набиты любителями пятничного апероля и просекко. Город, укутавшийся в лёгкое кружево пожелтевшей листвы, кажется, тоже наслаждается бабьим летом. Когда они сворачивают в безлюдный переулок, она озирается по сторонам и, узнав местность, улыбается, снова дёргая его за рукав. — Слушай, а что обычно пьют механики? Вопрос застаёт его врасплох. — Ну…Мой брат любил колу, — отвечает он, почесав затылок, — А что? — Помнишь, мне чувак пару недель назад тачку бесплатно починил? — поясняет она и заводит его в продуктовый, осматривая витрины, — Хочу его отблагодарить. Пиво подойдёт? — спрашивает она, уже снимая с полки батарею из шести банок. Майки пожимает плечами, безропотно следуя за ней. — Приве-е-ет! Это снова я, — объявляет она, заходя в байкерский магазин второй раз в жизни, но уже как к себе домой. — Ты опять сломалась? — качает головой Рюгуджи, — Учти, на этот раз так просто не отделаешься, — он ослепительно ей улыбается, — Нам в этом месяце даже на аренду не хватает. — Я пришла отблагодарить за прошлый раз, — смеётся она и демонстрирует упаковку пива. Великан выходит из-за прилавка и обнимает ее своими огромными ручищами, качая из стороны в сторону, едва не ломая ребра. Они радуются встрече, как старые друзья, сто лет друг друга не видевшие. — Привет, Кенчин. Голос Майки тихий, бесцветный, но он оглушает их обоих, заставляя вздрогнуть и обернуться, так и не разлепив объятий. Он стоит в дверях, словно не решаясь войти, не сводя с них немигающего взгляда. Она чувствует, как у неё под пальцами затвердели мышцы на предплечье Рюгуджи. — Привет, Майки, — говорит он, медленно размыкая руки, выпуская ее. Она, ёжась будто от холода, переводит ничего не понимающие глаза с одного на другого. — Вы что, друг друга знаете? — спрашивает она. — Я, пожалуй, пойду, — оставляя ее вопрос без ответа, Майки поспешно выходит наружу, скрываясь в лабиринте улиц. Кен шумно выдыхает, расслабляясь, и смотрит на неё почти виновато. — Прости. Я лет десять его не видел и теперь не знаю, что от него можно ждать. Она мнётся секунду-другую, а потом опускается на пол, садясь по-турецки, и достаёт из упаковки банку пива, кивком приглашая его присоединиться. — Например, похищения с применением огнестрельного оружия? — ломая губы в ухмылке, она делает глоток. Рюгуджи садится напротив и чокается с ней. Его, кажется, совсем не удивляет краткая история ее знакомства с Майки. — А в меня он как-то скейтом бросил. Причём чужим, — отвечает он, шумно отхлёбывая. Под носом у него появляются усы из пены, которую он сразу же слизывает. — Давно знакомы? — спрашивает она и морщится от вкуса — пиво она не очень-то любит. — Мы были не разлей вода в школе. Расправляясь с подарком, он рассказывает ей об их общем прошлом. Рассказывает о Тосве, о смертях четырнадцатилетних детей, о том, как Майки внезапно отдалился, предварительно отпиздив всех своих лучших друзей. — Мда, — она качает головой, — И теперь это чудо живет со мной, — гордо рапортует она пустому, давно закрытому магазину, салютуя ему банкой, — Ладно, пойду его искать, — подытоживает она, поднимаясь на чуть шатающиеся ноги. — Помощь нужна? — спрашивает Рюгуджи, на что она, громко икнув, качает головой. Выйдя вместе с ней на улицу, Дракен прикуривает ей сигарету своей зажигалкой и чуть трогает за локоть, когда она уже порывается уйти в густую черноту ночи. — Передай ему, что я был рад его видеть. — А мне вот показалось, что ты его побаиваешься. — Одно другому не мешает, — уголками губ улыбается Рюгуджи на прощание. Она находит его сидящим на тротуаре в паре кварталов от магазина. Сгорбившись в три погибели, вытянув тонкие ноги прямо на проезжую часть, Майки дрожит от холода в одной лишь толстовке и, запрокинув голову, смотрит на крышу соседнего дома. — Ну привет, Непобедимый Майки, — она садится рядом с ним, пожав его плечо, а он чуть морщится от исходящего от неё густого аромата пива вперемежку с дымом, но кажется, что будто именно из-за этой, такой приземлённой детали он немного приходит в себя. — Что еще он тебе рассказал? — спрашивает Майки, так и не решаясь на неё посмотреть. — Да почти все, — отвечает она, смотря в одну с ним сторону. — И что ты об этом думаешь? Когда мне съезжать? — усмехается он, тряхнув головой. — Знаешь, я еще после нашей первой встречи о чём-то таком догадывалась, — отзывается она, — И ты до сих пор у меня живешь. Намёк ясен? — Кристально, — наконец вымученно улыбается Майки. — Может, вам с ним поговорить по-человечески? Ну там, словами через рот, а не кулаком в печень? — спрашивает она уже в такси, чем немного пугает водителя. — Не думаю, что он меня простит. — Он сказал, что был рад тебя видеть, — говорит она. Майки лишь утыкается носом ей в плечо. *** Следующие несколько дней Майки больше напоминает безликую тень, как в день их знакомства. Он то подолгу угрюмо молчит, уставившись в одну точку, не реагируя на ее вопросы, то меряет шагами комнату, раздражающе мельтеша перед глазами. Спит он беспокойно, подолгу не может устроиться, пока она не грозится задушить его подушкой, если он сейчас же не угомонится. Но даже во сне ворочается и что-то бормочет. Когда она уже хочет силой запихать его в багажник и отвести к Дракену, он подходит к ней сам, протягивая вперёд раскрытую ладонь: — Ключи от машины дай, — не просит, почти приказывает Майки, нетерпеливо глядя на неё. — Думаешь, нужен техосмотр? — усмехается она, отдавая ему ключи. Его нет подозрительно долго. Возвращается Майки глубокой ночью, пьяный в стельку, едва держащийся на ногах, повиснув на плече у не менее пьяного и пошатывающегося Дракена. Рюгуджи выглядит помятым, хвост на затылке растрепался и теперь больше похож на буйный ананас. От них разит сразу и пивом, и виски, и сигаретами. Заходя в квартиру, они сшибают заплетающимися ногами пуфик, но смеются, как малые дети, а она с опасением косится на двери соседей. Ей совсем не хочется думать о том, как эти два дурака добирались домой. Она встречается взглядом с мутными, расфокусированными глазами Дракена, когда он передаёт ей на руки Майки, и видит в них теплоту и что-то вроде извинения родителя шаловливого ребёнка, мол, что с ним сделаешь. Майки при этом улыбается до ушей, наконец-то искренне, так по-человечески улыбается, что она с облегчением выдыхает, помогая ему привести себя в порядок и лечь спать. — Помирились? — на всякий случай спрашивает она, когда он укладывается у неё на груди и довольно сопит. — Угу, — отвечает Майки, спокойно засыпая. *** Если бы она не знала обстоятельств, то уже начала бы его ревновать. Майки несколько раз на неделе срывается в магазин и проводит там по полдня, а вернувшись, болтает без умолку, пока они готовят ужин и едят. — ….Завтра заберу у него байк. У тебя, конечно, быстрая машина, но это совершенно не то. А в субботу поедем с ним гонять по городу, — тараторит Майки. — А тебя пришельцы не похищали в последнее время? — спрашивает она, сдерживая смех. — А? — вопрошает он с набитым ртом. — Ты за последние пару дней сказал больше слов, чем за все время нашего знакомства, — улыбается она. Он почему-то сразу сдувается, оседает на стуле. Она закатывает глаза и накрывает его руку своей. — Я рада за тебя. *** Сонное, ленивое летнее затишье неминуемо сменяется осенней бурей, которая будто желает наверстать упущенное за три месяца в течение пары дней. Она сидит в офисе уже на два часа дольше положенного, не в силах просто взять и захлопнуть компьютер, перенося часть недоделанной сегодня работы на следующий день. Глаза уже давно слипаются и слезятся, мозг наотрез отказывается обрабатывать поступающую информацию, но она уже просто не может остановиться, как огромный грузовик, разогнавшийся до сто двадцати. Закончив в районе девяти, она встаёт с рабочего места, пошатываясь, словно пьяная, в ушах у неё гудит, как после рок-концерта. По пути к машине ее швыряют в стену, выкручивают руки назад и зажимают рот. Она думает, что расшалившийся Майки выбрал весьма оригинальный способ отметить какой-то там месяц их знакомства, воссоздав их первую свиданку, как кожи на шее касается холодное лезвие, а макушки — чужой подбородок. Ее Полторашка явно не успел бы так вымахать, поэтому она пытается вырвать руки, сучит ногами, но куда там — ее только сильнее вжимают в кирпичи. — Тише-тише, принцесса, мне не хочется тебя убивать, пока, — мурлыкают ей в ухо, делая недвусмысленный акцент на последнем слове, — А, может, и хочется, — низким голосом рычит незнакомец и заходится хохотом, от которого у неё по спине бежит холодный пот. Его рука дёргается, словно в конвульсиях, и лезвие соскальзывает, вспарывая кожу, мучительно медленно, из-за чего она гасит крик, кусая облаченную в перчатку ладонь. Эстет хренов. — Передай Майки привет, — успокоившись, продолжает он, — И что мы по нему скучаем, — ее уха касаются его чуть влажные губы, и она вздрагивает, словно дотронувшись до чего-то скользкого и холодного. Когда позади остаётся лишь пустота, она обессиленно оседает на холодный, грязный асфальт. По щекам неконтролируемо бегут горячие слезы, тело бьет мелкая дрожь. Трясущимися руками она сначала закуривает с третьей попытки, а уж потом набирает Майки. — Ты точно со всеми своими старыми друзьями помирился? — нервно смеётся она в трубку. Его мотоцикл тормозит рядом уже через десять минут. Как он за это время преодолел почти двадцать километров и не загремел в участок — для неё загадка. Даже в темноте Майки замечает алую рваную полоску у неё на шее и замирает, как вкопанный, сжав руки в кулаки. — Кто это с тобой сделал? — он опускается перед ней на колени и осторожно касается запекшейся крови. — А он не представился, — отвечает она, запрокинув голову назад, затягиваясь, — Просил передать тебе привет. И сказать, что они по тебе скучают. — Я убью его, — говорит Майки, помогая ей подняться, и прижимает к себе, когда она чуть не падает, — Убью, убью, убью, — повторяет он ровным, монотонным голосом, пока несёт ее к байку, чем пугает ее больше, чем тот тип с ножом. Она хочет что-то сказать, успокоить его, не дать ему сделать что-то ужасное и необдуманное, но просто не успевает, потому что ее уже усаживают на мотоцикл и везут куда-то в неизвестность. Неизвестностью оказывается дом Дракена. Рюгуджи не задаёт вопросов, когда видит их на пороге, молча пропускает внутрь, молча приносит бинты с перекисью, молча слушает ее рассказ, пока обрабатывает порез на шее. Майки стоит у окна, прислонившись спиной к стене и обняв себя за плечи, его пустые, чуть расширившиеся глаза сверлят одну точку. — Я убью его, — снова повторяет он и уже порывается исполнить сказанное, как Дракен ловит его за руку. — Ты не думал, что это провокация? — спокойно спрашивает Рюгуджи в ответ на его непонимающий и раздражённый взгляд. — И что ты предлагаешь делать? — спрашивает Майки, — Они уже выследили ее и угрожают. — Позвонить Мицуе, Нахое с Соей и остальным, — с расстановкой отвечает Дракен, — И отпиздить их до полусмерти, — добавляет он, так кровожадно оскалившись, что она начинает опасаться и его, но Рюгуджи весело подмигивает ей, и она немного успокаивается. Майки обдумывает его предложение целую минуту. — Нет, — наконец отвечает он. — В смысле?! — спрашивает она в один голос с Дракеном. Майки устало вздыхает и трёт глаза. — Я не хочу их в это впутывать. Это только мое дело, — отвечает он, с вызовом смотря на них. — Но меня ты уже впутал, — улыбается Рюгуджи. — А я и не прошу тебя за меня драться, — закатывает он глаза, — Просто присмотри за ней, хорошо? — он смотрит на неё с такой нежностью, поднимаясь, что у неё щемит сердце.