27 месяцев до последнего гвоздя

Один месяц сменяет другой. Здоровье Цзышу улучшается, но настроение неумолимо катится в бездну. Он замечает отлучки Вэнь Кэсина. Знает, что тот исчезает или за лекарствами для него, или на встречу с Хань Ином, или за своими призраками: дать лишние указания и навести порядок. Даже старый веер прихватил из своих покоев на Фэнъя. А сам господин Чжоу уже не может спокойно оставаться на месте. Что-то затевается, назревает, а его будто к императорскому лекарю запихнули: поят отварами, ограничивают в выполнении тренировок. Даже постельный режим так же нудно прописывают. — Я не буду тебя слушаться точно также, как и лекаря Его Величества. К тому же, насколько мне известно, господин Вэнь, не проходил должного обучения у мастеров. — Сомневаешься в моей компетенции? — И не хочу остаться привязанным к кровати на веки вечные. Вэнь Кэсин весело усмехается, явно намекая, что не прочь использовать такой способ лечения больного, но быстро ретируется, стоит только Чжоу Цзышу многообещающе положить ладонь на рукоять Байи. Один раз только еще заглядывает Хань Ин, справляясь о здоровье своего бывшего главы. — Тебя Он послал, — озвучивает предположение Цзышу, что его бывший подчинённый подтверждает: «Глава не утратил остроты разума». — Но не только ко мне. А ещё и к нему. Почему? Хань Ин только извиняющеся качает головой: — Простите, не могу рассказать вам об этом, — вот они, первые минусы самолично избранной отставки, которые Цзышу для себя выделяет, помимо проблем со здоровьем. Второй гвоздь вынули недавно. Они все ещё находятся в разрушенном поместье и единственное, чем занимается днями напролет Цзышу — гоняет мелкого недоросля Чэнлина по двору, кидая ему под ноги камешки, ветки, потому как наседка в лице Вэнь Кэсина, появляющаяся под ночь и уходящая с утра, а то и пропадающая пару-тройку суток, по возвращении проводит осмотр и понимает, тренировался господин Чжоу или нет, по течению пульса, движению ци в меридианах. И неизменно отчитывает за это, а шпионка в лице Гу Сян неизменно доносит о нарушениях. Единственные плюсы в Гу Сян — она вкусно готовит, иногда веселит попытками ввязаться в словесную перепалку и попеременно составляет пару Чэнлину в спарринге, в котором малец неизменно проигрывает. Сейчас Вэнь Кэсин суетится с травами, которые собирается скормить своему пациенту. Цзышу направляет Хань Ина к нему и устало вновь обращает внимание на своего ученика, который не прекратил тренировку с манекеном, но отвлекся в момент появления чужака, а потому — невообразимым образом — получил от него сдачи, зазевавшись. Мальчишка обиженно смотрит на бездушную тренировочную махину и трет несчастный бок, куда врезался деревянный брусок. — Если кто-то спросит, чей ты ученик, ни за что не говори мое имя. Ни выдуманное, ни настоящее, — бросает ему господин Чжоу. И пока остальные — юный Чжан не в счёт — не видят, встает со своего насиженного места и обращается к ребенку, подходя к нему. — Поднимайся. Противник не будет ждать, пока ты придёшь в себя. Бить надо, — объясняет Чэнлину он, — вот так. Чэнлин потом видит только смазанные движения рук, наносящие ребром ладони удары по деревянной конструкции, отдаленно напоминающей одно большое туловище, а на деле — большой цилиндр с человека ростом, с кучкой «ножек-ручек» — встроенных обточенных брусьев. Господин Чжоу двигается вокруг манекена, нанося выпады один за другим. Из кухни выходит Гу Сян, замызганная мукой, встаёт поближе к ним, чтобы все рассмотреть. Господин Чжоу не обращает на нее внимания, рассказывая Чэнлину о том, из какого положения и с какой отдачей нужно делать выпад, как передвигать правильно ноги, в какой последовательности. — И смысл этого хождения по кругу? Чахоточник, мне господин говорил, что ты крайне сильный мастер, но похоже, тот впервые меня обманул! Чжоу Цзышу не открывается от занятия, но отвечает. — Госпоже Гу стоит знать, что эта техника позволяет контролировать центр тяжести и свою ци, а также уходить с прямой линии атаки. — Смысл тогда в манекенах и конкретно этих ударах? Ими врага не повергнешь! — настаивает вдруг Гу Сян. — Не с уровнем ци этого мальца! Чэнлин знает, что девушка права. Однако удивительнее то, что его учитель не соглашается с ней. — Не всегда внутренняя сила одерживает верх. Иногда достаточно знания тактики, — господин Чжоу наносит последний удар по манекену, в самую середину, отчего тот идёт трещинами. Гу Сян ахает. Из комнаты с занавесью вместо двери выходят задумчивый Хань Ин и недовольный Вэнь Кэсин со склянками в руках. Цзышу сотанавливается и подзывает Чэнлина мановением ладони. — Ударь в центр. Сделав, как велено, Чжан Чэнлин преисполняется благоговением к своему учителю — манекен разваливается полностью. — А-Сюй, — обеспокоенно спешит Вэнь Кэсин к нему и вручает лекарство. Тот выпивает, поморщившись. Отправляет Чэнлина к целому манекену, заниматься до усталости в ногах, а Гу Сян — контролировать этот процесс избиения неуча манекеном. На заботливо держащего его под локоть Кэсина он потом ругается: — Чума ходячая, твоими настойками только людей травить. Помрут от горечи... Тот не говорит, почему Хань Ин пришел к нему. Лишь сообщает, что ему самому следует уйти, и в этот раз — надолго. Чжоу Цзышу привык всегда быть в курсе того, что вокруг него происходит. На очередной день отсутствия Хозяина Долины в поле зрения, что раздражает его больше, чем присутствие оного, он просыпается и вспоминает об одном незаконченном деле, которое для себя уже давненько наметил. — Чжоу-гэ сегодня в плохом настроении? — Гу Сян ставит перед ним тарелку супа, которую он благодарно принимает и пьет. — Это все потому, что Хозяина рядом нет? Стоит ли говорить, что он подавился? Иногда ему хочется, чтобы эта красивая девчонка молчала, потому как ее бестактные слова порой попадают точно в цель. Как если бы слепой и безрукий попадал в мишень с одного выстрела из лука — явление крайне неожиданное и весьма неприятное для неподготовленного к таким чудесам человека. Чэнлин весь подбирается на стуле. Сейчас тот редкий момент, когда признавший его учеником шифу не заставляет неистово тренироваться, а просто спокойно ест. Но все может измениться, если кто-то заставит его признать свою проблему. Вытерев аккуратно капли, стекшие по подбородку, Цзышу до конца опустошает миску с пресной похлёбкой. Встаёт. — Пока меня не будет, тренируйся тщательнее. Приду — проверю. Чэнлин вскакивает вслед за ним: — Но, шифу! А как же я… как же господин Вэнь и госпожа Гу? Чжоу Цзышу оборачивается и глядит на него так, что под тяжестью этого взгляда мальчишка падает обратно на старый стул, который издаёт протяжный скрип, а Гу Сян роняет свою и так покоцанную миску из рук. И быстро нашаривает что-то в кармане. — Вот, возьмите! — она протягивает ему стёклышко, переливающееся и сверкающее даже без прямого источника света. Неизвестно, что именно во взгляде господина Чжоу заставляет ее это сделать, но Чэнлин давится воздухом, как видит осколок, и немедленно вынимает свое стёклышко, почти такое же, чтобы тоже отдать его. — Возьмите, шифу. Вам оно нужнее. Надеюсь, вы сможете им правильно распорядиться. Кристальная броня, которая, все же, не миф. Чжоу Цзышу изрядно удивлен, но берет всё предложенное: — Дожидайтесь хороших новостей. И не суйтесь в неприятности, — глаза Гу Сян на последних словах дерзко сверкают. А у Чэнлина — опускаются вниз: он сам — одна сплошная неприятность. Не говоря больше ни слова, господин Чжоу удаляется от них в пару быстрых летящих шагов. Потому что не может сидеть на месте так, будто ничего не происходит. Нет, Цзышу бесспорно благодарен Лао Вэню за заботу, но это не значит, что он будет сидеть сложа руки, когда в округе творится черте что. А он…просто привык быть в курсе дел. Как оказалось, уйти из Тянь Чуан можно. Но что сделать для того, чтобы вся ее подноготная ушла из тебя?

***

Молодой мужчина идёт в ярком наряде, привлекая внимание всех прохожих. На нем дорогое ханьфу цвета персика в самом цвету. Ещё немного и оно походило бы цветом на золотые императорские одежды. Наряд находится на тонкой грани дерзости, как и поведение мужчины, вальяжно заходящего в один из популярных весенних домов. — Вина, молодой господин? — сразу же останавливается перед ним юная девица, угодливо улыбаясь. Ей слегка кивают, приподнимая лишь кончики губ в знаке показного дружелюбия. — И твоя компания, юная барышня. Но лучше… Девушка вся подобралась в ожидании. — Лучше сведи меня с управляющим. У этого господина… Своеобразные вкусы. Не уверен, что меня смогут устроить предложенные на всеобщее обозрение здесь… утехи, — маленький серебряный слиток сдабривает эту просьбу, которую понятливо спешат выполнить. А мужчина принимается ждать, наслаждаясь принесенным вином, которое не дурнее того, что ему приносили ранее. И знакомый сладковатый привкус не смущает: уловив его, достаточно задействовать свою духовную силу, чтобы развеять дурман в голове, что он и делает. Спустя три опустошенных кувшина вина, два несомненно красивых танца девушек вокруг его персоны и часа времени, к нему спускается, откуда-то со второго этажа, юноша невинной красоты. Ниже ростом, с пухлыми губами, длинными волосами по лопатки. С безукоризненными манерами…для куртизанки. — Может, молодому господину мое общество придется по душе? — его ладонь ласково поднимается по прекрасному шёлку ханьфу, дрожа от соприкосновения с такой чудеснейшей тканью. Его ладонь перехватывают. — Этот господин, — он подносит чужое беззащитное запястье к своим губам, заставляя юнца перегнуться через стол к нему, чуть ли не падать на колени, — предпочитает другие услуги. А такому юному созданию лучше найти себе другой дом в самое ближайшее время. Мое терпение не безграничное. Юноша отдергивает свою руку так быстро, как только может, когда чувствует убийственную ауру этого красивого и сиятельного господина, на чьем лице змеится улыбка: она не обещает ничего хорошего или хотя бы приятного. Он убегает, а вслед за ним спускается тот, кого гость ожидал увидеть давно. — Могу я предложить пройти наверх и обсудить ваши пожелания? — льстивые и опасные нотки просачиваются в голосе мужчины, который наигранно вежливо ему кланяется. В его косах, сплетенных за спиной в хвост, бусины переливаются различными цветами. Гость, сверкая ослепительной улыбкой, коротко склоняется в ответном приветствии. — С превеликим удовольствием. В молчании, они поднимаются наверх. Проводник украдкой осматривает своего спутника, но молчит до нужного им номера. Дверь распахивается перед ними. — Теперь, кажется, я понимаю, почему меня так долго не хотели приглашать внутрь. С таким-то содержимым комнаты… На кровати сидит мужчина. Преспокойно пьет чай, как если бы ожидал аудиенции к какому-то чиновнику. Чжоу Цзышу мысленно чертыхается: хотел расквитаться за Дацин, чтобы его царственному брату жилось спокойно. Пошел за тем, кого давно следовало лишить жизни — главным Скорпионом. Ведь Цзышу лично уже убедился в его вине в налете на столицу, когда увидел то, как переодетые призраками люди дерутся в поместье Гао Чуна, когда его и Вэнь Кэсина уводил оттуда Хань Ин. А тут... — Господин Се не предупреждал, что у нас будут гости на встрече. — Вынужден огорчить, но этот молодой человек не захотел дожидаться своей очереди. Однако, в отличие от вас, он не прервал меня от моего хобби… И вошёл через дверь, а не через окно. Таким вежливости и терпению сложно отказать, — отзывается Се Ван, главный среди Скорпионов и владелец весеннего дома. — Ваш вопрос мы уже обсудили, поэтому… — Да. Прошлый обсудили. Но теперь… Сколько вы за него хотите? — указывает веером на стоявшего у входа гостя собеседник Се Вана. — Грация в походке, эти одежды цвета персика... — расточает улыбчиво комплименты сидящий на кровати, пока вошедший медленно закипает от гнева, — фарфоровое лицо, ясный взгляд как у настоящей лисицы-искусительницы. Такая красота снаружи… — заинтересованный смешок. — Что же должно быть внутри? Чжоу Цзышу криво усмехнулся. Этот паршивец вечно будет мстить ему за то, что он спутал его с бордельной девицей, а теперь ещё и начнет подкалывать тем, что он стащил у него персиковое ханьфу, о котором пару месяцев назад сам распинался. Бывший глава Тянь Чуан пришел сюда за информацией и скорпионьей жизнью, но, в итоге, заберёт ещё и эту чуму ходячую. — Придется щедро заплатить. Боюсь, средств не хватит. Но, для начала — мой вопрос. У владельца весеннего дома Се необычное украшение. Хотелось бы заказать такое же. Для своей... «жены». Се Ван сразу же издаёт неясный звук, при котором появляются его охранники. Цзышу и не ожидал, что будет легко. Если бередить болото, так полностью — вот девиз сегодняшнего дня. Меч, занимающий обычно свое место на поясе, выскальзывает из ножен. — Ох, так вы господин Чжоу? Боюсь, не могу вам позволить и дальше нарушать мои планы, — глава Скорпионов лёгко взмахивает рукой и все его стражники, набившиеся в комнату, тут же рвутся в атаку, больше не выжидая. Веер быстро выскальзывает из рук Вэнь Кэсина, вальяжно обмахивавшегося им, и полетел в сторону врагов. — Продайся мне и я их прикончу одним махом! Цзышу, отбивая яростную атаку круговым движением гибкого меча, смачно выругивается. — А-Сюй, у тебя совсем никаких манер нет! — Твое общество не способствует их появлению! Веер раскрывается вдруг прямо перед его лицом, ограждая от залпа ядовитых игл. Се Ван сразу как-то бледнеет и пытается ретироваться из комнаты. — Я его защищаю, отдал ему последние полтора с лишним года своей жизни, а он не ценит! — Заткнись, жена Вэнь, и помоги уже! Наш дорогой «друг» убегает! — Ну что вы, господин Чжоу, я просто не хочу мешать вашим семейным разборкам! — около раскрытой двери крикнул Се Ван, когда веер, вырвавшийся из рук Вэнь Кэсина и проехавшийся по головам четверых подчинённых Скорпионов, в конце своего пути пригвождает их главу к стене. Чжоу Цзышу на это позерство лишь хмыкает и перерезает шею оставшегося ему охранника: — Сразу так нельзя было сделать? — Эта жена не хотела казаться сильнее своего добродетельного мужа… Вдруг муж захочет избавиться от такой сильной жены? — Этот муж, к сожалению, обречён быть с тобой на всех уровнях Диюя. Итак… господин Се. Позвольте одолжить ваше несомненно красивое украшение… В постоянное пользование. — Я уже пообещал его... На вопрос «кому» очень быстро отвечают, оставшись без возможности к отступлению. Угроза в виде веера, что может с силой разрезать воздух и отправить на встречу с владыкой преисподней — Яньло-ваном — этому только способствует. — Чжао Цзин. — Неправильный ответ, — подойдя ближе, Цзышу срывает висящий на нитке осколок и внимательно его осматривает. Вещица сверкает под бирюзой кристалла своей прозрачностью, подобной слезе. Как и те, которые ему отдали Гу Сян и Чэнлин. Меч Цзышу упирается господину Се в кадык. — А-Сюй… я только нашел его наконец, а ты тут же хочешь убить! Я столько времени потратил… Повернувшись слегка, Цзышу спрашивает мягко и, на удивление, почтительно: — У Хозяина на него были какие-то другие планы? Я могу оставить его вам... поиграть. У Вэнь Кэсина перехватывает воздух в груди. «Поиграть»… Его А-Сюй наверняка хорошо помнит, что означает для него это слово, побывав в Долине. И даже назвал «хозяином». Однако… — Ты уже испортил мне всю игру! Его теперь придется убрать, чтобы не разболтал всем. В этом был весь твой коварный план? — Вэнь Кэсин жестом просит чужой меч. Глаза Се Вана мечутся от одного мужчины к другому. — Господа, мы же деловые люди, можем договориться. К примеру, я могу рассказать вам, что Шэнь Шэнь и Чжао Цзин узнали о живых родителях мальчишки Чжанов и призвали их к ответу… Они сейчас как раз в пути… Меч Цзышу в руках Вэнь Кэсина смотрится странно. Пошло. Как в принципе и все, что делает этот человек. Цзышу не знал ранее, может ли убийство быть вульгарным и нелепым, но Вэнь Кэсин все превращает в представление театра абсурда, если на то у него есть желание: он заставляет человека лично горлом напороться на острие и делает потом очень удивленный вид, будто он здесь не при чем. К сожалению, об этом даже поведать сейчас некому. — И чего этим Чжанам не сиделось спокойно во втором имении? — только и вздыхает Хозяин Долины Призраков. Но без удивления. Цзышу понимает, что тот уже как-то об этом узнал. — Один, подозреваемый в том, что пытался их убить, сгинул. Отчего бы и не выбраться, — Цзышу забирает меч и вкладывает в ножны с невозмутимым видом. — А зачем А-Сюю тогда Кристальная пластина? — рука покровительственно ложится на плечо. И ее тут же накрывает ладонь, не скрытая маскировкой. — Мне она не нужна. Я не хочу междоусобиц из-за мифов. От этого уже пострадал тот же Чэнлин. А до него ты, я, много кто другой. Зачем множить сирот? Вэнь Кэсин смотрит на него с огоньком. Внимательным, оценивающим, раздумывающим. — А если не будет из-за этого больше сирот? Что, если мне остался только один человек? — Ты на этом остановишься? — Я пообщался недавно с одним человеком, Шэнь Шэнем, с глазу на глаз. О призраках, пластине, Чжао Цзине. И, вполне возможно, что все скоро закончится. Если меня оставят в покое… И я смогу спокойно забрать А-Сян… Чжоу Цзышу прикусывает губу. Они все ещё в лучшем номере борделя, которым руководил мертвый Се Ван, лежащий у их ног, что наконец-то поплатился за свои злодеяния в Дацине. Которые, вероятнее всего, делал с науськивания Чжао Цзина, захотевшего подставить Долину, а потому устроившего маскарад с переодетыми в Призраков Скорпионами, чтобы свалить всю вину на них, а самому заграбастать части Кристальной пластины. Но руки Цзышу и Кэсина все равно по локоть в крови. Вряд ли кто-то позволит так просто им уйти от заслуженного наказания. Однако господин Чжоу кивает, открывает дверь, перешагнув тело Се Вана, и приглашает жестом пройти вперёд. — Тогда я не буду мешать тебе. Они идут вместе прочь, а Кэсин, напоследок, отправляет сообщение взятым с собой механическим воробьем.