27 месяцев до последнего гвоздя

Никогда не попадавшему раньше в немилость Чжоу Цзышу приходится испытать на себе, каково это, когда на людях с тобой бережно обращаются, а наедине...тоже бережно, но не так, как прежде. Не сравнить с императорским двором ни в одном из смыслов. И все же, как вести себя — непонятно. Раньше, стоило ему появиться в поле зрения, Вэнь Кэсин нёсся чуть ли не на всех парах, игнорируя присутствие кого только можно. Теперь же, особенно наедине, на него часто поднимают взгляд полный тоски и страдания. Всему виной — татуировка. Начать все таки стоит с самого важного: практически каждый призрак подвергся тщательному допросу с пристрастием. Причина ясна для Цзышу как день — его собственное проникновение на территорию Долины. Ведь если мог сделать это он, то и другие, при должном старании, вполне способны преуспеть. Конечно, если их навыки будут столь же хороши. Но никто ничего не понял, списав все на безумство хозяина. «Сумасшедший Вэнь» просто появляется однажды в зале собраний, наполненном уже призванными призраками, десяткой самых опасных и коварных. — Господин решил прервать затишье? — интересуется Белый призрак, а Кэсин кидает быстрый испытующий взгляд на Цзышу, притворяющегося безмолвной статуей. Не ожидал же тот на самом деле, что он сможет идеально сыграть его роль и будет проводить собрания? В конце концов, даже бывший глава разведки является всего лишь человеком, пускай и не обделенным талантом перевоплощения. Но, играя чужую роль, человека надо знать практически досконально. А он не знает. И из-за этого просто пожимает слегка плечами на немой вопрос Вэнь Кэсина. Собственно, из-за его незнания, истинному Хозяину, сразу по прибытии, и доложили о местонахождении чужака. Не зря Цзышу опасался Ло Фумэн. А поняла она, что перед ней не ее господин, как ни глупо, по волосам. — Ты прокололся на этом, А-Сюй, — Вэнь Кэсин вынул деревянное украшение из его тугой прически тогда и показал его Цзышу. А потом завел руку за голову и постучал шпилькой по своей заколке. — Я с ней, сколько себя помню, никогда не расстаюсь надолго. На вопрос о том, почему Призрак Радостных Проводов не стала поднимать всех остальных призраков против него, ему ответили слишком просто: — А зачем, А-Сюй? Это было бы скучно. Госпожа Ло любит представления, но не очень охотно их устраивает. Но, поверь, в гневе она и прекрасна, и страшна одновременно. На Цзышу смотрят многие: украдкой, исподтишка. Желая использовать малейший повод свергнуть своего повелителя. Пытаясь понять, является ли он слабым местом их хозяина. Что бесполезно, потому как к нему Гучжу при остальных относится… Если это можно назвать так, то почти как к равному. «Почти» только потому, что тот не заставлял его кланяться, заниматься чем-то. Цзышу все ещё свободно передвигается по территории, и остальные призраки не осмеливаются заговорить с ним первыми. Но такая вседозволенность говорит им о многом. Равного защищать не будут, ведь он и сам способен дать отпор. Следовательно, рассчитывать использовать — практически бесполезно. К тому же, он их и так достаточно запугал сам. Даже их Хозяина, хоть и немного. — Твои стрелки должны быть тоньше, А-Сюй. Давай, я нарисую... — Я сейчас стрелки нарисую на твоём лице мечом. Хохот из покоев хозяина Долины наверно слишком давно не раздавался. А сам Вэнь Кэсин, то ли деланно, то ли всерьез испуганно, округлил глаза: — Не порти мое красивое лицо! Изверг! Предпочитаю шрамы от твоих ногтей на моей спине... Доставишь мне такое удовольствие? Желать спать с тем, кто может тебя убить и ещё совсем недавно очень сильно хотел это сделать — безумие чистой воды. Чжоу Цзышу понял, что того не просто так называли сумасшедшим Вэнем. Когда они входят в зал, то Вэнь Кэсин остается в тени. А Цзышу проходит вперёд него, на середину, поворачивается к присутствующим спиной. — Я хочу поиграть, — сказано достаточно мягким и ласковым тоном, который, впрочем, не обманывает никого: призраки дрожат, то ли в страхе, то ли в предвкушении. Цзышу же выжидает. Ведь усиленное ци эхо не позволяло призракам сразу понять, что голос Хозяина исходит не от фигуры в центре зала. — Господин решил прервать затишье? — спрашивает Белый призрак. Цзышу, глядя на тень, в которой, как он знает, скрывался главный затейник этой показухи, жмёт плечами и не отвечает. Попытка убить, предпринятая одним из отчаявшихся, заканчивается достанным из ножен мечом, который полоснул, как хлыстом. Только тогда Цзышу разворачивается и призраки видят нарисованное на нем чужое лицо. Подцепленная пальцами маска оказывается в руке, открывая истинную внешность. Господин Чжоу обращается с неудовольствием в пустоту: — Ты обещал, что здесь опасно так, что могут содрать кожу. Я же вижу тут лишь кучку мелких трусов и... — взгляд цепляется за рухнувшего на колени Развратника, мимо которого идёт сейчас истинный Хозяин, — покоцанных под корень недомужчин. Неприятное предчувствие Цзышу не обманывает. Хотя он даже не вздрагивает, когда Белого призрака вешают на куске белой ткани. В качестве акта устрашения, чтобы находящиеся в каменном зале собраний вспомнили свое место. Вэнь Кэсин явно ничего не ощущает по поводу этого убийства: в Долине нет места человечности. — Мерзкие животные, — выговаривает тихо Хозяин Долины, отпуская удавку, отчего тело поверженного кулем валится на каменный пол. Ожидавший того, что его представят, Цзышу пребывает в недоумении. Не понимает, как тут себя вести, в качестве кого здесь присутствует: любовника? Собутыльника? Ещё одного призрака? Бывший разведчик мимолётно радуется тому, что наряд склонившейся почтительно Лю Цинцяо остаётся на ней и что самого Цзышу не заставляют в него переодеваться. Его не игнорируют, но ни с кем не знакомят специально. Благо, он имеет возможность задавать вопросы на сборище самых отпетых преступников Цзянху. Даже глупые, сумасбродные. Ответы только не очень воодушевляют. — Почему у Веселого Призрака улыбка все ещё недостаточно широкая? — интересуется он просто так. И одновременно проверяя этим границы дозволенного: что по отношению к десятке дьяволов, что к их непосредственному властителю. После того, как Кэсин на это лишь вопросительно поднимает бровь и с немым вопросом метает взгляд на собравшихся, Черный призрак стремится исправить недочеты в чужой внешности. Ножом. — Да чтоб вас… Я же просто спросил! Обязательно резать что ли, пририсовать нельзя уже? Никто не спрашивал мнения Веселого Призрака, но тот безмерно благодарен и даже просит при всех у Ло Фумэн набор кисточек для нанесения помады. Ее взгляд обращается к Вэнь Кэсину с не произнесенным: «Я действительно должна это сделать?». Чжоу Цзышу не замечает выражения лица Лао Вэня, но тот, видимо, мимикой показывает что-то вроде: «Именно так. Выполняй». Неизвестно, что на самом деле о бывшем разведчике императора думает десятка дьяволов, знает ли она вообще, кто перед ними на самом деле. Но факт в том, что большинство из них его остерегается. Как ещё более безумного, потому что только такой человек мог называть их повелителя «старина Вэнь» без задней мысли и не дрожать, когда этот демон во плоти мило (что пугает призраков до смерти) улыбается и идёт на зов. Собрания — не редкое явление. На них можно лицезреть частые бои, где проявляется всяческое отсутствие морали живущих здесь. Вэнь Кэсин в такие моменты просто пьет вино и смотрит представление, а Цзышу наблюдает тайком, не высовываясь. И составляет в голове логические связи отношений призраков друг к другу. К примеру, девушки подчиняются владелице павильона Радостных Проводов, видя в ней защитницу от Развратника и остальных мужчин. Сама госпожа Ло слушается только Кэсина, но к остальным просто миролюбива, пока не трогают ее саму и ее подопечных: одного из низших в иерархии жителей она своими хунчжи лишает зрения в ходе одной из стычек. Развратник терпеть не может Лао Мэна, но прислушивается к нему, хоть и нехотя. Лао Мэн боится и ненавидит лишь Вэнь Кэсина, старается не отсвечивать лишний раз. Но при взгляде на усмешку Хозяина Долины чудится порой, что тот специально появляется попеременно перед ним, выжидая, когда у прислужника-дворецкого сдадут нервы. Он явно чем-то провинился. И кажется, что только появление Чжоу Цзышу чем-то Кэсина сдерживает. Что сам Цзышу считает глупостью. Если понадобится, он сам подаст ему веер. Стоит только попросить. Пошатавшись пару-тройку дней, когда все от него старались убраться куда подальше, Чжоу Цзышу осторожно ступает на территорию Павильона Призрака Радостных Проводов, которая что-то варит в котелке. Набор трав смутно знаком. Он принюхивается и подходит поближе. — Что вы готовите? — Суп забвения, второй Гучжу Долины. — Что? — Цзышу отрывается от созерцания булькающего варева. Ло Фумэн же не развивает эту тему, а на все попытки — мастерски уходит от ответов. — Лучше скажите, когда вы готовы будете испить его и принять татуировку? — Госпоже Ло стоит просветить меня обо всех тонкостях. Чего Цзышу не знал раньше, так это того, что местное «главное блюдо» похоже на «Жизнь во сне». Разница в составах мизерная, но, на удивление, «суп» действительно лишает памяти именно так, как и описывается в старинных буддийских писаниях. Так, как она затерялась в глубинах его собственного разума. — Я уже пил его, — осмысливает и озвучивает свое открытие Цзышу. — Если так, то за татуировкой вам следует обратиться к Призраку Красавицы. Лю Цинцяо, живущая в павильоне Ло Фумэн, как раз и делает ему рисунок толстой иглой, весьма качественный. Такой точно не смоешь нагретым вином. А переодеваясь в покоях Хозяина Долины, он перед их владельцем случайно и засвечивает его. Длинные пальцы грубо впиваются в его спину, вызывая скрежет зубов и шипение изо рта. — Какого Диюя ты натворил, А-Сюй? — Заклеймил себя свободой, раз ты этого не сделал, — он пытается вырваться из хватки, и, к удивлению, его сразу же отпускают. А Вэнь Кэсин делает шаг назад. — Хочешь быть призраком? Так будь им как и все остальные. Его не игнорируют. Он по прежнему живёт в покоях с Вэнь Кэсином, ложится с ним спать, тот даже обнимает во сне его по ночам. С ним просто общаются чуть теплее, чем со всеми. Но не более. У Цзышу имеется тонкий расчет, из-за которого он позволил Лю Цинцяо поставить на себе клеймо. Но рассказывать об этом Вэнь Кэсину смысла нет: для него этот знак подобен рабству. Для Цзышу же — спасению. Не стоит ожидать, что они так быстро поймут друг друга. Но в один момент ему надоедает это хождение вокруг да около: что с ним общаются, в основном, лишь при призраках, чтобы те не подумали о разладе между ними. И не попытались напасть. Что на него вечно смотрят с этой глупой тоской. У Цзышу нет целой жизни впереди, чтобы тратить ее остатки только на это. И в один из ясных дней он все же озвучивает все это и вновь задаёт старый вопрос: — Лучше скажи, наконец, почему твои подчинённые перебили невинных людей на Новый год? Тот не ответил на это в прошлый раз, отмолчался. И Чжоу Цзышу позволил ему эту передышку: они тогда встретились спустя долгое время. Но настала пора опустить веер и показать то, что было скрыто. — Ты разве мне поверишь? Если говорить честно, то Чжоу Цзышу порой не верит даже самому себе. Но он готов поверить Вэнь Кэсину. Отчаянно жаждет этого. Ему нужен только маленький клочок информации, за который можно ухватиться. — У каждого призрака всегда есть свои мотивы. Долина — не Тянь Чуан, где каждый беспрекословно слушается своего хозяина и безмерно уважает его, боясь шагнуть в сторону от приказа. К примеру, вот видишь это вино? — Кэсин берет кувшин и наливает из него в серебряную чарку. Начищенная до стального блеска, она, через минуту, при нагреве ци, чернеет от содержимого в ней. Его принес кто-то задолго до того, как они вошли в покои. — Отравлено, — говорит очевидное господин Чжоу, недовольно смотря на испорченное. Такое вино перевести даром! Ему очень обидно. Кэсин поворачивается к нему и складывает веер резким взмахом руки. — Именно. И так со всем: едой, питьем, бельем, благовониями. И с заданиями примерно схожая ситуация. Был приказ: доставить подарки Его Величеству. И он выполнен, та же Ло Фумэн, ровно в срок, вернулась в Долину. А вот остальные — на пару-тройку дней позже. Догадываешься, почему? Чжоу Цзышу не был бы собой, если бы этого не понимал. Он просто кивает, но Кэсин продолжает мысль: — Задание они завершили, значит, могли сделать что-то ещё. Хотя, конечно, вся вина все равно ложится на Долину. Как минимум потому, что ее жителям запрещается покидать территорию хребта по законам Цзянху. Но я отдавал приказ вернуться сразу по завершении миссии. Видимо те, кто поздно пришел, действовали не только по моему велению. Они слушаются меня только когда видят, непосредственно чувствуют угрозу. Но, естественно, в этом уже разбираться никто не будет. Как и в том, что Его Величество никогда не воспринимал всерьез альянса с Долиной. — Зато он очень быстро сменил союзника, — замечает ехидно Цзышу. — Не могу его за это винить, — серьезно отвечают ему, — я бы тоже сменил. Но ты прекрасно знаешь, что этот «новый союзник» таков только на словах. А все что нужно императору — новые земли, верные подданные-плательщики налогов и Кристальная броня, если она существует, в качестве бонуса, — Кэсин вынимает из шкафчика новую бутылку, откупоривает ее и наливает в другие чарки, которые остались в своем серебряной цвете. — Думаешь, Пятиозёрье? — Цзышу пробует вино, дотянувшись с кровати до столика за ним. — Уверен в том, что кто-то оттуда устроил дацинскую резню. Потому что если это не они, то остаётся только гадать, какие ещё ужасные люди могут стоять за этим. — Например, призраки… — намекает Цзышу, на что получает довольно резкий ответ. — При всех моих недостатках, могу поклясться, что никогда не убивал детей и никого не посылал на такие задания. К тому же, каков смак поднимать оружие на того, кто не умеет драться? Даже чиновники, в чьи дома я все же вламывался, что бывало от силы раза два, были бездетны и далеко не безгрешны. Чжоу Цзышу искренне жаль, что он таким похвастаться не может. Кэсин, взглянув на него осторожно, выглядит так, словно жалел о собственных словах. — Я… Цзышу поднимает ладонь, прерывая его возможную сочувствующую и оправдательную речь: — Не нужно. Как мы уже оба знаем, ты копался в моих вещах в комнате при дворце. И, возможно, даже в кабинете… — И подправил пару документов, — Кэсин довольно щурится, выпивая залпом вино из чарки. Идёт к кровати, на которой расположился Цзышу. Ложится рядом, притягивая к себе Чжоу Цзышу, который ведёт себя несколько скованно. — Это же ничего, что тебе пришлось идти на встречу с якобы послом Долины не в форме, а в шелках? Щеки Цзышу покрываются едва заметными красными пятнами. — Но в дворцовых правилах и так такое прописано… — Да, нельзя приходить с оружием, в военизированной форме. Но про шелка там ничего не написано. Просто хотел увидеть тебя таким. Прости меня… — Бесстыдник! — сердится Чжоу Цзышу и пытается начать бой… прямо в кровати. Но в кроватных боях, похоже, Вэнь Кэсину равных нет. Очень быстро Цзышу оказывается под самым главным бесстыдником всего Цзянху: тот седлает его бедра, а своими руками прижимает к кровати, нависая. — Мне все ещё не нравится твоя татуировка, — сообщает тот Цзышу, сверкая глазами в возбуждении. — Если не нравится, то ты всегда можешь слезть с меня, а я найду ближайший бордель и того, кто не побрезгует новообращенным призраком. — При живой жене ходить по борделям? Не позволю! Либо пойду туда с тобой и буду стоять над душой, чтобы тебе было совестно. Цзышу тянется к его губам, цепляя зубами нижнюю из них. Его тут же стараются атаковать более глубоким поцелуем, но вовремя подставленные пальцы тому мешают. — Какой жене? Не вижу никаких жен, лишь несносного и ревнивого хозяина Долины. Гучжу осчастливит меня своей милостью? — А-Сюй! Ты… — кажется, Вэнь Кэсин не знает, как разорваться между возмущением и возбуждением от чужих слов. — Этот слуга никогда не просил никого его осчастливить в этом смысле. Неужели ему откажут? — Ты больше не слуга. Тебе не нужно просить. И действительно, хозяин Долины исполняет любую его прихоть этой ночью, будь то добавка вина, массаж головы… — Чего ты хочешь на самом деле, А-Сюй? Пребывая в неге от ласковых движений длинных пальцев в волосах, лёжа головой на чужих коленях, Чжоу Цзышу лениво размышляет об этом ещё до того, как был озвучен вопрос. В голове — легко и пусто. А сам он как в тумане. И лишь лицо Вэнь Кэсина, обрамленное ниспадающими прядями, с нежным выражением на нем, ясно как никогда. — Когда-то я хотел путешествовать по Цзянху со своим шиди, Лян Цзюсяо. Но сейчас…Просто путешествовать и возвращаться после сюда — было бы неплохо. Он подцепляет колыхнувшуюся от его дыхания прядь, обхватив пальцами. Тянет ее на себя и полные губы накрывают его собственные. Легко и правильно. В голове мелкает образ Его Величества, который тут же тает от чужого выдоха: «А-Сюй». В эту нежность он хочет верить. Ей он готов возносить молитвы и поклоняться. Ее Цзышу желает пить из губ Вэнь Кэсина, потому как, кажется, он никогда не сможет ею насытиться. И как иронично, что ее он нашел именно в Долине. — Нам скоро возвращаться в цивилизованный Цзянху, — Кэсин гладит пальцами его за ухом, касаясь волос. — Побереги силы, А-Сюй. А я позабочусь о тебе.