27 месяцев до последнего гвоздя

Вэнь Кэсин очень хочет быть благодетелем. И по-настоящему хорошим человеком. Только поэтому он не убивает сразу юношу в темных одеждах, который, под покровом ночи, пытается пробраться в комнату, где он провел ночь с потрясающим красавцем, принявшим его за торговца своим телом. И самого красавца, когда тот оказывается на поверку не бестолковым чиновником, любящим весенние утехи, а, судя по всему, просто уставшим воякой. Вояка с красивыми лопатками и гибким телом сейчас блаженно спит: его не будил ни шум, ни что-либо ещё. Ради интереса, господин Вэнь, растянувшись на кровати, тянет его за пальцы руки, отчего тот бормочет нечто невнятное и будто доверчиво забирается к нему под бок, закидывая ногу на его туловище. Хмыкнув, Вэнь Кэсин запускает пятерню ему в волосы, поглаживая как питомца. Пожалуй, при удачном раскладе, ему пригодится такой экземпляр в Долине: с неплохими навыками к убийству, сильный и… чего греха таить, с хорошими внешними данными, вполне во вкусе Хозяина Долины Призраков. Если он ещё будет целиком и полностью на его стороне — это станет дополнительным бонусом. Мечты-мечты, сейчас можно их ненадолго себе позволить. Незваный гость врывается к ним в комнату после бешенного раунда отличного и чувственного взаимного удовольствия, от которого красавчик сразу отключился в постели. Оценив экипировку пришедшего, Кэсин, не задумываясь, бросает в него раскрытым веером с тумбочки, пригвождая одежду и самого нарушителя спокойствия к стене комнаты борделя. — Господин Чжоу! Господин Чжоу, проснитесь! — пытается позвать паренёк. Чжоу Сюй во сне недовольно из-за этого возится на кровати, заграбастывает руками верхнее ханьфу Вэнь Кэсина и утыкается носом в него, не просыпаясь. — Чжоу-сюн перебрал ночью… Что за манера пошла: сначала пытаться убить во время утех, а потом же ото сна отрывать? Не знаю, что у вас за организация такая, но можно хотя бы не в стенах борделя? — Кэсин натягивает на себя нательный халат, выпутавшись из-под конечностей своей ночной пассии. — Вы знакомый господина Чжоу? Он в большой опасности… Милый наивный мальчик, Хань Ин, был глубоко предан своему обожаемому господину, как выясняется Вэнь Кэсином в ходе короткого разговора. — Скажи мне, Хань Ин, как часто моего Чжоу-сюна пытаются убить? — Кэсин вынимает вонзившийся в стену веер, позволяя Хань Ину отдышаться и продолжить рассказ. То, что Кэсин переспал не с обычным воякой, он понял практически сразу. Но тут начинает казаться, будто у него в постели побывал чуть ли не загадочный глава Тянь Чуан. Что является весьма смехотворным предположением. Тот бы не напился до подобного состояния, что его уложили бы в коленно-локтевую. Так считает, по крайней мере, Кэсин. Но выбалтывающий секреты Хань Ин говорит о предмете его постельного интереса с таким уважением, заботой и горечью… — Так значит, ему поручили убить кого-то очень дорогого ему? Ну дела, конечно. Не ожидаешь такого от Цзянху. — Задание из Дацина…— поправляет его Хань Ин, подходя к кровати и протягивая руку к своему начальнику. Но не решаясь дотронуться, словно подобное вообще было за гранью. — Он говорил, что его, возможно, отравили. Сможешь понять, чем именно? Хань Ин все же трогает чужой висок, оттягивает потом нижнее веко вниз, а после надавливает на нижнюю челюсть, чтобы взглянуть на язык. — «Жизнь во сне», скорее всего. Или даже скорее какая-то разработка на ее основе. Черт знает, что от него хотели этим добиться. Удивительно, что он сразу не отключился. — Через пот выходят яды, если вы понимаете, о чём я… — бесстыдно намекает Кэсин, не зная название неизвестного отравляющего вещества, а Хань Ин рдеет чуть кончиками ушей, не решаясь взглянуть ему в лицо. Походу, тоже считает его «весенним мальчиком». Тем, к которому часто наведывается его начальник. Что ж, Вэнь Кэсин не разрушает сложившееся о нем впечатление, считая его вполне удобным для своих, пока ему самому неясных, целей. Кэсин договаривается с Хань Ином поддерживать переписку, заверив, что он очень важен этому Чжоу. Удивительно, что этот глупец ему верит. Сам же Хозяин Долины даже для себя не может пока определить, зачем ему это все это нужно. Возможно из любопытства. Не часто встречаешь таких таинственных незнакомцев. Страстных, гибких, диких… список можно продолжать долго. Просыпающийся Чжоу Сюй забавен: он не сразу встаёт, а сначала задерживает дыхание, стараясь не издавать лишних звуков, лишь на слух исследуя обстановку. Только после этого его ресницы трепещут. — Чжоу-сюн такой соня, — Кэсин прижимается к нему со спины, заставляя напрячься. Тот даже не глядит на него. — Мы так хорошо провели с тобой ночь, а теперь ты решил игнорировать меня? Жестокий человек. Господин Чжоу поворачивается к нему лицом и вдруг затыкает ему рот ладонью. Кэсин в некотором замешательстве и ступоре: да любой призрак, попытайся он такое сделать, уже остался бы без руки! А этот непонятный человек просто устало вздыхает. — Не знаю как ты, балабол, а я с утра предпочитаю неторопливость. И в движениях, и в разговорах. Хитро глянув, Кэсин языком проводит по его пальцам, держа кисть около своего рта, не давая убрать ее. Грубоватая от мозолей рука начала мелко подрагивать. Оторвавшись от ласки, Кэсин с самым непосредственным видом предлагает выбор: — Мы с тобой можем начать этот день или с неторопливого секса, или с рассказа о том, какого черта нас вчера пытались убить. Или может о том, кого убил недавно ты. Что скажешь? Ногу, попытавшуюся его ударить, Кэсин с лёгкостью перехватывает и надавливает на нее и вторую конечность своим весом, усаживаясь сверху. Ладони, потянувшиеся к его акупунктурным точкам, он блокирует своими, вдавив в кровать. А сам трогает чужой рот широким лижущим движением. — Даже после прошлой ночи столь горяч. Я восхищён. — Назойливое чудовище, — сипит Чжоу Сюй, на что получает смешок и ещё одно влажное касание в губы. — Уверен, ты так выражаешь свой восторг и желание, — Кэсин недвусмысленно трётся о него своим телом, чувствуя уже напряжённый член, упирающийся в него. Громкий звук выдыхаемого из лёгких воздуха он не пропускает и потому довольно улыбается. — Мне продолжить? Неожиданная мягкая улыбка напротив настолько обескураживает Кэсина, что тот засматривается, отпускает из захвата руки Чжоу-сюна, впивается в его рот уже нормальным поцелуем. За что и платится тем, что его ночной спутник умудряется перевернуть в свою пользу и ситуацию, и их положение тел. Пришел в себя Кэсин только соприкоснувшись с подушкой головой, ощутив ладони на своей шее, приоткрывшейся от разошедшегося на груди халата. Сам он сжимает округлые ягодицы загадочного господина Чжоу и замечает как тот немного несдержанно пытается толкнуться бедрами назад, закусив губу. Чжоу Сюй, абсолютно нагой, восседает на нем. Стоит развести полы нижних одежд, как можно потереться о его голую кожу своей. — Выбираю второй раунд, — плечи Вэнь Кэсина сжимают крепкие руки. — Что? Хмыкнув, господин Чжоу заводит одну ладонь за спину, берет его член и направляет в себя. Насаживается мучительно медленно. Кэсин его не торопит, лишь помогает руками подаваться навстречу. Но полностью погрузившись внутрь такого, до сих пор отзывчивого и раскрытого для него, тела, он ненадолго выпадает из реальности, слушая тихие вздохи, постепенно усиливающийся скрип кровати… — Аах! — навалившись на его грудь, господин Чжоу прикусывает ключицу. Кэсин прижимает его к себе. — Скажи, Чжоу-сюн, что вчера произошло? Этот Вэнь никому не расскажет. — Тебе обязательно разговаривать..Мм! — особенно интенсивное движение чужих бедер на мгновение дезориентирует его, — …во время процесса? Вэнь Кэсин довольно щурится и просовывает ладонь между их тел, обхватывает напряженный член, радуясь несдержанному постаныванию. — Конечно. Так интереснее. И напоминает…пытку. Ну так что? Мне помочь справиться с твоей…«проблемой»? Или предпочтешь кончить без рук? — на взгляд господина Вэня, он и так уже много сделал для этого строптивца: удовлетворил их обоюдное ночное желание, не прогнал сразу же из комнаты, не убил ни его самого, ни помощника Хань Ина. Как-то зло сверкнув глазами, Чжоу Сюй решает невозмутимо лежать на нем, сохраняя определенную стать и грацию даже с постоянно движущимся внутри него Кэсином. Принципиально не издаёт звуков, прикусив губу. Будто пытки — обычное дело. — Если бы ты не сидел на мне в таком виде и не был столь молод, красив и возбуждён, я бы решил, что на моем корне ян восседает сам глава Тянь Чуан, — шепчет ему Вэнь Кэсин, припадая к его вмиг покрасневшему уху. — По слухам, он старик с импотенцией. Чжоу Сюй вдруг смеётся: так внезапно, как если бы сам пустил эти слухи. Что, конечно же, не может быть правдой. На этом сосредотачивает свои мысли хозяин Долины, стараясь не кончить раньше времени, потому как вокруг его естества сжимаются чужие мышцы очень сильно. В момент ли смеха или вначале его выпада в сторону таинственного начальника разведки Его Величества — он не улавливает, выравнивая дыхание. — Забавно, что это мне говорит тот, кто назвался Хозяином Долины, — ехидно отмечает красавец, намеренно резко двинувшись назад, отчего Кэсин шитит и старается остановить чужие бедра. — А супом забвения напоишь? — Чжоу-сюн приподнимается и с силой опускается вниз, хлопнув больно по большим ладоням, удерживающим его. — Маску призрака выдашь? — шало ухмыляется он ему, убирая прилипшие ко лбу пряди волос. Впервые Кэсин встречает настолько дерзкого человека. Но это ему в нем и нравится. Помимо лопаток и прогиба спины, в которые практически влюбился, когда врезался между его ягодиц ночью. — Если хочешь. Займешь место призрака красавицы на моих собраниях, — он движется вперёд на восседающего на нем человека и укладывается так, чтобы тот оказался лопатками на простынях. — Тебе подойдёт ее черно-красное ханьфу. Но вырез бы лучше сделать, конечно, на спине… — Мне больше подходит мужская одежда, — Чжоу-сюн под ним жмурится и цепляется руками за простыни. Кэсин на это издаёт мычание и наклоняется, входя сильнее, и отмечает зубами нежное плечо. — А-Сюй-А-Сюй, ты так нечестен со мной… Конечно, тебе подойдёт любая одежда. А без нее и с рассказом о недавнем убийстве — ещё лучше. Доверься мне и твои тайны останутся со мной. Доверься, и возможно я помогу тебе. Чжоу Сюй силится надавить пятками на Кэсина, но трюк не срабатывает — тот остаётся на своем месте. Извернуться тоже не выходит — чужое тело не поддаётся его манипуляциям. Через мгновение, когда понимание этого настигает его, он размыкает веки и впивается ладонями в нависшее над ним лицо, внимательно вдруг рассматривает его, стирает испарину со лба, покатившиеся капельки пота около глаз, этим окрашивая собственные пальцы красным. Он вытирает абсолютно всю подводку с века Кэсина и глядит теперь на него в ужасе. Сходство казалось совсем неочевидным прошлой ночью из-за отравленного вина, в принципе количества выпитого, да и только проснувшись — тоже. Но вот теперь… — Ты тот самый вор! Черт… — он пытается отпихнуть от себя Вэнь Кэсина. Тот снова не поддается, просто останавливается. — Когда я у тебя что-то воровал? — Заколка! — лицо Чжоу-сюна негодующе пылает, а после он добавляет тише: «И документы». Кэсин хмыкает. Красавчик-вояка с прекрасными лопатками оказывается тем же красавчиком-проходимцем с будоражащими ум лопатками, который ему пытался помешать уничтожить данные о слежке за собой. Ему несказанно повезло трижды: он добился желаемого и помешал чужой разведке, нашел того самого, кто у него встал на пути, а теперь ещё и находился внутри него, о чём порой по ночам мечтал, уж больно хорош был его противник. Потрясающий расклад. Он трогает основание его шеи, вынуждая повернуть голову: — Без чужой личины тебе больше идёт. И больше ничего. Чжоу-сюн, наверно, ожидает, что они сейчас сцепятся, начнут драку не на жизнь а насмерть прямо тут. Но драться Хозяину Долины совсем не хотелось. Не сказать, что Кэсин впервые видит красоту. Он лицезрел много достойных внешне людей. И умом, умениями тоже. Сейчас мужчина же наблюдает в чужом взгляде внутреннюю борьбу. Человека покореженного, по сути сломанного. В этом есть что-то прекрасное и притягивающее. — Расскажешь мне, что приключилось? Чжоу Сюй глядит на него с сомнением, но потом все же кивает: — Представь, что всю жизнь ты убивал во имя кого-то, на благо, как тебе казалось. А после получилось так, что это самое «благо» забирает у тебя последнее самое родное, что только было. О чем ты даже раньше не задумывался, но когда это было отобрано — ты заметил, что теперь стало все пустым и бессмысленным. И ты хочешь уйти, но живьём тебя никто и ни за что не отпустит, — Чжоу Сюй сглатывает с громким звуком слюну. — Я дал жене своего умершего шиди яд. По приказу. И теперь Цинъань нет...Она была в положении, о чём я узнал слишком поздно: срок был слишком маленьким. Я бы очень хотел это забыть. Твой так называемый «суп» сможет помочь с этим? — Ты считаешь, что, если получишь суп забвения, то будешь счастлив? — ироничность невольно пробирается в голос Кэсина, не сумевшего скорректировать тон. — Я нуждаюсь не в счастье, а в искуплении. Не нужен мне твой суп, я просто спросил… Праздное любопытство ведь не запрещено в этой постели? А способ получить искупление у меня есть, — хрипло заканчивает Чжоу Сюй свою мысль, отвернув голову в сторону. Их весенняя игра явно идёт по какому-то странному сценарию. По правде говоря, Кэсину этот человек совершенно не нужен, как и его проблемы — своих достаточно (разборки со Скорпионам, Призраками). В нем нет того, чего не могли бы дать ему другие люди, желай он общаться с ними ближе. Но другие и не вызывают в нем такого любопытства и чувства схожести. Он и Чжоу Сюй — великолепные мастера боевых искусств, они пытаются вырваться оттуда, где были заточены долгое время тем или иным способом, каждый по своей причине. И для каждого из них это является борьбой на выживание. Они одновременно и очень похожи и безумно разные. Как Инь и Ян. — Какой способ у тебя есть? — проводит большим пальцем по прикушенной губе Кэсин, разворачивая А-Сюя к себе лицом. — Собирать заслуги, расплачиваясь за содеянное. Но перед этим… Слышал ли ты о гвоздях цицяо? О них не слышал только тот, кто никогда в жизни не бывал в Великой Цин и приграничных землях или был совсем далек от интриг, а потому Вэнь Кэсин заторможенно моргает, ловя удивительно робкую и неуверенную улыбку в ответ и влажное сияние покрасневших глаз. — Если я сделаю тебе суп забвения, пойдешь со мной в Долину? — Господин Вэнь так благодеятелен к заблудшим душам, что… Вэнь Кэсин редко целуется с мужчинами из борделей. Это не то что бы негласное правило, но, обычно, неизменная составляющая его жизни. Далеко не каждый работник весеннего дома соглашается на это, как не удивительно. Не конкретно с ним, а в принципе — он видел эти отказы вусмерть пьяным разбойникам, наемникам, чиновникам, молодым господам-героям Цзянху. Отказы, которые зачастую никто не слушает. Сам же он не настаивает, не заставляет — насилие в постели его не привлекает. Возможно поэтому с ним они любят проводить время, получая хорошие деньги, удовольствие, порой выслушивая придуманные им стихи, а некоторые из ночных пассий могли даже оценить начитанность, которую он в себе долго взращивал. В Долине до отвратительного мало тех, с кем-то можно чем-то подобным поделиться. Ло Фумэн, к которой он испытывает нечто сродни уважения, как к выходившей его женщине, все равно на его тягу к прекрасному. А в остальном больше никого и нет. Не Гу Сян же восторженно читать полученный им с большим трудом сборник стихов Ли Бо. Зачитал он ей как-то то, что отозвалось в его душе:

«Гляжу я на горы, И горы глядят на меня, И долго глядим мы, Друг другу не надоедая».

А чертовка лишь спросила: «Как горы могут смотреть на кого-то? Этот Ли По — дурак, раз не знает, что у гор нет глаз. Хозяин, ты читаешь очень глупую книгу! Давай, я использую ее для растопки?». В общем и целом, его сестра-служанка, которую он нашел и выходил сам в Долине, — полная невежда, такая, что даже девицы и юноши из весенних домов дают ей фору в просветленности. И Вэнь Кэсин радуется, когда видит даже короткое понимание в очередном человеке на одну сладкую ночь. А потому, как ни странно для их времени, уважает право не целовать его без ответного желания. Но прошлой ночью именно этот человек первый втянул его в поцелуй. Как изголодавшиеся по нормальному теплу люди хотят поскорее отогреться у огня очага и их ледяные морозные руки из-за этого обжигает пламя, так и Чжоу-сюн, голодный до человеческого отношения и тепла, пил тогда его дыхание и чуть ли не задыхался. И видя это необузданное желание, направленное на него после невинной ласки рукой по горлу, Вэнь Кэсин не в силах был ему противиться. А сейчас уже господин Вэнь ощущает непреодолимый зуд в губах, тягу, заставляющие желать чужой рот в полном своем распоряжении. Он бесцеремонно прерывает речь Чжоу Сюя, который храбрится то ли перед ним, то ли перед самим собой. Двигается на пробу внутри него, а стон неожиданности, когда он припадает к чужим губам, отзывается приятной вибрацией в его собственном рту. Он смотрит на Чжоу-сюна, не прекращая возвратно-поступательных движений, исступленно целуя его, наблюдая: как закатываются его глаза, как соленая дорожка прочерчивает путь от уголка глаза и теряется где-то в ворохе растрепанных волос. Чувствуя сокращения чужих мышц вокруг себя, влагу, которая бурно растекается между их тел. И сам приходит к финалу, делая последние рывки внутри уже сладко подрагивающего Чжоу Сюя, который снова пытается отвернуться. Но Вэнь Кэсину просто необходимо видеть эти трепещущие ресницы. Он удерживает его лицо большими пальцами, чтобы продолжать смотреть на него, утопая в непонятном ему самому чувстве. Случайно входит ещё глубже, что понимает по хнычущему звуку. И делает ещё одно движение, а за ним ещё пару раз, пока его естество не опадает. Чжоу Сюй глядит на него широко раскрытыми глазами, шокированными. А после они прикрываются; его тело напрягается, изгибается. И вновь появляется влага между ними: теплая, размазавшаяся от содрогнувшегося ещё раз А-Сюя. — Все, хватит! Я согласился на второй раунд, но не на третий! — за этим воскликом следует приглушённое аханье и несдержанный всхлип. Кэсин напоследок пробегается пальцами по телу, оглаживая медленно бедра, и выскальзывает, ложась рядом и обнимая. Чжоу Сюй часто-часто дышит, с трудом сводя ноги вместе. Некоторое время они молчат, погрузившись каждый в свои мысли. Потом Кэсин приподнимается на локте, чтобы взглянуть на свою ночную пассию. — Если ты хочешь ещё, то знай, что я совершенно вымотан. Но за глоток воды, а лучше вина, продам душу. Со смешком, Кэсин поднимается, не пытаясь скрыть своей наготы спереди. И чувствует как на него смотрят, даже не пытаясь смущаться и таиться. Оценивая. Набрав из кувшина вина в чарку, он собирается было идти назад, как ему приказывают, иначе не скажешь, нести все. — Пьяница. — Извращенец. — Мы так хорошо провели время, а ты уже столь жесток! Какой же из меня извращенец? Ведь это твоя была идея — привести меня сюда и продолжить, даже когда ты узнал, что я отнюдь не девица. — Принеси уже выпить наконец, видеть тебя не могу! — кидает Чжоу Сюй в него подушкой. Когда все же тот напился вдоволь вина, наливая себе его постоянно в чарку, Кэсин не удерживается от подначки: — Правильно делать надо так! — он подносит к себе кувшин и пьёт прямо из узкого горлышка, запрокидывая голову. — Ещё меня называл пьяницей. Никаких манер у тебя нет. С вином благополучно покончено. А с важным разговором — нет. — Если я за несколько часов успею приготовить тебе суп забвения, ты дождешься меня? Чжоу Сюй резко вскидывает на него голову, недоверчиво глядя. Кэсин же остаётся верен себе — лёгкая полуулыбка украшает лицо. — Зачем тебе это? Желание помочь. Не умереть, а спасти. Прошлая ночь и предыдущие две встречи показали Вэнь Кэсину, что Чжоу-сюну по силам справиться будет с теми же Призраками, они по умениям ему в подметки не годятся. Сам господин Вэнь с трудом одолел его однажды. А во второй раз... Не прерви их стражники и вопли владельца таверны, что бы произошло? Не хочется думать о худшем, но стоит трезво оценивать свои силы. Может, когда он сделает все задуманное, то перенесет всю ответственность за Призраков на его плечи, а сам уйдет вместе с Гу Сян в свободный Цзянху без опаски, что их попытаются убить. Может случится так, что Чжоу-сюн захочет пойти с ним, если повезёт. Кто знает, как сложится. Он не имеет далёких планов на этого разведчика, но...так даже интереснее. Что из этого выйдет. — Хочу тебя себе. Такая причина устроит? — В каком качестве? — продолжается странный допрос со стороны Чжоу-сюна. Кэсин понимает, что увещевать его всякими мифическими благами было глупо. Не то что у него они имеются вообще. Нужно что-то более приземленное, но точно не деньги. — Любовник, собутыльник, если захочешь. Будешь волен делать что пожелаешь и пить столько, сколько влезет. Единственное, за твою безопасность в Долине я не могу поручиться, — извиняющеся пожимает плечами Кэсин, — там выживают сильнейшие. Судя по нахмуренным бровям, тот прикидывает в уме детали. — Насколько там опасно? — Настолько, что с предыдущего хозяина Долины содрали кожу живьём, — оскаливается Кэсин. — О безопасности там можно лишь мечтать. На самом деле Вэнь Кэсин думает, что, после таких заявлений, этот удрученный жизнью сладострастный вояка откажется. Но тот медленно кивает ему. — Не пойми меня неправильно, но я не верю в то, что ты Повелитель Призраков. Но, в любом случае, мне нравится эта затея. «Самоубийца», — ошалело проносится в голове Вэнь Кэсина. Он осознает теперь, что только возможность умереть в Долине является решающим фактором для его нового знакомого. — Тогда жди меня тут в ближайшие часы. Все самое необходимое, на удивление, находится в ближайшей аптеке и магазине с травами, который принадлежит варварам из Нанцзяна. А важнейший ингредиент, особую траву, которая растет только в Долине, он носит с собой в мешочке. Потому что только она помогает бороться с учащающимися порой головными болями. Придя обратно в бордель, поднявшись наверх, Кэсин видит полностью одетого и медитирующего на кровати мужчину. Полного спокойствия и какого-то умиротворения. Смешав все принесенное в маленькой чаше, нагрев с помощью ци, Кэсин подносит ее к кровати, ставит на тумбу и трогает пальцами человека. Который, не открывая глаз, берет его за кисть и выворачивает в болезненном захвате, потянув на себя. Большого труда стоит не свалиться и не расплескать приготовленное. — А. Это всего лишь ты, — руку быстро отпускают. — Свою часть сделки я выполнил. Когда будешь пить, то забудешь о самом болезненном, что связывает тебя с обычной жизнью, — Кэсин трёт свою руку, удивляясь тому, насколько же Чжоу-сюн силен. — Если не хочешь сойти с ума, лучше не пытайся напрягать память, позволь идти процессу своим ходом. — А это обязательно? — Для того, чтобы жить в Долине — да. — Ты тоже его пил? Кэсин морщится и кивает. Конечно пил. И мучается с тех пор от того, что же он все таки забыл. Иногда воспоминания провоцируют какие-то события или слова. Но особого просветления у него все же не было. Иногда учащающиеся приступы назойливой мигрени, не более. Чжоу Сюй выпивает все мелкими глотками. — И что теперь? — Проспись и мы двинемся в путь. — Я от тебя не отвяжусь? — как-то обреченно спрашивают его. — Ты же сам говорил, что продашь душу за вино. Считай, что продал. За каждый глоток по одному перерождению. С тихим фырком, Чжоу-сюн укладывается на кровать спиной, его глаза медленно закрываются. — Надо было просить больше… — В следующей жизни можешь попробовать. Проследив за ровным дыханием, стабильным пульсом и течением ци, немного отличающимся от привычного в таких ситуациях, но в пределах нормы, Вэнь Кэсин сам не замечает, как засыпает. А просыпается он в пустой комнате, где не было ни записки, ни намека на его нового знакомого. Перед выходом из своего временного пристанища, он забирает воткнутую в дверь заколку: ее острие ни разу не погнулось, зато оставило след в деревянной поверхности. Что ж, хозяин Долины в любом случае знает, где приблизительно искать, теперь уже свою, пропажу. Пускай побегает, если хочет. Призракам не место среди обычных людей и скоро Чжоу Сюй это поймет. В самом супе забвения нет ничего сильно мистического. Но те, кто решается его выпить, все равно стремятся вернуться к тому, кто его им дал. Просто потому, что сами когда-то решили прервать связь с остальным миром, и это решение невольно потом отражается в дальнейшем на их личности, даже после того, как они всё забывают. Разве что Вэнь Кэсин этим не страдает — его мнения не спрашивали, когда поили. Он не хотел избавляться от тягот памяти. Но бывшего Хозяина и Ло Фумэн это не интересовало. — «К десятой луне Проплывет он три тысячи ли И скоро ль вернется К просторам родимой земли?» Он, с некоторой сентиментальностью, убирает заострённый тонкий предмет в карман широкого рукава одежд и уходит, оставив на столике при выходе слиток.