27 месяцев до последнего гвоздя

Его Величество ведёт себя странно. Не в целом, а только по отношению к Чжоу Цзышу. И последний это прекрасно видит: в каждом аккуратном взгляде, брошенном на него, в потирании шеи императором, когда они играют партию в вэйцзи. Цзышу в ней откровенно плох: он тактик, но не стратег. Замечает возможные варианты на доске с черно-белыми камнями вэйцзи, но просчитать больше, чем на пару ходов, не в силах. Возможно это значит то, что и понять ход мыслей Хэлянь И ему трудно. Даже в обычной игре. Что уж говорить о большем. — А-Шу, ты мог с лёгкостью убрать эту фигуру, и тебе бы не пришлось ничем жертвовать. — Ваше Величество, этот слуга все ещё плох в подобном, — понуро кивает головой Цзышу. — Ты же Нам не поддаешься? — спросили его недоверчиво. Чжоу Цзышу поддается ему практически во всем, но подобные вечера — исключения. Ум правителя — пытливый, действия всегда продиктованы чем-то, что ускользает от взора первого разведчика Дацина. А близкое присутствие императора рядом сбивает с толку. После того, как Цзышу переборол приступ искажения ци, так случается часто. Это ещё одна из причин, почему он старается воздерживаться от этих посиделок. Не только чувство вины перед собратьями, но и перед самим Хэлянь И. За то, что собирается оставить его. Это не единичный случай, когда они так коротают вместе вечер. Таких вечеров было множество, их уже не счесть на пальцах даже двух рук. Все происходит достаточно обыденно: они сидят друг напротив друга, перебирают камни один за другим на большой нефритовой доске и разговаривают обо всем и ни о чем одновременно. За окнами завывает ветер, но в покоях императора тепло. А Цзышу все равно слегка знобит. Чувство подступающего холода не отпускает его сколько он не кутается, сколько подогретого вина не выпьет . Оно проходит порой само, но иногда возвращается с неимоверной силой. Так происходит и сейчас. «Интересно, а призраки в Долине так же чувствуют себя?» — вспоминается вдруг фигура Вэнь Кэсина на крыше дома убитого Тянь Чуан чиновника. Его рука, улегшаяся тогда на плечо, казалась приемлемой температуры. Возможно, что призраку порой настолько же холодно как и ему самому… — А-Шу, — Хэлянь И глядит с опаской, которая незнакома господину Чжоу. И тот, проморгавшись, выходит из какого-то оцепенения. Смотрит на доску с поблескивающими в пламени свечей камнями и понимает, что он, по сути, уже проиграл. — Простите, Ваше Величество. Этот ничтожный действительно не сведущ в вэйцзи. Хэлянь И смотрит теперь требовательно и Цзышу осознаёт, что дал неправильный ответ. Поправляется: — Прости, дагэ. Я больше хорош в разведке. — Мне наскучила игра. Проводи меня ко сну, — тот тяжело поднимается из-за стола. Просьбы, именно просьбы, а не приказы — редкое явление. Цзышу не противится им, но даже не потому, что делать подобное самоубийственно, а скорее из-за того, что в такие моменты Хэлянь И кажется далёким от привычного образа. Или не так: он такой же статный, благородный в своем росте и фигуре, красивый в разлёте бровей и сияющих глазах... Но более человечный. Тот, к кому хочется стремиться. С кем можно было бы и захотеть идти рука об руку, но дозволено будет лишь позади. Императорский дворец на деле — лишь огромная красивая клетка, из которой так просто не выберешься, даже если приложить все усилия. Он помогает правителю дойти до кровати. Подбегает слуга, стоявший безмолвно в проходе. Тот самый, которого глава Тянь Чуан однажды вырубил, приняв ещё издали за врага. — Ты Нам сегодня не понадобишься, — отказывается император от его помощи. Тот становится на свое место, оставаясь таким же тихим, каким и был. Но Хэлянь И и этим не удовлетворился, а потому приказывает и вовсе покинуть покои. Ему безропотно повинуются: дверь закрывается за прислужником с обратной стороны покоев. — Ваше Величество… — Это не входит в твои обязанности, А-Шу. Но… Чжоу Цзышу сглатывает. — Для меня это будет честью, — на это Цзышу лишь одаривают непонятным взглядом и молчаливо протягивают руки в стороны. Касаться этого наряда смеют немногие. Шелк, вышитый вручную узорами, скользит между грубых пальцев, привычных больше к оружию. Мягкий, приятный на ощупь, ласкает самые подушечки… — Да, мне тоже нравится работа этого портного. Я велел прислать тебе похожее, только в других цветах и с отличной от этой вышивкой. Ты так ни разу его не надел… — Вы же знаете, — Цзышу развязывает пояс: тепло касается озябших пальцев. Он чуть задерживает их там, греясь так. Разочарованный вздох: — Знаю. Вряд ли главе Тянь Чуан будет удобно в шелковом светлом ханьфу на миссии. Кровь слишком видна. Что ни говори, а правитель всецело прав. Кровь, капающая с лезвия, грязь от перекатов по земле, вино, разлившееся в пылу битвы, коль она произошла где-то в подсобке постоялого двора… Праздничные, парадные или просто красивые наряды созданы явно не для такого, как Чжоу Цзышу. Не то что он желает в подобном ходить когда-либо. Просто конкретно в это мгновение хочется порадовать Его Величество хотя бы этим, потому как, последние месяцы, тот ходит сам не свой. Он снимает верхнее облачение и принимается за второе. Тело под его руками напряжено, будто боится удара в спину. Будь напротив Цзышу враг, он бы не постеснялся его нанести. Потому его рука смеет слегка сжаться на уровне лопаток, в успокаивающем жесте, а взгляд — задержаться на шее. На которой яростно и неистово бьётся жилка. Хэлянь И разворачивается слишком неожиданно, а потому замечает как его слуга облизывает пересохшие губы. Он хватает его за руку и тянет к себе. Пульс Цзышу сбивается. Выдает бешеный ритм. Глаза правителя — бездонная ночная гладь теплых вод, в которых можно утонуть. — У меня голова болит, — спустя некоторое мгновение молчания, — расплети прическу. Когда Цзышу слушается этого приказа, его пальцы мелко подрагивают, но он старается быть сосредоточенным на волосах правителя, а не на его взгляде, исследующим лицо главы Тянь Чуан. Взгляде довольном, наслаждающимся прикосновениями. — Мм, хорошо, А-Шу. Твой дагэ слишком устал за сегодня… — Дагэ слишком много усердствует последние дни, — подтверждает мягко Цзышу и позволяет себе чуть приподнять кончики губ, пока тот ненадолго прикрывает глаза. Они слишком быстро потом открылись, в легком прищуре, о чём Цзышу немного жалеет: нельзя себе позволить и дальше бессовестно тайком любоваться им как произведением искусства. Его император красив, этого у него не отнимет даже смерть. — В таком случае, не откажешься помассировать голову? Эта прическа слишком стягивала все пряди… Мысленно хмыкнув, Цзышу берется за дело: в самом деле, его царственный двоюродный брат порой делает вид, будто у его слуги Чжоу есть выбор. Приказам следовать в разы проще, чем просьбам. Потому что последние сбивают с толку. Их стало слишком много, и они всегда были чем-то незначительным: посидеть вместе, прогуляться по ночному саду, сыграть партию в вэйцзи, выпить перед сном, обсудить старое... Сейчас вот — массаж головы. Они никогда ранее не проводили время как братья, познакомились достаточно поздно, чтобы играть в детские игры вместе и так расти друг с другом. Но тут Цзышу ощущает, будто они действительно родственны друг другу... И у них общая цель — спокойствие и процветание Великой Цин. Правда то, как начинает действовать император в отношении подданных, порой вызывает у Цзышу ледяной ужас, хотя и сам господин Чжоу далеко не хороший человек, и творит дела такие, за которые ему, наверно, не обрести покоя и в нескольких перерождениях. Но конкретно сейчас все это не важно. Ведь проводить так вместе время приятно. А на императора невозможно не засмотреться, хотя подобное и каралось двором. Кровь дракона, она такая: яркая, сильная, притягивающая. Как и сам Хэлянь И, вокруг которого будто невидимый ореол, показывающий, что будь он в любой одежде — останется правителем до мозга костей. Выглядит царственно даже в одном нательном халате и снятом императорском гуане. С распущенными волосами, спадающими по спине и плечам, пахнущими ухаживающими маслами. Этим ликом, который ласкают отсветы пламени свечей. Цзышу не умеет сочинять оды, стихи, но не хочет, чтобы кто-то имел такую возможность в отношении Хэлянь И — запечатлеть его красоту каллиграфическими строками, показывающими, каков он перед ним без всех вычурных и полагающихся ему по статусу одежд, украшений. Его, стоящего напротив, застигают врасплох внимательным взглядом. Руки, массирующие кожу головы, чуть сжались, слегка дрогнув. И их тут же обхватили другие — почти обжигающе горячие. — А-Шу, — шепчут ему. — Ваше Величество... В двери покоев стучат, а они оба смотрят друг на друга и не реагируют. Цзышу только сейчас замечает, как чужое дыхание переплетается с его собственным, без прямого касания губ к губам. Стук становится настойчивее и Хэлянь И сначала гладит его по костяшкам пальцев и лишь потом дозволяет войти слуге. — Ваше Величество, вы сегодня распоряжались… Вслед за безликим слугой — Цзышу даже не помнит его имени, хотя знает, что тот год с лишним подле правителя — появляется…мужчина из Жёлтого дома. В нарядном ханьфу, с волосами, затянутыми шнурком, вместо гуаня, спадающими волной на спину. Тот кланяется низко, став на колени. Приветствует. Чжоу Цзышу понимает, зачем тот находится в такой поздний час в покоях. Его словно окунули в лёд. Они в кои-то веки почти нормально общались с дагэ после миссии шестимесячной давности, а тут... — Я вас покину, Ваше Величество. — Разве я отпускал тебя? — удивлённо спрашивает тот и подходит к пришедшему. Вынуждает его поднять голову, чтобы осмотреть. — Что за прелестное создание… Цзышу не слушает то, как по просьбе императора представляется мужчина. Не смотрит, как улыбается якобы застенчиво и сладко. Разом вспыхивает раздражение: «Будда милостивый, если притворяется, то пускай не так топорно... К тому же, его Величество достаточно хорош собой, чтобы не было нужды в подобном». Цзышу не знает, где конкретно подобрали эту ночную пассию, но у него слишком много вопросов к тому, кто этим занимался. Тех вопросов, которые он не имеет права задавать. О которых не должен даже задумываться. Господин Чжоу почти жалеет, что не может достать меч и отрубить голову этому непочтительному наглецу. — Ах, Ваше Величество… А этот господин будет…? — взгляд пришедшего встречается с глазами Цзышу. Последний, с некоторым удовлетворением, замечает, как неловко и боязно на него глядит эта напудренная ночная пассия Его Величества. Жилистый, с высоким хвостом, открывающим лицо с узким подбородком, тонкими губами... Такие не во вкусе Цзышу. Он не любит в своих партнёрах, когда они внешне похожи чем-то на него самого. Хотя и не против пудры. Однако лучше все же, когда те же глаза украшает цвет киновари. Или даже чуть более темный и насыщенный. Алый. Но не Цзышу судить о предпочтениях правителя. — Нет, — обрубает на корню явные опасения тот, — А-Шу, — обратились уже к господину Чжоу, — ты можешь идти. Приходи ко мне утром. Покои закрываются за спиной. Слуга, вышедший вслед за ним, встаёт за дверьми. — Приходите завтра, молодой господин, император будет сейчас занят. — Ты проверил его? Яды, скрытое оружие… — Абсолютно чист. Его проверкой лично занимался один из ваших подчинённых, глава Чжоу. Вам не о чем беспокоиться. Цзыщу про себя облегченно выдыхает, но внешне выдает суровое: — Как только они закончат — выпроводи его. Никто не имеет права оставаться в покоях императора ночью до иных распоряжений Его Величества. А он сегодня изрядно устал. Ему нужны покой... И безопасность. Ему вежливо кланяются. И главе Тянь Чуан ничего не остаётся, кроме как уйти. В коридорах, на подходе к своим покоям, Цзышу натыкается на Хань Ина: взволнованного и виновато выглядящего. — Господин Чжоу… — Что-то случилось? — Ничего, я просто хотел доложить, что проверил... — запинается солдат Тянь Чуан, — того, кто пришел к императору. Он полностью безоружен. Его Величеству ничто не угрожает. Можете быть спокойны. Цзышу скрежещет зубами: — Делами гарема должна ведать императрица, а не ты. Мужчинами оттуда — тоже. Заняться нечем? Может ещё и грязное белье потом пойдешь постираешь? Я вроде не этому тебя обучал, — голос главы Чжоу суров и холоден, что заставляет Хань Ина невольно поежиться. — И что за внешний вид? — Цзышу кивает на выглядывающую из-за пазухи бумагу, исписанную чьим-то красивым почерком. Хань Ин резко вскидывает руку к груди, прикрывая столбцы иероглифов. — Это письмо, глава. Личное. Простите. — Личное перестает быть таковым, когда выставлено напоказ. Не вздумай пытаться найти себе пассию во дворце, Хань Ин — мигом вылетишь со службы, — он покровительственно хлопает по плечу своего подчинённого. — Никаких привязанностей. Иначе они же тебя и погубят. Если бы тебя с этой бумажкой поймал сегодня не я, а тот же Пэйцзюнь, и доложил бы, то тебе пришлось бы получить пару ударов палкой, если не хуже. В зависимости от содержания письма. Хань Ин выглядит ещё более виноватым, когда пытается скрыть послание складками одежд. — Я ещё хотел рассказать, что, по донесениям господина Дуана, второй группе на миссии снова встретились Призраки. Без того человека в красном, не как в прошлый раз. Цзышу понимает, что у него появилась ещё одна головная боль вдобавок к имеющейся. — Завтра обсужу с Его Величеством, что стоит отправиться на разведку. А пока соберусь. — Вы пойдете сами? — встревоженный взгляд Хань Ина не нравится Цзышу. — Но, глава Чжоу! Позвольте сопровождать вас...! — Ты останешься тут. В качестве наказания за свои личные переписки и то, что прислал императору постельную грелку в обход императрицы Сун. Умеешь заниматься подобным в обход нее и меня — учись и принимать последствия. Свободен. Не став дальше слушать или пытаться сказать что-то ещё, Цзышу захлопывает дверь прямо перед носом слуги. Приваливается к ней с обратной стороны. В голове все вертится то, как Хэлянь И приподнял за подбородок ночного визитера, которого тот приказал привести. Как пришедший расточал так запросто улыбки. Его императору. Он не понимает своей злости. Но точно знает одно: самый лучший способ с ней справиться — убрать как можно больше врагов с пути правителя. И начать стоит с Долины Призраков. Наверно даже после своей отставки Чжоу Цзышу будет приглядывать за императором издали, тайно помогая. Не участвуя прямо в жизни двора, в его грязных закулисных играх, но, беспокоясь о том, кто всем управляет, будет пытаться предотвратить угрозы его жизни. Все что угодно — ради Его Величества.

***

Сон-воспоминание заставляет Чжоу Цзышу подорваться на кровати и хватать ртом воздух. Он оглядывается мутными и сонными, совершенно невыспавшимися глазами по сторонам, все еще находясь в комнате постоялого двора, но вокруг никого не было. Ни якобы Хозяина Долины, ни его серебристых одежд. Только окно, почему-то, все ещё раскрыто настежь. Несмотря на летний воздух, Цзышу становится зябко и некомфортно. Он ежится, потирая ладонями оголенные плечи. — Соскучился, Чжоу-сюн? Я заказал нам еды. Обернувшись в сторону двери, он видит Вэнь Кэсина, стоящего с подносом в руках. — Надеюсь, подавальщица из тебя лучше, чем весенний мальчик, — губы трогает невольная улыбка, которую господин Чжоу очень хочет замаскировать под усмешку, но не получается. Он пытается проверить Вэнь Кэсина этими словами, и себя заодно. Но реакция вошедшего, к его неудовольствию, показывает, что все приснившееся — не плод воспаленного сознания. Вэнь Кэсин смотрит на него дурным взглядом. Цзышу не выдерживает и тогда смеётся, но в этом нет искреннего веселья. Господин Вэнь же отмирает наконец и выдавливает из себя сухую улыбку: она не касается глаз. — Телохранитель из меня все же лучше. Чжоу-сюн, за тобой была слежка вчера. И кое-кто пытался тебя убить, — он кивает на маленький столик, сбоку от входа. Цзышу замечает на нем знакомый по службе колчан и стрелы с характерным оперением. Кэсин же проходит в комнату, захлопывая дверь движением носка сапога, ставит поднос прямо на кровать, поближе к Чжоу Цзышу. — Ты уверен, что тебя не подозревают в неверности? Господин Чжоу направляет на него тяжёлый взгляд, а после берет чайник с подноса, разливает напиток оттуда по пиалам, и отрицательно качает головой. Не с его преданностью быть обвиненным в подобном. Это что-то другое. — Ничего удивительного. С этими гвоздями я совсем теряю хватку. А после вчерашнего — тем более, — он задумчиво глядит на пар, поднимающийся от пиалы, — странно, я же в маскировке... Наверно за мной следили от самой столицы досюда. Кстати, а что ты здесь делаешь? — напоследок интересуется он. Вэнь Кэсин присаживается рядом и берет пиалу двумя руками, делает несколько глотков. — Потихоньку сею хаос, — он издает смешок. — А твои призраки...? — Либо тихо сидят за хребтом Цзиншу, либо строят планы по моему устранению. Возможно разведывают что-то, как и ты. Или устраивают беспорядки на Фэнъя, потому что их хозяин, сумасшедший псих, не высовывается из своих покоев. Кто знает? Рука Цзышу чуть дёргается и чай слегка лизнул его пальцы. Он чувствовал согревающее тепло, но не обжигающую боль, как должно было бы быть. Закрадывается мысль о том, что ему специально остудили напиток, не делая никаких лишних движений. — Чем тебе помешал поставщик зерна на северо-западе? Это далеко отсюда, хотя и у границ. — Лично мне — ничем. Я там просто от природного любопытства появился. Но вообще, если мыслить глобально, он вполне может оказать поддержку героям Цзянху, коль твой император решит напасть. Мне это не выгодно. Если вдруг те соберутся объединиться с ним, то Долине не выжить. А так... Как удачно сложилось, что там появились те людишки, изображающие призраков. В случае чего, Его Величество теперь может задуматься о том, что нападать на эту территорию не стоит, ведь здесь есть и другие противники, помимо Альянса Героев. Не скованные правилами приличия и образом благородства. — Но разве они не твоими людьми были…? — А кто сказал, что ты видел именно призраков? — картинно усмехается Вэнь Кэсин. — То, что они нацепили на себя красно-белые одежды, ни о чём ещё не говорит. Надень я на себя твое обмундирование, как думаешь, сойду за главу Тянь Чуан? Ну или хотя бы за одного из членов организации? Думаю, мне пойдет чёрный цвет, только вот ваша доули не сочетается с моей длиной волос… Вэнь Кэсин веселится так, как если бы рассказывал ему шутку, а не важные сведения. Этот балабол просто находка для шпиона. Хотя… Может он специально его дезинформирует? Черт его знает. — Почему ты мне это говоришь? Кэсин хмыкает и делает ещё один глоток. — Самого важного ты так и не вспомнил, значит... Цзышу задумывается: ночь в весеннем доме... Что же было ещё? — Говорить ты мне не собираешься? — Нет. Тебе нужно вспомнить самому. Ты должен был забыть кое-что другое, но, вместо этого, твоя память, почему-то, заблокировала самое необходимое. — Не понимаю. — Значит, судьбе угодно, чтобы ты понял все в другое время. И не гляди на меня так: звание хозяина Долины не делает всесильным. Не хочу, к тому же, чтобы ты грохнулся в обморок. Запасы кое-каких лекарственных трав у меня есть, чтобы потом поднять тебя, но их не так много... Цзышу смотрит украдкой на человека, мерно потягивающего чай, и не находит объяснений, почему тот, после ночи в борделе, решил за ним ходить хвостом: появляться в неожиданных местах, там же, где он, делиться духовными силами. Звать под свое крыло. Хотя в то, что тот был хозяином Долины, Чжоу Цзышу не особо верил. Слишком уж молод. Он ведь даже младше него по виду! А из Долины не возвращались. Туда стекались отпетые преступники, пили таинственный суп забвения и им запрещалось выходить наружу, за исключением дня духов. А хозяин Долины должен был быть и их главой, и их палачом. Такие вот живые призраки. Цзышу успел найти пару источников, и эти умозаключения — единственное, к чему он пришел, отметя все, что казалось неправдоподобным и приукрашенным. «Но почему тогда они следовали за Вэнь Кэсином? Они знали о том, кто он? Хотели поймать?» — Цзышу пытается бросить ещё один незаметный взгляд, но сталкивается с внимательным прищуром. Он думает, что этого человека даже при должных умениях сложно будет схватить. Разве что перед поимкой попытаться лишить его сил каким-нибудь мудрёным составом. — Как ты меня нашел тут? — Все просто, А-Сюй, — беспечно говорит Вэнь Кэсин и берет горячую лепешку с подноса, кусает ее, — не только император Дацина умеет вести слежку. Отсюда до Долины все же близко. «Я ведь даже не почувствовал сразу его присутствия около постоялого двора», — Цзышу вздрагивает, не отводя взгляда от мужчины напротив. Уровень мастерства Вэнь Кэсина его изрядно напрягает. Попытки других людей следить за собой он чувствовал, но они не вызывали даже намека на боязнь. Ведь в каждом маломальски значимом месте есть те, кто следит за порядком и за другими людьми. Но чтобы подойти незаметно вплотную, как это сделал Вэнь Кэсин, нужно уметь полностью контролировать свои силы. Подобный поворот событий невольно пугает. Чжоу Цзышу слишком давно не был в родном ему Цзянху и расклеился, растерял хватку, запутавшись в дворцовых интригах, словесных и физических расшаркиваниях. Он теряет бдительность. Это может закончиться для него фатально. — Кхм... Чжоу-сюн, мне конечно приятно такое внимание... В его монолог, через раскрытое все еще окно, вмешивается голос добродушного старика-управленца, которому принадлежал постоялый двор: — Твари поганые! Паршивые ублюдки! Дерьма отродья! Хотели сбежать и не заплатить? Как бы не так! —...но раздевать меня взглядом не обязательно. Стоит только попросить, и этот господин ублажит тебя так, как ты того хочешь, — ничуть не смущаясь криков снаружи, Вэнь Кэсин игриво подмигивает ему, ставит пиалу на поднос и льнёт к Цзышу, обнимая того за плечи. А Лорд Чжоу слышит ругань. Отменную. Живую. Приятную слуху. Во дворце, или же при его дворе, такую не услышишь. Уж слишком все стараются друг к другу подлизаться. Чжоу Цзышу решает глянуть в лицо того, кто назвал себя хозяином Долины, имел безупречные одежды, умел красиво и витиевато говорить. И с наслаждением повторяет услышанное: — Паршивый ублюдок. Лицо Вэнь Кэсина вытягивается от удивления, он даже отодвигается, чтобы понять, не обманывают ли его уши. Чжоу Цзышу от удовольствия прикрывает веки на мгновение и снова повторяет ругательство. — Ты выглядишь...таким живым сейчас, — голос Кэсина дрожит вдруг от чего-то, ведомого ему одному. Подобно коту, Цзышу лениво открывает один глаз, косясь на него. И удовлетворенно вздыхает. — Впервые, за долгое время, чувствую себя таким. Не мертвым.