27 месяцев до последнего гвоздя

До столицы, при быстроте коня, он доскачет за неделю, если не давать продыху животному. До ближайшего поселения, где можно потопить свои печали в алкоголе, всего пара часов езды. А потом можно будет, сцепив зубы, искупать содеянное. Он позволит себе маленькую слабость, чтобы по итогу уйти из собственной организации. Ведь неизвестно, убьет ли его нынешний глава династии Жун или согласится отпустить с гвоздями. Перед смертью не надышишься, говорят обычно в народе. Что же, господин Чжоу попытается хотя бы напиться. У него теперь есть весомый повод, как никогда ранее. Прибыв на место, мужчина устало откидывается на сидении, лениво взирая по сторонам. В округе снуют люди: одни требуют выпивки, другие — женщин, третьи — комнату. Он выпивку уже получил и пьет неизвестно какую по счету чарку вина. Хорошего, дорогого, непривычно сладкого, но безумно вкусного. Глава Тянь Чуан может себе это позволить. К нему никто не подходит: всех отпугивает грозный серьезный вид и виднеющийся из складок синих одежд меч в ножнах. Девы в красивых нарядах танцуют, поют песни. За одним из столиков в отдалении звучит тихий смех стайки девушек, подливающих вино какому-то молодому господину, который рассыпает перед ними маленькие серебряные слитки и монеты. «Очередной прожигатель жизни», — Цзышу отворачивается от рассматривания чужого стола, за которым не было видно трачущего свои богатства человека. Собственный сосуд оказывается до неприятного пустым, а в глазах уже прилично рябит. Судя по пробивающейся сквозь окна луне, время совсем уже позднее. Лорд Чжоу планирует выйти на рассвете в путь. Подойдя к дружелюбно выглядевшему управляющему заведения, он просит комнату. Но, подумав, добавляет: — И подавальщицу. — Простите, господин, у нас все девушки и юноши заняты сейчас, — тот разводит руками, выражая полное огорчение тем, что не может угодить. Он подаёт Цзышу ключ от комнаты. Оглянувшись, Цзышу мутно видит в приглушённом свете, что спиной к нему стоит девица. Высокая, худая, с длинными волосами, которые она поправляет тонкой рукой. Он хватает ее за кисть и поворачивается к управляющему, показывая схваченную. Рука в его ладони стремится вырваться, но он крепко держит, вжимаясь грубыми пальцами, из-за чего слышится недовольное шипение. — Беру ее, — он кидает слиток серебра и ведёт уже не сильно сопротивляющуюся особу за собой, даже толком не взглянув на ее лицо. Подойдя к нужной комнате на втором этаже, он отпирает ее и заходит внутрь, бросив ключ на низкий столик при входе. В комнате горят свечи, воскуриваются палочки благовоний. Умиротворяющая атмосфера, в самый раз для того, чтобы расслабиться, напиться и забыться. — Чего стоишь? Или ты не знаешь, зачем ты здесь? — глава Тянь Чуан проходит до середины комнаты и останавливается. Разворачивается и смотрит на бордельную девицу в серебристых одеждах, что все ещё стоит в проходе в тени. — Ты говорить умеешь? Ему ничего не отвечают, лишь наклоняют голову вбок, словно спрашивая о чем-то. — Очередная бестолочь, — развернувшись, господин Чжоу машет рукой в сторону низенького столика. — Принеси мне вина. Странная ему попалась девушка. Излишне высокая, с красивым, на первый взгляд, телом, изящными руками, потрясающими длинными волосами. Он особо не всматривался, когда схватил ее на нижнем этаже и привел сюда. Все равно они разойдутся, как только она выполнит свою работу. Ему приносят поднос с чаркой и сосудом с вином, когда он успел спрятать оружие за широкой кроватью и уселся вольготно на ней. Девушка скромно глядит себе под ноги, не поднимая взгляд: волосы скрывают ее лицо, как и тень, что слишком удачно ложится на него. Цзышу отпивает вина. Хороший добротный напиток приятно растекается по горлу, согревая. Довольный Цзышу прикрывает слегка глаза. — Ты танцевать умеешь? Играть на цитре или другом музыкальном инструменте? Когда ему снова не отвечают, он раздражённо впивается в нее взглядом. Слишком высокая девушка, по всей видимости, решила изображать из себя безмолвную статую, решает он. — Юная госпожа вообще понимает, зачем она здесь? Господина Чжоу наконец удостаивают кивком, а сам Цзышу мысленно чертыхается: он всего лишь хочет отдохнуть, послушать музыку, да напиться всласть. Возможно ещё и получить хорошее расслабление перед сном — массаж бы не помешал. А эта недоделанная девица из весеннего дома вместо того, чтобы выполнять свои обязанности, лишь нервирует его. — Тогда приступай уже, наконец. Танец, выпивка... Либо я быстро найду тебе замену. Девушка ему кивает, все ещё не поднимая глаз, и из-за пазухи достаёт...флейту. Как порочно и иронично для весеннего дома, но этот выбор инструмента весьма забавляет главу Тянь Чуан. Девица, хоть и молчалива, оказывается с чувством юмора. Мелодия притягательна, таинственна, как и сама незнакомка, что играет ее. Красивые и тонкие, излишне длинные пальцы порхают по флейте, зажимая прорези, а чуть пухлые красные губы едва притрагивалсь к ней. — А играть и танцевать сумеешь одновременно? — развалившись полностью на лежанке, Цзышу готовится наблюдать представление. Он располагается на боку, подпирая голову рукой. Из-за полумрака не рассмотреть всех черт лица, но смешок господин Чжоу не может не уловить. Девушка отрицательно мотает ему головой. — Тогда приступай к танцу, — машет он ей и тянется потом сразу за кувшином с вином, чтобы налить его в чарку. Прелестница отходит в сторону низкого столика около кровати, нагибается, чтобы положить флейту. Развернувшись передом к нему, она вынимает из складок ханьфу веер. — О? — удивлено тянет Лорд Чжоу. Уверенным жестом веер с хрустом раскрывается, изящные пальцы обвивают его основу, эффектно прокручивают вокруг своей оси, подкидывают и ловко ловят. — Потрясающее мастерство, — задумчивый глоток вина, не отрывающийся ни на мгновение взгляд. — Что-нибудь ещё? Веер захлопывается и его тяжёлый корпус, направляемый тонкой рукой, оттягивает часть серебристого ханьфу вниз, слегка оголив молочную, не знавшую солнца, кожу. Глава Тянь Чуан взирает на это без лишнего вожделения или возбуждения, его скорее одолевает любопытство: что же сможет ему показать эта, смущавшаяся поначалу, девица? — Ближе подойти, ничерта не видно. Сами призраки не разглядят. Ему кажется или он слышит хихиканье? Достаточно грубоватое даже. Теперь Цзышу начинает понимать, почему она не говорила — всех гостей и любителей весенних утех растеряет. Веер снова раскрывается, пряча лицо: девушка в пару шагов преодолевает разделяющее их расстояние. Поразительная скорость. Она бы показалась даже подозрительной, но веер опускается чуть ниже и Цзышу видит глаза, которые тут же привлекают его внимание: темные, хитрые, расчетливые, подведенные алым, с невысказанным обещанием на дне зрачков. Они кажутся смазанными из-за количества вина, которое он выпил, но даже так он осознает всю их красоту. Она усаживается на колени перед кроватью, где он расположился, и ее ладонь ласково касается прорези для горла на его ханьфу. Очерчивает вены, кадык, поднимаясь выше. Слишком грубые пальцы на самых подушечках. Очень приятные пальцы, знающие толк и в ласках, и, наверняка, в обращении с оружием. — Перестань прятаться уже, я понял, что ты мужчина, — выдыхает Цзышу и прячущийся слушается, опускает веер на пол, не переставая ласкать шею. Господин Чжоу наконец может его нормально рассмотреть. Точеные скулы, высокий лоб, алые губы с полуулыбкой, большой нос и эти выразительные глаза. Даже не будь они подведены, Цзышу мог бы поклясться, что они красивы и без макияжа. А эти волосы, изящно свисающие по бокам лба… Лорд Чжоу чувствует себя дураком, потому что и прическа, и одежда были мужскими на человеке. Как можно было принять его за женщину? В голове не укладывается. — Раз господин теперь знает, хочет ли он продолжения? — низким шепотом спрашивает его искуситель. А сам пальцами ведёт вниз, спускаясь к груди, мышцам живота, останавливаясь у завязок ханьфу. Волна невольной дрожи проходится по телу, на что незнакомец лукаво подмигивает ему и, не дожидаясь уже словесного ответа, принимается стягивать пояс наряда. Расправившись с ним, распахивает одежды, обнажая. Обжигая взглядом. Цзышу чувствует, как ему постепенно не хватает воздуха. Он протягивает руку до мужчины напротив и привлекает его к себе. Глядит в эти буквально усмехающиеся глаза и целует взволновавшие разум губы, которые не сразу, как-то оторопело поначалу, принимают этот вызов. Мужчина придвигается, опирается на кровать, не разрывая поцелуя, и забирается на господина Чжоу, садясь верхом, начав агрессивно атаковать чужой рот губами. Не очень умело, но весьма чувственно. Входя постепенно во вкус. Руки Цзышу ложатся на поясницу, словно там им самое место, потом пальцы впиваются в худые бока, пока мужчина на нем устраивается поудобнее: ёрзая, потираясь, заставляя Цзышу чуть поддаваться бедрами навстречу этим движениям. — Господину нравится? — шепот прямо в губы. — Будь ты раздет — нравилось бы больше, — фырчит Цзышу и самостоятельно начинает снимать серебристые одежды, пока их обладатель активно помогает ему в этом, а попеременно пытается и поцеловать: то руки, то шею. Смотря до чего дотягивается во время раздевания. Раздетого, видимо, не устроило, что он один находился в таком положении, поэтому тоже стремится быстрее избавиться от остатков одёжек Цзышу. Тот же в это время пристально расматривает того, кто скрашивает его ночь: жилистый, с развитыми мускулами, далеко не хилый, но при этом — с хрупкими на вид ключицами. Подкаченными, но тонкими и длинными ногами. С лёгкой дорожкой волос от самого низа живота. Не женственный от слова совсем и не юнец. Бывавший в переделках, возможно драках, если судить по остаткам шрамов на груди и бедрах. Развить последнюю мысль Цзышу не дают, потому что прохладная большая и сильная ладонь укладывает его на спину на кровать, а другая принимается исследовать: гладить, трогать. — Господину хорошо? — почти ласково интересуются у него. — Уже лучше. Мужчина весело издает смешок и склоняется над животом, который дрожит от горячего дыхания. Закусив губу, Цзышу чуть приподнимается на руках, чувствуя и видя одновременно, как юркий язык проходится по линии тазовой кости, как губы впиваются в кожу. Мурашки проносятся по телу и господин Чжоу жмурится, когда порочные губы движутся в сторону паха, а ловкая ладонь обхватывает его возбужденное естество. — Господин, как вас зовут? — большой палец накрывает головку члена, Цзышу едва слышно стонет. — Ответьте, господин, — язык на пробу, с силой, скользит по большой выступающей венке, снизу вверх, вызывая дрожь ног. — Меня зовут, — влажный кончик языка, в поощрении, кружит над маленьким отверстием на головке, прошивая удовольствием от откровенности ласки, — Чжоу Ц..Сюй. Рот плотно обхватывает кольцом, приятно сжимая. Цзышу запускает пятерню в волосы мужчины, чья голова слишком медленно двигается между его ног. Сжимает пойманные пряди. — Мм! — слышится возмущенно снизу и там же ощущается приятная вибрация, посылающая разряды по всему телу. Цзышу держит волосы и двигает бедрами навстречу, глубже погружаясь в тугую влажность горячего рта и нежных губ. Порой шипит от недовольства, когда зубы задевают его чувствительную плоть. Несдержанно стонет и чувствует влагу между ягодиц. Дёргается, желая уйти от прикосновения чужого пальца, что аккуратно кружит там. Но сопротивление все сходит на нет, когда в него погружается палец по две костяшки. Слишком странно. Непривычно. Цзышу спал ранее с мужчинами, но не в принимающей позиции. А потому все воспринимается слишком ново. Он хмурится, пытаясь свыкнуться с ощущениями. Можно было воспротивиться, уложить на лопатки этого наглеца. Но обычно все, вне заданий, боятся Чжоу Цзышу. А тут такой дар сам идёт к нему: человеческое тепло, которого он давно не ощущал. Взаимное желание. Хотя инициатором является этот наивный дурак, первый потянувший к нему свои руки. Бордельный мальчик? Ничего, зато это не мастер боевых искусств — давления соответствующей ауры не чувствуется. Забыться с ним на одну ночь — очень даже неплохо. И относительно безопасно, нежели со всеми остальными. Цзышу разжимает хватку на макушке. — Чжоу-сюну не по нраву? — слегка насмешливый и хриплый от стараний голос возвращает ненадолго в реальность. — Как тебя зовут? — единственная фраза, на которую хватает Цзышу. — Вэнь Кэсин. Приятно познакомиться. Его смешок сменяет тихий стон: развратник Вэнь добавляет ещё пальцы и снова обхватывает его ртом. От вина не должно настолько сильно вести разум, но Чжоу Цзышу мгновенно окунается в шторм чувств: прикосновения дико ярко ощущаются как на теле, так и внутри. Чужие волосы кажутся струящимся шелком, что щекочет живот и бедра при каждом движении, губы — слишком мягкими и нежными. К большим сильным рукам хочется ластиться, вторить каждому касанию. Холод окутывает пах и все прекращается. Цзышу вздрагивает, открывает мутные от неги глаза в недоумении. На него смотрят с какой-то настороженностью, и уже рвется вопрос, он только раскрывает рот, чтобы что-то сказать, как его тянут на себя, помогая усесться прямо на бедра. Обнимают, прижимают к крепкой груди и целуют, и все вопросы сразу забываются, хотя обычно Цзышу не столь сильно и быстро окунается с головой в редкие страстные ночи. Вэнь Кэсин самозабвенно его целует, прикусывает губу, вторгается дерзко в рот языком. При этом его рука ловко проскальзывает вниз, снова тянется к расселине между ягодиц. Цзышу дёргается от этого, инстинктивно пытается вырваться. Поцелуй прекращается. — Я буду нежен, — заверяют тихим шепотом и проникновенным взглядом. — Ты слишком много болтаешь для весеннего мальчика, — раздражённо говорит он в ответ, тяжело дыша. Чужие глаза сверкают легким удивлением, быстро сменившимся на озорство. — Приподнимись лучше. С надменным фырком Цзышу подчиняется, а после несдержанно охает, когда Вэнь Кэсин медленно но верно соединяется с ним воедино. Мягкие припухшие губы снова накрывают рот; при первом движении Цзышу стонет в поцелуе, распаляясь от ощущений. Он цепляется ногтями намертво в спину, движется в такт заданному ритму, чувствуя растекающееся удовольствие, как оно пронзает его с каждым толчком. В этот ритм стонов и выдохов затесывается лишний звук. Будто за дверью комнаты борделя кто-то притаился. Словно кто-то слышит. Наблюдает. От двери до кровати, на которой они расположились, не такое большое расстояние. И обострённые чувства Цзышу вопят об опасности, о чужом взгляде, которому тут не место. Тело напрягается. — Как печально, что ты в такой момент отвлекаешься, — шепот у уха заставляет гореть пожаром сверхчувствительную кожу. — Хочу вынуть заколку. Тихий непонятный шорох повторяется, Цзышу выдергивает украшение из своих волос и те рассыпаются по его плечам и спине волной. Заколка блестит остриём металла на самом кончике, Чжоу Цзышу метает ее точно в сторону раздражающего его шума, ориентируясь лишь на слух, а не подводящее сейчас зрение. И та, со свистом, летит и врезается в закрывшуюся резко створку двери. Кто бы за ними не подглядывал, судя по удаляющемуся топоту, он убегает, испугавшись, и бросив случайно прямо перед входом в их комнату меч — металлический звук стука того об пол был весьма отчётливым. — Скрытое оружие, значит? — заинтересованным голосом спрашивает риторически Вэнь Кэсин и валит его полностью на кровать, придерживая за бедра, раздвигая их широко. Нависает над ним, закидывая одну ногу себе на плечо. Впивается жёстким и уже жестоким поцелуем. Цзышу прошивает насквозь от этого, а чужая рука вдруг придавливает горло локтевой частью, перекрывая воздух. — Кто ты такой? — Кэсин и не думает останавливаться в своих движениях, — я давно заметил, что ты не обычный чинуша, решивший расслабиться. — Могу задать тот же вопрос, — хрипит он в ответ и хватка становится не такой сильной, но все ещё ощутимой, — слишком уж много шрамов у тебя для куртизана. Вэнь Кэсин лукаво улыбается, впивается рукой в бок, наполовину выходя из тела под ним, вырывая стон разочарования. — А кто сказал, что я работник весеннего дома? Это ты схватил меня и привел сюда, — выдыхает он в лицо напротив, и, видя как оно приобретает удивлённое выражение, хохочет. — Но мне так понравилась твоя напористость, что я не мог не подыграть. Чжоу-сюн такой затейник! Невозможно было удержаться, — он снова заполняет податливое подготовленное к вторжению тело, прижимая его собой к кровати. Неверие отражалось в глазах Цзышу, пока не начались новые движения. Абсурдность происходящего вызывает в нем противоречивые эмоции, но собственное возбуждение и хмель в голове только подстёгивают остроту момента. Этот невыносимый человек... Он напоминает ему кого-то, но Цзышу сейчас совсем не до воспоминаний: очередной рывок вперёд отдается в теле вспышкой, пальцы на ногах подгибаются. — Мм! Наглая рука скользит с бока вверх, поглаживая и лаская, пока не доходит до подбородка и не обхватывает его, заставляя поднять глаза на мучителя. — Такой страстный… Давно у меня таких не было, — с усмешкой говорят ему. — Ты что-то подсыпал в вино… — до Лорда Чжоу только сейчас это доходит. Потому что иначе все бы не плыло перед глазами, не повысилась бы настолько чувствительность, заставляя забыть о подозрительности. Не околдовали бы его эти чёртовы темные омуты, подведенные алым. Движения внутри замедляются, а после и вовсе прекращаются. Смысл слов медленно отражается в глазах того, кто ранее насмехающеся глядел на поверженного Лорда Чжоу. — Вино в порядке. Я пробовал его, перед тем как дать тебе, — взгляд Вэнь Кэсина удивленный; хватка на горле Цзышу слабеет и тот жадно дышит, притрагиваясь руками к шее. — Я пил вино ещё и внизу. — Хм… Хмель потихоньку уступает место разуму. Но окончательно Чжоу Цзышу опомниться не дают. Сильное тело слезает с него, а после Цзышу, только приходящего в себя, переворачивают лицом в подушку. Вэнь Кэсин не сдерживает восхищённого вздоха, подтягивая чужие бедра к себе, проводя руками по спине. — Потрясающие лопатки. Второй раз в жизни вижу что-то настолько… Совершенное. Господин Чжоу недовольно оборачивается, убирая растрепанные пряди с глаз: — Куртизан из тебя действительно был бы никудышный. Кто же в постели говорит о посторонних? Только и знаешь, что попусту молоть языком. Ты вообще умеешь управляться с той штукой, что у тебя между ног? Кэсин усмехается ему: — Так бы и сказал, что просто хочешь ещё. — Там хотеть нечег… Мм! — Цзышу зажимает себе рот руками, чтобы не застонать в голос, и утыкается обратно в подушку. В него вторгаются без предупреждения одним резким движением. Придавливают своим весом, просовывая руку вниз, хватаясь за самую возбуждённую часть его тела. А другая рука обхватила спереди горло, приподнимая лицо. — Что же ты теперь молчишь? Мне так нравилось слушать твою ругань. Все мысли смешиваются в голове разом. Лорд Чжоу хотел искупления для себя. Боли. Но движения сзади, несмотря на показную грубость, нежные. Не приносят страданий. Заставляют чувствовать удовольствие. Он не планировал получать его, лишь обыденно и спокойно выпить вечером, а после, поутру, снова стать несгибаемым главой разведки Его Величества, который в скором времени оставит свою службу императору и будет доживать оставшиеся ему три осени, вбив в предающее сейчас тело гвозди. — Ты слишком много думаешь, — словно почувствовав эти внутренние метания, шепчут ему на ухо, навалившись полностью. — Забудься со мной. Рот Цзышу исторгает рыдание. Он не заслуживает этого неожиданного понимания от незнакомца в постели. Он уже достаточно пришел в себя и ему бы хватило сил справиться с этим неизвестным Вэнь Кэсином, возомнившим о себе невесть что. — Тебе не больно? — неожиданно обеспокоенно спрашивают у него. Но, вопреки всему, Цзышу мотает головой и пятками подталкивает чужие бедра на себя, будто пришпоривая. Приказывая этим двигаться. — Кто ты такой? — хрипло снова задаёт этот вопрос Цзышу, доходя почти до самого пика, чувствуя невозможность перестать наслаждаться движениями умелого Вэнь Кэсина и его сильными руками на себе. Грубоватый смешок ощущается под кромкой волос на шее. Чужой язык ласково прикасается, вызывая невольную дрожь, которая проносится по всему телу сверху донизу. — Хозяин Долины Призраков, — доносится до теряющего разум Цзышу. И под конец ему даже обидно, что вот этот человек, с которым он делит ложе, пускай и на одну ночь, говорит такую очевидную и смехотворную ложь.