Пробуждение

– Смотри на меня всегда так, как сейчас.

Продолжай верить мне.

И я буду жить только для тебя.

        Заседание суда прошло не по плану.       На первый взгляд, всё складывалось вроде нормально, вернее, предсказуемо. Первое слушание До Хэ Су по обвинению в убийстве старосты Кагён-ни Квон Сон Бока восемнадцать лет назад. Прокурор выдвинул обвинение в убийстве, защита настаивала на самообороне. Ничего неожиданного.       Но только не для До Хён Су.       Хэ Су держалась молодцом. Его родная сестра, которая когда-то зарезала мерзкого похотливого старика и позволила младшему брату взять вину на себя.       Хён Су был потрясён, когда впервые увидел её после выписки из клиники. Он думал, что узнает Хэ Су сразу же. Ведь не видел её каких-то три года. Чёрт! Пятнадцать. Или сколько? Вновь запутавшись и рассердившись на самого себя, Хён Су повернул голову на шум открывающейся двери – и обомлел. Перед ним вдруг появилось нечто невероятной красоты и столь же невероятной печали. Это нечто плыло к нему в размытом ореоле мятного цвета, и от замешательства Хён Су не сразу сообразил, что это девушка. Реальная девушка в тюремной форменной одежде. Встретившись с ней взглядом, он вдруг ощутил удивительное позабытое тепло внутри и понял, что улыбается.       Они с Хэ Су приняли друг друга сразу. И поняли сразу. Как принимали и понимали всегда. Она – его безэмоциональность, о которой не говорил только немой. Он – её замкнутость и вечный испуг. Хэ Су осталась прежней. И стала ещё красивее.       Подумав так, Хён Су едва не хмыкнул: ну да, Ким Му Чжина можно было понять...       Для него, родного брата, каким бы он ни был теперь, Хэ Су осталась прежней. Поэтому им легко было говорить на тех немногих свиданиях, что им позволили до суда. И нетрудно договориться. Собственно, договариваться было не о чем: правда оставалась правдой, и ни брат, ни сестра не намерены были больше её скрывать.       На суде и Хэ Су, и Хён Су были спокойны, как могут быть спокойны люди, уставшие от груза смутных лет, прожитых в страхе, с неизбывным чувством вины, и смирившиеся с неизбежным. Им обоим просто хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось.       Но всё только начиналось. И Хён Су неоднократно репетировал с Му Чжином, который достал его своими бесконечными советами, как вести себя на суде и что говорить. Он знал всё это и сам. Не дурак.       Вот только Ча Чжи Вон…       Она пришла к нему в комнату ожидания свидетелей, чтобы, как она выразилась, поддержать его, – и выбила почву у него из-под ног.       Своим бесконечным терпением вместо справедливых упрёков и требований.       Своим тихим, успокаивающим голосом вместо крика напополам со слезами.       Своей мягкой улыбкой вместо маски обиды на красивом лице.       Своим пониманием и прощением вместо ненависти.       Своей безмерной любовью, которую Хён Су не помнил. Не заслуживал. Не ощущал в ответ. А потому не мог принять.       На суде Чжи Вон неотрывно смотрела на него, пока он отвечал на вопросы по долгу свидетеля. Хён Су чувствовал её взгляд и тепло, исходящее от неё, даже через ползала, но не мог найти в себе силы посмотреть в её сторону.       Адвокат Хэ Су был с ним вежлив и задавал вопросы именно те и именно так, как они договаривались. По этой причине Хён Су отвечал уверенно и спокойно.       – До Хён Су, вы первым появились на месте убийства?       30 августа 2002 года. Семь утра. Староста деревни Кагён-ни Квон Сон Бок найден в собственном сарае с перерезанной сонной артерией и следами борьбы на теле. Причина смерти – обширная кровопотеря. Рядом с телом обнаружили пуговицу от мужской формы старшей школы Сичжин. Главный подозреваемый, восемнадцатилетний До Хён Су, сбежал из деревни в ночь убийства. Сжёг дом, чтобы уничтожить все следы, и исчез. И только один-единственный человек встал на его защиту…       Хён Су вновь воочию увидел захламлённый сарай, где обнаружил труп старосты и свою сестру. Увидел и почувствовал всё так, как будто это было вчера. Душный, липкий запах свежей крови. Хэ Су с остекленевшим от шока взглядом и трясущимися пальцами, сжимающими садовый секатор, с которого капали густые багровые капли. И свою вдруг нахлынувшую радость. Радость свершившейся мести. Пусть и чужими руками.       – Это ты сделала, Хэ Су?       – Я пришла поговорить с ним. Хотела попросить не таскать тебя на эти шаманские ритуалы, оставить тебя в покое, а он… А он вдруг попытался меня… меня…       Хён Су мотнул головой, отгоняя морок гнетущих воспоминаний:       – Я выхватил секатор из рук сестры и стёр её отпечатки своей рубашкой.       Он не стал говорить, что вдобавок вымазал себе лицо ещё тёплой кровью убитого, едва сдерживая тошноту. Лишнее.       – Вы понимали, что причиной конфликта послужило жестокое обращение с вами старосты Квон Сон Бока? – мягко продолжил адвокат.       – Да.       – Почему же вы не попросили помощи у правосудия?       Как же там говорил Му Чжин? Ведь раз десять повторил, смекалистый пройдоха с языком, подвешенным за тонкий конец. Вот уж действительно – репортёр. Да ему книги надо писать вместо статеек. Такой талант пропадает!       – Господин До Хён Су? – напомнил о себе адвокат.       Да и чёрт с ним, с отрепетированным вариантом Ким Му Чжина!       – Мне даже в голову не пришло, что хоть кто-то сможет помочь, – вздохнул Хён Су и услышал ответный удивлённый вздох, эхом прокатившийся по залу суда. – После известия о том, что отец – серийный убийца, исход суда был предрешён.       Общий вздох из удивлённого стал сочувствующим.       – Староста Квон Сон Бок запугивал До Хэ Су? – по-прежнему участливо спросил адвокат.       Хён Су увидел, как у сестры по щекам покатились слёзы. Он знал, что эти вопросы и ответы на них вспарывают Хэ Су душу, возвращая в прошлое, но ему нужно было это сказать.       – Когда староста забирал меня на ритуалы, сестра ночами не смыкала глаз. И её часто тошнило…       Он сказал правду. Он говорил только правду, так почему же ему было настолько паршиво?       Потому что на него смотрела Чжи Вон. Смотрела так, словно впервые видела его. И видела насквозь. Ей он лгал больше и дольше всех. Так имел ли он теперь право хотя бы на слово лжи?       Судя по лицам, присяжные были на его стороне. И этому следовало радоваться. Но отчего-то Хён Су не мог. Он нервно крутил кольцо на пальце, безуспешно силясь посмотреть на Ча Чжи Вон, и до него словно издали донеслось:       – Прокурор может приступать к вопросам…       И прокурор приступил. Вернее, приступила, потому что в вишнёво-чёрной мантии, напоминающей Хён Су окровавленную школьную блузку сестры, над ним нависала хрупкая молодая женщина с каменным лицом и холодным, металлическим, как секатор, голосом:       – До Хён Су, – лязгал этот безжалостный голос у него в ушах, – вы сменили личность и обманывали всех вокруг пятнадцать лет. Жертвой обмана стала и ваша жена, офицер полиции. Это так?       И почему он решил, что у девушки-прокурора бесстрастное лицо? На нём ярко выделялись глаза, горевшие азартом гончей. Она непременно хотела уничтожить его, засадить его сестру за решётку и получить продвижение в карьере. У неё даже подёргивались крылья носа от предвкушения неизбежного триумфа. Когда-то на него так же смотрел староста Квон Сон Бок. По схожим причинам.       – Это так? – гнула своё прокурор.       Но Хён Су сквозь скрежет металла в её голосе слышал только учащённое дыхание Ча Чжи Вон, не отдавая себе отчёта, как у него это получается.       – Я права? – ширились кроваво-вишнёвые струи на чёрном.       Они топили его, чтобы он захлебнулся в чувстве вины, чтобы не смог выплыть на поверхность из тьмы. Чтобы он…       Хён Су перестал терзать кольцо на левой руке и заставил себя вернуться в реальность.       – Да, это так, – признался он и похолодел, услышав шепотки в зале:       – Значит, всё-таки он лгал…       – Я же говорила, что он псих…       – Он же не способен испытывать вину.       Не способен? Тогда как называется то, чем он давился сейчас, думая о Чжи Вон?       А прокурор подходила к нему всё ближе, красные полосы почти заполнили собой всё пространство.       – Как вам удалось так искусно всех обманывать? У нас есть сведения, что вы не испытываете эмоций, как остальные люди.       Нормальные.       Она очевидно хотела сказать – нормальные люди, но сдержалась, лишь на секунду запнувшись.       Крыть было нечем. Его медицинские документы с заключением психиатра разве что по ТВ не показывали. «Отсутствие эмоций, экспрессии, интереса». «Нехватка эмпатии и чувства вины». Что там ещё было, Хён Су уже не помнил, да это и не имело сейчас значения. Для него вдруг важным стало совсем иное.       – Так знакомо ли вам чувство вины? – словно прочла его мысли прокурор, и уголки её губ дёрнулись вверх.       Отвернувшись от неё, Хён Су посмотрел на Чжи Вон. Впервые за время заседания. И тут же ухнул в её взгляд. Она смотрела на него с тревожным ожиданием, но оно не было суровым, осуждающим или равнодушным. Это ожидание было каким-то… родным, отчего сразу захотелось плакать. Так Чжи Вон смотрела на него в недавнем сне.       Хён Су спал, да, спал во сне в своей постели, в своём доме. Вернее, их с Чжи Вон доме. Он, кажется, был болен или ранен – он не помнил, но помнил, что она сидела рядом на постели и гладила его по щеке. Это прикосновение тёплых пальцев Хён Су ощутил и сейчас от одного только её взгляда. Вспомнив тот уютный сон, полный ласки, и свои ощущения после пробуждения, Хён Су смутился, и у него напрочь вылетел из головы заготовленный ответ на этот вопрос. Му Чжин предвидел и его – ну надо же!       А в голове прозвучало:       – Я люблю тебя. Я люблю тебя, Чжи Вон…       И тут же за ним издалека прошелестел голос сестры:       – Ты её любишь, свою жену?       – Нет, я никогда такого не испытывал. Это чувство мне незнакомо.       Неужели это говорил он? И первое, и второе? Но это значит, что он лгал. В каком-то из случаев точно! Хотя… Это же был только сон. Или всё-таки нет?       – Господин До Хён Су? – напомнила о себе прокурор точно так же, как до этого адвокат, но в отличие от него, у девушки в голосе звенела сталь, которая вмиг отрезвила Хён Су.       Вовремя.       Он сжал руки в замок, ощутив, как в костяшку пальца упёрлось кольцо.       Ну почему они с Му Чжином не телепаты? Вон, сидит рядом с Чжи Вон и аж подпрыгивает на стуле от напряжения, а губы его шепчут ответ, что они столько раз проговаривали. Вопрос-то был очевидным и ожидаемым!       – Свидетель? – повысила голос прокурор.       Хён Су через силу посмотрел на неё. На её лице змеилась победная улыбка.       Не рановато ли?       – Свидетель, ответьте, вы способны испытывать вину?       – Я возражаю, ваша честь! – неожиданно пришёл ему на выручку адвокат.       И пытка кроваво-вишнёвыми лентами закончилась. Но не в пользу Хён Су. Прокурор дала присяжным понять, что он – превосходный лжец и манипулятор. Теперь все его прежние показания покажутся ложью.       Однако Хён Су в данный момент на всё было наплевать. На всё, кроме Чжи Вон, которая неотрывно смотрела на него, и он мог поклясться, что слышит её голос:       – Я верю тебе. Я знаю, что ты меня любишь. Я это чувствую, пусть ты и сам ещё не можешь этого понять…       Он немного пришёл в себя только на улице, когда они с Му Чжином направлялись к машине. Журналист не скрывал досады и размахивал портфелем, словно отгонял мух. И было отчего: он имел право ворчать и даже злиться.       Благодаря жалостливым статейкам Му Чжина и поднятому им шуму в Интернете пресса и обыватели были на их стороне: брата и сестры До. Трагедия двух сирот, которых чурался мир, и всё такое… Однако у защиты не находилось веского козыря, чтобы убедить судей. И это понимали все. Им нужно было играть на том, что у них имелось. И играть уверенно. А Хён Су так нелепо провалил беседу с прокурором!       – Ты чего? – мурыжил его Му Чжин. – Ты же ожидал подобный вопрос! Мы же готовились! «Тогда у меня не было выбора. Я искренне об этом сожалею». Всё из головы вылетело, что ли?       В другой раз Хён Су просто вырвал бы из рук этого зануды портфель и треснул бы по башке. Но только не теперь.       Он хотел было сесть в машину, даже уже взялся за ручку двери, когда в глянцевом отражении увидел фигуру Чжи Вон и сам не понял, как у него вырвалось:       – Это всё из-за неё. Когда наши взгляды встретились, я обо всём забыл.       Он обернулся и коротко кивнул Чжи Вон, замершей возле своего автомобиля, а потом, чтобы не сказать ещё что-то, не предназначенное для ушей Му Чжина, и не сделать чего-нибудь необдуманного, спрятался в салоне, ругая себя на чём свет стоит.       Но Му Чжин, плюхнувшийся рядом, не унимался:       – Слушай, ты не можешь быть с ней подобрее, поганец?       Они что, сговорились сегодня все, что ли? Давят на него, кто как умеет! И прокурорша-карьеристка, и доброхот Му Чжин, и даже Ча Чжи Вон! А она – сильнее и больнее всех.       – Не хочу, чтобы она надеялась, – сухо уронил Хён Су, пристёгивая ремень безопасности.       – Надеялась? На что?       Видимо, избежать беседы по душам не удастся. Ким Му Чжин не зря слыл профессионалом своего дела. Он и у трупа интервью вытянет!       – Я обманывал и использовал её в своих интересах столько лет, – сдавшись, устало пояснил Хён Су. – Думаю, она ещё не осознала, насколько я эгоистичный подонок. Лучше держать дистанцию.       – Но твои чувства были искренними, – тихо возразил Му Чжин, и Хён Су удивлённо посмотрел на него.       – Откуда… тебе знать? – неожиданно дрогнувшим голосом спросил он.       – Мне так показалось, – улыбнулся Му Чжин, и от его доброй и понимающей улыбки Хён Су вдруг ощутил в горле ком.       – Всего лишь казалось, – покачал он головой и отвернулся. – А другой женился бы под чужим именем?       Если бы прокурор видела его сейчас, она бы получила однозначный ответ на свой вопрос. Но он бы её точно не устроил.       – Так, ну хватит уже! – сморщился Му Чжин. – Не усложняй. Просто спроси себя – думаешь ты о ней сейчас или нет?       Если бы умел, Хён Су в ответ бы расхохотался: да он ни на минуту не переставал думать о детективе Ча! Даже когда говорил с Хэ Су. И когда терпел бесконечные допросы в полицейском участке. И когда прятался от вездесущих журналистов. Он думал о ней во сне и наяву. И отчаянно хотел перестать думать хоть ненадолго. Если бы только мог!       – Давай не будем, – он прикрыл глаза, чувствуя, как виски начинают пульсировать от боли. – Мне не хотелось бы…       – О! Гляди-ка! – вдруг перебил его Му Чжин. – Детектив Ча!       Хён Су дёрнулся и выглянул в окно, но возле машины никого не оказалось. Он повернулся к Му Чжину. Тот хитро прищурился:       – Ага! Значит, думаешь, – он, не договорив, отпрянул и едва не стукнулся затылком о дверь. – Что? Чего ты на меня так смотришь? Бить меня собрался?       – Просто поехали, – хмыкнул Хён Су, хотя журналист был недалёк от истины: врезать ему очень хотелось, даже руки зачесались.       – Ну надо же! Детектив Ча!       На этот раз Му Чжину всё-таки досталось. Но не так, как он заслуживал: пристегнутый ремень не дал Хён Су развернуться и двинуть тому как следует.       – Я, по-твоему, дурак? – рявкнул он и уже было потянулся к замку ремня, но вдруг заметил, что Му Чжин смотрит куда-то ему за плечо, а взгляд его почему-то стал жалостливым.       – Даже не шути о ней, – сбавил тон Хён Су. – В груди всё сжимается от одной только мысли…       У него действительно заныло под ребрами – верный признак надвигающегося приступа. А при Му Чжине ему жутко не хотелось снова хрипеть и давиться от нехватки воздуха. Но, похоже, воздуха на этот раз не хватало не только ему.       – А… э… – глуповато скрипел журналист, не отрываясь от чего-то за окном.       Ну если он опять…       Хён Су, поджав губы, обернулся – и вновь, уже не в первый раз за сегодня, с головой погрузился в обволакивающий, умоляющий взгляд: рядом с машиной стояла Ча Чжи Вон и стучала в окно, привлекая его внимание.       Должно быть, это Му Чжин умудрился опустить стекло, поскольку сам Хён Су словно одеревенел.       – Господин До, – улыбнулась детектив Ча, склонившись к нему так близко, что до него донёсся слабый запах жасмина, исходящий от её распущенных волос. В груди тут же заныло ещё сильнее, и перехватило горло. – Пожалуйста, поедем со мной.       Единственное, на что Хён Су был способен в этот момент, утонув в её глазах, в этом терзающем его взгляде, – это коротко кивнуть в ответ.       И воздух закончился.