Сливовый джем или Береги пальцы - шипы бывают острыми

Ты стояла на мокром асфальте, пряча воспалённые глаза под зонтиком и следила как капли дождя стекают вниз по спицам и с тихим плеском падают в лужи на тротуаре. Ноги промокли. "Не хватало еще простудиться" — с жалостью опускаешь взгляд на промокшие носки своих старых кроссовок, ловя свое отражение в зеркале воды. "Красавица, ничего не скажешь" — хмыкнула ты, отводя взгляд в сторону. Смотреть на бледное лицо с припухшими веками и мешками под глазами желания не было, как и настроения, и сил тоже. Утро казалось еще более мрачным после бессонной ночи, проведенной за сборами. Ты почти не спала сегодня, как и сам Папирус, который постоянно вскакивал с кровати, стоило туда улечься, с очередным криком о том, что что-то забыл, или забыл куда положил что-то важное, и вообще не помнит, правда положил ли, или просто выбросил… и начинались очередные проверки и вытряхивания рюкзаков и чемоданов… и мусорки. Устала. Как же ты устала. И не только физически. Устала думать, устала мучаться сомнениями, устала находить причины хорошего настроения. Уже добрую неделю ты не могла справиться с собой, сердце колотилось стоило остаться наедине и отвлечься от быта, а душа непривычно и необъяснимо ныла в груди, необьяснимо рвясь на две части, словно показывая свое несогласие с тем, как ты жила сейчас, с тем что чувствовала, ты не понимала что происходит. Она словно хотела тебе рассказать что-то важное, но не знала слов, своими метаниями вызывая лишь внутреннюю борьбу и слёзы. Вот и сегодня, стоило тебе, подарив Папирусу лёгкий поцелуй на прощание остаться на перроне одной, как в груди завертелось, взбивая чувства, подгоняя дыхание и подталкивая солёный ком к горлу. Ты не хотела себе признаваться, но где-то там, внутри, ты ждала почему-то именно "плохого конца" в вашей истории. И это заставляло испуганно жмурится, ведь… ну как же так? Ты ведь не такая, ты ведь никогда не бросаешь, не отказываешься, а Папирус, он такой милый, да, иногда скрытный, странный, а иногда импульсивный, до безумия разный, но всегда такой по-детскому непосредственный и ты ведь… любишь его…? — Хей, мелкая! — послышалось сзади. О, Господи! Ты совсем забыла, что с вами был ещё и Санс. Эта его манера перемещения, заставляла каждый раз вздрагивать, когда он вот так неслышно появлялся где-нибудь за спиной. Ты перевела дыхание и вновь уставилась на железную громаду поезда, в которой пару секунд назад пропал твой парень. — Чего нос-то повесила? — наклонив голову набок странно жизнерадостно спросил Санс, заглядывая в лицо и жмуря одну глазницу. — Неужели боишься, что Папс найдет там себе работу и не вернется к тебе? Ты вздрогнула, неужели у тебя все мысли на лбу написаны, причём фосфорирующими чернилами, если учесть как просто он их прочитал и озвучил именно тот вопрос, который ты больше всего боялась услышать… но что-то в его глазах… ты пожала плечами: — А ты, Санс? Ты боишься? Внимательный взгляд, казалось устремленный не в глаза, а прямо в душу стал тебе ответом. Слишком длинный, слишком серьёзный, чтобы означать возражение, да, теперь ты была уверена — он боялся, равно как и ты, боялся, что брат больше не вернется к нему, боялся потерять его навсегда. — Честно? Я на знаю, малышка, чего сейчас боюсь больше… того, что он не вернётся, или… — широкоплечий скелет отвел взгляд, набирая влажный воздух в эфемерные легкие и сглотнув… не продолжил. Встряхнув черепом, словно прогоняя лишние мысли с головы, он сплюнул на грязный тротуар и спрятал сжатые в кулаки руки в карманах черной куртки. — Извини. Не обращай внимания. Тебе не обязательно слушать мои глупые мысли. — продолжил с натянутой улыбкой, удивляя таким к себе отношением. — Я бы послушала. Он поднял взгляд, внимательно вглядываясь в глаза и замирая на долгую минуту. — Возможно когда-то… — так и не объяснив ничего толком отвернулся в сторону. Кажется не одной тебе сейчас плохо, неужели отъезд брата так сильно ударил по нему? Почему он так непохож на себя последнее время? Ты подняла голову. Дождь разошелся сильнее и Санс задрал голову к затянутому облаками небу, подставив лицо мелким каплям, позволив холодной воде стекать по мелово-белым скулам вплоть до шеи, затекать под шарф и очерчивать первый межпозвонковый диск глянцевой влагой. Ты сложила зонтик и подошла ближе к нему, касаясь рукой плеча через мокрый рукав куртки в жесте поддержки, провожая взглядом стекающие капли, приобретающие легкий фиолетовый оттенок от едва заметного сияния его магии. От созерцания чужих позвонков отвлек гудок уезжающего поезда и крики радостного Папируса, выглядывающего через приоткрытое окно, который сейчас с широченной улыбкой махал вам обеими руками: — Не давайте скучать друг другу! Санс, обещай присмотреть за человеком! Обещай что будешь рядом! — ОК бро! Обязательно. На связи! — крикнул в ответ Санс и приложил кулак с оттопыренным мизинцем и большим пальцем к ушному отверстию, изображая телефонную трубку. Ты улыбалась и молча махала в ответ, надеясь, что дождь скроет непрошеные слезы, катившиеся по щекам. Когда поезд наконец отъехал от перрона и скрылся в дымке, оставляя позади себя две фигуры стало как-то… больно, и… одиноко, ты перевела взгляд на стоящего рядом монстра. — Можно я скажу одну странную ерунду? Почему-то вспомнилось… — Санс кивнул, тут же поворачивая голову в твою сторону и теряя неестественную улыбку. — У нас у людей говорят, что летом небо плачет теплом, потому что это не дождь, а слезы ангелов. — ты не знала, почему эта глупая фраза с открытки всплыла в памяти и потребовала быть высказанной, наверное, чтобы просто не молчать, потому что сказать сейчас что-то кроме очередной глупости было… попросту невозможно. Секунду он смотрел на тебя внимательным взглядом словно сомневаясь, а потом мягко провел пальцами по щекам стирая влагу, пригревая твое холодное от дождя и слез лицо в своих ладонях: — Ангелы прекрасны. Позволишь, и я вытру эти слёзы… Следующую минуту ты ошарашенно моргала, лихорадочно собирая в кучу мысли, бросившиеся врассыпную, дыша через раз и пытаясь понять, какой смысл вложен им в эти слова. Ты неправильно поняла? — Ты не должна плакать, малышка т/и. Спрячь свои слёзы, маленький ангелочек, всё будет у тебя хорошо. Я позабочусь об этом, слышишь? Я же пообещал… Теплые ладони отпустили твое лицо и ты оказалась прижата к широкой грудной клетке, которая сейчас равномерно поднималась и опускалась, внушая надежду и чувство безопасности, почему-то сама не понимая причины ты хотела верить этому монстру. Хотела чтобы защитил и утешил, хотела быть в столь необходимых сейчас объятиях, твои руки скользнули по чужой спине касаясь лопаток и ты позволила себе зарыться лицом в сливового цвета шарф, что неожиданно приятно пах шафраном и еще немного корицей. Душу грело спокойным теплом, хотелось остаться. — Спасибо тебе. — произнесла тихо, без особого на то желания выпутываясь из теплых объятий. — Не за что пирожочек, для этого и существуют друзья, верно? А теперь, ты пойдешь домой, примешь горячую ванну и весь день будешь греться под одеялом. — с выражением лица детсадовской няни закончил свою реплику Санс. — Что? Нет! — такой резкий переход с грусти на напускную строгость насмешил. — ДА! Вы, люди, так легко заболеваете! Ты замерзла, я же вижу. — он продолжал изображать из себя ответственного взрослого. — Нет! — ДА. — Неправда! Я не замёрзла! Тем более, мне сегодня на работу, я не буду сидеть целый день дома! — Хах! Упрямая птичка, ну как знаешь, но если ты заболеешь… — он сверкнул глазами и показал в улыбке острые зубы — Я лично буду тебя лечить! И поверь, это будет жестоко! Ты будешь умолять о пощаде! — пообещал он, прищурившись и смешно журя пальцем. — А мне совсем не страшно, а мне совсем не страшно, и я тебя ни капельки не боюсь, ужасное страшное чудовище! — по детскому пропела ты и подпрыгивая припустила по улице, не пропуская при этом ни одной лужи, раскидывая брызги и уклоняясь от друга, пытавшегося тебя поймать и схватить.