Lost and Hidden

От сегодняшнего дня Тэхён ожидал многого, но с самого пробуждения всё пошло немного по другой тропинке. Кто-то явно не хотел, чтобы Ким начал планировать свою жизнь, никогда не занимаясь этим раньше. Ему хотелось спать до обеда, пропустить завтрак, а не наедаться разноцветными колечками сухого завтрака, как это обычно делают только маленькие капризные дети, не желающие есть что-то сносное. Мужчина уже поймал достаточно удивлённых взглядов, когда в один из первых дней круиза чуть не подрался с коренастым мальчишкой за горстку шоколадных шариков. Тэхёну хотелось насладиться и тёплым одеялом, которое ему необходимо даже если за окном прыгают обезьянки, а туристы выглядят как засохшие кактусы. Он мёрзнет до самых глубоких косточек. Пропустить тягучее утро, однако, не удаётся. Его будят даже не классические чайки или шум волн, а скрипуче-шипящий голос из громкоговорителя. Новоприбывшим пассажирам из Сиднея необходимо разъяснить, как не удушить самого себя спасательным жилетом и куда нужно прыгать, если всё станет совсем худо. Сам Тэхён уже прошёл это испытание, когда только взошёл на борт корабля в другом порту. Его даже выбрали для демонстрации спасения уже потерявшего сознание в воде человека. Из-за ярко-голубого ли цвета волос, служившего рекламной вывеской, или же Тэхён показался всем наиболее подходящей фигурой для таскания по палубе, но две грузные дамы, добровольцы в “спасительницы”, успешно потягали его в разные стороны. А он вообще-то ударился! Но несмотря на содранную кожу на локте и пыльную рубашку, всё закончилось довольно весело. Ему аплодировали и улыбались, а он просто остался сидеть на палубе, радуясь новым эмоциям в жизни и благополучно пропуская инструкцию по выживанию мимо ушей. Он ходил на плавание в младшей школе, в случае чего должно хватить. Заснуть снова не получается. И, кажется, это знак, что Ким Тэхёну запрещено вставать слишком рано, потому что стоит ему выйти из каюты, как его тут же затягивает в водоворот чужих историй. – Извините? – тихий просящий голос игнорируется. – Извините! – сквозь рыдания, но уже более настойчиво, произносит высокая смуглая женщина. Её ладони складываются вместе, создавая впечатление, что она вот-вот начнёт молиться. В обычное время она бы обязательно ему понравилась, но слёзы отвлекают и от внешности, и от слов, что она говорит. – Я, к сожалению, не понимаю... Вам плохо? – с расстановкой говорит Тэхён, опасаясь рассердить женщину или расстроить её ещё больше. – Ты что, издеваешься? Тебе мозги твоей синей краской выжгло? – женщина с лёгкостью переключается на менее вежливые обращения, – Мой сын потерялся, а я одна! Одна! Что я могу сделать одна, по-твоему?! – голос срывается на крик, а сама она цепляется за острые плечи мужчины и начинает его трясти, будто он свинья-копилка и случайно сожрал её мальчика, приняв его за особую ценную монетку. Глаза Тэхёна округляются, стоит ему почувствовать крепкие ладони на своём теле. – Прошу меня простить, но я такой же пассажир, как и вы. У меня нет возможности искать вашу пропажу. А теперь прошу отпустить меня и заняться чем-то более значимым, – изначально потерянный взгляд молодого мужчины пропадает за холодной завесой. Демонстративно отряхнув лёгкую рубашку, Ким уходит, не оглядываясь. Потерять ребёнка на корабле страшно: он может отправиться есть бесплатное мороженое, а может и ласточкой прыгнуть за борт. Из любопытства, конечно же. Вид плачущей женщины мелькает перед глазами, не сменяясь картинкой из реальности. Узкие губы мужчины кривятся в отвращении. Неконтролируемые эмоции и хлюпающая сырость на лице вызывают у него лишь желание уйти подальше. Кому нужны эти бесталанные шоу драматического кружка? Людям пора взять себя в руки и действовать сразу, не распуская нюни и давясь соплями. Произошедшее выбивает Тэхёна из его сонного состояния, и он лишь тяжело вздыхает. Теперь точно не удастся вернуться в постель и заснуть до момента, когда станет возможным отправиться на очередное мероприятие. Вечером мужчина чувствует корабль совершенно по-другому, он будто погружается в томное свечение. Можно отправиться на вечер джазовой музыки, заглянуть на выступление итальянской певицы, что влюбила в себя всю публику своим грудным голосом или остаться на опустевшей палубе, когда все развлечения перестают приносить радость и хочется отвлечься на бесконечное водное пространство. Но вот утром, да ещё так рано... Тэхён морщится от изобилия звуков. Туристы, потратившие свои сбережения, определённо не желают прозябать в каютах, а поэтому набрасываются на все предложения на корабле. Со стороны бассейнов слышна музыка, которую Ким, если честно, и за музыку не принимает, но инстинктивно всё же двигается в такт. Её бессловесный ритм качает корабль сильнее, чем волны. Не тяжело догадаться, что в бассейне занимаются аэробикой. Хвататься за пенные рогалики и задирать колени до ушей точно не находится в списке дел на сегодня, поэтому изящно прокрутившись на невысоком каблуке ботинка, мужчина разворачивается в сторону лестницы. Он знает, где именно сейчас пусто, возможно даже настолько, что Марс в сравнении окажется густонаселённым мегаполисом. Мужчина огибает маленький бар со свежими вафлями, не забывая, однако, подмигнуть девушке за стойкой. – Очаровательный передничек, мадемуазель! – замедляется он, ухмыляясь реакции на свои слова. Девушка в ответ грозится ему почти приготовленной вафлей, добродушно посмеиваясь. Стоящие в очереди за лакомством переглядываются, удивительно просто соглашаясь с царящей вокруг атмосферой. Невольно задумываешься, а не подливают ли им во время трапез эликсир счастья? Мужчина делает ей комплименты каждый раз, когда проходит мимо или решается перебить аппетит жирными вафлями со сливками. В глубине души ему приятно, что она отвечает не так, как принято правилами. Постоянные нейтральные улыбки на каждое слово пассажира всё-таки заметны, и Тэхён делает всё, чтобы вывести людей на эмоции. Ну вот хобби у него такое, что же с этим поделать? На высокого корейца реакция девушки очевидно совершенно другая. Придают ли ему ребяческого шарма голубые волосы и его рубашки, которыми он так гордится, или всё дело в том, как они познакомились? Ему и сейчас хочется захихикать от того, как неловко это было.

***

Когда Тэхён только взошёл на корабль во время его остановки в Новой Зеландии всех новоприбывших пригласили в буфет немного перекусить, чтобы не бросаться за борт от голода. И Тэхён точно помнит, что и он туда собирался, и даже почти дошёл! Однако его внимание привлёк ярко-бордовый зонтик, на котором толстым шрифтом было выведено “Вафли”. Под ним нашёлся небольшой бар с настоящей стойкой и барными стульями в отдалении. Вместо бутылок – стеклянные чаши с фруктами, сиропы и соусы, вместо бармена – девушка с чёрными волосами, такими густыми, что он не к месту подумал о количестве используемого шампуня. С лёгкой руки он заказал большую порцию мягких вафель. – Какую начинку вы предпочитаете? – спросила девушка и вежливо улыбается. Мужчина пробежался по гладкой поверхности стойки длинными пальцами, усеянными тонкими кольцами, сквозь сомкнутые губы промычал, позволяя взгляду своему между пиалой с клубникой и пушистыми персиками скользить. – Вот это и побольше, пожалуйста! – нетерпеливо соскальзнуло с губ. Пальцем тычет на клубнику. – Выглядит лучше, чем в рекламе! Или это пластиковый муляж? Вот так, цак, и зуб выпадет! – он спросил искренне, но заметил, что девушка свою вежливую улыбку тут же потеряла, становясь гораздо строже. – Вы можете быть уверены, на нашем корабле всё самое лучшее! И если бы она была пластиковая, я бы не смогла взять её отсюда, пришлось бы изворачиваться, – густые брови сошлись на лице девушки. Тэхён чувствовал себя почти неловко, кажется, его любопытство было принято за претензию. Мужчина сложил свои ладони вместе, отчего пара платиновых колец встретилась и дзынькнула достаточно громко, чтобы привлечь внимание. Он подошёл ближе, облокачиваясь на стекло и отвёл взгляд, будто пытаясь сказать: «Посмотри, как мне стыдно, я даже не могу взглянуть на тебя». – Уверен, что здесь всё чудесно, и фрукты, и девушки, их охраняющие, – из Тэхёна мужчина превратился в мистера Кима, бархатным голосом окутывая девушку в кокон из своих слов. – поэтому я прошу прощения за мою дерзость. Билеты на этот корабль было невозможно найти в агентствах. Вы не представляете, на какие ухищрения я пошёл... Разумеется, здесь всё на высшем уровне, – он нашёл её степень обиды за место работы довольно забавной, редкой. – Позволите мне помочь? Я бы хотел поучаствовать в приготовлении. Здесь пока никого нет. Поняв, какой излишне инициативный пассажир начал своё плавание, девушка не ответила на душевный порыв почти поэта, а просто безмолвно отодвинулась, позволяя ещё более высокому на её фоне мужчине встать рядом. – Даже не знаю, как вы собираетесь участвовать, но, вот, это тесто для вафель, – девушка набрала немного теста в специальную круглую ложку и плеснула его на уже шипящую поверхность. – Хотите попробовать? Тэхён утвердительно кивнул и принял из рук девушки ложку, тут же высовывая розовый язык и слизывая сырое тесто. Ему тогда было, ну, очень вкусно! Он сначала и не заметил, какими круглыми глазами смотрела на него бедняжка. Её рот открылся и тут же быстро захлопнулся, а потом она вздохнула так тяжело, что даже у него на душе появилось понимание, что что-то её смутило. Первым делом он подумал лишь о том, что у неё в голове наверняка появились картинки горяченького содержания. – Да что ты будешь делать! Попробовать вафлю пожарить я вам предложила, а не тесто. К тому же, ну, вот кто тесто сырое так жадно проглатывает? – девушка, кажется, уже тогда зареклась разрешать пассажирам входить в её скромную обитель. Губы Тэхёна сложились тогда в идеальный круг, а сам он выдал лишь долгий звук „о“. Будь его воля, он бы попробовал ещё раз, но тогда лишь дал больше пространства девушке, которая за секунду управилась с целой горкой пышных вафель. Их все сложили аккуратно в картонную лодочку, и она оказалась в уже тянущихся к ней руках Кима. Ему доверили положить ягод и полить всё соусом, что ему казалось самым важным во всём процессе! – Раз – клубничка, два – персичек! – под нос тихо проговаривал себе он, пока девушка в стороне наблюдала за его попытками выложить из фруктов мозаику и не обжечься о вафли. Подошёл решающий момент – выбор соуса. Карамель или шоколад? – К вашей начинке лучше шоколадный соус взять, карамель перебивает вкус свежих фруктов. – заботливо посоветовала она Тэхёну, кивая на своё же предложение. – Спасибо за совет! – девушка тут же улыбнулась. Приятно быть той, кто может подсказать важные мелочи. Однако, Тэхён хоть и искренне поблагодарил тогда, но всё же оказался напротив высокого диспенсера с карамельным соусом. Широко улыбаясь уже менее уверенной в адекватности всего происходящего девушке, он ожидал порцию соуса. Однако ничего не произошло. Мужчина нетерпеливо нажал ещё раз, а потом и снова, удивляясь наглости аппарата. Он даже, возможно, совсем легонько ударил по нему своей большой ладонью. С телевизорами же это иногда работает! Когда тоненькая струйка карамели наконец появилась, Тэхён был страшно горд собой. Надо было идти на инженера! Гордость, однако, быстро сменилась удивлением: карамель-то и не думала прекращать литься. Он с сожалением смотрел, как быстро кусочки фруктов скрывались за тягучей массой, а шансы на не размокшие вафли тонули ещё стремительнее. Ошарашенная от всего происходящего девушка, не раздумывая, забрала у Тэхёна картонную лодочку, почти до верхов наполнившуюся карамелью, с уже подозрительно мокрым донышком. Как настоящий герой, Ким Тэхён подставил под карамельный водопад свои ладони, морщась от липкой консистенции, пока девушка суетливо пыталась отключить сошедший с ума аппарат. Она бормотала что-то очень сердито, но он был слишком сосредоточен на изгвазданных рукавах одной из любимых рубашек, чтобы расслышать хоть слово. Одновременно с отключением адской машины Тэхён решился на опасный маневр: влил себе в горло всю порцию карамели, успевшую превратить его ладони в дно маленького озера. Зубы свело сразу же, и он впервые задумался о карьере стоматолога. Его будет, кажется, скоро очень богат. На фоне, немного приглушённом из-за отвратительного количества сахара в крови, материлась девушка в передничке. Она говорила что-то о безалаберных людях и их желаниях влезть туда, куда не просят. – Надо было брать шоколад... – протянул Тэхён уже совсем не грудным, а ребяческим голосом. Девушка ничего не ответила, всего лишь проделала в нём тридцать дыр своими глазами-буравчиками. – Ким Тэхён! – протянул свою прокарамеленную ладонь девушке, пытаясь исправить неловкую ситуацию. – Аманда. Вот это, – она выразительно посмотрела на его грязные руки – пожимать не буду. – Ну, вот и познакомились! Они оглянули масштаб произошедшего. Не место преступления, конечно, но выглядело устрашающе. По пути к своей каюте на все шокированные взгляды он только клятвенно заверил, что никого не убил, и что вафли в особом баре самые лучшие! Он – доказательство. В тот вечер на ужин Тэхён так и не попал. Наелся.

***

Кому-то это маленькое происшествие может испортить настроение на весь день, а то и больше, ведь весь отдых может покрыться коркой стыда. И вот ты уже боишься выйти из каюты, не желая случайно встретить свидетелей. Они ведь обязательно будут корчиться от смеха, вспоминая, каким неумелым ты можешь быть. Но имеет ли это смысл для Тэхёна? Мужчина лишь внутренне смеётся на свои размышления, однако, абсолютно точно осознает свою исключительность, свою способность не реагировать на стыдливые для некоторых ситуации. Зачем ему нагружать себя переживаниями, когда есть вариант отпустить всё? Ну, увидел его кто-то тогда, да и отлично. Обмазываются же люди сливками на потеху своего партнёра? Можно считать, что он тренировался. Людей становится всё меньше. Они концентрируют своё внимание на бассейнах, на бесплатных вкусностях из баров, поэтому крыло с немногочисленными спортивными клубами пустует почти ежедневно. Тэхён ступает неслышно, туфли утопают в густой шерсти ковра. Она щекочет медную кожу на тонких лодыжках, и Ким удивлённо смотрит себе под ноги. Откуда здесь вообще взялся ковёр, да ещё и такой? На деревянном потёртом полу лежит огромная шкура белого медведя, которой, он уверен, вчера точно не было. На другом конце, логично, голова. Мужчина присаживается на корточки и протягивает длинный палец к круглому чёрному носу. Так медленно, будто медведь сейчас встанет и невежливо поинтересуется, какого чёрта Тэхён тут вытворяет. Нос оказывается на ощупь как салон в дорогом автомобиле, и, хоть Ким никогда раньше не трогал медвежьи носы, что, возможно, является упущением, но ему кажется, что перед ним никто иной, как настоящий медведь! Разобранный, правда... От наводнения своей головы конспирологическими теориями о внезапном появлении этого существа его спасает чей-то негромкий разговор. – Мне нужно внутрь! Это очень важно! – кто-то говорит звонким голосом. – А вы мешаетесь у меня на пути. Тэхён вскидывает пушистые брови на это заявление. Смело, однако! Дворецкий клуба даже его пугает иногда своим строгим взглядом в пустоту. Любопытство не позволило подумать о том, как нелепо он, возможно, будет выглядеть, прячась за углом и подслушивая, поэтому мужчина уверенно опускается на колени и крадётся ближе, почти сливаясь щекой со стеной, что еле-еле скрывает его от беседующих. Открывшийся ему вид поистине забавный: мальчик низкого роста в самом оранжевом комбинезоне на заклёпках, что когда-либо видел Тэхён, стоит напротив грузного мужчины в возрасте, который едва ли окидывает его скучающим взглядом. – Да? И что же ты собрался там делать? – протягивая гласные звуки, отвечает дворецкий. – Мне нужно выиграть в гольф! – на это смелое заявление мужчина в возрасте только усмехается, взгляд, однако, смягчает, явно не желая портить себе утро упрёками и замечаниями. – А клюшка не выше тебя, нет? Подрастай, дружок, и приходи, или с родителями заглядывай. А детей одних не положено пускать, – вновь возвращается к своему нейтрально-строгому настроению он и перестаёт обращать внимание на мальчика. – Мистер, нет, извините, но мне нужно внутрь. Даже если вы мне сейчас и запрещаете, я всё равно окажусь там. У стоящего на коленях Тэхёна от услышанного немедленно округляются глаза. Упорство этого ребёнка не только восхищает, но, если говорить уж совсем честно, очень интригует. Ну вот для чего ребёнку, на вид едва ли семи лет, может настолько понадобиться в гольф-клуб, нахождение в котором даже некоторые взрослые и несомненно серьёзные люди находят до смерти скучным. Раз уж любопытство разгорелось, обязательно нужно подкинуть ему пару дровишек, а иначе, как же Тэхён будет спокойно спать ночами, зная, что какая-то тайна осталась без его благородного участия. Вставая с уже слегка онемевших колен, которые под лёгкими льняными брюками наверняка приобрели розоватый оттенок, Тэхён старается не издать ни звука. До старости, конечно, далеко, но эти неловкие кряхтения иногда и у него вырываются. Он неслышно отряхивается и быстро входит в образ спешащего куда-то человека: у него прямой взгляд, резкие движения и никакой улыбки! Тэхён уверенно выходит из своего укрытия, вышагивая так, будто преодолел уже пару этажей лайнера, вздыхая, наконец, наконец достигая своей цели! Мужчина у входа в клуб немедленно его замечает, без сомнений узнавая гостя. Не так уж сложно это и сделать – обычно в круизе в спортивный клуб захаживают один раз – для приличия, а потом погружаются в пучину развлечений и алкоголя. Тэхён же был здесь минимум три раза! Мальчик на чужие шаги оборачивается, не теряя своего «грозного» взгляда. Он скользит по новоприбывшему взглядом, но не более. А зря! Тэхён намерен исполнить его желание! Побаловать неуёмное любопытство, конечно, тоже, но он предпочитает думать о себе, как о внезапном благодетеле. К разговаривающим между собой людям он подходит легко, не концентрируя свой взгляд ни на одном из них. – Эндрю, ты чего не заходишь? Я же тебе сказал, меня не ждать, сразу заходить. – Тэхён смотрит прямо на мальчика, который в ответ лишь хлопает большими глазами. Тэхён правда надеется, что его маленькое развлечение не накроется из-за испуга или недоверия ребёнка, и он ему подыграет, а не начнёт вопить, что его совсем не знает. – Так бы размялся уже! Мальчик смотрит на него всё ещё не взглядом вселенского озарения, но видимо что-то в перспективе попасть в клуб настолько важное, что он всё-таки поддерживает не такую уж хитросплетённую речь Тэ. – Сам посмотри! Меня не пускают! – мальчик дует губы совсем натурально, показывает настоящую обиду, совсем не играя. Он даже по-детски непосредственно показывает пальцем прямо на стоящего рядом дворецкого клуба, который, к удивлению Тэхёна, почти смущается от такого натиска. С этим точно можно работать, думает Тэхён с намерением продолжить этот театр уже двух актёров. – Господин, мальчик с вами? – вежливо спрашивает дворецкий, но его взгляд, слегка недоверчивый, сразу становится заметен Тэхёну. Удивительно было бы, не случись этого совсем: молодой кореец и маленький темнокожий мальчик, осталось добавить сумасшедшего учёного или даму со множеством кошек и можно запускать съёмки комедии. – Разумеется, и спасибо, что проследили, что он хотя бы не ушёл отсюда. Возможно, желание поиграть в гольф пропало? Скажи, и я отправлю тебя к маме к бассейнам, – обращается Тэхён уже снова к мальчику. На это ребёнок отзывается недовольным мычанием и закатывает глаза – вот это талант! Дворецкий неловко чешет свою не слишком богатую на волосы голову и осматривается по сторонам. Он пару раз открывает рот, пытаясь что-то сказать, но видимо всё кажется слишком неподходящим, и поэтому он просто уставляется на Тэхёна, глубокомысленно говоря. – А вот.., – показывает ладонью сначала на мальчика, а потом и на самого Тэхёна. Тот же на это внутренне усмехается, понимая причину потерянного выражения лица мужчины, – вы родственники? – Мистер.. – Тэхён на секунду отвлекается, чтобы посмотреть на маленький золотистый бэйджик на пиджаке мужчины, будто и не помнит его имени, – мистер Морхед, Эндрю – мой сын, он очень просился со мной, попробовать впервые поиграть в гольф. А как вы, надеюсь, знаете, всё-таки уже не маленький мальчик, дети в семьях появляются разными способами. – Тэхён смотрит прямо в глаза дворецкого, добавляя в свой тон капельку осуждения. Дворецкий, грузный и высокий мужчина, краснеет щеками, и Тэхёну почти стыдно, что тот теперь будет винить себя за проявленную нетактичность, но, когда мужчина отходит от двери в сторону, позволяя им пройти внутрь, только удовлетворённо подмечает правильность выбранного метода. Дворецкий извиняется уже им вслед, на что Тэхён лишь благосклонно кивает. – Забыли! Спасибо за бдительность! Крытый гольф-клуб встречает незыблемой тишиной, даже ненавязчивая мелодия, которая ни на секунду не прекращает играть в коридорах лайнера, не достигает посетителей здесь. Тэхён проходит всё дальше, не расплёскивая своё внимание и любопытство на интерьер, как это делает мальчик. Кажется, что из его круглых тёмных глаз вот-вот польётся свет, хотя если бы кто-то честно спросил Тэхёна, есть ли в этом клубе что-то настолько уникальное, он бы только рассмеялся, ну право дело. Помещение не самое большое, но достаточно уютное из-за тёплого освещения, симулирующего солнечный свет. Отделка деревянными панелями хоть визуально и уменьшает размер клуба, но Тэхён бы ни за что не сказал бы, что это было плохим дизайнерским решением. Есть в тёмно-шоколадных оттенках стен и громоздких деревянных столах в углу что-то такое уютное, будто бы и не в гольф-клубе на корабле находишься, а в маленьком коттедже в лесу. А искусственный газон в качестве напольного покрытия совсем даже не он, а непослушная трава, которая пробилась сквозь пол коттеджа, потому что нерадивые хозяева совсем забросили дом и уже давно не приезжали. Фантазируя, Тэхён и не замечает, как мальчик отдаляется от него, чтобы подойти к одному из многих разноцветных флажков и аккуратно потрогать самый кончик. Утром в клубе никого нет, да это и неудивительно, но Тэхёну это только на руку – можно играть так, как ему хочется, не борясь за и так ограниченное пространство на «поле». – Поделишься, почему ты сюда так рвался? – Тэхёну искренне интересно, поэтому сил, чтобы выдержать паузу приличия перед тем, как выпытывать подробности, нет. Хотя какие правила приличия? Какой, к чёрту, этикет? Перед ним ребёнок, причём он этому ребёнку помог, так что, по мнению Тэхёна, он имеет полное право знать всё до мельчайших деталей. А вдруг он послужил началу карьеры выдающегося гольфиста. И через года благодарный мальчик про него и в интервью рассказывать будет. – А вы скажете, почему соврали охраннику, что вы – мой папа? – может Тэхёну и кажется, но мальчик выглядит обиженным. Он смотрит в глаза Тэхёну, и тот понимает, почему дворецкий не прогнал его сразу же. Что-то серьёзное в его тоне голоса заставляет прислушаться к произносимым словам и не рубить с плеча. – Скажешь тоже! С твоего позволения, я не врал, а воплощал твоё же желание в жизнь, ты что же, совсем не чувствуешь себя благодарным? – Почему вы выглядите как дяденька, а говорите как моя бабушка? Она тоже любит, когда ей говорят “спасибо”. Однажды, она не отдавала моей сестре подарок на Рождество, до тех пор, пока она не поблагодарит! – Но благодарят же после? – недоуменно спрашивает Тэхён у мальчика. – Разве не нужно сначала открыть подарок, а потом сказать “спасибо”? – на слова молодого мужчины мальчик быстро кивает. Он подходит к деревянной стойке с клюшками, что перегоняют его по росту, и тянется к одной из них, выбирая случайным образом. – Так, подожди, ты мне голову морочишь! И всё же, откуда такая тяга к гольфу? Посмотрел олимпийские игры и хочешь также? – Это тайна, не могу сказать, – мальчик упрямо поджимает губы, становясь похожим на маленького чиновника, отказывающего в постройке башни в центре города. Тэхён со скептицизмом наблюдает за его попытками вытащить приглянувшуюся клюшку – и всё-таки он ещё слишком мал для игры. Ему на самом деле интересно узнать, что за тайну может прятать ребёнок, но в какой-то момент это начинает утомлять, и Тэхёну, хоть он и знает о своей иногда докучливой стороне личности, не хочется давить на мальчика. – Ты не ту клюшку тянешь, – меняет тему для разговора Тэхён, – видишь, вот у этой большая головка, в отличии от остальных, – мужчина подходит к стойке, легко вытягивает клюшку и передаёт её мальчику. Тот вскидывает в удивлении брови, – ага, заметил? Она тяжёлая, гораздо тяжелее остальных. Тебе она точно пока не понадобится, тем более здесь. Это вуд, она для самых дальних ударов. – Тэхён со знанием дела объясняет важные для новичка моменты, а мальчик кивает на каждое его слово, действительно внимательно его слушая. Кима это забавляет, и, возможно, ему это даже немного льстит. В роли учителя он ещё не был! Мальчик еле достаёт ему до локтя, поэтому Тэхён хоть и пытается найти более подходящую клюшку в таком изобилии, предоставленном для игроков на корабле, но всё же любая из них совершенно не подходит мальчику по росту, слишком она велика. Самому же ребёнку это, кажется, ничуть не мешает. Он забирает у Тэхёна одну из предложенных, и елозит головкой по искуственному газону. Сама клюшка переливается под светом больших навесных ламп, бликуя на месте выгравиранного названия корабля. Мальчик восхищённо выдыхает и деловито направляется к флажку у лунки. – Давайте теперь играть! – мальчик оглядывается в поиске мячей, на что Тэхён уже передаёт ему парочку. – Спасибо! Нам шарики нужно в эти дыры запульнуть, правильно? Тэхён на это прыскает, представляя лица снобов, которые видят в гольфе не игру, а религию для поклонения, стоило бы им услышать такое упрощенное описание того, чем они до тошноты гордятся. – В общем-то, верно! Клюшкой надо ударить по мячу так, чтобы этот мяч попал в лунку. Как видишь, здесь их не так много, но каждая помечена флажком, – Тэхён берёт клюшку и для себя, изящно прокручивая её в воздухе и наконец используя в качестве трости. Посетители клуба обычно презрительно реагируют, когда он таким образом играет с инвентарём, но, если честно, он думает, что их, наверное, постоянно мучает зубная боль, оттого они и такие зануды. Молодой мужчина ставит мячик на специальную подставку и примеряется клюшкой, раздумывая, под каким углом нанести удар, чтобы мячик с первой попытки попал в лунку. Расстояние до неё не слишком большое, но иногда в этом и заключается коварство – можно ударить слишком сильно и мяч улетит сильно дальше цели. Мальчик кряхтит рядом, так и этак поправляет мяч, держа клюшку подмышкой. Поистине забавное зрелище! Тэхён выбирает для себя цель – лунка в девяти метрах от него, на возвышении в виде искусственного холма. Главное, чтобы мяч не ударил обслуживающий лунку флажок и не укатился слишком далеко. Тэхён не в настроении носиться по клубу, выискивая потерянные мячики. Необходимо правильно встать. Мужчина расставляет ноги на ширину плеч, чуть сгибает их в коленях, отчего брюки слегка натягиваются. Он наклоняется вперёд, равномерно распределяя тяжесть своего стройного тела, а взгляд направляет лишь на цель, не гипнотизируя мяч, как это делают новички. Тэхён прищуривается и выдыхает через нос, полностью сосредотачиваясь на предстоящем ударе. Ладонями крепче обхватывает потеплевшую в руках клюшку – взмах! Рядом раздаётся всхлип и глухой стук. Тэхён резко разворачивается в сторону мальчика, которого в последние секунды и не было слышно. По щекам ребёнка бегут слёзы. Он их зло маленькими кулачками вытирает и громко втягивает содержимое мокрого носа. Тэхён на это недовольно морщится, но всё же подходит к мальчику ближе, откидывая ненужную сейчас клюшку. Мужчина не так часто взаимодействовал в жизни с детьми, чтобы понимать причину плача без слов. Может мальчик устал и игра эта ему и не нужна вовсе? Или, может, голоден...? – Эй, ну ты чего? – Тэхён похлопывает мальчика по маленькому плечу. Похлопывание ведь успокаивает, верно? – Ты чего расплакался? Ты ударился? – он напоминает самому себе тётушку, готовую принять под своё крыло каждого, кому тяжко. Может быть, ему осталось только надеть шляпку и взять в руки вязанную сумочку. От такого яркого представления его передёргивает. Мальчик вскидывает на него взгляд. В больших чёрных глазах стоят слёзы. Он смотрит на него с тихим отчаянием, и Тэхёну становится действительно страшно. Что если в этот раз его любопытство завело его в какую-то очень плохую ситуацию? Тэхён делает шаг назад, его рука безвольно повисает в воздухе, кажется похлопывания всё-таки не так хороши. И почему мужчины всегда поддерживают друг друга таким действием, ни черта вот не помогает. – У меня ничего не получается, - глухо всхлипывает наконец мальчик. – Ты только первый раз попробовал! Когда я решил попробовать поиграть в гольф, я случайно, честно, случайно, сбил флажок на поле гольф-каром. Ты думаешь, меня оставили поиграть? Меня выпнули из клуба так, что я ещё пару метров летел. – Правда? – недоверчиво спрашивает мальчик, – что-то вы какой-то странный. – Тэхён на это хихикает, преувеличенно горделиво кивая головой, мол, да, странный, и такие рождаются. – А знаешь, что мы можем сделать? Смотри! – Тэхён подбирает мячик, что с помощью удара мальчика улетел совсем недалеко. Казалось, что он попытался вбить мяч внутрь, используя клюшку как молоток на гвозде. Ребёнок смотрит, склонив голову, довольно скептически. Ну и характер у него, конечно. Тэхён предполагал и раньше, что с детьми сложно, что у них своё понимание мира, и нельзя просто взять и понять их, не общаясь достаточно долго и внимательно. Он подходит к выбранной мальчиком лунке и торжественно прокашливается. Сейчас будет момент торжества! – Если что-то не получается обычным путем, можно и схитрить! – объявляет Тэхён и похлопав мяч по круглому боку, заталкивает его в лунку. Вновь посмотрев на мальчика, мужчина теряется. Да, возможно, он и не ожидал овации или признания его, Тэхёна, гениальности, но оглушающая тишина и полнейшее непонимание во взгляде ребёнка его даже немного расстраивает. Разве маленькая хитрость кому-то когда-либо вредила? Маленький мальчик кульком на пол опускается и уже высохшие после слёз щёки начинают покрываться мокрыми дорожками снова. Он бормочет что-то себе под нос, отчего Тэхён и не слышит, осторожно подходит ближе и садится сам, складывая ноги по-турецки, совсем не заботясь о том, что летние ботинки трутся о светлые брюки. – Нельзя, так совсем нельзя, нечестно. Мне ведь нужно по-настоящему, мне для папы очень важно. А если так, то не считается, а мне надо, чтобы считалось, – мальчик говорит путанно, прерываясь на громкое шмыганье носом и вытирание мокрых ладошек о свой комбинезон. Тэхён без слов достаёт зелёный платок с вышитыми бабочками и вытирает мальчику ладони, и не перебивая, пытается выслушать в путаном объяснении причину для слёз. Его губы подрагивают в отвращении, стоит ему увидеть разводы соплей на платке, но его можно и насовсем отдать, так что, считай, ему самому и не нужно с этим сталкиваться или смотреть хоть ещё на раз больше. – Я не хотел тебя расстраивать, ну ты чего. Хочешь по правилам играть? Играй. Только тогда не расстраивайся, что сначала не получается. Мальчик икает снова, над чем-то сосредоточенно раздумывая, да так, что брови почти встречают друг друга. Он вдыхает, да так горько, будто у него впереди не целая жизнь, наполненная яркими событиями, а уже подходящая к концу старость. – Хотите секрет? Вы только пообещайте, что никому не скажете, – Тэхён на его слова кивает, воспринимает просьбу действительно всерьёз. Стоит ли строить догадки, когда правда так близка? Несмотря на то, что вся ситуация закрутилась лишь из-за его любопытства, эта трогательная бережливость мальчика подкупает его. Раньше он не встречал детей, которые могли бы хранить секреты, о чём-то безмолвно переживать. Двоюродных сестричек Тэхёна, которых он, к счастью, видит пару раз в год, беспокоит в жизни, кажется, только то, кто из них быстрее отдавит Тэхёну все ноги, пока каждая из них пытается получить свой подарок быстрее сестры. – Мне надо научиться играть в гольф. Побыстрее, вот, – мальчик мнётся, словно всё ещё сомневается, можно ли доверять Тэхёну. – Мой папа... Он очень хочет играть в гольф, а я не знал, ну вот честно! – ребёнок снова начинает рыдать и Тэхён, беспокоясь от настолько сильных перемен в настроении, снова хлопает его по плечу. – А почему он не научит тебя, чтобы вы играли вместе? – у мужчины закрадывается подозрение, что дело здесь гораздо глубже, чем он мог подумать. Та манера, с которой этот очень целеустремлённый ребёнок говорит об этой “миссии”, не похожа на то, как говорят дети, когда от них просто что-то требуют. Уж Тэхён то об этом точно знает. – Я опоздал! – буквально выплёвывает, – мама говорит, что я не должен опаздывать, и с тех пор, как я начал ходить в школу, я даже получил будильник в виде дракона, чтобы самому его ставить и не опаздывать на автобус, – Тэхён терпеливо слушает. – Папа так хотел играть в гольф, но мне правда никто не сказал, и я не учился играть. Но если бы знал, то учился бы, даю слово! – Я тебе верю, ты меня точно поразил своей настойчивостью, – он ничего не добавляет, не желая перебивать чужую откровенность ненужными комментариями. – Но я опоздал, и ему пришлось играть с другими. Мама говорила своим подругам, что папа ушёл к гольфистке. Поэтому мне надо скорее научиться хорошо играть, чтобы он снова мог быть дома. Если я буду играть, то ему же не нужно будет уходить так надолго! Я ведь... Я ведь правда совсем не знал... Тэхёну становится нехорошо. Что бы он ни ожидал ещё минуту назад, это признание все его предположения в пух и прах перебило, ничего не оставило. Живот сводит неприятным ощущением беспомощности, когда несмотря на готовность бороться, предмет борьбы на самом деле уже давно выбрал победителя. И это не ты. Стоит ли говорить мальчику, что не в игре дело, и что даже если он станет олимпийским чемпионом – Тэхён на этой мысли горько усмехается, его догадки сегодня и вправду оказались слишком наивными, жизнь не повернётся так, как тому бы очень хотелось. Даже став чемпионом, выбор будет сделан не в пользу мальчика, ведь не мальчик, и совсем не игра хоть на один процент являются решающими элементами. Они лишь части одной несправедливости в его ещё совсем короткой жизни. – А твоя... – Тэхён замнулся. – Твоя мама говорит, что ты должен это сделать? – Тэхён бы не удивился, узнай бы он о таком методе возвращения неверного мужа в семью, через давление на сына, через такую «трогательную» попытку вызвать жалость, однако в мальчике он видит всё же не это, спрашивает скорее ради того, чтобы спросить. Ребёнок выглядит слишком упрямым в своём решении, уверенным, что оно истинно правильное, что точно сработает. – Нет! Я сам придумал! Здорово, да? А мама... Она странная, даже страннее, чем вы, – мальчик хихикает, – дома стало слишком тихо, и мама совсем перестала говорить о папе. А моя старшая сестра ходит за ней, как громадная младениха, – он снова затихает, перебирая маленькими пальчиками чужой платок. – Она тоже не говорит о папе. И у меня чувство, что папы и не было... Но он ведь был, я же знаю! Тэхён прикрывает глаза. Сожаление смешивается с раздражением, с желанием закрыть уши руками и не слышать, не слушать дальше. Та манера, в которой говорит мальчик, заставляет его сердце сжиматься в беспомощности. Он ведь не связан с ним ничем, более того, ещё час назад мужчина и не знал о существовании этого ребёнка и его семейной драмы. Чёрт его дёрнул вообще выйти из каюты сегодня. – Послушай, – начинает Тэхён осторожно, – твой папа точно был, и он есть и сейчас. Не дай себя запутать, хорошо? Однако взрослые иногда совершают такие поступки, которые портят их отношения с другими взрослыми. – Мама обижена? – Мама обижена, – констатирует факт Ким. – Поэтому ей так тяжело говорить о папе. Иногда мы вот такие, молчим и носим обиду с собой, вот и твоя мама сейчас переживает такое время. – Но я скучаю по папе... И по маме, она так много молчит и больше не печёт блинчики. А сестра такая глупая! Она только на меня ругается и шипит, как наша старая кошка! – Мне кажется, твоя сестра просто настолько сильно хочет защитить маму, что огрызается на тебя. Вы переживаете по-разному, но одинаково сильно, понимаешь? – Тэхён опускается на колени перед ребёнком. Его слипшиеся от слёз ресницы поблескивают в свете навесных ламп. Он смотрит на Тэхёна так открыто, с неприкрытым доверием, и мужчина не может поверить в настолько сильный контраст между эмоциями. Возможно именно это и есть детские чувства: изменчивые, сильные, бесконтрольные. Когда все секреты самые-самые, и стоит открыть один, веришь человеку гораздо больше. Не так, как это происходит у взрослых. У Тэхёна много секретов, но при раскрытии хотя бы самого маленького, на смену желанию поделиться приходит лишь чувство сожаления за свою излишнюю откровенность. – Вы не научите меня играть? Я могу всё исправить. От этой фразы сердце Тэхёна летит куда-то очень далеко вниз. Мальчик – спасатель своей собственной семьи. Не должно ли бы быть наоборот? Не должен ли отец стоять на коленях перед ними, прося прощение за то, что невозможно простить? Не должна ли мать объяснить, что происходит, чтобы дети не ходили потерянными тенями, а знали, что любовь к ним продолжается несмотря ни на что? Не должны ли детские плечи быть свободны от таких тревог? – Нет, – говорит Тэхён твёрдо. – Ты не должен ничего исправлять, они разберутся сами, – мальчик хоть и хмурится, но ответ мужчины принимает спокойно, не пытаясь возразить. – Но зато, знаешь, что мы сделаем? Поиграем в самый весёлый гольф! К чёрту правила! – мальчик хихикает на ругательство. – От них живот болит. Ел когда-нибудь гранат с косточками? – ребёнок кивает, стараясь уследить за потоком чужих мыслей. – Я если их проглочу, у меня живот вопит, вот так же и от правил, честно тебе говорю. Тэхён выставляет свой кулак, призывая мальчика отбить его своим маленьким кулачком, что тот с самым сосредоточенным видом и делает. Мужчина вскакивает с колен, жалея об этом сразу же – ноги затекли от сидения в неудобной позе, и он громко ойкает, ощущая миллионы иголочек. – Вам уже, наверное, много лет, да? Мой дедушка тоже так вздыхал, да... а потом умер. – Так, поделился и хватит, дружок, заканчивай с откровениями, а то я и правда тут слягу! Тэхён “навещает” каждую из подставок для клюшек, выбирает парочку для себя и своего нового друга, собирает все мячики, конечно же перебарщивая, отчего в его хоть и больших ладонях не остаётся ни одного свободного местечка. Он поддерживает свою башню из мячиков подбородком, но под смех мальчика, теряет большинство, когда они один за другим, выскальзывают и с весёлым стуком отскакивают от поля. – Смотри, несколько мячиков мы оставим здесь, на нашей стартовой позиции. Несколько будут лежать у лунки. Наша цель – толкнуть один мячик так, чтобы он захватил с собой побольше других, а потом ещё и сбил те у лунки. Понял? Это как смесь с бильярдом и боулингом. – Ого! Это мы что, в три игры сразу играем? – весь раскрасневшийся, мальчик берётся за свою клюшку. Ему доверено сделать первый удар! Он размахивается, машет клюшкой совсем неумело, но с таким рвением, что становится страшно, как бы он не выбил кусок искусственного поля. Когда он наконец ударяет по мячу, Тэхён делает шаг в сторону, и правильно! Все аккуратно расставленные мячики разлетаются в разные стороны, но есть целых два, которые целенаправленно летят в сторону лунки. Тэхён наблюдает за ними с замиранием сердца – один мячик не выдерживает борьбу против флагштока, пролетев дальше, чем нужно, а вот второй толкается в остальные, начиная цепную реакцию. Когда один мячик всё-таки проваливается в лунку, Тэхён и его юный ученик издают поистине победный клич. – Вы видели?! Забил! – Чемпионище! Хватка стальная! Мальчик так широко улыбается, что на щёчках впервые ямочки появляются. Внезапно раздаётся писк громкоговорителя, на который и Тэхён, и мальчик, резко оборачиваются. «Внимание, говорит капитан корабля. На борту потерялся ребёнок – Хантер Фриман, мальчик, семь лет, одет в джинсовый комбинезон и белую футболку. Носит браслет из красных бусин. Просим отдыхающих подойти к стойке информации или любому работнику корабля, если вы видели Хантера. Хантер, если ты слышишь это сообщение, оставайся на месте, мы тебя найдём!» В гольф-клубе повисает тишина. Тэхён медленно поворачивается к мальчику, пока шестерёнки в его голове крутятся с бешеной скоростью. На мальчике явно джинсовый комбинезон, вырви-глаз оранжевый, конечно, но всё равно джинсовый. Мужчине, ой, как не нравится смущённое выражение лица ребёнка, который сейчас особенно сильно старается не встречаться взглядом с Тэхёном. – Дружок, а тебя как зовут то? – спрашивает он, надеясь на любой ответ, кроме одного. – Хантер! – наконец выдыхает мальчик, переминаясь с ноги на ногу. Внутри все органы переворачиваются, пока в животе скручивается узел тревоги, липкой и очень холодной. Из его головы ненароком вылетело, что мальчика назвал Эндрю он сам, совершенно забыв спросить настоящее имя после, погрузившись в это торнадо из семейных проблем. Как теперь выбираться из этой заварушки Тэхёну предстоит ещё придумать. Они оба переглядываются – мальчик смотрит виновато, пока Тэхён вгрызается в подушечку аккуратно наманикюренного пальца. – Мы влипли, дружочек. – Извините! – говорит Хантер, кажется снова собираясь заплакать. – Не реви, что-нибудь сейчас как решим, никто нам и слова не скажет, ты только подыгрывай, понял? – Тэхён решительно закатывает рукава рубашки, обнажая золотистые предплечья. Он поправляет свой перстень, оглядывается на оставленный ими беспорядок, и решает не тратить время на уборку. Чем быстрее они доберутся до стойки информации, тем раньше корабль перестанет кипеть от волнения. Хантер нерешительно протягивает ладонь Тэхёну, безмолвно предлагая идти вместе за руку. Мужчина берёт его маленькую ладошку в свою большую ладонь и быстрым шагом идёт к выходу из клуба, подгоняя мальчика. На выходе дворецкого уже не оказывается, и у Тэхёна появляется предчувствие, что тот мог бы уже стоять у стойки информации и рассказывать про пассажира и уж слишком хорошо подходящего под описание мальчика. Они не могли не запомниться. Забавная на вид парочка, где каждый настолько сильно непохож на другого, что они могли бы быть иллюстрацией к слову «контраст» в толковом словаре, проносится сквозь многочисленные коридоры корабля. Раз – коридор, два – поворот, три – лестница. Информационный стенд находится на нижней палубе, там, где пассажиры делают свой самый первый шаг вне суши, поэтому им приходится буквально бежать по лестнице вниз, спрыгивая с последних ступеней. Тэхён замечает, что Хантер хоть и идёт в его быстром темпе, но совсем затих. Он решает остановиться на секунду, переживая за возможные мысли мальчика. Было бы совершенно ужасно, если бы он начал думать о переполохе на корабле как о своей вине. Тэхёну не нужно много времени, чтобы предположить о совсем недетской ответственности в мальчике, пока ещё такой наивной, но уже очень стойкой. И, вероятно, тот факт, что его ищет весь корабль, может все эти чувства обострить. Тэхён сжимает ладонь Хантера, а тот сжимает его в ответ. – Мне очень страшно. – Забавный ты, дружочек, убежать не испугался, а возвращаться боишься. Теперь и мне страшно, что у тебя там за мама. Положись на меня, прорвёмся! На пути им встретилась всего пара человек – то ли ещё не все проснулись, то ли наоборот все подключились к поискам, а может быть они просто выбрали настолько непопулярные переходы, что встретить здесь хоть кого-то является большой удачей. Сам Тэхён склоняется к третьей версии, иногда ему и вовсе кажется, что он не проходил по одному и тому же коридору дважды. Им остаётся до цели пара шагов, и они наконец видят группу людей, гудящих как большой улей. Замечают новоприбывших сразу – высокая смуглая женщина подбегает самой первой, её глаза напоминают взбухшие от избытка воды пельмени. Тэхёну требуется пара секунд, чтобы узнать в ней женщину, которая набросилась на него утром. Кажется, с того самого момента она и не прекращала плакать. – Хантер! Ты – негодник! Да ты вообще больше из каюты не выйдешь! Неблагодарный! – мать мальчика хватает тоненькое плечо, впиваясь длинными ногтями, и прицепом тащит его к стойке, где их дожидаются парочка обеспокоенных стюардов, двухметровый мужчина с рацией и девочка-подросток, внешностью настолько напоминающая женщину и Хантера, что не остаётся никаких помех определить её личность – сестра мальчика. Женщина не обращает на Тэхёна никакого внимания, продолжая отчитывать ребёнка и размазывать по щекам слёзы. Мальчик, на удивление, остаётся спокойным, только то и дело поглядывает на мужчину, ожидая начало действия. – Можно вас на минутку? – обращается Тэхён к женщине. Она не то чтобы выглядит заинтересованной в разговоре сейчас, скорее безумно уставшей. Мужчина может представить, насколько выматываюшим выдалось для неё утро, однако коротко переговорить он всё равно хочет, а уйти, оставив ситуацию без дальнейшего своего внимания он просто не может. Влезть, наворотить делов дальше и сейчас просто уйти? Ну нет! – Что вы от меня хотите? Вознаграждение? – она говорит отрывисто, то и дело смотрит на сына, кивает стюардам на прощание – им здесь делать больше нечего. Мужчина с рацией, явно ответственный за безопасность на корабле, подходит, наоборот, гораздо ближе. – Офицер Бахтель, начальник безопасности, – представляется он. Его внешность забавным образом контрастирует с его голосом. Грузность тела, перегруженность даже, думает Тэхён, и такой на удивление высокий голос. Интересно, в свободное время он в хоре поёт? – Ким Тэхён, пассажир, спаситель и просто красавчик к вашим услугам, – офицер смотрит на него с удивлением, но молчит. Тэхёну это и не кажется странным, все три пункта совпадают, так зачем отрицать, верно? Мать мальчика же раздражённо вздыхает, вероятно уже готовая запульнуть в него чем-то или по крайней мере от души глаза закатить. – Вот, нашёл пропажу! Весь корабль обошёл, с ног сбился. Мне даже кажется, что я кожу на пятке стёр. Ах, а я так сильно не люблю мозоли, это получается мюли надо носить, а у меня только одна пара с собой, не знаю, как буду справляться. Вот вы бы надели зелёные мюли с бежевым костюмом? – Ээ... А что за мюли-то? – офицер, гарант безопасности, сейчас выглядит совершенно потерянным. И как разговор вообще принял такой поворот? – Но зелёный так-то хороший цвет, – в стороне его новый маленький знакомый тихо хихикает в ладошку. – Вы так считаете? Спасибо большое за со- ... – Ну это цирк какой-то! Алё, все дома, Мальвина? – для мамы Хантера мирно происходящий диалог оказывается провоцирующим. Она размахивает руками перед Тэхёном, пародируя, судя по интенсивности движений, ветряную мельницу. На прозвище мужчина не обижается. Хочется женщине раздражаться от его волос, так он против и не будет. Возможно, это сейчас её единственная честная эмоция, не считая хорошо скрытой грусти. – Послушайте, мадам, я заглянул в каждый уголок корабля, чтобы найти вашего сына, но вашей радости не вижу. Что, вы так рыдали с утра, а теперь его даже не обнимите? А знаете, где я его нашёл? – Тэхён нарочито пораженно качает головой, – Хантер был в гольф-клубе. На его заявление мама мальчика издаёт какой-то полузадушенный всхлип, когда сам ребёнок смотрит на Тэхёна с непониманием. Тот, вероятно, думал, что его “спаситель” начнёт врать с три короба, но секрет успеха в том, что врать нужно либо с душой и фантазией, либо оставаться как можно ближе к правде. – Есть догадки, что маленький мальчик там забыл? Возможно, его родители обиделись и пропали из жизни друг друга, но, ой, как неловко, не объяснили ничего детям? И этому бедняге не осталось ничего, как пытаться найти решение самому? – Да кто тебе позволил лезть в дела моей семьи, – лицо женщины постепенно покрывается некрасивыми пятнами злости, напрягается так сильно, что мышца левой щеки дёргается в тике, – ты сначала мою жизнь проживи, а потом советы раздавай, умник. Тэхён на это разочарованно вздыхает, пока офицеру, стоящему рядом, с каждой минутой становится заметно неловко. Он переминается с одной ноги на другую, теребит рацию, и смотрит на всё, что угодно, кроме двух беседующих. – Мне плевать на вашу семью, не переживайте так сильно. Но знаете, что самое смешное? Не будь вы настолько зациклены на себе, упиваясь горем и принимая поддержку от подружек, этой ситуации бы вообще не произошло. Ваш сын урывками услышал хоть какую-то информацию об отце, упоминание которого вами так жестоко игнорируется, и пошёл действовать. Смелый! – оборачивается к поникшему Хантеру и кивает, мол «не падай духом». – А всё-таки... Всё-таки вознаграждение необходимо, по сути, ваш сын здесь благодаря мне. – Так я и знала, что, цацек не хватает? Побольше надо? – Ну что вы, мы же адекватные люди, правда? А за моими, как вы выразились, цацками, я и сам прослежу, – Тэхён выставляет свои узкие ладони вперёд, любуясь длинными пальцами, на которых даже здесь, не в самом освещаемом месте, поблескивают тонкие колечки и его любимый перстень. Он играет пальцами, будто на рояле, пробегаясь по только ему видимым клавишам. – Я хочу кое-что более значимое, – тон голоса становится гораздо ниже, а слова произносятся так твёрдо, что никому в здравом уме не захочется спорить. Офицер рядом напрягается, небось думает, что Тэхён собрался ей угрожать. Ещё чего, тем более при свидетелях. – Я хочу, чтобы вы взяли себя в руки. Вы объясните детям спокойно и без обвинений, что произошло в семье. Вы не будете игнорировать их вопросы и воспоминания. А самое главное, вы будете для них матерью. Сильной и способной жить дальше. И между нами, – мужчина наклоняется к ушку женщины, переходя на шёпот, – этот кусок отходов не стоит того. И на сына не гоните, он у вас грозный вояка. Тэхён видит её сомнения, её поджатые губы, как у строгой учительницы в школе. Он видит даже то, что ей бы сейчас с удовольствием хотелось бы его в очередной раз послать, и это было бы даже не удивительно, а вполне себе объяснимо, но вместо этого она молча ему кивает, отчего её тёмные, чуть спутанные локоны забавно подпрыгивают. На фоне их безмолвного диалога капитан объявляет о прекращении поисков и благодарит всех за помощь и собранность в нестандартной ситуации. Вероятно, офицер Бахтель доложил о настоящем положении дел по рации, благоразумно дав возможность договорить в более приватной обстановке. К Тэхёну неожиданно подходит Хантер, и на его вопросительный взгляд, просто того обнимает. Из-за такой разницы в росте это объятие со стороны выглядит скорее нелепо, но мужчину это, на самом деле, немного трогает. Боковым зрением он замечает, как его грозная собеседница – и почему он всегда говорит с безымянными личностями, отворачивается, отходя к дочери. Тэхёна это больше не волнует, он не будет вмешиваться дальше. Поэтому растрепав Хантеру волосы, он присаживается перед ним на корточки, собираясь наконец попрощаться. Тот стоит, спрятав оба кулачка в карманы своего комбинезона, и раскачивается на пятках – туда-сюда. Его тёмные глза всё еще выглядят немного припухшими, после стольких слезливых моментов, но сам он улыбается. – Спасибо, сэр, вы классный! – в подтверждение своих слов мальчик выбрасывает кулачок с оттопыренным большим пальцем вверх. – И что, больше не хочешь назвать меня странным, или, кошмар, старым? – Тэхён мягко смеётся. И, всё-таки, очень приятно заводить знакомства, даже благодаря таким необычным цепочкам событий. – Немножко вы всё-таки странный, и точно старше меня! – говорит серьёзно. Мальчик отбивает своим кулачком предложенный Тэхёном и, когда слышит повторяющиеся оклики своей матери, тараторит так, будто на несколько секунд перестал нуждаться в кислороде. – Спасибо за помощь! И за игру тоже спасибо, я вообще так ещё никогда не играл, но, наверное, буду и дальше. В школе на главной перемене всем покажу, меня, наверное, сразу в президенты класса возьмут, – мальчик коротко хихикает, и возвращается к бормотанию, явно боясь не успеть сказать всё самое важное. – Но это я так, просто так сказал, вдруг вам интересно будет, – Тэхён на это просто несколько раз кивает, на секунду отвлекаясь на мысль о том, что, если он так и продолжит кивать, скоро ему точно понадобится сеанс расслабляющего массажа. – И вы, кстати, правы были! – на вопросительный взгляд Тэхёна мальчик отвечает уже совсем радостно, – ну так, мы справились! Прорвались! И мне даже помогать и плакать не пришлось! – Точно, дружочек, справились. Ты только больше так не убегай, всё наладится, не сегодня, так завтра. Нет-нет, платок себе оставь, будешь в него жуков собирать или кукол в него закутывать, – за время жизни Тэхёна в Европе его понятие о гендерном разделении сильно изменилось, и теперь ему и в голову не пришло бы, выбрать какой-то один вариант, как этот всё ещё довольно сопливый платок будет использован позже. Поэтому удостоверившись, что Хантер спрятал теперь уже свой шёлковый платок от Сальваторе Феррагамо, встаёт с корточек, пытаясь не издать не звука, чтобы не быть «отправленным» мальчиком в дом престарелых повторно. Мальчик ещё раз благодарит Тэхёна, практически сыпя звёздочками из глаз. Возможно, что для Тэхёна это событие и не самое из ряда вон выходящее, но вот Хантер сегодня точно маленькое приключение пережил. Мужчина смотрит им вслед, трое уходят к лестнице, ведущей к палубе выше: женщина торопится, а дети активно переговариваются, отчего сестра Хантера даже перестаёт выглядеть букой, громко интересуясь подробностями побега брата. Не дожидаясь, когда они полностью скроются из вида, и больше не обращая внимания на ещё доносящиеся до него отрывки разговора, Тэхён разворачивается в противоположную сторону. На душе ощущение некого опустошения, случайно попав в торнадо событий, тишина вокруг него сейчас ощущается ещё сильнее, стоит этому торнадо так же неожиданно завершится. В ушах почти звенит, настолько вокруг него пусто, хоть он и продолжает мысленно воспроизводить множество состоявшихся за сегодня разговоров. Внезапно вспоминается, что за сегодняшнее утро Тэхён ещё ни разу не взглянул в телефон, хотя если говорить с самим собой откровенно, то идея закинуть его куда-нибудь подальше вовсе не кажется неприятной. На экране смартфона всё та же горячо любимая фотография с водного такси в Гренландии. Ярко-жёлтый паромчик, на который он взошёл через минуту после создания этого фото, на фоне голубой воды и ледников в отдалении. Будучи на паромчике он впал в такой восторг, что чуть не вывалился за борт. От разглядывания фотографии Тэхёна отвлекает время – за всеми хождениями, играми и разговорами проходит почти два с половиной часа! На часах почти десять, вроде бы и завтрак в главном ресторане в самом разгаре, а вроде бы и есть совершенно не хочется. Мужчина осматривается, выбирая, куда бы ему свернуть дальше, и останавливается на изучении более нижних палуб. Бодро направляясь к винтовой лестнице, а потом всё глубже вниз, он замечает, что стены вокруг отделаны кристаллами самых разных размеров. Они неровные, некоторые даже торчат острыми уголками наружу, разноцветные, и Тэхён, хоть он и очень далек от геологии, может подметить, что все камешки похожи на натуральные минералы. Один из его знакомых из прошлого сходил с ума по розовому кварцу, считал, что только так он сможет найти настоящую любовь, но все его девушки, увидев коллекцию камней размером с комнату, считали наоборот. Вот и здесь, он узнаёт нежно-розовые кристаллики, воткнутые тут и там. Отсутствие полноценного дизайна на лайнере ошеломляет, если говорить вежливо. Каждый день он открывает для себя всё более удивительные уголки корабля. – Сюр какой-то! Клуб для боулинга отделан под чешую, в мою ванную комнату затесался розовый мрамор, а здесь кристаллы. Кто был дизайнером этого чуда... – Тэхён начинает сомневаться в адекватности создателей. – Сдаётся мне, что особенность этого круиза именно что в лёгком безумии, – уголки губ чуть приподнимаются в лёгкой улыбке. А если вокруг безумие, как может человек сопротивляться силам, что древнее его существования? Мужчина оглядывается по сторонам, несмотря на уверенность, что здесь-то точно никто не может пройти случайно, даже если сам он именно так здесь и оказался. Взгляд приковывает багрово-красный кристалл – он не блестит, а остаётся матовым, даже если взглянуть на него под другим углом. Он выглядит, словно зёрнышко граната или капелька крови. Ким цепляется за острый кончик длинными пальцами, царапает основание ногтем, пытаясь поддеть камешек, который слишком прочно сидит в стене. Неужели не получится забрать маленький сувенир? Мужчина шипит, но совсем не очаровательно, как это бы сделал недовольный котёнок, а скорее как убежавшее молоко, как только острый конец кристалла врезается в нежную кожу под ногтем. – Простите, сэр, я могу вам помочь? – раздаётся мелодичный голос рядом. Тэхён, как ужаленный, оборачивается в сторону говорящего, сжимая всё ещё ноющий палец другой ладонью. На пару ступеней ниже стоит молодой парень, довольно высокий, но явно не выше Тэхёна, и в замешательстве смотрит на него в ответ. Подходящие слова, как назло, не нащупываются и момент неловкости лишь растягивается. Парень напротив, кажется, уже жалеет о заданном вопросе, Он поправляет спадающую на глаза прядку чёрных, вьющихся волос, дотрагивается в нервном жесте до бледной щеки и наигранно откашливается. Тэхён бы мог просто отойти в сторону, освобождая путь, но взгляд цепляется за вышитую эмблему корабля – золотого коня в волнах, на хлопковой футболке. Значит это кто-то из персонала! Мужчина наконец кивает и демонстративно тыкает в камень, который настолько усердно пытался вытащить, что, стыдоба, не заметил приближение другого человека. – Вот здесь грязно, – грудным баритоном протягивает он, напоминая сам себе капризного сноба, коих он видел достаточно, если не стал сам. Он наблюдает, как пушистые брови парня поднимаются всё выше, отчего тот с каждой секундой выглядит всё более удивлённо. Его взгляд бегает с лица Тэхёна до местечка, на которое тот указывает. Парень – кореец, и ему даже немного стыдно дурить соотечественника, но как говорится, раз уж начали... – Приберите здесь, пожалуйста, лучше. Я по доброте душевной помог, но, наверное, другие пассажиры будут жаловаться... В глазах нерадивого свидетеля, кстати, даже слишком круглых для среднестатистического корейца, явно прослеживается растерянность, а потом и вовсе вспыхивает что-то, то ли напоминающее раздражение, то ли натуральный скептицизм. – Вообще-то... – начинает сотрудник судна. – Конечно, сэр, мы обязательно займёмся тщательной уборкой! – узкие розовые губы растягиваются в ироничную гримасу, только отдалённо напоминающую дружелюбную улыбку. Однако манера речи остаётся вежливой, поэтому даже заигравшемуся Тэхёну не к чему придраться, да и не хочется, спешит человек, чего его лишний раз задерживать, верно? Мимолётно вгляды пересекаются – горящие насмешкой, большие чёрные глаза и лисьи, игриво поблескивающие карие. Тэхён плавно приподнимает ладонь и шевелит пальцами, медленно-медленно, будто гипнотизируя. Он смотрит на парня сверху вниз – рост и положение позволяет, лениво улыбается и кивает, вот так молчаливо благодаря за «готовность» исправлять несуществующие ошибки. Пространство лестницы не позволяет изящно развернуться на невысоких каблучках дорогих летних туфель и гордо уйти, но позволяет прыгуче подняться наверх, трусливо сбегая от незнакомца.

***

– Нет, ты представляешь, Гук, две! Две порции мусса и обе душевные! Я такой растяпа! – Генри натирает свой рабочий стол так агрессивно, кажется, желая протереть в нём дыру. Обычно десерты для ужина готовятся заранее, чтобы бисквиты пропитались, муссы схватились, а мороженое приобрело нужную консистенцию, однако довольно часто случается и такое, что кондитерам приходится готовить дополнительные порции прямо во время ужина, из-под ножа, гостям хочется добавки или один десерт пользуется в определённый вечер особым успехом. Кокосовый мусс в цельном манго привлекает многих гостей – нежная мякоть тропического манго, при надкусывании которой так резко брызжет душистый сок, невесомый мусс из практически сливочного кокоса, больше похожий на пышное облако, вместе создают интенсивную пару вкусов. – Да не грызи себя так, вовремя же заметил, – англичанин отвечает согласным мычанием. Чонгук пользуется свободным моментом и подготавливает заготовки из каштанов, перемалывая крупные орехи в муку, чтобы уже завтра приступить к эксперименту для создания новой позиции десертного меню. – Да и не твоя вина, кто же знал, что свежее манго окажется таким горьким. Хосок с поставщиками за нас хорошо разберётся, – то и дело он откидывает ниоткуда взявшиеся локоны с глаз и тяжело вздыхает. Даже его волосы, обычно не требующие к себе никакого дополнительного внимания, в настолько новом, тропическом, если ему не изменяют полученные в школе знания, климате завиваются и тяжелеют, ну не страдание ли? Его бухтение, которое, как Чонгук думает, существует для поддержки самого себя, обычно всегда замечается всегда стоящим рядом Генри, который умело находит пару нужных слов практически для каждого члена их большой команды. Однако в этот раз Чонгук не слышит никаких комментариев, а натыкается взглядом на протянутую ладонь, на которой что-то поблёскивает. Чонгук выпрямляется, чуть двигая плечами, разминая уставшие за целый день мышцы, и всматривается, что же такое Генри ему так усердно впихивает. – Тебе-тебе! – кивает подбородком на свою ладонь. – У меня уже у самого шея болит, на тебя смотреть. Заколи и живи себе спокойно, – зрение Гука фокусируется на крошечном предмете, которым оказывается не что иное, как детская заколка. С крокодилом... – Ну? Классно я придумал? – Генри улыбается так радостно, а у него вертится в голове только одна мысль “где он вообще такую достал”. – Ты специально самую уродливую купил? – вертит заколку в руке, рассматривая её блестящие зелёные бока и морду крокодила с раскрытой пастью. Но несмотря на её внешний, откровенно пугающий видок, Чонгук цепляет её на волосы, наконец полноценно избавляясь от мешающих прядок прямо перед глазами. – Там ещё с цветочками были, поменять? – смеётся, открывая вид на крупные белоснежные зубы, на что Чонгук машет ладонью, мол, всё, хватит уже. – Зато смотри ты какой мужественный, прямо этот, крокодил Дэнди, – Генри оборачивается к занятым своими делами поварам, окликая их и приглашая оценить обновку Чонгука. Те гогочат, по-дружески пихая друг друга в бок, обвиняя Генри в жадности, Чонгуку значит заколку, а им ничего. Поначалу, ещё на суше, ему было тяжело справиться с манерой общения на кухне, где правит жаргон, постоянные шутки, матерные комментарии по поводу особо заносчивых или хамоватых гостей, а порой и не очень ответственных официантов. На корабле же сложность повышается разнообразием культур, с ними приходят и локальные шутки, и даже профессиональные сокращения, которые Чонгук не слышал ни в жизни, ни в кулинарной школе. Однако в процессе приходиться учиться справляться и с таким, хотя чаще всего он просто игнорирует всё, что прямо не касается работы или разговоров «из вежливости». Пребывание на корабле даётся сегодня не легче, но его отвлекает объём работы, скурпулёзное создание каждой составлящей его десертов, а после и усердие над подачей, ведь каждый гость ест сначала глазами, и только лишь при привлекательном «личике» десерта оценивает и его вкус. От укачивания спасают пять таблеток, плавающих у него в желудке вместе с впопыхах съеденным обедом, и возможно, что Чонгук совсем немного привысил допустимую дозу, однако он от этого только в выигрыше – перед глазами ничего не плывёт и в ушах наконец перестаёт набатом стучать пульс, но, к сожалению, ощущается небольшая сонливость. Кондитер украшает свой последний на сегодня десерт – ужин вот-вот подойдёт к концу, но не в их правилах в чём-то отказывать гостям, да и работать в атмосфере, когда главная миссия на день завершена, когда кухня даже гудит чуть тише, гораздо легче. На ромбовидную тарелку выкладывается два маленьких каллисона, а рядом с ними падает веточка карамелизированной лаванды. Несмотря на то, что Чонгук сильно изменил классический рецепт, нотка Прованса как дань оригиналу всегда присутствует на тарелке. Он располагает в хаотичном порядке сахарный жемчуг, который так красиво сочетается с нежной глазурью, и вдумчиво всматривается в получившуюся картину – всё ли выглядит идеально? Широкой подушечкой большого пальца он поправляет одну бусину – теперь всё готово! Расторопная официантка забирает блюдо практически мгновенно, она дожидалась его у стойки раздачи. Чонгук наконец позволяет себе чуточку расслабиться, устав за смену от вдумчивой работы. Он не уверен, приходит ли механичность действий с опытом или это скорее человеческое качество, но пока не может представить себе, что создание десертов станет для него когда-нибудь набором действий. Сейчас же это вдумчивый процесс. Он разминает пальцы, складывая их в замочек, облакачивается на металлический стол позади себя, наблюдая за завершением смены остальных поваров. На кухне осталось не так много человек, большинство из которых занимаются заготовками на завтра, размеренно что-то нарезая и тихо переговариваясь, кажется конкретно за день умаявшись. Один Хосок выглядит энергично, хотя когда он не? Шеф-повар прохаживается между рядами плит и столов, почти полностью погрузившись в свой блокнот, размашистыми движениями делает записи и время от времени посматривая на часы, ожидая в скором времени ночную смену. Чонгук на мгновение прикрывает глаза. Веки ощущаются такими тяжёлыми. Он не помнит, когда он в последний раз уютно провёл ночь – с соседями в комнате довольно сложно быстро уснуть, спать вместе в одной маленькой каюте очень душно, а иногда их пробивает на поговорить, а иногда, стоит Чонгуку еле-еле задремать, его будят звуки чужих копошений под одеялом. В такие моменты он пытается абстрагироваться особенно сильно, не желая знать, чем сосед глубокой ночью занят. Мимолетное движение воздуха и кто-то безмолвно облакачивается рядом. Он готов поспорить, что это никто иной, как Генри. С усилием глаза открываются вновь и всё вокруг и даже человеческие лица приобретают какой-то голубоватый налёт. Ему всегда было любопытно, отчего так происходит, но времени узнать постоянно нет. Разворачивает голову влево и видит британца – пять баллов, Чонгук, угадал верно. Тот выглядит безмятежно, засунув обе руки в карманы кителя и прикрыв глаза. Местная батарейка устаёт тоже. – Может по капучу? – спрашивает слишком громко в устоявшейся относительной тишине их уголка. Генри морщится, лениво приоткрывая один глаз. – Можно. Сделаешь? – и строит такую жалобную мордашку, хотя это ему вовсе не нужно, он весь сам какой-то большой и круглый, с мягкими щеками, с выпирающим животом, который создаёт в нем образ доброго молочника, которому невозможно отказать. Чонгука не нужно просить, он и так бы сделал всё сам. Пар от капучино поднимается так высоко, что кончик носа становится чуть тёплым и влажноватым. Чонгук усмехается про себя, подумав, что вот теперь он стал собакой. И почему от таких внезапных шуток у себя же в голове всегда становится так смешно? Это, по-хорошему, даже шуткой и не назовёшь. – Спрошу кое-что? – Чонгук слизывает гусарские усы из пены с верхней губы. Генри в согласии мычит, жадно глотая обжигающий кофе. – А как ты здесь вообще оказался? – Блин, Гук, ты будто в тюрьме за статью спрашиваешь! – А что, у тебя и такое было? – Чонгук, вроде, не считает себя доверчивым, но представить своего коллегу в тюрьме он точно не может. Больно он булочный. – Ну у тебя и глазища огромными стали! Не знал, что ты так умеешь. Не бойся, такого не было. А как оказался... – выражение лица Генри стало чуть более задумчивым. – Да, как и все, в принципе. В приключения потянуло, в обычном ресторане мне скучно стало, да и начальство у меня было мерзкое. Хотели, чтобы я только пудинги готовил и штрафовали направо и налево. Задолбали! А потом жену свою встретил... – Подожди-подожди, ты женат? – А что, на меня глаз положил? – и подмигивает. Мозг Чонгука от стиля общения британца иногда и так стопорится, а вот сейчас, после открывшейся информации, загружается совсем по полной программе. Это получается, Чонгук – гомофоб? Или он насобирал тут и там слишком много стереотипов о гомосексуальных людях? Генри просто общительный, говорит он сам себе, так почему он изначально предположил ориентацию другого человека, так ещё и не сомневался ни разу! Генри же так и продолжает говорить, не ведая, какой мозговой штурм устраивает его коллега в ту же минуту. - ... купить дом в Саунтгемптоне. И мы посовещались и решили, что так действительно будет быстрее. Поэтому я и работаю на круизниках дальше, хоть и тяжело, конечно. Моя Эбби скучает сильно, но знаешь, Чонгук, я ею восхищаюсь, она такая умная! У нас есть собственная традиция – когда возвращаюсь, делаю ванну с таким большим количеством пены, что нас даже и не видно. И мы сидим по шею в этой пене, отплевываемся даже, а она мне рассказывает столько всего! Я её готов вечность слушать. – мужчина жмурится, явно представляя перед собой любимую и их домашнюю атмосферу. Он неосознанно зажимает чашку с кофе обеими ладонями, прижимая её ближе к груди, как от самого тёплого всплеска чувств, когда почти взрываешься и хочешь пищать. Чонгуку неловко смотреть на проявление таких эмоций, то, как он говорит о своей жене... Это так, интимно что ли, будто подглядываешь в окно дома, когда всё семейство внутри, пока ты сам стоишь, скрючившись, на тёмной, морозной улице. – Этот круиз будет моим последним, – говорит он внезапно, но так легко, что Чонгук до боли в шее вскидывает голову. – Мы подумали, хватит уже копить, на дом хватает, да и Эбби на хорошую должность перешла. Рядом быть хочется всё-таки больше, а если ей захочется ребёнка, то я и на суше их всем обеспечу. Генри замечает изменившееся состояние Чонгука и замолкает. Сам же он не может понять, почему не находится подходящих слов. Они, по рассказу, совершенно чудесная пара, но не будет же Чонгук их за это хвалить? Или надо? В такие моменты социальная замкнутость кажется особенно глубокой, что люди вообще говорят в ответ на рассказ об отношениях? Каково это, быть с кем-то, для кого ты можешь подстраиваться под изменения в жизни, кого учитываешь при планировании будущего, с кем-то, кто и есть твоё настоящее и будущее? У него позорно мало опыта для его возраста, даже вот так рассказать не о чем. Не придумывать же ему подружку. На его пальцах множество шрамов – новых не было уже давно, а старые уже никогда не исчезнут. Однако каждый шрам – его ошибки, опыт, совершенствование. С сердцем так почему-то не работает. Шрам, оставшийся на нём, ноет незаживающей раной каждый день. Возможно, и это – его опыт. – Если свадьба уже была, позовёте на новоселье? – наконец выдавливает из себя хоть что-то. Молодец, Чон Чонгук, справился! Генри легко соглашается и хлопает его по широкому плечу, радуясь проявленной дружеской инициативе. Кофе допит. Можно медленно закрывать смену и идти в каюту, где, как Чонгук очень надеется, он сразу же уснёт. Устоявшуюся гармонию кухни однако прерывает чей-то топот и оклики. Сердце по ощущениям взлетает вверх, прямо в горло, внезапные громкие звуки привлекают не только его внимание – все оставшиеся повары и кондитеры кухни отвлекаются от дел, с непониманием наблюдая за хаотичными движениями официантки. Она, вся покрасневшая, со сбитым на сторону форменным фартуком, едва не врезается в огромный стол, из-за чего буквально все посматривают в сторону дверей, ведущих в зал. Что же там приключилось такое? К девушке быстрым шагом подходит Хосок, уже раздобывший высокий стакан с водой. Она делает пару жадных глотков, чуть не захлёбываясь, и в более адекватном темпе спешит к... Чонгуку? В ней он узнаёт официантку, забравшую его десерт. Ладони едва ли не сразу покрываются липким налётом холодного пота, который он тут же вытирает об китель. Значит ли это, что что-то с десертом? А вдруг у гостя аллергия и ему плохо? Но ведь ингредиенты указываются в меню, да и не к нему бы она спешила, а звать врача. – Чонгук! – окликает его девушка. Она всё мнёт и мнёт свой фартук, пытаясь справиться с нервозностью. – Там гость, он очень-очень недоволен, он хочет тебя видеть! – на глазах у официантки выступают круглые слёзы, а сама она, такая миниатюрная, съёживается ещё больше. Ощущение, будто нечем дышать, будто из груди вытолкнули весь воздух, оставляя Чонгука судорожно открывать рот, как глупая рыба, которая всё ещё не поняла, что она больше не вернётся домой. Глаза так сильно печёт, но совершенно непонятно, собирается ли он разрыдаться, или это страх высушивает его роговицу не хуже сухого воздуха где-то далеко отсюда. Недалеко от него кто-то говорит, что от новичков ничего хорошего ждать не приходится. С собеседником соглашаются, добавляя, что этот Чонгук весь какой-то проблемный. Физическое ли это ощущение или эмоциональное, но он будто проходит под душем из стыда, желания спрятаться, но также и непонимания, страха. Ну что могло пойти не так? Чон Хосок становится буйком в океане уже в который раз, за который Чонгук хватается, теряя возможность удержаться на плаву. При виде серьёзного выражения лица шефа он собирается, заталкивая панику и стыд подальше, чтобы вернуться к ним во время рефлексии наедине. Шеф хлопает его по плечу так сильно, что был бы его рот открыт, то челюсть бы точно вылетела наружу. – Чонгук, соберись и иди узнай, что гостю не понравилось. Предложи комплимент, если откажется, спрашивай, как наш ресторан может загладить вину, – Чонгук на слова своего шефа кивает так яростно, будто не боится, что голова оторвётся. Как же ему стыдно, как же ему хочется провалиться сквозь полы кухни, сквозь внешнюю отделку корабля. Можно ему, пожалуйста, просто исчезнуть? – Да, шеф! Какой стол заказал мой десерт? – хриплым, как после долгого сна, голосом спрашивает, повернувшись к уже успокоившейся официантке. Ему бы иметь такую регенерацию эмоций... – Двадцатый столик! Мужчина в синем! Он там самый красивый... – судя по насыщенному румянцу, залившему лицо девушки, сказано это было всё-таки случайно. Чонгук закатывает на это глаза. Возможно, он и правда может согласиться с неизвестными говорившими: от него проблемы, а новенькая официантка втюхалась в гостя. Замечательно. Путь от ресторанной кухни до нужного столика оказывается одновременно жутко тягучим, будто Чон потерял способность перемещаться и теперь просто топчется на одном месте, но одновременно и слишком коротким. Он не готов, ему страшно! Двери в ресторан – граница между двумя мирами. На кухне мир хаотичный, громкий, жаркий, в зале – окрашенный классической музыкой, неизвестного Чонгуку композитора, с приятным однотонным ароматом, исходящим от орхидей, расположенных на каждом столике. Столов в главном ресторане – море, они круглые и накрыты невесомыми скатертями глубокого шоколадного цвета. Ткань нежно струится, напоминая растопленный шоколад. Чонгук замечает на себе многочисленные взгляды гостей – они рассматривают его сливовый китель, безмолвно интересуются, к кому же он всё-таки подойдёт. Гости в их ресторане всегда наряжаются к ужину – многие из дам одеты в вечерние платья, мужчины в костюмах, и он уверен, что видел парочку смокингов. Статусные наряды и оценивающие взгляды разжигают переживание больше. Желудок может смело отправляться на олимпиаду, судя по кульбитам, которые он совершает у него в животе. Хоть он не является официантом, расположение столиков он, к счастью, знает, было бы ещё более неловко, если бы его провожали за ручку. Двадцатый столик видит издалека – за ним такие же гости, отчего Чонгук себя почти ругает, кого он ожидал увидеть? Монстров-инопланетян? Роботов? Все они заняты разговором, кроме одного. Мужчина с голубыми волосами, забранными наверх, в костюме глубокого сапфирового цвета не вслушивается в разговор, он смотрит прямо перед собой. Прямо на Чонгука. Что ж, мужчина в синем найден. Даже на расстоянии острый взгляд раскосых глаз прожигает до костей. Он судорожно сглатывает, что гость, несомненно, замечает, теперь уже насмешливо наблюдая, как Чонгук, совсем уже бледный, подходит к его столику. На шее у гостя шёлковый белый шарф, с кружевными оборочками по краям, выглядит совсем как шипящая пена волн. Сам мужчина выглядит, как человеческое воплощение океана. Он что, поднялся с глубины, чтобы довести процесс уничтожение до конца? В горле пересыхает. Только глаза, на удивление, не синие, а какие-то ореховые, он бы сравнил их с каштаном. Не верится, что глаза такого тёплого оттенка могут смотреть так недружелюбно, практически холодно. Он сидит на стуле в расслабленной позе, широкая челюсть лежит на изящной ладони – снова контраст, стучит длинными пальцами подбородку, словно говоря «смотри, как мне скучно». Другие гости замечают его появление тоже, они затихают, оставляя свой разговор на потом, ожидая чего-то более интересного. От переживаний губы склеились между собой, отчего он судорожно облизывается. Надо держаться профессионально! Еще никогда гости не были недовольны его десертами, а тем более его фирменным, а значит либо он получит сейчас необходимую критику, если ошибка была совершена, хоть он в это и не верит, либо это его первый любитель конфликтов – «футфетишист», как по-странному называет такой тип гостей Генри, якобы они хотят конфликта, чтобы потом им вылизали ноги в извинение. Чонгуку хочется скривиться. – Добрый вечер, сэр! Меня зовут Чон Чонгук, я – кондитер, приготовивший Ваш десерт, – вежливо начинает разговор. – Я очень сожалею, что Вам не понравились каллисоны, могу ли я узнать причину? – Ах, мистер Чон, добрый вечер может быть у Вас, но не у меня, – гость надувает пухлые губы, кажется, покрытые бальзамом, и качает головой, состроив настолько разочарованную мордашку, будто Чонгук ему как минимум дохлого таракана в карамельном соусе приготовил. – Можете называть меня господин Ким, мистер Чон. Очаровательная заколка, кстати. Вчера выпустились из детского сада и сразу на работу? – Чонгуку искренне некомфортно. Судя по тону голоса и словам, с ним либо играют, либо хотят опозорить так, что никто больше не закажет его фирменный десерт. И что-то в голосе этого «господина» не даёт ему покоя. – Видите ли, я был вчера очень расстроен Вашей безответственностью. – на это глаза Чонгука расширяются, а брови ползут вверх. Вчера он даже не готовил ничего к ужину! Да, по ужасной причине, но этот синий не пришьёт ему чужие ошибки. Он откровенно хмурится, хотя и должен оставаться вежливым. – Вчера я пришёл сюда только ради Ваших ромовых ромбиков. – Ким специально опускает правильное название десерта. – А их не оказалось в меню, представляете? Мало того, мне категорически, – выделяет это слово особо недовольным тоном, – отказались их приготовить. Что Вы на это скажете? – стреляет взглядом в Чонгука, будто передавая очередность в их странной беседе. – Могу сказать лишь то, что вчера каллисонов, – парень упрямо делает акцент на правильном названии десерта, – не было в меню, потому что гостям предлагались другие, не менее вкусные блюда. Но Вы не ответили, господин Ким, чем вам не понравились сегодняшние? – Чонгук смотрит гостю в глаза прямо, желая, чтобы он говорил быстрее, чтобы весь этот цирк быстрее закончился. – Они были отвратительные. Без души, – отрывисто говорит он. Чонгука захлёстывает волна обиды, волна негодования, а в голове ни к месту крутится мысль о том, что голос Кима идёт действительно изнутри, он будто рокочет своим грудным голосом, а не говорит по-человечески. Он переводит дыхание, умоляя себе продержаться и не показать степень расстройства тому, кто, кажется, вообще не слышал о вежливости. Агрессии в его словах нет, он говорит так, будто просит передать солонку, но глазами сверкает наступательно, и Чонгук не трус, но ему хочется отойти. – Господин Ким, как я лично, и наш ресторан может загладить перед Вами вину? – он замечает, как гости за тем же столом, что и Ким, переводят внимание на него, будто наслаждаясь теннисной партией, в которой Чонгук нещадно проигрывает. – Я очень рад, что в Вас есть рвение исправлять свои ошибки, мистер Чон, и я обещаю, как только я решу, что будет так же равноценно этому несравненно трагичному удару в спину, я сразу же сообщу Вашему шеф-повару. А теперь Вы можете идти, я хочу насладиться окончанием вечера, – сказав это, Ким переводит взгляд на соседей по столику, полностью игнорируя Чонгука, который чувствует себя если не привидением, другие-то на него всё ещё посматривают, то каким-то попрошайкой, которого пнули подальше, чтобы не валялся на пути. Бледные от нервозности щёки заливает румянцем, но не стыда, а чистого гнева. – Приятного вечера, господин Ким! – цедит сквозь зубы и разворачивается.

***

Лёжа в постели, Чонгук не может перестать проигрывать слова Кима у себя в голове. Снова и снова он слышит эти неприкрыто насмешливые слова. В полудрёме, без личного контроля над мыслями, перед глазами складывается картинка – этот надменный синий костюм и неловкий мужчина-воришка с лестницы – один человек! Глаза распахиваются и Чонгук разочарованно стонет. Дайте ему поспать!