Lost and Hidden

– А мы начинаем первый конкурс талантов среди удивительнейших пассажиров нашего совершенно волшебного круизного лайнера «Daughter of Poseidon»! – надрывается кругленький мужчина в возрасте, этакий дядюшка, с небольшой закруглённой сцены круизного театра. – Ведущий этого поистине уникального события – я, ваш скромный друг и товарищ, Паоло Палини! Он кланяется, плавно поворачивая корпус своего тела, чтобы подарить свой поклон каждому сидящему в зале гостю. В приглушенном свете зала ведущий мероприятия выделяется очень сильно – на нём пиджак в ярко-розовых крупных пайетках, чёрные брюки и такая же чёрная, высокая шляпа-цилиндр на голове. Его волос не видно, но вид компенсируется щеками – они настолько большие, что любой начинает сомневаться, а не припасено ли у него во рту два огромных апельсина? – Напоминаю, что трое победителей удостоятся встречи с нашим капитаном! Я вас уверяю, он уже готовится к самой исключительной в ваших жизнях экскурсии! И по-секрету скажу, даже я никогда не бывал на ходовом мостике, – Пауло кривится так сильно, что любой в зале понимает, это его самое большое упущение в жизни. – Поэтому, дорогие конкурсанты, постарайтесь нас сегодня удивить, а наше справедливое и самое глазастое, – он игриво подмигивает, – жюри сделает свой выбор! – взмахом руки демонстрирует жюри, сидящее маленькой группой в первом ряду. Они поднимаются с кресел и, мягко улыбаясь, кланяются гостям. Из-за небольшого размера круизного театра, зал кажется переполненным: ряды кресел, отделанные синим бархатом, заняты любопытствующими гостями, желающими насладиться отличным от других дней видом развлечения, и, конечно, посплетничать о выступающих: кто достоин победы, а кто станет предметом насмешек в личных беседах. Многие гости впервые посещают корабельный театр, а поэтому с восхищением рассматривают задекорированный тканями потолок. Полотна из струящейся ткани расположены волнообразно, напоминая множество парусов. Их точный цвет невозможно определить из-за недостатка света, так что некоторые гости строят догадки, нежно-голубой ли потолок или кристально-белый. На первом ряду кресел и небольших диванчиках в таком же стиле сбоку от сцены дожидаются начала представлений и конкурсанты. Можно заметить нервозность некоторых – они то и дело поправляют одежду, оглядываются на других, а худощавый мужчина с завидными усами и укулеле на коленях пялится в одну точку, агрессивно вгрызаясь в ноготь, отдирая от него кусочек за кусочком. Тэхён наблюдает за ним с бокового диванчика, ещё больше радуясь выбранному месту. Его соседка пыталась с ним заговорить, но он притворился, что не понимает английского. – Давайте же поприветствуем нашу первую участницу! – оглушительно громко объявляет ведущий, выдёргивая его из мыслей. – Аделина из города Сантандер! Этот город известен так же под названием «невеста моря», и не иначе как Аделина тому причина. Аделина мечтала попасть на круиз и родители сделали ей самый лучший подарок на день рождения, – кокетливый Паоло подаёт руку светловолосой девушке и лично подводит её к стоящему ровно в центре сцены микрофону на стойке. – Она подготовила для нас очень оригинальное выступление! Гости вежливо хлопают, но, конечно, находится и смельчак, который протяжно просвистывает, явно впечатлённый внешностью девушки. Она стройна, одета в симпатичное летнее платье бежевого цвета, задрапированное на талии. Голубые глаза и светло-русые, выгоревшие на солнце, длинные волосы контрастируют с уже загоревшей кожей, превращая её в красотку-сёрфингистку. Остаются секунды до начала её выступления, и Тэхён спорит сам с собой, делая ставку на выступление с какой-нибудь популярной песней, что вечно играет по радио, пока от неё не начнёт тошнить уже всех. Да, она точно будет петь. Мужчина откидывается на спинку дивана, аккуратно поправляя свою накидку, не позволяя своему костюму открыться раньше времени, и готовится услышать первые аккорды мелодии. – Привет всем! – мягко начинает она, улыбаясь галочкой. – Все мы вынуждены отвечать на часто задаваемые вопросы, верно? Какой твой любимый фильм, что ты делаешь в свободное время... И я привыкла отвечать на вопрос о хобби просто – занимаюсь активным видом спорта. Но когда мой собеседник узнаёт, что я имею в виду охоту, то сталкиваюсь с кучей несогласия! – девушка возмущённо качает головой, пока брови Тэхёна поднимаются всё выше. Похоже его интуиции требуется срочный ремонт, такого он точно не ожидал. – Почему-то люди думают, что охота – это пустячковое развлечение, но я вам так скажу, когда патроны закончились, а кабан ещё жив, это самый настоящий спорт! – акцентирует она с нарочито поднятым указательным пальцем. Девушка прерывается и с ожиданием во взгляде почти незаметно кивает публике. Первым реагирует «свистун», громко поддерживая девушку аплодисментами и улюлюканьем. Тэхён не улыбается, переваривая услышанное. Убийство животных преподносимое, как шутка. Что может быть веселее? Сам он уже восьмой год практикует вегетарианство, наслаждаясь сочными стейками из белого гриба, цветной капусты или тофу. И пусть его мышечная масса не выражена так сильно, он гордится своей физической силой, которая не зависит от наличия мяса в его жизни, и стойкими принципами. В его карих глазах появляется предубеждение вперемешку с любопытством – что выдаст девушка следующим? – А вы знали, зачем кухарки делают на пюре волны? – продолжает Аделина с предвкушением в голосе. На неуверенное мотание головой большинства гостей, она отвечает на вопрос самостоятельно. – Чтобы вы захлебнулись в удовольствии! – торжественно объявляет она и улыбается во все зубы. Кажется, эта шутка её любимая. Тэхён прыскает, качая головой из стороны в сторону и постукивая ладонью по колену, отчего игривая прядка из забранных наверх волос легонько щекочет бровь. Фырканье и смешки слышно с разных уголков зала. Смирение с нелепым юмором приходит достаточно быстро, видимо многие пришли к выводу, что пока девушка выступает, можно и поулыбаться. – Расскажу ещё вот такую историю! – чуть более положительная реакция гостей девушку явно радует. Она держится расслабленнее, не цепляется больше за стойку микрофона, как за ветку, вытягивающую её из болота. – Ходили мы с друзьями на квест, прошли достаточно быстро, и нам говорят, что за это мы получаем в подарок фото. И когда фотограф делал нашу групповую фотографию... – Аделина переходит на загадочный шёпот, – его убило огромным куском сыра, – со сцены выкрикивает она, вынуждая некоторых пожилых гостей вскрикнуть тоже. – А ведь мы все кричали, чтобы предупредить его! Мужчина хихикает в кулак, гадая, каким выпуском газеты «1001 совет» вдохновилась юмористка. Остаток искрометных шуток в исполнении испанки Тэхён пропускает мимо ушей, прикрывая глаза ладонью. Он столько раз закатил глаза, что пора бы их и пожалеть, иначе они точно останутся в таком положении навсегда. Наконец это, по ощущениям, бесконечное выступление подходит к концу, и девушка, уже с гораздо менее радостным выражением лица, снова занимает место в зале, но на подмигивание Тэхёна и его выставленные пальцы вверх реагирует облегчённой улыбкой. Не может же он её не поддержать, верно? Пара шуток удалась, да и платье красивое. – Спасибо тебе большое, Аделина! Мы все отлично посмеялись и готовы наслаждаться шоу дальше! – ведущий бодро запрыгивает на сцену, сияя, как начищенный серебрянный тазик. Причём и по форме он идеально подходит этому описанию. – А сейчас я смею пригласить на эту сцену двух самых элегантных леди всего корабля, преданных пассажирок нашего круиза – Агнессу и Дороти! Две старушки в центре сцены забавно отличаются друг от друга –низенькая напоминает только приготовленную пампушку, когда высокая скорее похожа на крепкую сосульку, выражением лица, кстати, тоже. Каждая из них сжимает микрофон, волнению не страшен и возраст. В зале наступает полная темнота, лишь две фигуры на сцене остаются в луче прожектора. Мелодия звонкими колокольчиками льётся сразу отовсюду. Тэхён мягко прикрывает глаза, полностью отдаваясь ощущениям, что вызывает в нём музыка. Подумать только, от начала прошло секунд пять? Десять? Но он уже полностью внутри, а звуки клавесина крепкими канатами обвалакивают его всё больше. Мелодия – соединение из золотистых искр, тёплого летнего ветра, сквозь который без устали бежишь, и капелек опьяненного чувства влюблённости, когда внутри всё так приятно звенит.

Something’s Gotten Hold of My Heart – Marc Almond & Gene Pitney

В мире, что был тесен Я однажды жила в тихое время. Без всяких проблем. Но ты появился на моем пути И чувство неизвестности всколыхнуло мое сердце. Заставило меня желать, чтобы ты остался В каждую из ночей, в каждый из дней. Голоса женщин сплетаются в один, создавая проникновенный и чувственный союз. Тело Тэхёна дребезжит изнутри, не только мелодия, но и слова хватают за горло, толкая ещё глубже в бурную реку из эмоций. Какова причина выбора этой песни? И почему его пробивает дрожь? Обычно незаметные тонкие волосы на руках встают дыбом. На его пути не встретился ещё тот человек, в которого мужчина хотел бы вцепиться и никогда больше не отпускать, проводить вместе каждую ночь и каждый день. Тэхён ценит простраство, ценит возможность не говорить друг с другом на протяжении дней, уважение к слишком разным желаниям и интересам, отчего и досуг нередко проводится раздельно. Но зато никто не зависит от другого, сам Тэхён – источник своего счастья. Да, идей, как раскрасить свою жизнь, со временем становится меньше, но ведь сейчас он на пути к новому, к неизведанному, а значит всё идёт так, как ему нужно. Нечто схватило меня за руку. Увлекая мою душу к прекрасной земле. Да, нечто вторглось в мою ночь. Окрашивая мой сон в яркие цвета. Изменяя серый и изменяя синий. Алый для меня и алый для тебя Серый – скука, а синий – грусть. Ему слишком часто скучно тоже, ему слишком часто никак. Он в поисках “нечто”, что заставит его волноваться, дышать, смеяться, но может быть ошибка в том, что он ищет, а не ждёт? Но не в его правилах ждать или идти насквозь, чтобы получить желаемое. В его характере выжидать, а потом сделать один-единственный верный шаг. Всегда – легально, порой – без единой капельки чуткости. Но он ведь не приносит вреда, а значит всё хорошо, ведь так? Тэхёну совершенно не хочется открывать глаза, он был бы совершенно не против, если бы эти две дамы пели весь вечер. Он даже готов пожертвовать собственным выступлением, пусть только трепет от музыки таких подходящих ей голосов продолжается. Песня медленно подходит к концу, и созданная магия покидает тело мужчины, оставляя его на том же диванчике, где нашла ранее. Ким открывает глаза, ощущая себя скорее в моменте пробуждения после очень долгого сна, но в реальности он в том же зале, на том же месте, рядом с теми же людьми. Наступает полнейшая тишина, не неловкая, как после предыдущего выступления, а заворожённая. Кто ожидает от двух старушек пение, что у каждого слушателя что-то личное пробуждает? Эффект задержанного дыхания прерывается нестройными аплодисментами, которые перерастают в целую волну из оваций и громко выраженных восторгов. Тэхён вскакивает, чтобы выразить признание стоя, и постепенно к нему присоединяется весь зал. Исполнительницы отличаются и в реакциях – одна смущается, скрываясь за своими ладонями в морщинках, а другая принимает людские восторги, благородно кланяясь. Она проводит ладонью в перчатке по плечам своей подруги, призывая наконец открыто посмотреть на зрителей. Тэхён задумывается, смотря на их почти бессловесную коммуникацию, о том, как долго они на самом деле друг друга знают. Судя по тому, что он видит, почти всю жизнь. – Вы это видели, дорогие мои? И я – да! Смело могу признаться, я чуть не забыл выйти на сцену снова! – вновь врывается Паоло активным ураганом. – Незабываемое, невероятное выступление талантливых дам! – он провожает их со сцены, то и дело взмахивая руками от переполнявших его эмоций. По ведущему, если честно, очень сложно понять, играет ли он роль такого взрывного шоумэна, или же он правда настолько впечатлительный и выбрал себе работу под стать. – А это заявка на победу! Так что советую всем хорошенько поднапрячься, но в первую очередь, повеселиться, друзья мои, мы собрались здесь за улыбками! – ведущий продолжает трещать, создавая в голове небольшой гул, как во время взлёта самолёта. В зале оживление. Кому же выпадет шанс выступать сразу после такого успешного дуэта? Шоу талантов проходит без известной заранее очереди выступающих, возможно, для поддержания интриги, а возможно, и в знак отсутствия на борту бюрократических замашек. Даже для записи на конкурс не было никаких особенных требований: если хочешь – подходи к стойке заказа экскурсий (на удивление, именно туда) и записывайся. Изначально Тэхён не был уверен, что хочет принимать участие. Описание в путеводном бюллютене звучало достаточно скудно – «покажи себя и свои таланты!» Но стоило ему увидеть описание приза, он понял, что точно в деле. Поэтому сейчас ему и приходиться сидеть, закутавшись в накидку по шею, и наблюдая за другими, порой совсем неплохими участниками, дожидаться своей очереди. И, вероятно, Ким всё-таки слишком нетерпелив в мыслях, потому что в этот же самый момент он слышит своё имя со сцены. – На сцену приглашается Ким Тэхён! – на этот раз слова мистера Палини отдают в ушах таким грохотом, будто одновременно с произнесением его имени ведущий решил постучать по кастрюлям. О нет, нет, нет, форменное свинство! Как можно выступить после бабушек, очаровавших буквально каждого в этом зале, да ещё и вырвать победу! Он, конечно, ничего не имеет против них, но познакомиться с капитаном ему хочется точно больше. И зачем бабкам на капитанский мостик, они ещё с него ненароком свалятся! Сцена – новая перспектива. Тэхён молча дожидается своей мелодии, стоя на возвышении, будучи всё ещё закутанным в накидку. Он скользит ничего не выражающим взглядом по публике, а она смотрит на него в ответ. Пока что Тэхён для них загадка, и если чёрную ткань на его плечах можно назвать мраком, то он – тайна, им покрытая. Стоит прозвучать первым гитарным аккордам, и ненужная больше ткань откидывается в сторону, плавно оседая на пол. Слышит пару восклицаний и перешёптываний, правильно! Перелив мелодии ласкает слух, и Ким совершает первые шаги. Мелко-мелко он проплывает вперёд, одновременно раскрывая руки полукругом от бёдер, плавно приподнимая их у себя над головой, изящно проворачивая запястья. Его ноги полностью скрыты традиционной юбкой для фламенко, и при каждом движении каждая оборка, отдельно пришитая к низу, мягко колышется, как множество кудрявых волн. Эти самые волны и проносят его по сцене. Тэхён разворачивается правым боком к зрителям, сгибая правую ногу в колене, отчего белый подъюбник всё чаще показывается из-под чёрного подола из крепона. В плавность гитарной мелоди вплетается и ритмичность от стука металлических набоек на туфлях о сцену. Одновременно со стуком туфель он слышит и стук собственного сердца – оно бьёт в ритм, внутри всё танцует тоже. Оголённые по плечи руки двигаются волнообразно перед крепким торсом, скрытым за простой чёрной майкой. Ким разворачивается попеременно то правым, то левым боком, продолжая почти незаметно водить крепкими бёдрами, на которых уже опасно сильно натягивается ткань. Если порвётся, симпатичная бедняжка из аниматоров точно расстроится... Он разворачивается прямо к залу, шагая дальше и снова ближе, ни на секунду не останавливая эффектные движения руками, раскрываясь, будто цветок, и снова прячась. Он идёт вперёд, высоко поднимая поочередно колени, отчего юбка, как его продолжение, становится бурной горной рекой, поворачивает голову из стороны в сторону, всё больше открывая вид на широкую шею. Изящно проворачивается вокруг своей оси, при каждом повороте звонко ударяя носком туфли. Тэхён выставляет грудь вперёд, чуть прогибаясь в спине, взмахивает ладонью, сложенной лодочкой, над головой, и стучит-стучит по паркету. Не представляется больше мелодия без его ритмичного участия, она неполноценна. Он снова разворачивается к гостям, которых и увидеть почти не может – они все расплываются перед глазами невнятными пятнами, берётся ладонями за скользящую ткань и тянет наверх, приподнимая подол и демонстрируя находящиеся в постоянном движении ноги. Не скрытый подолом стук расходится по залу ещё шире. Пара шагов вперёд – останавливается. Музыка замирает на секунду тоже, а Тэхён смотрит пронзительно перед собой. Чувствует, как брови сходятся в напряжении. Музыка возвращается – гораздо резче её ритм, жёстче. Он настраивается под ритм, резко поворачивая головой, отбивает его ладонями перед собой, почти полностью скрывая лицо. Руки снова взмывают вверх, чтобы продолжить хлопки над головой. Он проходит полукругом по сцене, откидывая голову чуть назад, бойко стучит туфлями, подстраиваясь под всё более страстную энергию невидимого гитариста. Ладони выставляет вперёд и перебирая ногами, поворачивается вокруг себя снова. Спиной к зрителям находясь, проходит дорожку из шагов – вправо и влево, смело покачивая бёдрами. Находясь в постоянном движении, хлопает снова, одновременно разворачиваясь обратно. Он резко выбрасывает ногу в сторону, а потом тут же разворачивается боком, демонстрируя лицо в профиль. Волосы выбились, но даже так Тэхён не чувствует дискомфорта, он чувствует лишь желание двигаться дальше и никогда не останавливаться. Обе руки прямой стрелой направляются вверх, чуть присев и согнув колени, он замирает на долю секунды, позволяя насладиться искуссно выбранной позой. Тон музыки повышается, поднимая и ожидания. Тэхён не разочаровывает. Стоит мелодии ускориться, ладони плавно ложатся на бёдра, и он, выписывая ими восьмёрки, в быстром темпе прокручивается и сам. Движения рук тоже становятся всё более пронзительными, дерзкими. Каждый стук туфель совпадает с резким разворотом тела, с движениями широких плеч, что под светом прожектора блестят доказательством выдаваемой энергии. Мужчина кружится, раскидывая руки в стороны, будто в предложении жарких объятий. С финальными аккордами он вскидывает пяткой заднюю сторону юбки, в последний раз демонстрируя бесконечные воланы ткани, задирает голову вверх, ничуть не жмурясь от бьющего прямо в глаза света, и наконец, часто дыша, возвращается в реальность. Раздаются аплодисменты, кто-то выкрикивает громкое asombroso, но всё это раздаётся будто сквозь густую толщу воды. Кровь стучит в висках, разгоняя полученное удовлетворение по всему телу. Ким стирает со лба крошечные бисеринки пота, ощущая тёплый ранее зал чуть прохладнее. Неудивительно после такого выплеска. – Поверить не могу, мои дорогие, у нас здесь стало очень и очень жарко! – ведущий вновь появляется на сцене буквально из ниоткуда, энергично направляясь к Тэхёну, протягивая ладонь для рукопожатия. – Наши пассажиры самые талантливые, мне даже страшно, что будет дальше! Тэхён падает обратно на своё место, хотя с большим удовольствием сейчас бы направился в душ, или может быть в крытый бассейн, не пользующийся большой популярностью, где провёл бы как минимум час, расслабляясь. Однако, нужно дождаться объявления победителей, а судя по количеству ещё не выступивших конкурсантов, посидеть придётся достаточно. Ким пропускает все комплименты в свою сторону мимо ушей, прикрывая глаза и откидываясь на мягкую спинку дивана, расслабляя гудящие от восторга мышцы. Сидеть в юбке сродни пытке, поэтому он вертится в попытке найти приемлемую позу. Конечно, можно было бы пойти по лёгкому пути и танцевать в брюках, можно было танцевать мужское фламенко, вместо женского, но Ким уверен, что, именно шокируя, он и выиграет то, что хочет. Тем более, именно юбка добавляет танцу красочности, жизни, поэтому он может потерпеть и немного помучиться – это того стоит. Изредка Тэхён открывает глаза, чтобы увидеть кого-то с очередной песней, акробатическим номером и даже фокусами. Все конкурсанты появляются и исчезают так быстро, что сложно по-настоящему оценить номер. Хотя мужчина и не пытается. Бесконечная цепочка из выступлений подходит к концу после чёрт его знает скольки вокальных номеров, игры на укулеле, пародии на участников популярной в Штатах группы, но его так ничего больше и не пробирает. Наконец на сцене вновь появляется Паоло. Даже он, бедняга, заметно устал объявлять нескончаемое количество «талантов». Он обмахивается своими бумажками и старается всё так же широко улыбаться. – Дорогие мои пассажиры, наше шоу талантов подошло к концу, а значит, нужно скорее объявлять победителей! Вы все – бриллиантики из бутиков на Променаде, – он смеется, очень довольный шутке, – поэтому каждый из вас достоин маленького подарка! – ведущий поворачивается в сторону, подавая кому-то знак, и из-за тёмного угла зала выходят несколько официантов с огромными корзинами в руках. – Каждый из вас получает по самому сочному, сладкому манго! Тэхёну не нужно манго, ему не терпится узнать настоящие результаты! Все эти разговоры о том, что все молодцы, конечно очень милые, но совершенно нерелевантные. Он всё же принимает манго из рук у подошедшего официанта. Пока мужчина крутит фрукт у себя в ладони, мысли по поводу вчерашнего активно крутятся в голове. Разумеется, он заметил негодование поварёнка. Заметил и то, как ярко краснели его бледные щёки. И почему он вообще такой бледный, в темницах их там может всех держат? Ещё и так вежливо отвечал... Ким уверен, тот его наверняка в мыслях уже тысячу раз к праотцам послал, пусть не строит из себя маленькую подлизу, коих здесь, к комфорту многих, и так уже огромное множество. Тёмные глаза поварёнка выглядели совсем чёрными, но сверкали от стыда и гнева так ярко, почти так же вкусно, как и его десерты. Сам же он точно не похож на свои пироженки, из ушей чуть дым не шёл. Но вот Тэхён, кажется, поразвлекался недостаточно. Что он там этому бедняге пообещал? Надо бы придумать что-нибудь интересное, только вот как его из кухни выловить? Не самому же в повара подаваться? – А теперь... – начинает ведущий, размахивая бордовым конвертом с эмблемой корабля, – если вы готовы, я объявлю счастливчиков – самых талантливых пассажиров нашего круиза! – он ждёт, пока овации и возбужденные выкрики стихнут, но продолжает томить, расхаживая взад и вперёд. – Кто же отправится знакомиться с капитаном и его владениями, кто же... – протягивает Паоло, интригуя публику всё больше. – Хотите это узнать?! Гости оглушительно кричат «да», пока Ким закатывает глаза из-за излишка пафоса. Ведущий ловко вскрывает конверт и всматривается в содержимое. – Итак, – ревёт он, – победителями конкурса талантов «Daughter of Poseidon» становятся – Агнесса и Дороти с песней Something’s Gotten Hold of My Heart, Ким Тэхён с чарующим фламенко и Кэйтлин с акробатическим номером на стуле! Гости вскакивают со своих мест, хлопая победителям, громко переговариваются, комментируют результаты. Тэхён чувствует удовлетворение, ещё и от того, что вот-вот можно будет уйти. Засиделся. – Дорогие победители, сегодня после чудесного обеда в нашем ресторане, каждого из вас проводят к капитану. Наслаждайтесь беседой, полюбуйтесь на всё! С вами был ваш наискромнейший, наимилейший слуга – Паоло Палини!

***

Увидев перед собой капитана, статного мужчину корейской национальности, внешность которого не даёт ни единой подсказки о его возможном возрасте, на его лице в удивительной гармонии сочетаются морщинки, расходящиеся тончайшими веточками от уголков глаз практически до висков, с почти лихорадочно горящими глазами, первым делом Тэхён, нет, вовсе не здоровается, свою беседу с капитаном он начинает с вопроса в лоб. – А где капитанский мостик? – удивление так и сочится. Для наглядности Тэхён ещё и осматривается, крутя головой во все стороны. Мало ли, вдруг он настолько маленький, что его и не видно. Как раз, чтобы один лишь капитан на нём и помещался. – Господин Ким, милые дамы, – капитан о нормах вежливости не забывает, сначала приветствуя своих гостей приятной улыбкой. – Капитан Пак Чимин, очень рад видеть вас в моих владениях. Две пожилые женщины на это начинают причитать, насколько же они счастливы, словно встретили любимого внука, а девушка, кажется, вот-вот начнёт пускать слюни. Капитан одет роскошно – парадный костюм с двубортным белым пиджаком, на вкус Тэхёна сидящим всё же слишком свободно, такая же белоснежная фуражка. Его карамельная кожа сильно контрастирует с элементами одежды, отчего капитан выделяется сильнее всех, притягивает взгляды. – Отвечая на ваш вопрос, господин Ким, смею Вас заверить, что мы находимся на самом настоящем капитанском мостике. Посмотрите, – капитан отходит в сторону, чтобы каждый из его гостей смог рассмотреть помещение. – Отсюда и происходит управление кораблём. Мостик закрытый, чтобы я и моя команда могли находиться здесь в любую погоду. Тэхён окидывает взглядом узкое, будто опоясывающее корабль пространство. Здесь множество неизвестных кнопок, трубок, рычажков и приборов, от которых то и дело исходит писк. Раскрытая карта лежит по неведомой причине на полу, а на ней и несколько простых карандашей. – Вот здесь, – капитан подводит их к большому креслу у не менее большой приборной панели, – кресло капитана и главный центр управления. Здесь я могу наблюдать за прогнозами к изменению погоды, – ладонью указывает на один прибор, – а благодаря этому радару можно узнать о нахождении других кораблей в районе нашего плавания. Взгляд Тэхёна падает на другой датчик, на экране которого равномерно расходятся круги. Наталкивает на меланхоличные мысли об игре в блинчики. – Конечно, управление всегда заключается и в коммуникации с другими отделениями корабля, например, с машинным находимся на связи практически постоянно, – капитан Пак демонстрирует многочисленные телефонные трубки, похожие на ту, что была раньше у его бабушки. – Ни один корабль не обходится без компаса, верно? Все отвечают утвердительно. – Обыкновенным магнитным компасом корабль обойтись не может – магнитное склонение и девиация сильно мешает при его использовании, а если идти в высоких широтах, то он станет практически бесполезным. – голос Пака звучит ровно. Несомненно, это не первый раз, когда он рассказывает об устройстве корабля, стараясь объяснять всё простым языком, порой всё же обращаясь к терминам. – Поэтому у нас так же установлен и гирокомпас, – указывает на устройство, больше похожее на маленький глобус. – С ним курс судна, независимо от любых магнитных влияний, остаётся верным. Ким Тэхён себя дураком не считает, даже наоборот. Но вот принять тот факт, что большой корабль находится под контролем с виду незначительного механизма всё-таки сложновато... Подумать только, без него они бы оказались где-то совершенно в другом месте! Это как сесть на самолёт до Берлина, а выйти в итоге в Улан-Баторе. – А благодаря панорамным окнам по всему периметру, – окна скорее можно назвать беспрерывной стеклянной стеной, и Тэхён с остальными везунчиками спешит ближе, – обеспечена обзорность окружающих вод. Подойдите ближе, не бойтесь, эти окна выдерживали и шторм, и холод. Капитан подзывает их ближе, и мужчина не может сдержать восхищенного выдоха, подбираясь. Весь Индийский океан перед ним, не меньше. Впереди, слева, справа – везде лишь всепоглощающий океан, и корабль, такой большой для людского взгляда, для океана всего лишь с ракушку, а сама ракушка... А сама ракушка с пылинку! У Кима и сердце бежит быстрее, волнение и восторг перемешались в самую сладкую смесь. Он вплотную прижимается к стеклу, прикладывает обе ладони, правую щёку. На секунду представляется, как стекло пропадает, как он летит вниз долгие метры, вниз головой, солдатиком или даже прокручивая сальто. Представляет, как проходит сквозь водную поверхность, разрушая целостность волн и, как ни странно, себя. И вроде Тэхён уже не ребёнок давно, двадцать восьмой год пошёл, но всё равно интересно – а спасут ли его русалки? В их существовании он не сомневается, видел видеодоказательство на YouTube. – Это Юрий, один из рулевых матросов на лайнере, – из своих мыслей Тэхён возвращается к рассказу не о корабле, а о его людях. Названный Юрием человек выглядит сурово. Мужчина лет шестидесяти, с пушистой седой бородой и бровями, напоминающие гнёзда диких птиц, на них внимания не обращает никакого. – Рулевой матрос – важный человек на мостике, он следит за точным удержанием судна на курсе. Многое, может быть, и автоматизировано, но здесь мы придерживаемся того, что человек видит и чувствует больше. Тэхён на это скептически хмыкает, будучи фанатом всего нового, но ничего не говорит – ещё он с капитаном не ссорился! Он раздумывает, насколько хорошо зрение этого Юрия, чтобы настолько ему доверять. – Так называемые капитаны, – презрительно выплёвывает, отвечая на чей-то вопрос капитан Пак, продолжая рассказывать о жизни вдали от суши, – пассажирских круизных лайнеров в большей части и не капитаны вовсе. Услышав это, Тэхён с трудом отрывается от созерцания бесконечности. Чувствуется аромат сплетен, а он с удовольствием слушает всё, что услышится. – Они исполняют роль этакого администратора или даже меньше, являются не более, чем красивой картинкой, упакованной в форму. Зачем-то ещё придумали сменять друг друга, а знаете, что это значит? В ответ отрицательное качание головой. – Вовсе не для безопасности, как они объясняют, наоборот. Прикрываются своим рабочим временем, сменами, вахтами, лишь бы их ни на секунду больше не заставили отвечать за свои решения. – Над верхней губой Пак Чимина заметна испарина. – Капитан может быть один единственный. Это можно объяснить некой связью, невозможно совершить ошибку, когда на тебе одном лежит ответственность. Слышали пословицу, что при двух кормчих корабль тонет? – Тэхён слышит её впервые в жизни, но взбудораженного капитана не перебивает. – Вот и тут также, ответственность между всеми делят, а толку никакого нет. Мужчине остаётся только восхищаться самоотдачей капитана, тот и вправду кажется тем, кто в работе видит всю свою жизнь. – Ой, капитан Пак, – мурлычет тоненьким голосом девушка, – вы такой смелый, работа самого настоящего мужчины. – Кейтлин отводит взгляд, опускает глаза на свой вздёрнутый носик, и вновь смотрит на капитана из-под наращенных ресниц. Ким забавляется этим спектаклем. Девушка выглядит заинтересованной, даже очень, капитан Пак же, хоть и улыбается, смотрит скорее сквозь неё, не поддерживая похвалу в свою сторону. – Прошу прощения, что так вмешиваюсь, но капитанами кораблей могут быть и женщины, – конечно, Тэхёну не обязательно начинать здесь демонстрацию, но ему так не хочется просто стоять и наблюдать за попытками хило пофлиртовать, что приходится брать ситуацию в свои руки. – Вот Вы, капитан Пак, вероятно знакомы со многими? – Женщины-капитаны? – как-то потерянно переспрашивает мужчина, барабаня пальцами по очередному прибору. – Да-да, конечно, я знаком с парочкой. Их, к сожалению, ещё совсем немного, но они есть. Так что это не сугубо мужская профессия, – уже более осмысленно отвечает он Киму. – Удивительно, как меняется мир, – будто всё ещё находясь в неверии, качает головой низенькая старушка, – во времена моей молодости самым смелым желанием девушки было стать стенографисткой или секретарём, а сейчас можно бороздить океаны. – Ну как же, не только! – добавляет её пожилая спутница, – Я до сих пор помню, как ты в начальной школе хотела всю жизнь ловить лягушек. – Тэхён на это тихо хихикает, компания здесь собралась конечно уникальная. – Капитан Пак, – снова обращается к нему девушка. Однако место стреляющей взглядами обольстительницы занимает скромная пастушка, стесняющаяся даже поднять свой взгляд. Так она и пялится на свои туфли, натурально краснея щеками. Ошиблась она, конечно, с выступлением. Ей вместо того, чтобы крутиться змейкой на стуле, нужно было всего лишь продемонстрировать своё актёрское мастерство. Получается гораздо успешнее. – А не хотели бы Вы поужинать после? – её голос дрожит, отчего Ким внимательно всматривается в её лицо. Неужели и в слёзы броситься готова? – Разумеется, – незамедлительно отвечает капитан, – даже корабль нуждается в питании, а я и подавно. Тэхён мысленно восхищается манерой Пак Чимина так легко не замечать направленный в его сторону флирт. Не на самом же деле он не понимает, к чему клонит девушка, верно? – Единственное отличие от гостей лишь в том, что я не посещаю рестораны, а ем у себя в каюте. – Нет-нет, капитан Пак, – а вот и раздражение в голосе девушки, не так уж хорошо она держится в образе, – Вы меня не поняли... – протягивает она, с жирным намёком округляя глаза. – Я хотела пригласить Вас на ужин, чтобы поужинать вместе. Тэхён закатывает глаза, боковым зрением замечая, что то же самое делают и обе старушки, переглядываясь между собой и еле заметно качая головой. Не одобряют. По своей сути, в незначительном флирте нет ничего страшного, но вот мало кому искренне захочется быть этому свидетелем. Обе пожилые дамы отходят к странному прибору, напоминающему телескоп, так или иначе намереваясь насладиться экскурсией, а Ким лично здоровается с рулевым матросом. С ним не заводят разговор о водных пучинах и приключениях, но его и не гонят, поэтому он принимает это за разрешение остаться рядом и тихо наблюдать за досконально выученными действиями. Крупные пальцы цепляются за рычаг, проворачивают его в сторону, быстро и умело. Сам матрос не смотрит на то, что делает – его взгляд полностью сосредоточен на океане. – Вы ведь знаете ответ, мисс Кейтлин, – вполголоса начинает капитан. Тэхёну слышно и так, и он уверен, что Юрию тоже, однако оба делают вид, будто рядом с ними вовсе не происходит никакого неловкого разговора. А может матрос и вправду ничего не слышит, настолько умиротворённым он выглядит. – Так зачем же Вы продолжаете? Я не могу принять Ваше приглашение и не хочу. Моё сердце не свободно и никогда не будет, – мужчина выдыхает тихое «ого», а матрос отчего-то тяжело вздыхает, теряя свою невозмутимую сосредоточенность. Его взгляд тяжелеет, придавливает, и Тэхён невольно оглядывается на океан, проверяя, не вызвал ли тот в нём водоворот. – Теперь прошу меня простить, мне нужно уделить внимание и другим гостям. – Пак Чимин говорит отстранённо, не удостаивая надоедливую особу даже прощальным взглядом. Напоминая момент из романтического сериала с ноткой драмы, множество из которых он в детстве пересмотрел со своей бабушкой, расстояние между капитаном и девушкой стремительно увеличивается. Возможно, она стала пленницей фантазий, посчитав свою победу на их локальном конкурсе и встречу с вдумчивым мужчиной одной из самых таинственных профессий ни за что иное, как за судьбоносный момент её жизни. Тэхён единственным зрителем переводит взгляд с покрывшейся красными пятнами девушки, так и застывшей каменным изваянием у капитанского кресла, на мужчину. Тот демонстрирует двум дамам коллекцию разноцветных флагов, разворачивает синий с белой полосой посередине. Тот чуть колышется, будто от лёгкого бриза. Но никакого ощущения ветра не наблюдается. Тэхён приглядывается, непроизвольно прищуриваясь, и видит, как аккуратные ладони капитана чуть подрагивают, не посмотришь напрямую и ничего не увидишь. Они наполовину скрыты рукавами кителя, что выглядит немного нелепо, даже чуть неестественно, появляется ощущение какого-то кислого искажения. Разве так было, когда капитан их встречал? Он казался определённо более собранным... Ким не может отвести взгляда от дрожащих ладоней, которые дёргаются с разной периодичностью, будто от самого слабого разряда тока. Неужели это маленькое происшествие с пассажиркой задело его настолько сильно? – Не советую задумываться о том, что нам не предназначено. Чужой голос выдёргивает из раздумий резко, отчего Тэхён вздрагивает и озадаченно поворачивается к рулевому матросу, который в свою очередь продолжает выглядеть невозмутимее чайки, укравшей палочку картошки фри прямо изо рта туриста. – Что вы этим имеете в виду? – А что Вам непонятно? – спрашивает матрос как ни в чём не бывало у Кима, брови которого поднимаются всё выше. – Если хочется приключений, забронируйте экскурсию. – Знаете, я сам разберусь, на какие экскурсии мне записываться и в какие приключения влезать. Если не можете объяснить причину придирки, то и разговаривать не начинайте, – шипит Ким матросу прямо в лицо. Ну и что, что тот намного его старше, сейчас он далёк от Кореи, да и бредовее замечания он ещё не слышал. – Честно, молчаливым вы мне нравились больше, – сообщает, доверительно наклонившись поближе. – Этакий морской волк, а на деле местный поучитель, да? – в притворной жалости надувает губы и качает головой. На этот жест матрос устало машет рукой и отворачивается, полностью игнорируя Кима. Не успев как следует повозмущаться, Тэхён замечает дефилирующего в его сторону капитана Пака. Наконец-то! Уж он то знает толк в приключениях и нескучных беседах! – Господим Ким, прошу прощения, не скучаете? – оба мужчины непринуждённо проходят до панорамных окон, останавливаясь напротив. Ким облокачивается спиной на стекло, чувствуя лопатками исходящую от него лёгкую прохладу. – Обычно эти экскурсии проходят гораздо спокойнее, – капитан не смотрит Тэхёну в глаза, осматривает мостик, словно и в тысячный раз тот интересует его гораздо больше, чем гость. – Не верю, капитан Пак, что это первый раз, когда с Вами флиртовала хорошенькая пассажирка, – хитрая ухмылка расползается по лицу, превращая его из элегантного мужчины в озорного мальчишку, который на переменках неизменно обсуждает одноклассниц. – Конечно нет, но обычно флиртующим пассажиркам лет на пятьдесят больше. И мне нужно всего лишь сделать комплимент их шляпкам, и они довольны! – Неужели Вам даже чуть-чуть не польстило такое внимание? – Ким спрашивает скорее не потому, что считает такое возможным в случае с их возможно слишком стеснительным капитаном, а чтобы посмотреть на его реакцию. – Нисколько! – капитан судорожно зарывается пятерней в короткостриженые волосы. – Мне противен этот жуткий стереотип, что влюбиться в капитана корабля или в пилота самолёта невероятно романтично. Раньше, когда я был моложе, я закрывал глаза на этот однотипный флирт, на одни и те же вопросы. – Тэхён внимательно слушает внезапно разговорившегося капитана. Отречённость в его глазах меняется на что-то порывистое, отчаянное. – Вот Вы знаете, что у меня обычно спрашивают? – Может то, как вы стали капитаном? – Если бы! – восклицает Пак так громко, что на них коротко оборачиваются обе старушки. – Я бы с радостью рассказал про свой путь, но никому не интересно. Зато у меня из раза в раз спрашивают, не укачивает ли меня, – на это Тэхён скептично хмыкает, вот уж было бы действительно иронично, – спрашивают, не встречался ли я с пиратами, и если да, то как боролся... – Не встречались? – спрашивает Тэхён бесхитростно. – Не встречался, сберегли, – вся лихорадочность из Пака выходит, оставляя его сдутым воздушным шариком. Плечи опускаются, будто подверженные тяжёлому весу. – Ещё спрашивают про то, не страшно ли мне в шторм, и раньше за этим обязательно следовала просьба успокоить – едко улыбается, – во время очередного. – Могу представить, что надоедает... – протягивает Ким, с сочувствием кивая капитану и поджимая губы. Оба мужчины затихают, и только сейчас замечается отсутствие искательницы необычного романа. – Но скажите, девушка смелая? По крайней мере очень целеустремлённая, – продолжает допытываться и беспечно поправляет рукав рубашки. Ответа он не получает, а поэтому переходит к более интересующей его теме. – А сложно стать капитаном? – А Вы хотите попробовать? – А может и хочу! – мужчина мечтательно прикрывает глаза, так, что длинные ресницы касаются нижнего века. Спина вжимается в стекло, становясь единственным якорем реальности, пока перед глазами мелькают тысячи возможных поворотов событий. – Впереди десятиметровые волны, паруса развеваются так сильно, что любому бы показалось, что корабль вот-вот взлетит, а я самоотверженно взбираюсь по мачте, высоко-высоко, так, что снизу я похож на очередную чайку, – Тэхён тараторит быстро, пожалуй, можно подумать, что это и есть его единственная грёза, сопровождающая каждую ночь, – и вот, с высока этой мачты я вижу человека за бортом, и без помощи он несомненно утонет! Поэтому я ныряю в воду... – Что, – восклицает капитан, – прямо с мачты? – Ну, – мнётся лишь на секунду, – да! Человека же спасать надо! – смотрит на капитана с укором, будто это он, кто сказал несусветную глупость. – Полностью согласен! – серьёзно кивает Пак, пока в его глазах блестят смешинки. – А дальше что, господин Ким? – А дальше, – протягивает, опять возвращаясь в своё вдохновлённое состояние, – я закидываю человека на спину, он, конечно, же уже без сознания, и карабкаюсь вверх. Вокруг сплошной хаос, волны пытаются сбить меня, мою ношу, но я не сдаюсь и лезу дальше, пока мы уже вдвоём не оказываемся на палубе, – пухлые губы капитана приоткрываются, но быстро захлопываются снова. Слова, спускающие мечтателя с небес на землю так и не произносятся. – Господин Ким, – раздаётся рядом хриплый голос старого рулевого, – а у Вас в роду горных козлов не было? – А что такое, хотите породниться? – Тэхён спрашивает спокойно, в то время как капитан прыскает, неудачно маскируя этот всплеск эмоций под кашель. – Ну а как же, чтобы по гладкому борту вверх забраться точно горным козлом нужно быть. – Не переживайте, Юрий, такой талант в семье имеется. А ещё острый взор ястреба, скорость гепарда и плодовитость кроликов, – обнадёживающе успокаивает матроса мужчина, пока тот, неразборчиво бурча себе под нос, вновь концентрируется на управлении кораблём, зарекаясь вклиниваться в чужие беседы. – Господин Ким, – обращается к нему капитан, – если появится вакансия, обязательно позову Вас в команду, – он хитро улыбается, и Тэхён действительно удивляется произошедшему изменению, отстранённости как не бывало! Хотя он всегда умел располагать к себе людей и скромничать по этому поводу не будет! – Благодарю, – шутливо кланяется, – и называйте меня просто Тэхёном, пожалуйста, такое обращение из уст капитана совсем не вписывается в реальность, не так ли? – К сожалению, не могу предложить того же, – растроено качает головой, – при исполнении я всегда капитан Пак Чимин, но ваше предложение приму с благодарностью, Тэхён. – Капитан Пак, а можно нескромный вопрос? Больно уж мне любопытно... – глаза Тэхёна округляются, настолько, насколько это, конечно, возможно, в очень отдалённой пародии кота из Шрека, а большие ладони складываются в лодочку, будто Тэхён прямо сейчас упадёт на колени и начнёт молиться. – Задавайте-задавайте, Тэхён, ваше любопытство заразно. – Вы говорили ранее, – начинает Тэхён с неприсущей ему осторожностью, – что ваше сердце несвободно. – Чимин кивает, вся смешливость исчезает менее чем за секунду. – А ваша пара, когда вы дома, тоже обращается к вам как к капитану? – Капитан пристально рассматривает Тэхёна, ненадолго зависая в своих мыслях, и он даже успевает испугаться, что перешёл своим вопросом черту, испортил довольно дружескую атмосферу, но капитан всё же отвечает. – Знаете, Тэхён, это самый безобидный вопрос, касающийся моей личной жизни, за долгие годы, – на это мужчина облегченно выдыхает. Хоть ему и нравится иногда поупражняться в ведении споров, выводить из себя капитана ему не хочется: уплывёт в Бермудский треугольник и высадит бедного Тэхёна без надежды на спасение. – Понимаете, дело в том, что моя, как вы выразились, пара, не ждёт меня где-то далеко на суше, она всегда отправляется в плавание со мной. – Она, получается, совсем как жена декабриста! – Не совсем, она не отправляется в плавание лишь из-за меня, она – часть команды, и отвечая на вопрос, да, для неё я тоже капитан, однако она всё же может называть меня, как хочет, что, в общем-то и делает, – мужчина нежно смеётся, и каждая чёрточка его лица также смягчается, демонстрируя его искреннее отношение. В груди у Тэхёна появляется комок из эмоций, который обычно испытываешь при просмотре видео с забавными собаками. Он улыбается тоже, благодарный за откровенный ответ . – Вот это да, – порывисто выдыхает он, – получается, что вы практически постоянно вместе! Я, признаться, не понимаю таких чувств, но за вас, капитан Пак, рад, – не забывает остаться вежливым слушателем. – Почти всегда вместе, да, – капитан дотрагивается пальцами до губ, и Тэхён спрашивает сам себя, не думает ли тот о каком-нибудь романтичном поцелуе с любимой, так пристально вглядываясь в океан. До него доносится усталый вздох рулевого матроса, который наверняка мечтает размять ноги, и Тэхён почти закатывает глаза, вновь возвращаясь в памяти к его странным шуткам, но капитан вдруг продолжает. – Знаете, Тэхён, когда мы далеко друг от друга, мне ничего больше не хочется, кроме как снова быть рядом. Она может забрать всего меня, и я не буду против. У Кима возникает сомнение, требуется ли на такое сильное признание ответ. Капитан только что признался ему, своему пассажиру, о котором он возможно вскоре забудет, о безграничной слабости перед своей любовью. По коже пробегают мурашки, и неизвестно, пробирается ли в него холод ветров снаружи или это нелепое беспокойство, который здесь совершенно не к месту. Чужое доверие ведь знак его располагающей к себе личности, верно? Награда за приятный диалог. Но отчего-то маленькое торнадо тревоги закручивается у Тэхёна где-то глубоко в животе. Он надеется, что никогда не скажет о себе подобное.

***

Чонгук экстремально быстро отпахивает приготовление к ужину: носится от духовки к миксеру и обратно, отдаёт свои десерты и даже умудряется помочь Генри, пока тот в отчаянии залечивает порезанный огромным ножом палец. Он не сторонник спешки, особенно в работе, но Чон Хосок предупредил, что ожидает его в своём кабинете как можно раньше, в лучшем случае ещё до завершения официального ужина. Вдумчиво Чонгук перебирает все события, произошедшие на кухне в последнее время, пытаясь узнать причину личного разговора заранее, хотя бы попытаться. Не то что бы у него есть повод для переживаний, Чонгук объективно оценивает себя как талантливого кондитера, который никогда не отлынивает от работы, однако инцидент с синеголовым гостем может послужить достаточной причиной для разбора ошибок. На удивление, он оказывается лишь наполовину правым. В кабинете Хосока, где хаотичность вокруг лежащих предметов превосходит саму себя, темой для беседы действительно становится тот привередливый гость. Чонгук еле контролирует свой порыв закатить глаза, но всё же сдерживается, не желая быть похожим на капризного ребёнка. – Шеф, ну вы же согласны, это цирк какой-то! Чонгук представляет из себя полную противоположность шефу в этой случайно построенной композиции. Шеф-повар спокоен, даёт ему высказать все возмущения в полной мере, когда как бледные щеки Чонгука алеют, а сам он не прекращает взмахивать руками в совершенно оскорблённых чувствах. – Я вообще-то кондитером нанимался, а не шутом для скучающих богатых бездельников! И что он думает, я брошу ресторан и буду перед ним скакать как клоун? – его щёки надуваются, а брови сходятся на переносице, и хоть сам Чонгук помнит, каким очаровательным находила его мама, когда в детстве на него находило дутельное настроение, сейчас он надеется на совершенно противоположный эффект. Он же не какая-то игрушка, в конце концов. – Чонгук, – тяжело вздыхает шеф, глядя на такого разгоряченного юного работника, – я тебя как никто другой понимаю, и согласен, что просьба господина Кима несколько отличается от обычных желаний гостей, однако, посмотри на это так: мастер-класс связан с твоими прямыми обязанностями, ты, как никак, всё равно работаешь над десертом, только в этом случае у тебя появится помощник. Доводы Чон Хосока, по чьим венам видимо проходит литр пустырника, не очень успокаивают Чонгука, почему он должен делать то, что не хочет, да ещё и с таким помощничком? По крайней мере, пусть ему выплатят бонус за этот фарс, а уж он то постарается вдолбить в голову этого Кима, которому внезапно захотелось поиграть в кондитера, что работа эта сложная, и всяким выпендрёжным доходягам здесь не место. – Дай ему парочку лёгких заданий, пусть взбивает сливки или помогает чистить орехи, и с этим то он уж должен справиться. Чонгук вертится на неудобном деревянном стуле, не к месту раздумывая, когда у того переломится ножка, уж больно ненадёжно он себя на нём ощущает. Хосок же в свою очередь продолжает говорить с ним, как с любимым внуком, ласково, и ему от этого становится искренне стыдно, вот уж не думал он, что держащего под контролем всю кухню шеф-повара он когда-нибудь будет сравнивать с дедушкой, перед которым он ещё и капризничает. – Я понял, Шеф, всё сделаю, как Вы сказали! – Чонгук, конечно же, не собирается облегчать задачу наглому гостю, даже если для этого придётся понервничать самому, однако, спорить с шефом о целесообразности этого мероприятия больше не хочет. – На какой день запланирован мастер-класс? Мне нужно подготовить заготовки, да и с Генри на этот день десерты нужно согласовать, – капризный Чонгук наконец передаёт пост ответственному Чонгуку, на рабочих задачах концентрироваться всё же гораздо легче и приятнее. – Тут такое дело, Чонгук, – шеф внезапно переводит взгляд на стоящую на столе кружку в виде сапога, о происхождении которой в команде уже слагались легенды, стучит по ней пальцами, заглядывает внутрь и морщится, и наконец продолжает, за секунду успевая напрячь Чонгука до состояния растянутой пружины, – первый мастер-класс пройдёт уже сегодня! – с совершенно ужасной для ситуации улыбкой сообщает ему Хосок. – Как это, – медленно загружаясь, – сегодня? – переспрашивает Чонгук, – И в каком смысле, первый? – Наш гость проявил невероятную заинтересованность, я бы на твоём месте гордился, уверен, что он восхищается твоими десертами и хочет научиться чему-нибудь полезному, поэтому он согласовал этот вопрос со мной, и... – на секунду запинается в своей излишне вдохновляющей речи, – и с капитаном тоже! Для тебя этот опыт тоже может быть полезен, ты ведь ещё не был в роли наставника, верно? – Нет, Шеф, пока не был, вот удача, – парень тяжело вздыхает, бесцельно окидывая взглядом маленький кабинет Хосока. Может ему на голову свалится эта большая коробка, находящаяся подозрительно близко к краю шкафа, и тогда ему не придётся идти? Или он может залезть под стол, но тогда он, наверное, плотно войдёт в список неадекватных, а Хосок и так слишком сильно о нём переживает. – Чонгук, если честно, у меня не было выбора. Если он как-то достучался до самого капитана, даже с моими объяснениями о необходимости тебя здесь, не могу представить, что придумает этот проныра взамен, – Хосок покидает своё кресло, одновременно рассматривая приклеенные заметки на стене. Он снова улыбается, устало прищуривая тёмные глаза, и хлопает Чонгука по плечу. – Могу предположить, что этот круиз намерен научить тебя справляться с ранее неиспытанным. Ты можешь решить, плыть по течению, – легко усмехается, – или активно выяснять, с чем и как ты можешь и хочешь справиться. У него тоже проскальзывала такая мысль, менее поэтичная, чем у шефа, конечно, но изобилие трудностей он уже успел заметить. В груди остро колет, когда картинка семьи встаёт перед глазами, и он решительно отметает размышления о тяжести настоящего времени куда подальше. В конце концов, и не с таким справлялись. Наблюдая за капельками, скользящими по стеклу крошечного иллюминатора, Чонгук перебирает в голове тысячи рецептов, намереваясь подобрать идеальный для первого занятия, когда его раздумья прерывает голос шефа. – Господин Ким будет ждать тебя около ресторана-гриль: он сейчас открывается для гостей очень редко, так что вам никто не помешает, но кухня тебе понравится. Нужные ингредиенты на тебе, всё как обычно, не забудь вписать в таблицу используемого, – Хосок останавливается, загибая пальцы, бормоча себе под нос уже сказанное Чонгуку. – А, и постарайся на него не наброситься, доплата за мастер-классы будет, – он облегчённо выдыхает, получая наконец адекватный стимул. – Я сама любезность, шеф, спасибо! – мотивация есть, причём двойная, а этот Ким ещё сам заноет и первый мастер-класс станет, к сожалению, последним, и ой, Чонгук поспособствует этому совсем чуть-чуть. Кима видно издалека: он стоит, прислонившись к деревянной двери запертого ресторанчика, в рубашке глубокого синего цвета с золотыми медузами по всей поверхности и совсем светлых брюках. Глупец, первая неудача и они безнадёжно испорчены. Его бронзовая кожа кажется ещё темнее под светом тусклых ламп в этом нечасто посещаемом коридоре, а беспорядочно уложенные прядки волос поблёскивают совсем как волны в лунном свете. Чонгук отгоняет от себя неподходящее сравнение, напоминая себе, что он не на уроке английского, где надо выделять метафоры в тексте, хотя и подмечает, что сегодня образ гостя выглядит теплее. Мужчина его пока не замечает, сосредоточенно читая что-то в телефоне, экран которого отбрасывает на мужественное лицо блики. Сам Чонгук не торопится, ещё чего, у него расследование личности, с которой ему придётся провести не пять минут, и поэтому, и только поэтому, он позволяет себе понаблюдать чуть дольше. Ким касается кончиками пальцев широкой шеи, будто забывая провести по коже должным образом, пока ткань рубашки слегка натягивается в изгибе локтя, и снова возвращается к телефону. Его пальцы быстро стучат по экрану, возможно пишет кому-то сообщение, но внимание привлекает вовсе не это, а просто дикое количество колец, которое в совокупности создаёт буквально сокровищницу пиратов. Тонкие, изящные колечки плотно обхватывают длинные пальцы, наверняка они неизменно звенят при соприкосновении друг с другом. Слегка загипнотизированный Чонгук мысленно даёт себе леща для бодрости, чувствуя, как руку оттягивает большая корзина со всеми ингредиентами для десерта, и натянув на лицо самое вежливое выражение, которое только существует, направляется ближе к Киму. Тот реагирует мгновенно: телефон испаряется в заднем кармане брюк, а сам мужчина реагирует на появление Чонгука широкой улыбкой, и даже машет ему рукой. Это что ещё такое? – Добрый вечер, Чонгук, вы секунда в секунду! – бесцеремонно здоровается с ним, одновременно продолжая совершенно по-идиотски улыбаться. Ещё чуть-чуть и можно будет наслаждаться видом на задние зубы. – Здравствуйте, господин Ким, – отвечает безэмоционально, будто его хорошенько огрели по голове. Многие посчитают эту манеру разговора истинно профессиональной, хотя, если говорить совсем честно, кто как не отбитые трудоголики будут терпеть внезапные изменения распорядка дня, и вместо заслуженного отдыха быть нянькой-шутом для заскучавшего пассажира, верно? Не то что бы у Чонгука были более интересные планы на вечер... Но сам факт! – Сегодня мы воспользуемся кухней данного ресторана, – поворот маленького ключа и дверь отворяется, – проходите, пожалуйста. Гриль-ресторан оказывается разочаровывающе маленьким. Да и над интерьером не мешало бы поработать дополнительно. Пять круглых стола отодвинуты кем-то в сторону, оставляя один единственный по середине. Сверху слишком большая для него вязанная скатерть, края которой гармошкой лежат на полу, а рядом уже завядшие лепестки синих цветов. Разве синие вообще существуют? У Чонгука никогда не было любимого цвета, а вот кандидат на ненавистный всё чаще проявляет себя. Сбоку слышится смешок. Ещё один представитель не даёт о себе забыть. – Вы что, так рады моему предложению, что подготовили всё это? Длинный палец обводит в воздухе груду какого-то хлама в углу, но, когда Чонгук присматривается, замечает пирамиду сложенных друг на друга вещей. В большую плетеную корзину вмят плед, две винные бутылки, потрёпанная книжка, название которой скрыто хрустальной креманкой с конфетами. Что за чёрт? По коже Чонгука в ужасе скачут мурашки. Это ведь не может быть лёгкимнамёком извиниться по-другому? Он должен немедленно сообщить Хосоку, он, как шеф, контролирует все ресторанные вопросы, и элементы свидания в обычно закрытом ресторане представляют из себя довольно большой, жирный такой вопрос. Однако оставить в странном помещении не менее странного пассажира Чонгуку не позволяет внутренняя тревожность. – Господин Ким, не переживайте, в настоящий момент ресторан не используется, а это всего лишь, – мнётся на секунду, – оригинальное декоративное решение! – Очень оригинальное, – неожиданно фыркает мужчина, – весь корабль в оригинальных решениях, вы не заметили? – он подходит к столику в центре, приподнимает тяжёлую пыльную ткань с пола и смотрит на Чонгука сквозь одну из многочисленных дырочек. – Здравствуй, бабушка родная, дома твой внучочек вновь! – с выражением декламирует тот, пока Чонгук вынужден смотреть на цирк буйных. – Приготовь ты мне, седая, ягод много и морковь! – весь профессионализм Чонгука оказывается слабее получаемых впечатлений и его брови медленно, но верно поднимаются выше, – А я на курсы поэзии три месяца отходил, – расстроено кривится и громко чихает. – Пыльненько тут. Находясь в миллиметре от всё больше разгорающегося желания послать всё подальше или расхохотаться, Чонгук целеустремлённо шагает к кухне. Он просто не будет ничего комментировать, и нет, не потому что не может подобрать адекватного ответа, и не потому, что странный гость, который ещё вчера разговаривал с ним, как с пятном на скатерти, внезапно улыбается и читает частушки собственного сочинения, а просто потому, что Чонгук ценит время, да, он просто не хочет терять ни минуты от мастер-класса! – Вы какой-то чрезвычайно хмурый, Чонгук, – заявляет Ким, следующий за ним по пятам. Чонгук деловито включает весь свет на кухне, оказывающейся совсем маленькой, по сравнению с их основной, цепким взглядом осматривает инвентарь, подмечая наличие миксера любимой марки и достаточно большой духовки. Лишь краем уха он улавливает речь своего внезапного ученика. – День выдался тяжёлым? – Да нет, что Вы, я всего лишь отработал десять часов, – Чонгук расплывается в широченной улыбке, под стать той, что у Кима, одновременно прожигая его ледяным взглядом. Тот осекается, что-то вроде сочувствия видит Чонгук в его поджатых губах, в том, как быстро мужчина отводит взгляд. Неужели стыдно? Да быть не может. – Ну что, господин Ким, раз уж Вы выразили такое невероятное желание попробовать себя в кондитерском деле, то Вы должны уяснить несколько правил: лично Вы делаете только то, что скажу я, не бойтесь, без дела не останетесь, но будет не очень приятно, провести остаток круиза без пальцев, потому что Вам захотелось поправить что-то в миксере, правильно? – Чонгук сверлит мужчину своим самым суровым взглядом, чтобы до того точно дошло, пытаясь не замечать его пристального взгляда, скользящего сверху вниз. Не привык, чтобы командовали? А с ним научится, как миленький. – Понял, о наимудрейший Учитель, – мужчина склоняет голову, отчего множество синих прядок, так тщательно уложенных, падают ему на глаза, что, впрочем, не скрывает широкой ухмылки, – пальцы в неположенные места засовывать не буду. Вот хамло редкостное, а он старается, объясняет. – Сегодня мы приготовим такой французский десерт, как макарон, – до последней минуты ему не было ясно, как же объяснять человеку, далекому от искусства кондитерства, такие тонкие детали, как сочетание вкусов, различные техники, и ответ вообще-то лежит на поверхности: никак. Но его перфекционизм против, и даже, а Чонгук в этом полностью уверен, если Киму всё равно это больше никогда не понадобится, он попробует рассказать и показать всё, что знает сам. – Правильно я предполагаю, что вы знакомы с таким десертом? – Знаком, разумеется, – мужчина, однако, хмурится, рассматривая разложенные на столешнице ингредиенты, – но разве мы не будет готовить маленькие ромовые пирожные? – Нет, как Ваш временный учитель, – акцентирует молодой мужчина, в лёгком раздражении поправляя кудрявую чёрную прядку, – я также являюсь руководителем этого мастер-класса, а поэтому самостоятельно решаю, над чем мы с Вами будем работать. Мужчина напротив вскидывает брови, будто удивляясь появившейся у Чонгука смелости. Думал, что он будет лебезить и выполнять любое требование? – Тем более, господин Ким, если мне не изменяет память, – а она ему не изменяет, мысленно дополняет Чонгук, – ещё вчера Вы отозвались о калиссонах довольно нелестно. Поменялось мнение? – Да нет, к сожалению, не поменялось, – и вот снова этот взгляд свысока, чуть нахальный, с капелькой фальшивого сочувствия, – Подумал, вдруг у меня лучше получится. Чонгук в немом изумлении смотрит на мужчину, который многим точно кажется таким серьёзным, с его-то взглядом, элегантным, возможно привлекательным, но та внезапная глупость, выданная с такой уверенностью, убеждает его в совершенной невозможности этого нахала. – Судя по тому, – отворачивается от Кима, пряча улыбку, – что Вы до сих пор называете калиссоны пирожными с ромом, то я даже спорить не буду. Вы думаете, почему я выбрал делать макарон? Чтобы Вы лучше меня десерт не приготовили, а то ведь с работы выгонят, – Чонгук проталкивает отдельные слова сквозь смех, безуспешно пытаясь создать иллюзию пугливого работника, складывая руки в молельном жесте на груди. – Именно так я и подумал, поэтому, так и быть, – с шуточным ли снисхождением смотрит в ответ, – не буду настаивать и как послушный мальчик буду делать эти ваши макароны. – Макароны, господин Ким, это то, что можно приготовить на ужин за пять минут, а у нас макарон – аккуратный десерт на основе меренги, – параллельно высокоинтеллектуальному разговору Чонгук подготавливает сотейник с сахаром и водой. – Смотрите, для начала мы подготовим сахарный сироп. Как только температура поднимется до ста восемнадцати градусов, он считается готовым, поэтому нам нужно быть внимательными и вовремя снять его с огня. – А почему он такой водянистый? Напоминает булькающий сок, если честно... Любопытный гость заглядывает Чонгуку через плечо, отбрасывая все понятия о личном пространстве, как сущую бесполезность. Ким значительно выше, его расслабленное дыхание колышет прядки волос на кудрявой макушке Чонгука. Он пытается отодвинуться, но не в сотейник с кипящим уже сахаром ему нырять, и, хотя мужчина рядом не сопит, не прижимается телом к телу, и вообще никак не заявляет о своем альтер эго в виде тени Чонгука, само знание о том, что кто-то находится так близко, приближает его к стадии кипения. – Так и должно быть, это не карамель, чтобы быть густой и тягучей. Господин Ким, возьмите, пожалуйста, яйца, отделите белок от желтков, нам нужно ровно сто десять граммов белка вот в этой чаше, – на удивление мужчина не задает вопросов, он закатывает рукава рубашки, оголяя бронзовые предплечья, и принимается за дело. В его ладонях яйца кажутся до смешного крошечными. Он стройный, даже Чонгук, на его субъективное мнение, спортивнее, может даже коренастее, однако ладони другого мужчины кажутся такими большими, будто способны обхватить весь мир. И вроде бы, это должно выглядеть нелепо, однако всё же Киму удается сочетать в себе всё довольно гармонично. Скорлупа разбивается о край чаши, и он с любопытством вглядывается в содержимое, будто ожидает увидеть, как минимум цыплёнка, как максимум готовую яичницу. – Чонгук, не Вы ли мне только что говорили, как важно быть внимательным с сиропом? – парень чуть не переспрашивает, что тот имеет в виду, однако, вовремя останавливается, ужасаясь правдивости сказанного Кимом. К счастью, ничего непоправимого с сиропом не случается, он пенится, но не сбегает и не пригорает. Стыд и уничтожение Чонгука откладываются до худших времён. – Не переживайте за меня, господин Ким, у меня всё под контролем и без постоянного наблюдения. А вот Ваши действия пока не вызывают у меня такого доверия, – Чонгук нагло скрывает правду, на что мужчина вдумчиво мычит, кивая. В его светло-карих глазах мелькают искры, Ким то и дело бросает на него взгляд и улыбается чему-то своему, вызывая недоумение, когда как ярко-красный кончик прямого носа полностью выдаёт обманщика. – Если Вам так спокойнее, то контролируйте, конечно. Я, вообще, человек открытый: любят люди доминировать – пусть, любят подчиняться – тоже замечательно, – пожимает плечами мужчина. – Вот Вы точно любите покомандовать, но у вас недостаточно хорошо получается. – Это почему же? Сам того не замечая, Чонгук поддаётся Киму, позволяя завлечь его в далёкий от готовки разговор. Он требовательно смотрит на мужчину, пока тот проводит указательным пальцем по пухлым губам. Нервно выдыхая, оставляя этого недоделанного психолога раздумывать дальше, он принимается взбивать белки. Одной рукой медленно вливает сироп, ничего нового или удивительного в этом нет – сплошная рутина, однако Ким, на которого, так уж вышло, опять падает взгляд, стоит практически с открытым ртом. Ну дурак, что с него взять. – Вам нужно поработать над образом. – с полной серьёзностью заявляет мужчина, при этом пристально осматривая Чонгука, – Если бы Вы сегодня пришли в своём фиолетовом костюме, то чувствовалось бы гораздо больше авторитета, а ваши льняные брюки, хоть и не плохие, но скорее подходят времяпрепровождению на пляже, да и футболка, – придирчиво осматривает, – уже растянулась. – Господин Ким, – сквозь зубы цедит Чонгук. Он хоть и находится с ним ещё не так много времени, но из себя выводит знатно, – очень благодарен за советы, которые никто не просил. Кстати, для общего развития, фиолетовый костюм – это поварской китель. А сейчас, займитесь-ка делом. Вот здесь миндальная мука, – быстрым движением толкает чашу, – а вот здесь сахарная пудра. Сначала смешайте это, а потом добавьте бело́к и краситель. Замечания не к месту его сильно не трогают, неприятно, конечно, что пришедший на «урок», или что здесь вообще происходит, замечает в первую очередь его одежду, но в душе Чонгук понимает, что ожидать чего-то адекватного было бы странно. Все они, даже такой новичок, как он, понимают, что иногда гости бывают придирчивы и непонятливы. В коробочке с красителями множество вариантов: от перламутрового до искристо-чёрного, однако алый – единственно верный вариант сегодня. – Возьмите, господин Ким, добавьте не очень много, но и не жалейте, при выпекании «крышечек» для макарон цвет станет немного слабее. Попробуете угадать, какой вкус будет у сегодняшнего десерта? Может быть, хотите даже выбрать? – Клубника? – с азартом начинает угадывать мужчина. Вид забавный – на рукаве его рубашки уже заметно маленькое сладкое пятнышко, а сам он то и дело облизывает уже совсем розовые губы, явно представляя, насколько вкусно ему будет. – Розовое шампанское? – игриво дёргает бровями вверх-вниз. – Ах, извините, господин Ким! Я совсем забыл сказать, что выбора у Вас нет, по пути на наш чудесный мастер-класс совершенно случайно выбор сделался сам – клюква-корица! – Чонгук невинно хлопает большими глазами, в тайне радуясь проступившему на лице мужчины разочарованию. – Вы уверены? – с сомнением спрашивает тот. – Получится же горько, я и по отдельности не хочу есть эти продукты, а вместе так точно! – мужчина морщится, явно пребывая не в восторге от чужого решения. – Понимаете, господин Ким, кондитерство – это не просто сфера деятельности по приготовлению десертов. Моя цель заключается и в том, чтобы создать новое, соединить не соединяемое. Вот Вы, например, сразу высказываете своё недовольство, а я, напротив, думаю о том, насколько интереснее взять два уже самостоятельных вкуса, признаю, довольно сложных, и создать связь между ними, чтобы такие как Вы, попробовали и потеряли дар речи, хотя изначально сопротивлялись. – Любопытно рассуждаете, – протягивает Ким, – хорошо, я всегда за эксперименты! А было что-то, что казалось Вам интересным, но в итоге получалось мерзковатеньким? – Был один случай, – задумывается Чонгук, – но только один! Долго вымешивать макаронаж он не собирается: станет жидким и всё пойдёт насмарку, поэтому, удовлетворившись результатом в виде лениво стекающей с лопатки массы, разделяет её на две порции, каждую в отдельный мешок. Отвлекается он не специально, но они же здесь, в конце концов, не для разговоров на свободную тему собрались. Тем не менее, мужчина внимательно его слушает и терпеливо ждёт продолжения. – Это было ещё в Академии, на моём первом году обучения. Мне очень хотелось приготовить что-нибудь такое, чтобы у всех башню снесло! – нечаянно переходит на более фривольную речь, несмотря на всё желание остаться нейтральным и даже холодным наставником на сегодня. – Сначала решил, что сделаю огромный десерт, в метр высотой, в метр шириной, потом передумал, показалось недостаточно креативным, сложностью приготовления там тоже никого не удивить, и вдруг мне пришла идея соединить что-то, что обычно вместе не то чтобы не используется, а даже не представляется. – Чонгук говорит страстно, и мужчина рядом ненароком засматривается на покрасневшие щёки, не далее, как пару минут назад отдававшие болезненной бледностью, на чёрные глаза, в которых и зрачка не рассмотреть, на суетливое почёсывание брови, стоит Чонгуку сделать паузу в неожиданно подробном рассказе. – И что же Вы выбрали? Хвост ящерицы и вишню? Я вот вишню просто ненавижу, век бы её не видел, – внезапно делится своим Ким. – Нет, – хмыкает Чон, – на такие эксперименты я пока не готов. Но на вкус получилось, уверен, похоже. На дегустацию я принёс молочный пудинг на бисквитной подложке из миндаля и киви. – Звучит вкусно, добавьте в меню и я обязательно закажу, оценю, – твёрдо заверяет его Ким, и по спине пробегают мурашки, то ли от внезапной поддержки, то ли из-за снизившегося тембра голоса, обещающего проверку. Чонгук уверяет себя, что мастер-классом ещё легко отделается. Человек, который то стыдит перед всеми, то хвалит, наверное, и в нос может дать. Голос, по крайней мере, угрожающе звучать умеет. – Я одного не понимаю, господин Ким, – остервенело, отсаживая крышечки для будущих макарон на силиконовый коврик, восклицает Чонгук, – и возьмите в руки мешок, не на меня же вы посмотреть пришли! – он сердится, не привыкший к таким непостоянным людям, но Ким, будто бы и не замечая изменившегося настроения кондитера, послушно принимает в руки кондитерский мешок, присматриваясь к ловким действиям Чонгука. – Потрудитесь мне всё-таки объяснить, какого лешего Вы на меня в ресторане вчера наехали, а сейчас любезничаете? Мне, как кондитеру, важно, чем мой десерт не понравился, а ответ «без души» не даёт мне ровным счётом ни грамма полезной информации! – Ах, это... – мужчина тушуется, неловко крутя бедный кондитерский мешок, чуть ли не взбивая массу внутри снова. – Понимаете, Чонгук, очень любопытно это всё получилось. Он напоминает ему щенка, уронившего вазу, вводит Чонгука в полное недоумение. Зачем кому-то, у кого есть, в общем-то, всё, оправдываться перед кем-то, как он? Конечно, Чонгук сам задаёт достаточно прямые вопросы, однако он совсем не ожидает вины, звучащей в словах другого мужчины. – Вы талантливый кондитер, и с моей стороны было низко пытаться заставить Вас в этом сомневаться, тем более перед другими гостями. Я искренне прошу прощения, и... Чонгук, с Вами всё хорошо? – перебивает Ким сам себя, с беспокойством вглядываясь в осевшего на столешницу Чонгука. Румянец на щеках – забытый миф, теперь парень отдаёт скорее чем-то зелёным. Он кивает, уверяя Кима в благополучии своего состояния, не находя сил на слова. Желудок скукоживается и тянет, в который раз, а теперь ещё и при совсем нежеланных свидетелях, напоминая о его беспомощности. – Всё отлично, – выдавливает, – немного переел за ужином, – на что Ким заметно расслабляется. – Так вот, – убедившись, что всё в порядке, или желает таким казаться, продолжает, – признаюсь, отсутствие Ваших кальсонов, – Чонгук задушенно булькает, пытаясь не закатить глаза и не начать поправлять в который раз ошибившегося мужчину, – безумно меня расстроило, даже обидело! Поэтому, как последний подлец, я решил расстроить автора десерта, то есть Вас. Мне очень жаль, обещаю прорекламировать Ваш десерт настолько, чтобы заказывали только его и ничего больше! Чонгук в тот день переживал безмерно: за то, что подставил команду, за десерты, поданные вместо его, злился на себя и внезапно сдавшее тело, которое его никогда не подводило, а в этот же самый момент, как оказалось, взрослый ребёнок обижался на отсутствие десерта. Его оправдания не стоят ни цента, конечно же, но зато можно наконец выдохнуть и перестать терзать себя, ища ошибки в любимом творении. – Спасибо за честность, господин Ким, – сухо отвечает Чонгук, – а теперь покажите мне, пожалуйста, что у Вас получилось. Разница впечатляющая. Ряды идеально круглых и абсолютно одинаковых крышек макарон Чонгука рядом с вихлявыми фигурами Кима. Хотя, вот эта отдалённо напоминает сердце. Каков романтик! – Вы мной гордитесь, Чонгук? Ещё чуть-чуть и станем коллегами! – Упаси Господь. – Не думал, что Вы верующий, я вот нет – грехов многовато. Как исправлюсь, – Ким складывает ладони вместе, – так сразу. Чонгук густо краснеет, проклиная и весь корабль, и дурацкого Кима, который отнимает его время и болтает о всякой чуши, и себя за слишком длинный язык. – Я верю в собственные силы. – коротко отвечает на заданный вопрос. – Для первого раза получилось хорошо, хотя с Вашими разнообразными формами будет чуть сложнее собрать макарон. Посмотрите, уже образовалась плёночка сверху, а значит пора ставить в печь. – данную «миссию» выполняет Ким, пока он сам разминает уставшие за целый день пальцы, мечтая поскорее попасть в каюту, чтобы отключиться на пару часов. Остаётся совсем чуть-чуть, да и такой нужный обещанный денежный бонус держит Чонгука на плаву. – Наконец-то я от Вас похвалу дождался, а то работаю здесь, ладони в мозоли стираю... – жалуется Ким, а сам улыбается широко-широко, демонстрируя самые аккуратные ладони, что он когда-либо видел. – Чонгук, так как мы почти стали коллегами, – на это кондитер скептически хмыкает, – предлагаю Вам называть меня по имени – Тэхён, или! – становясь внезапно ещё более взбудораженным, – Тэхён-хён! Думается мне, что я старше, всё-таки прожил целых двадцать семь зим на этой планете. – Мне двадцать три, но хёном я Вас называть не собираюсь, спасибо за предложение, господин Ким. Займитесь лучше клюквой. Вот здесь, – привлекает внимание Тэхёна к самой большой миске среди остальных, – уже подготовленный ганаш из белого шоколада, так, как если бы мы делали его с нуля, пришлось бы подождать часов шесть-восемь. Поэтому просто смешаем его и клюквенное пюре, которое Вы сейчас сделаете, а после добавим корицу и хорошенько взобьём до воздушности. Всё понятно? – Разве я похож на глупца? Тем более с таким строгим учителем, как Вы. Но я правда не понимаю, почему Вам так сложно обращаться менее официально? Разве Вам самим не приятно встретить человека из родной страны? Вот я однажды был в Понта-Гроса на юге Бразилии, а это очень маленький городок... – Хорошо, Тэхён, не проблема, – раз так в попу клюнул жареный петух, про себя добавляет Чонгук, перебивая придавшегося воспоминаниям мужчину, – только корейские обращения я не использую, и, если я оскорбляю этим Ваше достоинство, могу предложить, – выдавливает из себя зубастую улыбку, – не приставать ко мне с гениальными предложениями. – Согласен! Рад, что вы признаёте мою гениальность. А почему такое неприятие обращений? Сложно признавать чей-то авторитет или плохой жизненный опыт? – Вовсе нет, – холодно отвечает Чонгук, внимательно наблюдая, как в блендере, накрытом чужими ладонями, разлетается на мелкие частички клюква. Делает вид, что это интересует его гораздо больше, чем личные вопросы от левого типа. – Я вырос вне Кореи, поэтому мне довольно чужда эта часть культуры, хотя родители пытались объяснить её важность. – Тэхён оживлённо кивает, еле дожидаясь момента, чтобы сказать что-то самому, но предполагая возможный вопрос, Чонгук оказывается быстрее. – В Америке, я вырос в Америке, – его голос вовсе не искрится эмоциональным возбуждением, хотя, казалось бы, страна возможностей, однако Чонгуку не нужно быть гением, чтобы знать, что любое новое место оказалось бы сложным испытанием для его семьи. Так и там, многое прошлось по ним асфальтоукладчиком, вдавливая ниже, заставляя чувствовать липкую беспомощность в попытках найти и закрепиться в лучшей жизни. Возможно, Чонгук поступает некрасиво, но содержимое диалога безвозвратно пропадает в водовороте собственных мыслей. Активное бормотание Тэхёна слышно лишь фоном, очень смазано и неточно. Он пропускает чужой рассказ без особого стыда, не чувствуя каких-либо эмоций, кроме бесконечной усталости. Мысленно даётся обещание справиться со всем в его жизни, которое в который раз выполняет роль поддерживающего буйка. Через некоторое время сосредоточенной работы, когда множество макарон наконец-то заполняются начинкой, затихает и Ким, явно замечая полную погруженность Чонгука в себя. Он заканчивает свои творения с сосредоточенно высунутым языком, совсем тихо комментируя сложность кондитерского мешка. Он то давит слишком сильно, полностью заливая крышку макарон, то совсем слабо, еле-еле покрывая половину одной. Справившийся со своей частью Чонгук безмолвно принимается помогать Тэхёну, на что получает взгляд, полный благодарности. Время близится к полуночи. Финальным аккордом мастер-класса становится короткая дегустация. Ким аккуратно откусывает кусочек, когда как Чонгук буквально закидывает один макарон себе в рот. Секунда на размышление. Реакция – прямо противоположная, на лице у Тэхёна довольная улыбка, он мычит от удовольствия, настолько оригинальным кажется ему вкус, пока стоящий напротив Чонгук кривится от разливающейся по всему рту горечи. Этот Ким, что, совсем того...?

***

Каюта погрузилась бы в темноту полностью, если бы не одинокая свеча в центре. Капли расплавленного воска стекают вниз, собираясь в горячие лужицы. Тишину разбавляет блюзовая композиция неизвестного и низкий гул, исходящий от корабля, говорящего со всеми, кто готов услышать. В воздухе чувствуются горько-сладкие нотки застоявшихся цветов, перебивающий аромат стейка с молодым картофелем, сервированного на двоих. – Моя дорогая, блеск твоих синих глаз легко затмит все бриллианты, даже самые далёкие звёзды соперничают лишь с тобой, будучи уже проигравшими на старте любого состязания. Позволь мне насладиться твоей благосклонностью и утонуть полностью. За твоё сияние и порывистость, – капитан подносит хрустальный бокал к полным губам и жадно отпивает глоток рубиновой жидкости, – спасибо, что ты со мной.