Снег в океане

Раздражающий звон эхом гуляет от одного уха к другому. Отлично, теперь всё будто в тумане, а вместо боли мангака чувствует слабость. Ладно, всё не так уж и плохо, учитывая обстоятельства. Вставать абсолютно не хотелось, но ломать режим, который и без того поплыл куда-то в последнее время — себе дороже. Оторвав верхнюю часть своей туши от постельного белья, чей цветастый рисунок теперь резал глаза, он сонно прищурился, выискивая источник продолжительного издевательства над ушами. Небольшой экран чуда техники 1999 слепил хлеще всяких утренних лучей. Не выдержав, Кишибе повернул голову в сторону, тыльной стороной ладонь скрываясь от света. Будильник наконец был отключён, а хозяин дома извлечён из объятий нагретой им же кровати. Попытка натянуть первую попавшуюся футболку, о чудо, увенчалась успехом даже с первого раза. Бензиновые разводы на тёмном фоне вместо реальных контуров мебели, беспрерывно плывшие примерно минуту, поубавили зарождающийся энтузиазм, но это обычное дело. Ничто не сможет остановить Рохана, если им движет идея повторить попытку возобновления творческих работ, которая в прошлый раз с треском провалилась. Немного постояв перед лестницей, ведущей на этаж ниже, он выдохнул. Всё равно ради того, чтобы заняться любимым скетчингом, парню сначала пришлось бы разгребать последствия столкновения с Джоске, что в его состоянии будет весьма проблематично. Кухня. Здесь Кишибе тоже практически ни разу не находился более десяти минут. Сейчас же придётся, не зная ничего о рецептах излюбленных блюд, сварганить себе как минимум съедобный ужин, а после найти в одном из дюжины шкафов кофе, желательно не того же года «рождения», что и сам мангака. Звучит… Как повод запомнить новые ощущения. Кивнув своим мыслям, юноша принялся за дело. Пятая минута: Рохан определился с блюдом, коим в приоритете стала обыкновенная глазунья. Десятая минута: найдены все ингредиенты для её приготовления. Двадцатая минута: отвлёкся на обеспечение собственного комфорта в виде задёргивания штор и отпугивания малышни испод окон, первая неудача. Тридцатая: пересолил, вторая неудача. Сороковая: снова подгорела, да и яйца кончились. Разочарованно пробормотав пару проклятий, Кишибе сдался. Желудок требует немедленно закинуть в себя хоть что-то, дабы в скором вовсе не потерять работоспособность, на часах далеко не шесть вечера, потому как будильник он пропустил несчётное количество раз, а круглосуточных для таких приверед ещё не изобрели. Остаётся лишь отвлечься на что-либо, в надежде на скорое возвращение сна. Взгляд его довольно быстро зацепился за пачку чая с мятой и мелиссой. Знания парня в этой области ограничивались кофе чтоб не спать и молоком в обратном случае, потому решив, что чашка ароматного, горячего чая не должна повредить, он подошёл к коробке с различной мелочёвкой подобного плана. В одну руку взяв бумажную упаковку, другой же, Рохан, чуть помявшись, потянулся за кружкой с верхней полки шкафчика для посуды над раковиной. Стеклянный чайник пришлось для начала сполоснуть от пыли, но в целом особой возни с напитком не было. Три ложки заварки с горкой, вода, купленная за день до происшествия, и постепенно греющаяся электроплита. Тишину прерывал только сверчок где-то за окном, а тёплый свет от потолочной лампы придавал картине ещё больший уют. Аккуратно налив кипяток в чёрную керамическую чашку, Кишибе пару секунд заворожённо смотрел на тонкую струю полупрозрачного пара, тянущуюся из двух сосудов — чайника и кружки чуть ниже — к потолку, прежде чем поставить заварник обратно на, уже выключенную, плиту. Решив на этот раз не разбавлять напиток холодной водой, он поставил чашу на протёртую поверхность деревянного стола. Вообще, весь интерьер кухни был выполнен в двух тонах — кофейный и молочный. Правда, кофейный тут был настолько тёмным, прямо как его любимый Американо. Видимо дизайнер учёл тот факт, что молодой мангака часто заказывал именно данный вид кофе, когда они обсуждали детали за столом в кафе. Задумавшись о своём, Рохан молча наблюдал за тем, как чай медленно остывал, а столбик пара разглядеть становилось всё сложнее и сложнее. В это место, казалось, не вписывается только сам хозяин дома. Два жилых этажа фактически пустовали, покрываясь пылью и будто бы ожидая чего-то. Пребывая в прострации, юноша на автомате поднёс край горячей чашки с медового цвета жидкостью к сухим губам, делая первый глоток. Запах распаренных целебных трав бьёт по рецепторам, а вода с горьковатым привкусом обволакивает язык, слегка неприятно вяжет. Немного погодя ощущения меняются, и с каждым последующим глотком вкус чая раскрывается всё больше, уже не обжигая, а поглаживая пересохшие стенки горла. Не зря китайцы предпочитают именно этот напиток. Любой сорт по-своему прекрасен, но всё равно зависит от того, как и кто будет его заваривать. К примеру умелый старик из храма, знающий своё дело с детства, может сделать для вас превосходный чай, и с этим никто не спорит. При этом чай, заваренный любимым человеком, покажется вам самым вкусным на планете. Даже если он сделан не профессионалом, в напиток вложили нечто большее — крупицу собственной души, искреннюю любовь и время, с трепетом потраченное ради вас. «Китай…» — мечтательно выдохнув подумал Кишибе, представляя угловатые крыши причудливых зданий в изумрудно-алой расцветке. Так хочется развеять стереотипы и заменить их реальными историями… В прочем, как всегда. Он пишет только о том, о чём позволяет написать жизненный опыт. О том, что он уже видел, чувствовал, слышал и пробовал. Места, описанные в манге изначально были красочными пейзажами в альбоме, наизусть выученными улочками родного города, копиями картин, стоящих в галереях. Каждая лавочка, каждый иероглиф, каждый изъян в текстуре того или иного строения — всё это можно увидеть своими глазами в реальной жизни, узнав в локации детали, идентичные изображению в работе талантливого автора. Тем временем чашка уже была почти пустой, а терпкое мятное послевкусие вовсе сошло на нет, оставляя после себя лишь недолгое наслаждение и расслабление. В любом случае Рохану явно не помог этот способ «призыва» сна, что огорчает. Проходя мимо большого горизонтального зеркала в ванной, мангака невольно остановился, глядя вроде как на своё отражение, а вроде и сквозь него. Ничего примечательного. Одна лишь величественная фигура прекрасного творца посреди помещения с душевой кабинкой, стиральной машиной, парой тумбочек и раковиной, на край которой он сейчас опёрся обеими ладонями. Снисходительно улыбнувшись самому себе, юноша помотал головой из стороны в сторону, опуская взор на блестящую в ярком свете ламп белую накладную панель на сливе. Белый. Снова этот ужасный цвет окружает его. Поспешив скрыться от нового приступа головной боли, парень вернулся в начало уборной и, скинув с себя одежду — однотонная чёрная футболка, контрастирующая со свободными светлыми брюками — встал наконец под горячие струи воды. Точечно массируя затёкшие мышцы, мангака полностью расслабил плечи и спину. Вода отлично помогала успокоиться, позволяла забыть о тягостных думах. Закрыв глаза, Кишибе запустил мыльную руку в густые локоны, сжимая и разжимая пальцы. Что-то в нём поменялось. Но что? Возможно Рохан не заметил, или не хочет замечать очевидное отличие себя прежнего от себя настоящего. Дело даже не во внешности, она всегда была идеальной, а вот мысли — в последнее время их стало ну слишком уж много. Это напрягает, давит и не даёт расслабиться полностью. Вдруг темнота, созданная закрытыми веками, рассеялась, сменившись на синеву чужих глаз. Опять. Опять этот бескрайний океан и снег. Белоснежные льдины не спешили уплывать, лишь редким волнам было дозволено колыхать гладкие матовые платформы с причудливо-резными краями. Сам северно-ледовитый был тихим. Настолько тихим, что напряжение между утренней росой, навечно застывшей в оковах изумрудных трав, мангаки и этим бездонным водоёмом можно нарезать ножом, а после подавать с большим количеством какого-либо напитка, дабы густое, комковатое блюдо не стало гранитом в глотке, с которым не то что говорить, даже дышать больно. Сведя острые брови к переносице, парень распахнул глаза. Когда-нибудь это должно закончиться, но пока остаётся только смириться. Смыв пену с волос, Рохан только теперь вспомнил о привычных повязках из десятка однотонных ромбов из искусственной кожи. Они давно мирно лежали вместе с остальными аксессуарами, среди коих были и запасные серьги-перья. Всё потому, что именно эта незаменимая часть любого образа Кишибе осталась дома, когда тот слёг с тяжёлыми ранениями. Хозяин безделицы не вспомнит о ней до завтрашнего дня как минимум благодаря болезненной пульсации от затылка ко лбу. Вернувшись в реальность, он одним движением руки опустил рычаг смесителя, прекращая глушащий все посторонние звуки шум воды. Тишина вновь по пятам ходит за Роханом, нередко накрывая невидимой пеленой, сквозь которую не прорваться самым громогласным голосам. Полотенце на бёдра и обратно — в спальню. Одев лёгкую пижаму, он всё-таки расправил постель, заворачиваясь в одеяло с головой дабы согреться и справиться с бушующим сознанием силой уюта и тепла. Сновидением на этот раз Морфей не наградил. Ожидаемо. Вечно ворочаясь, Рохан чуть не поцеловал затылком прикроватную тумбочку вместе с паркетом, но, благо, обошлось без неожиданных падений. Правда, плечи под утро всё равно по какой-то причине нещадно ныли, окаменев настолько, что даже касаться больно. В утренних процедурах ничего особенного не было, кроме всё того же зеркала. Мутное пятно на уровне глаз мангаки, образовавшееся непонятно с чего вдруг, заставило хозяина дома невольно нахмуриться и взять в руки полотенце. Теперь вместо небольшого пятнышка на его месте красовался волнообразный развод, который в скором времени станет практически незаметным. На кухне его встретила пустая стеклянная чашка и наполовину заполненный всё той же золотистой жидкостью чайник. Выдохнув, парень вернулся в спальню, где ему предстояло провести ещё не меньше часа с выбором наряда. Кое-как остановившись на голубой рубашке, сшитой в ателье со всеми пожеланиями Кишибе и белых брюках, он, завязав на шее тускловатый красный галстук, затянул бежевый ремень на поясе. Закинув на многострадальное плечо лямку большой салатовой папки, юноша взял из кошелька пару купюр, что почти сразу оказались в кармане. «Повязка» — от мысли, промелькнувшей в голове, Рохан чуть театрально не ударил себя по лбу. Выбрав из разнообразия оттенков лишь одну, подходящую под цвет верха одежды, он осмотрел получившееся произведение искусства в зеркале, уже стоящим в самой спальне. Идеален, как и всегда. Но чего-то не хватает. Снова. Быстро отогнав это чувство куда подальше, мангака вышел к лестнице, почти бегом спустился и распахнул входную дверь. Острые края белой деревянной преграды с глухим стуком встретились со стеной, обшитой визуально тем же материалом. Содрогнувшись всем телом, парень молча закрыл за собой на ключ. Курс на ближайшую кафешку, где его будет ждать достаточно сытный завтрак. Расположившись за одним из столов под открытым небом, Кишибе подозвал официантку, продиктовав уже выученный наизусть заказ. «Один Американо и сендвич с лососем» — весьма причудливое сочетание, не так ли? Ждать пришлось недолго, что радует. Утро мангаки впервые началось столь поздно, но не смотря на солнце, неумолимо быстро восходящее на своё законное место, вокруг было довольно тихо. Привыкшему к одиночеству и оглушающей тишине Рохану подобная обстановка нравилась больше всего. Неподалёку проезжали редкие машины, громко цокали каблуками проходящие мимо дамы, ещё громче стучали тем же каблуком, только более массивным, молодые, и не очень, господа. Тех самых компашек из шумных подростков поблизости не наблюдалось благодаря времени, которое выбрал Кишибе для выхода из дома. Размышления о прекрасном были жестоко прерваны появившимся перед ним подносом с готовым блюдом. Охотно принявшись за еду, парень продолжил плавно вести мысль, наблюдая за окружающим миром. Ничего интересного. Даже облака казались теми же, что и всегда. После трапезы идти обратно совсем не хотелось, а потому, проходя рядом с каким-то киоском, Рохан потратил последнюю купюру на карту родного города, которую никогда прежде в руках не держал. К счастью то, иль к сожалению, выходил из своей «крепости» он редко, что стало причиной возникшего интереса к этим витиеватым улочкам. Однако, сверившись с реальностью, тот понял, что ничего не понял. Топографическим кретинизмом Кишибе, вроде как, не страдал, но схема явно не совпадала с картиной перед ним. Посмотрев по сторонам, он заметил знакомую фигуру идущего навстречу Коичи. Ученик старшей школы, судьба которого обделила его ростом, но не ценными качествами. Не так давно у мангаки возникало маниакальное желание – вырвать абсолютно все страницы из Хиросе и узнать о нём как можно больше – лишь при одном только его виде, а теперь оно угасло вместе с творческим взрывом в глазах-изумрудах. Успокоив свою «жертву», Рохан предложил тому прогуляться вместе до переулка напротив, о существовании которого люди, сделавшие карту Морио, судя по всему, не знали. Светлого оттенка дорога, высокий белый забор и красный почтовый ящик. Мда. Тот, кто придумал сие дизайн точно не параноик. Идя туда, куда глаза глядят оба «путешественника» заметили факт неменяющейся локации. Опять этот ящик, те же дома, тот же указатель. Создавалось впечатление, что они ходят по кругу, но такого не могло произойти хотя бы потому как для того чтобы ходить по кругу нужно несколько раз свернуть в одну и ту же сторону. Какая-то бессмыслица. Перед взором обоих внезапно возникла их ниоткуда девушка, чьи черты лица определённо были знакомы старшему. Правда, понять почему она кажется знакомой так и не удалось. Первая мысль — «Ну конечно, это же может быть владелец вражеского стенда». Не особо задумываясь Рохан повышенным тоном огласил имя собственного стенда. Шелест страниц и падающее на твёрдый бетон тело. Вслух зачитав несколько строк, которые казались ему наиболее полезными, Кишибе остался в замешательстве. Не единого намёка на стенд и даже крупицу знаний о них. Мысли, перебиваемые только восхищением усовершенствованным стендом Рохана со стороны Коичи, сбились в кучу. Странная ситуация. Весьма. — Вас проводить? — звонкий голос уже во второй раз напрягал нервы мангаки. — Вечно здесь кто-нибудь заблудится С беззаботным высокомерием во взгляде Кишибе смотрел на неё. Стройная, не особо высокая, привлекательная девушка. Светло-розовые волосы по плечи и желтоватый ободок. Радужки необычного цвета не так сильно въедаются в память, но всё равно отлично вгоняют парня в состояние немой скорби по чему-то давно забытому. Лёгкое платье с незаурядными аксессуарами понравилось даже самому привередливому из них троих, а отсутствие косметики не вызывало вопросов как и чокер у той на шее. — Будете? — вежливо спросила она в один момент. Парочка заблудших остановилась, синхронно отказавшись немым жестом, но Рейми, судя по всему, отступать на этом не планировала – Тогда попробуй взяться за палочку Оторвав ладонь от нижнего края папки, Рохан послушно, но с заметным непониманием взялся за предложенный конец покки. — Ой-ой, тебя бросит девушка — Дальнейший восторженно-насмешливый трепет о себе Кишибе слушал на удивление терпеливо, иногда даже отвечая и всё также поднимая бровь при любом слове, показавшемся ему полным абсурдом, коим был абсолютно весь этот короткий полу-монолог с предсказаниями. — Ты слышал, Коичи-кун? Вообще не про меня… — после одной триады в ответ на оскорбительные фразочки девы, взятые из каких-нибудь журналов для подростков, начался уже действительно интересный момент в их диалоге. Позволив себе забыть о недавних переживаниях ещё при встрече с Хиросе, Кишибе внимательно слушал увлекательный рассказ о прошлом молодой юной, по мнению парня, Сугимото. Нет, он не был напуган историей. Скорее просто сбит с толку. Воспоминания, кажущиеся высосанными из пальца, теперь нагрузили и без того поросшие тяжёлым каменным грузом в виде тоски плечи мангаки. При этом определённой картинки в своей голове сложить он не мог. Последующие слова о неправдивости Кишибе пропустил мимо ушей, переведя шокированный взор на источник чавкающего звука позади. Густая и алая, она текла из огромной раны на шее животного, крупными каплями падала на низкую траву, лужицами растекалась по поверхности. Внезапно перед ним всплыл ледяной океан в кровавых оттенках, облака над которым окрасились в тот же цвет, что и жидкость в реальности. Но величественный пейзаж исчез, как только Рохан вновь научился моргать. Да что же это такое? Не подав виду, он вернулся к настоящему. Информация о том, что девушка с собакой перед ними — призраки, с новой силой ударила по его неверию в подобные паранормальности. — …граница между мирами живых и мёртвых "Отлично, теперь мы знаем, что это за место, а как отсюда выбраться?" — Именно это вертелось на языке у обоих парней, уставших абсолютно от всего того, что произошло за последние... А сколько они вообще здесь уже бродят? Благо, девушка и сама прекрасно понимала их, а потому после откровенной паники, в которой стендюзеры пробежались по аллее, Рейми вывела новых друзей туда, откуда те пришли. Без проблем, естественно, не обошлось, но Heaven's Door даже в такой ситуации оказался весьма полезным стендом. Прощаться с той, кто поведал им о довольно ужасающей тайне родного городка, что ранее казался самым тихим и умиротворённым, было даже как-то сложновато. Особенно хорошо Рохану запомнилось то, как его назвали под конец. Предел наглости явно был достигнут. А если задуться, настоящая трагедия ведь. Серийный убийца ходит по улицам, странные воспоминания тянут за собой, поиск вдохновения занимает всё свободное время, и копошащаяся справа в груди чёрная кошка-тревога пока что тихо сопит, выжидая момента. «И всё же, где-то я её уже видел. Может быть на обложке какой-нибудь новостной газеты?» С Коичи они разошлись, а потому брёл по прохладному асфальту старший не спеша, особо не смотря под ноги. Мысли его перетекли совершенно в иное русло, когда недавнее сновидение вновь посетило разум. Молодость. Вечная внутри и такая хрупкая, мимолетная снаружи. Призрак обладал желанным им отсутствием процесса старения, но это было далеко не тем, о чём размышлял, даже в каком-то смысле мечтал, Кишибе. По пути домой он наткнулся на магазин с товарами для творчества, где впервые за долгое время решил взять среднего размера хлопковый холст и масляные краски. Идей для рисунка не было, потому смысл покупки оставался загадкой даже для самого художника. Полотно, по рассказам продавца, предназначено для портрета. Никогда прежде парень ещё не изображал других людей таким образом. Точнее нет, наброски были, правда почти все по итогу оказались в топке или же ныне пылились на какой-то из полок брошенной им комнаты в родительском доме. Очередной шаг и пустота. Земля внезапно исчезла из-под ног, а воздух в этот момент, казалось, можно потрогать рукой. Осознавал своё положение мангака слишком долго, из-за чего придумать план по избеганию столкновения носа с бетоном на ходу выходило намного хуже. «Эх. Пять минут, полет нормальный. Приплыли. А я ведь только вчера выписался» Предвкушая встречу с твёрдой поверхностью под собой он зажмурился, резко вобрав носом воздух, который тут же пришлось с шумом выпустить. Чья-то массивная ладонь неощутимо легла на талию, удерживая Рохана. Оказавшись фактически в диагональном положении ему ничего более не оставалось, кроме как опустить взор на спасшую его преграду. Совершенно незнакомый доселе, очевидно, стенд. Фиолетовые призрачные пальцы нестандартного размера для среднестатистического японца чуть сжали ткань рубашки. Беспалая чёрная перчатка, перевязанная золотым гладким браслетом на запястье, была оформлена круглыми нашивками всё из того же металла, пирамидой от одного к четырём расходящейся к костяшкам. «Ну и ручищи» — сделав шаг назад, Кишибе обернулся, узрев хозяина духа — «Лучше бы упал, серьёзно» Позади стоял невозмутимый мужчина неизменно в белом пальто, брюках и рваной кепке. Отведя взгляд, Рохан поспешил вернуться в вертикальное положение, выбраться из стальной хватки и развернуться уже всем телом к своему спасителю. Стенд, использованный лишь частично, тут же растворился в воздухе. — Благодарю, Куджо-сан — Будь осторожнее, я не всегда могу мимо проходить. — Да, конечно. Ещё раз спасибо, мне, вроде как, пора. В какой-нибудь сёнен-ай манге герои б под любым предлогом договорились бы на чашку чая, кофе или чего покрепче, но наш сюжет будет, к счастью, короче. Аккуратно обойдя лестницу в подземный переход, где наконец увидел виновницу чуть не случившейся травмы — отсутствующую в некоторых местах ступень, Рохан вновь двинулся по направлению к дому. Его никто не ждёт, но мангака всё равно по приходу первым делом оповестит пустоту о том, что вернулся. Растягивая гласные, по привычке он выдохнет своё "иттекимас", небрежно раскидав кеды в прихожей, а потом будет полчаса мысленно отчитывать себя за созданный беспорядок. Рутина медленно, но верно возвращается в жизнь парня. Противиться этому бесполезно, хоть и несложно. Глянув на лямку пакета с покупками в кулаке, Кишибе с некой грустью вздыхает, вешает не пригодившуюся папку на крючок и тащит свою тушку в спальню. Из глубин шкафа с вещами он кое-как извлёк мольберт, потому что вовремя понял: заниматься этим буквально на коленке — не вариант. Еле-еле оттуда же выколупав кисти вместе с палитрой, юноша принялся за работу. Точнее начал гипнотизировать слегка шероховатую поверхность, освещённую только жалкими потугами уличного фонаря и луны успокоить творца — тусклым серебристо-серым свечением. Так мог пройти не один десяток часов, но помешали ему почти сразу. По ощущениям прошло минуты три от силы, а на деле полчаса. Прервала художника мелодия звонка телефона, откуда-то снизу. По пути пытаясь отвлечься от навязчивых вопросов о том, кому он мог вообще понадобиться, парень спустился на кухню, ответив человеку на другом конце. Бодрый женский голос быстро затараторил довольно продолжительную речь, из которой сам Рохан понял только пару слов. Пришлось просить о кратком повторе и оглашении сути вечерних триад. Оказалось, что знакомый дизайнер одежды в скором будет праздновать то ли юбилей, то ли покупку чего-то, конкретной причины сбора потерянный Кишибе так и не услышал. Короче наискучнейшее мероприятие, которое придется провести либо в компании знатных особ с шикарными платьями и брючными костюмами на один раз, только из элитного ателье, да светские беседы, либо за барной стойкой, ведя немые диалоги с черт его знает каким по счету бокалом крепкого алкоголя. Предложи ему кто неделькой раньше — отказался б не подумав, но теперь, пообещав обязательно заглянуть на часик, юноша отпрянул от кухонного стола, кинув устройство на подоконник за ним, не в силах узнать себя. На что он сейчас подписался? Правильно, на несколько часов мучения и новые поводы для стыда. Обреченно выдохнув весь скопившийся в легких углекислый газ наружу, Рохан решил вернуться к картине. По пути проходя мимо ванной он уже на автомате зашел туда чисто ради того, чтобы смыть свой минимальный макияж и снять серьги вместе с повязкой, что снова давила по вискам. Оставив всё добро лежать на лакированной тумбе, Кишибе возобновил построенный ранее маршрут, но в который раз задержался у зеркала. Ничего не меняется, но в то же время меняется всё. Полная бессмыслица, тем не менее охарактеризовать это чувство по-другому не получится. Внезапная идея окончательно сбила шаткую конструкцию под названием "логика", предложив горе-мангаке сделать автопортрет. Боже, вновь разглядывать эти когда-то выученные наизусть линии изгибов лица и тела. Настоящая пытка, но почему бы и нет, если ничего на ум всё равно больше не идёт. В руках простой карандаш, а перед ним холст, на котором с каждым умелым движением мастера вырисовываются грифелем острые черты. На подставку для мелочевки, куда обычно кладут канцелярию, парень водрузил небольшое зеркальце для удобства. После быстрого скетча пошли смелые, заранее продуманные взмахи инструментами различной толщины и длинны. Краски смешивались, плавно перетекали из одного цвета в другой. Больше всего мороки было с глазами. Грёбаное зеркало души. Им сложно придать их же форму, полностью перенеся реальность на ткань и не потеряв при этом узнаваемых черт. Радужки. Добиться идеального оттенка почти нереально, но, понимая, что еще целая ночь впереди, Кишибе не торопился с подбором вариантов. Каждый раз принимая задуманное положение, Рохан отвлекался на запоминание образа. Всё-таки рисовать себя без фото сложнее, чем казалось. Хотя усилия оправданы. Спустя пару-тройку часов на Кишибе с картины смотрел своим пустым взглядом он сам, ещё не до конца проработанный, но уже по-своему кажущийся живым. Глаза действительно с каждой новой деталью рядом будто оживали на мгновение. Зелёные пряди волос рваными мазками легли на холст, закрыв некоторые части нарисованного лица. Такой домашний, сонный, еле стоящий на ногах он. Как же больно смотреть. Потому картинный Рохан был намного приятнее своего прототипа на данный момент. Привычный горделивый мангака в дорогом шмоте, с высокомерно поднятой головой и снисходительным взглядом, прожигающим насквозь. Повязки не было лишь ради сохранения хоть чего-то от первоначальной задумки. Даже мешки с синяками под глазами и почти незаметные точки везде, где должны быть волосы, юноша предпочел оставить за кадром, равномерным тоном кожи подав пример себе настоящему. Чернеющие пятна в реальности же с каждым днём становились всё виднее. Тональник отлично справлялся с подобными изъянами, а потому бессонные ночи остались в тайне от всех, помимо самого мангаки. Конечно, в последние два-три дня ему удавалось забыться пускай беспокойным, но всё-таки сном. Хотя то по сути буквально было каплей в море. Сколько прошло времени с тех пор, как Рохан, погружённый в свои мысли начал свой портрет, стремясь показать тот образ, который он выстраивал из себя годами. С полотна на него смотрел теперь идеальный Кишибе по колено. Без единой "лишней" линии. Он был тем, кого хотел видеть юноша в отражении зеркала по утру. Но по итогу взгляд его встречал измученный, еле живой двадцатилетний холостяк. Один в огромном коттедже, окруженный роскошью и бесконечной тишиной. Аж тошно. Закрыв глаза Рохан позволил себе отдохнуть. Невыносимая боль от сухой поверхности органа зрения уже не уходила на второй план отголосками легкого дискомфорта, а била в полную силу, но он был доволен собой. Лучшая работа после последних и первых глав его основного проекта. Накинув на практически готовый портрет белую тряпку из всё того же шкафа, Кишибе зевнул, потягиваясь. Щелчок сначала в районе шеи, потом где-то в позвоночнике и наконец каждый палец по-отдельности. Надо бы возобновить тренировки. Из-под полуприкрытых век оглянувшись, он с выдохом, полным облегчения, рухнул на кровать, что встретила своего хозяина облачной мягкостью и ароматом свежести. Холодно, очень холодно. И плевать, что на дворе уже лето. Роскошный особняк в традициях девятнадцатого века. Очевидно, здесь живёт некто весьма состоятельный. Перед ним человек, старательно вырисовывающий что-то резными кистями на большом холсте. Судя по внешнему виду, то был довольно богатый, не особо молодой мужчина в самом расцвете сил, то бишь лет тридцати-сорока. Одет в бежевый пиджак, белую рубашку, поверх которой был, по догадкам мангаки, чёрный жилет с серебряной цепочкой и пуговицами из того же металла, тёмно-коричневые брюки. Лица его практически не было видно, а потому Кишибе так и не понял: является он одним из знакомых, или же это их первая встреча. Чуть поодаль второй мужчина, более напыщенный, слегка полноватый и одетый в несколько слоёв из различных величественных одежд да аксессуаров. Усы вместе с бородой, ухоженность которых подчёркивала принадлежность к высшим кругам общества. Всё в духе тех времён. Только теперь Рохан смог обратить внимание на то, о чём вели, очевидно с ним, диалог. Длинный, далеко не из простушных речей, неспешный текст, бегущей строкой поплыл перед глазами. Помотав головой из стороны в сторону, он нахмурился, чем вызвал у художника недовольную гримасу. — Поверни голову чуть вправо, Дориан, будь хорошим мальчиком. И перестань хмуриться, тебе не идёт — сразу видно, мастер слишком увлечён своей работой. Прямо как сам Рохан пару минут назад. «Дориан? Это ещё кто? Что вообще происходит?» — Мистер Грей, вы всё ещё с нами? — второй мужчина тоже с неким негодованием смотрел в его сторону. Кишибе вздрогнул, неожиданно для себя самого ответив: — Д-да, простите. Я лишь задумался над вашими словами. — прозвучало не особо убедительно, но как минимум утишающе. — Дориан, что бы лорд Генри не наплёл тебе, прошу, не воспринимай этот бред всерьёз. Он плохо влияет на юных господ — послышалось со стороны человека за мольбертом. Сам же вышеупомянутый лорд Генри только усмехнулся в ответ на это, закатив глаза. — За что же ваше влияние прозвали дурным? Я не вижу в ранее сказанном ничего вульгарного. — солгал ради приличия и подтверждения собственной отмазки мангака. Уже более заинтересованно глядя на вторую личность, Рохан молча подмечал для себя некоторые детали, вовлечённо погружаясь в суть обращённых к нему фраз. — Такой вещи, как хорошее влияние, вообще не существует, мистер Грей. Всякое влияние по сути многогранно, и не имеет определённого смысла аж до того момента, пока сам человек не расшифрует его по своему. — Почему же? — мысленно добавив к своему вопросу пару триад о неправдоподобности сказанного и опровержений в виде знакомых ему лишь поверхностно фактов, парень склонил голову ещё совсем чуток вправо. — Потому что влиять на кого-либо, — значит продавать ему свою душу насильно. Человек тогда перестает мыслить своими собственными мыслями и гореть своими собственными желаниями. Цель жизни — саморазвитие. Выразить во всей полноте свою сущность — вот зачем каждый из нас живет. Генри сделал паузу, дабы сдвинуть тему с мёртвой точки не так резко, как могло получиться. — Давайте будем честны, мистер Грей. Вы молоды. У вас есть всё то, чего нет у нас С намёком в своей, столь изящной для человека с подобным статусом манере, махнув рукой в сторону художника, Генри продолжил. — Но вы нещадно тратите эту короткую пору на вещи, которыми можно заняться и позже. Хоть весь остаток жизни занимайтесь тем, чем забиваете всё свое свободное время сейчас. Юность и красота совсем скоро от вас, как бы то ни было прискорбно, уйдут. За ними уйдут многие возможности, открытые лишь молодым. Люди сами для себя придумали закон, который зачастую загоняет их же в тупик. Звучит нелепо и нелогично, но так оно, к сожалению, и есть. Они накормят голодающего и приютят бездомного, но души тех людей сами по себе голодны и никогда не будут иметь приюта. Смелость вымерла в нашей расе. Страх перед обществом, лежащий в основе морали, страх перед Богом, составляющий тайну религии, — вот два начала, которые нами управляют. Возвращаясь к закону, созданному вами… Он мешает жить, не находите? Он ставит четкие рамки, заходить за которые — порок, но порок ли? Ведь закон создан вами, никем другим. И лишь вам решать, что делать можно, а что нет. Отказывать себе — пытка. Такая глупая и безрассудная. Если вы не можете поддаться желаниям и насладиться жизнью, то вы буквально тратите время, которого и без того мало, в пустую. Единственный способ отделаться от искушения — поддаться ему. Генри буквально выложил и преподнес на тарелочке с золотой каймою всего за несколько минут всё то, о чем думал сам мангака на протяжении сегодняшнего дня. Всё, что оставалось ему по итогу — истуканом застыть в расслабленной позе с приоткрытым ртом. Слишком много информации за такой короткий срок и новые, ранее не веданные ему веяния из глубин души. Сидящий пред ним человек явно дёргал за нужные ниточки, но при том попал в центр мишени совершенно случайно, задев и разрушив карточный домик краешком дротика. Карты упали мастями вниз, образуя паутину белых переплетённых веж собой ромбов на алом фоне, а стрелок блаженно улыбнувшись наблюдал за реакцией своей жертвы. На этом всё, естественно, не заканчивалось, но сам же Кишибе чувствовал, что для него диалог уже завершён и говорить теперь будет только лорд Генри, что вовсе не был против такого расклада. Сон опять перевернул его мышление вверх дном, макнув носом в ещё более глубокий омут отличной от собственной идеологии мангаки.