в южном парке всегда холодно

баттерс пахнет жвачкой и детскими духами, которые мама покупает по скидке, говоря, что когда та вырастет, то сможет требовать что-то дороже доллара. эрика же пропитана дорогими запахами. самыми разными, на любой вкус. ее помада стоит явно дороже школьного завтрака, а ее туфли дороже самой леоноры, если честно. и дело не в том, что у родителей баттерс недостаточно денег. нет, их достаточно, чтобы позволить себе дорогой телевизор и отпуск на каких-нибудь мальдивах, где баттерс кусает медуза и она обгорает в первый же день на пляже. но, видимо, всех этих денег не хватает, чтобы дать ей то, что она хочет. мама делает из нее послушную, самую красивую куклу, которая должна пахнуть, как ребенок; быть худой, как десятилетняя девочка; носить скромные, но нежные туфли, натирающие до кровавых мозолей; наряжаться в красивые платья, что, конечно, впиваются в плоть, зато радуют глаз. миссис стотч хочет, чтобы эта ткань обтягивала тонкие кости, а не мышцы и жировую прослойку, которая, конечно же, есть у каждого, но которой у леоноры быть не должно. у эрики же мама целует свою дочку в лоб и гладит ее выпрямленные каштановые волосы. говорит, какая она умница, потому что не забыла покушать, и как хорошо смотрится на ней платье. говорит, что каждая складочка на ее теле — это золото. баттерс смотрит и завидует. смотрит и впитывает, представляя, что ее мать так же гладит ее непослушные волосы, целует в лоб, говорит, какая она умница, какая она молодец. правда в голове только ты недостаточно хороша для любви леонора плачет в плечо эрики, когда та обнимает и гладит ее спину нежными, успокаивающими движениями, придумывая план, как же отомстить. баттерс сквозь слезы просит не трогать их дом, их работу, их самих, ведь при всей обиде стотч все еще любит своих равнодушных родителей, хотя, может быть, они этого и не заслуживают. эрика берет свою сумку, высыпает оттуда все вещи, побрякушки и фантики и кладет ее на колени леоноре. — держи, глупышка, она твоя. я видела, как ты на нее смотрела все это время. леонора вздрагивает и уже готовится отказаться, но смотрит, как мягко улыбается картман, и сердце ее сжимается от нежности к своей подруге. к ее лучшей подруге. — спасибо, — легонько сжимает сумку баттерс. — я все еще думаю, что твоим родителям нужно отомстить. хотя бы застать твоего отца на горячем, чтобы им было стыдно, и твоей матери, и твоему глупому отцу. чтобы им было так же некомфортно, как тебе. — нет. нет, эрика, не надо их трогать. — да поняла я, дуреха. не трогать, так не трогать. леонора кладет голову на мягкие колени картман, а та начинает задумчиво перебирать ее непослушные волосы. — лучше расскажи, что у вас с кайлом происходит. эрика резко вспыхивает, ее глаза загораются, и видно, что ей хочется рассказать многое. леонора готова быть ее слушателем. — ЭТОТ ПРИДУРОК- они заканчивают разговор к ночи, все это время посмеиваясь и оскорбляя мальчиков. эрика целует нежно в лоб леонору, пока та играет с замком своей новой сумки, и говорит: — ты моя умница. леонора чувствует, что готова заплакать.