в южном парке всегда холодно

Они впервые смотрят порнушку, когда им лет по двенадцать, кажется. Стэнли тайком залезает в комнату родителей и стаскивает с прикроватной тумбочки кассету с цветастой надписью «Вторжение». Она думает, что это комедия про инопланетян. Ну ладно, может быть, боевик. У Кайла как раз тогда появляется собственный видик и телевизор в комнате (за отличную учёбу, между прочим), поэтому Стэнли несётся на своём старом велосипеде на соседнюю улицу, чтобы скрасить очередной день летних каникул в компании лучшего друга. Кайл хрустит читос, когда они понимают, что «Вторжение» означало что угодно, но только не нашествие пришельцев. — Иу, — произносит Стэнли. Неестественная поза выжигает проклятое воспоминание на сетчатке. — Иу, — повторяет Кайл. Никто из них не тянется к пульту, чтобы выключить это безобразие для престарелых извращенцев. — Может быть, нам стоит показать это Кенни. — Ни за что. У актрисы, лицо которой расплывается по всему выпуклому экрану телевизора, накаченные губы и длинные светлые волосы. Автозагар стекает по её лбу, оставляя после себя оранжевые полосы на смуглой коже. Кайл хрустит читос. Стэнли хрустит пальцами. — Это самое отвратительное зрелище в моей жизни, — говорит двенадцатилетний Кайл. — И в моей, — соглашается Стэнли. — Пересмотрим? — Пересмотрим. Они не рассказывают никому об этом фильме. Кайл не рассказывает, потому что его засмеют пацаны (кто вообще смотрит порнушку с девчонкой?). Стэнли — осудят (кто вообще пересматривает дважды порнушку, найденную у своего отца?). Это становится их общим проклятым секретом и темой для бесконечных шуток. Они вместе играют в видеоигры, вместе лазают по стройкам, вместе учат уроки и гоняют мяч на детской площадке, пока маленький Айк строит песочные города в песочнице. Они вместе ходят в кино и бросаются поп-корном в увязавшеюся за ними Шелли, после вместе получают от неё нагоняй. Вместе начинают слушать одну и ту же отвратительную панк-группу и вместе смеются над Эрикой, которая только-только начинает краситься голубыми тенями и выщипывает брови до состояния ниточки. Кажется, они были рождены для того, чтобы стать лучшими друзьями и быть вместе. — А вы типа встречаетесь? Или чё? — спрашивает Шелли как-то за семейным ужином. Даже мама и папа откладывают столовые приборы, чтобы одарить Стэнли любопытным взглядом. Кусок в горло не лезет. С последнего лета она не набрала ни одного килограмма, хотя выросла примерно сантиметров на десять. — Нет, — Стэнли морщится. — Почему? — Потому что… — она запинается. — Почему мы должны? — Понимаешь, дорогуша, — Стэнли ненавидит, когда Ренди называет её «дорогушей». Он почему-то думает, что это просто великолепное прозвище. — Дружбы между мальчиком и девочкой не существует. Всегда кто-то из них хочет… Хочет сделать то же самое, что показывали во «Вторжении». Ясно. — Я не хочу, — перебивает девушка. Заебали. — И Кайл не хочет. Понятно объясняю? — Почему? — Потому что! — Стэнли бросает салфетку на середину стола и вскакивает. — Я наелась. Спокойной ночи. Наверное, поэтому она такая худая. С её семьёй просто невозможно даже нормально поужинать, потому что любой разговор с ними сводится к бесконечным «почему» и тупорылым вопросам, на которые у Марш нет внятного ответа. Она пересматривает «Вторжение» в шестнадцать. На этот раз — в одиночестве, в темноте, на маленьком экране новенького смартфона, потратив минут тридцать на поиски в закрасках гугла. Это всё ещё самое отвратительное зрелище на свете. Через десять минут Стэнли начинает тошнить. Она едва сдерживает порыв, когда представляет себя или Кайла на месте актёров — потных, измазанных автозагаром, голых и напряжённых. — Как ты думаешь, — спрашивает она однажды Венди, — дружба между мальчиками и девочками существует? Венди сидит по-турецки на кровати Стэнли. С дурацким пучком на голове и в вельветовых штанах, она красит ногти на ногах Марш красным лаком, который они стащили у Шелли, пока та собиралась на свидание и просила девочек оценить её наряд. Дружба с Кайлом отличается от дружбы с Венди. Не во многом, конечно, но всё же. Например, с ней Стэнли точно не стала бы смотреть фильмы по типу «Вторжение». Дружить с Венди — это обсуждать политику и феминизм, пить кофе со сливками, советовать друг другу кино (Венди всегда советует что-то авторское и запутанное, от чего голова потом пухнет, как от разговора с родителями), готовить пирог с ягодами и обниматься при просмотре шоу Кардашьянов. Дружить с Венди — это искать её руку, когда страшно. Дружить с Венди — это застёгивать ей лифчик после физкультуры и наблюдать, как капельки пота сбегают по ровной спине. Дружить с Венди — это заглядываться на неё, когда она красит ногти красным лаком, хотя красный лак — это херня для старух или девушек с дурным вкусом, как Шелли. Стэнли смотрит на неё, не моргая, и думает, что запуталась. Думает, что не понимает тогда, что такое дружба, ведь, получается, она должна чувствовать к Кайлу то же самое, что чувствует к Венди. Но это совсем не так. — Конечно, разнополая дружба существует, — кивает Тестабургер, и её пучок смешно болтается на макушке. Стэнли хочется развязать резинку и распустить длинные волосы Венди. — Кто тебе сказал, что её не бывает? — Батя, — Марш закатывает глаза. — Он уверен, что все пацаны мира хотят переспать со мной или что-то типа того. — Даже геи? — Венди дует на лак, и её дыхание щекочет пальцы ног. Стэнли хочется провалиться сквозь землю, чтобы не думать, что рано или поздно красота её подруги просто убьёт несчастную Марш. — Они особенно, — фыркает. — Посмотри на меня, я буквально выгляжу, как маленький мальчик. — Маленький мальчик в депрессии. Типа Брайана Молко. — Брай… кого? Глаза Венди загораются: — Сейчас расскажу. Стэнли с удовольствием выслушает, даже если Венди будет нести полную ахинею и поддерживать Трампа, как Эрика, например. Если Кайл додумается разрушить их дружбу, то она сломает ему нос. Кстати, о Трампе… — Ты гей? — спрашивает Стэнли в лоб. Кайл давится яблочным соком, и тот струёй брызжет из его огромного носа, проливаясь на белую футболку. Мать его закопает живьём за это. Лучше бы он был геем, чем замарал одежду. — Нет, — говорит Брофловски, — с чего ты вообще это взяла? — Ну, смотри, — Стэнли забирается на стул с ногами. Красные ногти просвечивают сквозь тонкую ткань носков. — Я тебе не нравлюсь, и ты мне не нравишься. — И поэтому я гей? — Но я не чувствую к тебе того же, что я чувствую, например, к Венди и… — Может быть, это ты лесбиянка, а не я гей? — Кайл наносит ответный удар. Как обухом по голове. — С чего ты вообще это взял? — Ну, не знаю. Тебе не понравилось «Вторжение»? — Проклято. Тебе оно тоже не понравилось, кстати, если я правильно помню. — Это вообще никому не может понравиться, Стэнли. И смирись с тем фактом, что ты моя лучшая подруга и я твой лучший друг, поэтому я тебе не нравлюсь, а ты — мне, понятно? Стэнли хрустит читос. Кайл хрустит пальцами, пытаясь оттереть сок салфетками. Разговаривать дальше не хочется. Слушать - тоже. В коллекции отца Марш находит единственное порно с двумя женщинами на обложке, спрятанное в чёрный пакет и убранное в самый дальний угол шкафа. Стэнли сверлит кассету тяжелым взглядом, но смотреть её почему-то не решается. Не решается даже загуглить это дурацкое слово на букву «л».