stories always have the end

Октябрь 2022

      Стон. Шлепки разгоряченных тел. Снова стон. Шлепок по упругой заднице.       Минхо в который раз сжимается весь, чувствует скручивающуюся боль где-то в животе, пытается не закричать, надрывая голосовые связки. Он весь в поту, отчаянно прижимается к матрацу, немного пыльное покрывало прилипает к нему, что добавляет лишние неприятные ощущения. Сверху слышны тихие чужие стоны. Чанбин уже довольно долго трахает его в такой позе, поэтому ноги затекли, шею Минхо уже не чувствует. Немного. Осталось совсем немного. Он должен потерпеть.       Движения прекращаются, Хо ощущает наполняющийся презерватив в своём заду. Дерьмо. Сука. Блять. В пизду. Зажмуриваясь, тянется левой рукой к своему члену, чтобы хотя бы получить разрядку, но в ладони чувствует только упавшую мягкую тёплую плоть. Чёрт.       — Малыш уже кончил? — проворковало крепкое, но уже не молодое тело сверху, вытаскивая член с презервативом. Гандон отправился в мусорку рядом с постелью, Чанбин опустился на мягкое одеяло и самодовольно посмотрел на Минхо.       Он [Минхо] не ненавидел его. Но, боже, как он ему надоел. Бин уже давно должен был заметить остывшие чувства своего любовника, но он из раза в раз приходил в маленькую неухоженную квартиру бывшего танцора, занимался с ним какой-то любовью, давал крупную сумму денег и уходил восвояси. Минхо каждый раз надеялся, что это была последняя их «встреча», что Чанбин поскорее забудет его адрес и вообще его личность, но как бы не так. Он снова и снова удовлетворял только себя и свои потребности, не задумываясь о нужде Минхо. Конечно, Хо не кончал. Он вообще забыл, что такое получать удовольствие.       — Да, теперь спать хочу, — одно из этого правда. Угадайте, что из? Естественно, Ли жутко устал не только от долбёжки своей жопы почти на сухую, но и от своей новой работы. Минхо уже как четыре месяца работает на ферме, переехав в Кимдже, что на берегу Жёлтого моря. Небольшой городок в Северной Чолле в основном специализируется на сельском хозяйстве, так что Минхо пришлось устроиться именно на ферму. Да и животных он любит. Не всех. Чанбина точно нет.       — Котёнок, ты же знаешь, как я соскучился. Может поговорим? Как раньше… — задумалось это животное справа от Минхо. Нет, нет, нет. Из-за очередного внезапного появления Чанбина в их квартире Минхо пришлось потратить на него своё время, которое должно было отвестись на крепкий сон. Ему нужно проснуться через четыре часа, чтобы пойти обхаживать коровник…       — Бинни, о чём тебе со мной разговаривать? — искренне поинтересовался Хо. Чанбин образован, за его плечами лежат уже 36 прожитых лет, дома с большей вероятностью его ждёт жена со слезами на глазах, сдерживающая их только ради детей. — Тебя дома наверняка ждут, ты точно останешься переночевать?       Минхо просто молится, чтобы он в этот раз подумал о своей почти развалившейся семье, чтобы он ушёл этой ночью и не доставал его своим свинячим храпом. Эти громкие звуки настолько страшны ночью, так как ударяются о голые стены почти пустой комнаты, отдавая громкое эхо, что Минхо может уснуть только под утро, когда ему как раз нужно ехать на велосипеде на место своей работы. Он устал. Если ещё Джисон вернётся именно этой ночью, то тогда точно будет неловко и стыдно, что позволил этому отродью пользоваться и своим телом, и квартирой, которую он делил со своим другом.       — Ты часто о них вспоминаешь. Совесть гложет? — очень глупый вопрос, Чанбин. Кого ещё из них двоих должна совесть грызть? Минхо горько усмехается. Такой образованный, весь из себя, а морали — ноль.       После некоторой паузы Минхо уже начинает видеть сон, как ещё один вопрос разбивает его надежды на отдых:       — Куда опять потратил деньги, что я тебе даю? Ни ремонта, ни еды, ни чистоты в этом доме!       Чанбин с напускной злостью поднялся с постели, захватив выпавшую из кармана брюк наполовину заполненную пачку сигарет и отходя к окну. На улице непроглядная тьма, только два-три одиноких фонаря с некрасивым жёлто-серым светом горят где-то за ветвями старых сухих деревьев. Тёмная протоптанная лошадьми и другими парнокопытными дорожка с небольшими лужицами уходит куда-то влево за дом, напротив только густой лес. Мужчина морщится от такого грязного вида из окна и закуривает.       — Я бы оплачивал тебе номер в гостиной в центре, там хоть люди вокруг есть, а не помирающая старуха снизу…       — Прекрати, Бин. Тётушка Цзыюнь — добрейшей души женщина, — прерывает ворчания мужчины Минхо. Он уже забыл, что почти каждый секс заканчивается капанием на мозги: то квартира не та, то место не то, то люди не те. Что этому Чанбину надо? Госпожа Цзыюнь позволяет оплатить аренду за квартиру чуть позже нужного дня, может приготовить что-то вкусненькое, позвать ребят к ней на ужин. За четыре месяца парни крепко сдружились с ней, даже будет сложно расставаться. Да, им определённо нужно будет когда-нибудь уехать отсюда, но пока Джисон и Минхо живут здесь и радуются каждому шансу провести вечер или утро в компании этой милой женщины. — Я уже сто раз тебе говорил, что не буду тратить твои деньги на себя или свою комнату. Я половину отдаю в фонд пожертвований, четверть отправляю родителям, на остальное покупаю Джисону что-то или поесть, или надеть. Я сам зарабатываю на себя деньги, если ты забыл, Бин.       — Когда ты поймёшь, что этот ребёнок пользуется тобой? Ты жопу рвёшь и на работе, и… Здесь, подо мной, а все деньги достаются ему! Ты такой тупой, Хо, — Чанбин выкидывает сигарету на пол, не потушив, закрывает форточку, не до конца выветрив едкий дым. Знает же, что Минхо не нравится этот запах. — Мой милый Хо, когда же ты вырастешь?       «Чего блять?» крутится в голове Минхо, как только последняя фраза срывается с уст этого подонка. Ему уже добрых двадцать четыре года, он батрачит день и ночь, лишь бы его другу не было тревожно находиться в следующем городе, посёлке, деревне, боже, да плевать, где! Главное, чтобы Джисону было комфортно.       Минхо игнорирует риторический вопрос Чанбина. Тот ложится рядом с Хо и заливается кашлем от поднявшейся пыли. «Карма», — Минхо криво улыбается, отворачиваясь от мужчины на другой бок, затем чувствует сильные руки на талии и упитанную грудь с небольшим животом своей спиной. Хо закатывает глаза, в результате закрывает их, стараясь игнорировать горячее тело, от которого точно не будет комфортно спать этой ночью, и засыпает с нецензурными словами на губах, что так и не вылетели изо рта. За четыре часа он будет просыпаться ещё кучу раз, но один раз он проснётся с счастьем в глазах — из-за хлопка входной двери, означающей, что Джисон наконец вернулся со своей смены, которая длилась около трёх дней.       Джи недолго шаркает по квартире, раздумывая, идти ли в душ или нет, но, найдя чужие ботинки рядом с кроссовками Минхо, решает, что его друг сегодня точно должен выспаться, так что Джисон помоется только после сна. Он уходит в свою комнату, тихонько закрывает дверь на ключ, чтобы ухажёр Минхо не побеспокоил в случае чего Джисона утром, и утыкается носом в свою подушку.       «Ты ему не нужен, Сон-а» — шепчет подсознание.       Смена в единственной в городе больнице далась сложнее, чем Джи ожидал — пациентов стало аномально больше, чем в другие дни, и этому не было разумного оправдания. На улице хоть и не жарко, но и не холодно точно, дожди идут в основном тёплые, моросящие, как все умудряются простудиться или отхватить себе бронхит? И, как бы цинично и эгоистично это ни звучало, но за такой наплыв больных Джисон не получит премии или прибавки к зарплате — он получает стабильные шесть тысяч вон в час, что даже меньше минимальной заработной платы. Зато трое суток с перерывами по часу на приём пищи обеспечит Джи беспроблемный переезд в другой город. Опять. Он пока не знает, как об этом сказать Минхо, но он надеется, что друг его поймёт. Ещё раз. Хан копил деньги, которые давал ему Минхо, вдобавок немного экономил на еде, когда мисс Цзыюнь иногда кормила их.       На самом деле Джисон не любил её, хоть и не говорил это в открытую кому-либо. Эта женщина, по её же словам, не из Кореи, а эмигрантка из Китая, и Джисон почти на сто процентов уверен, что она не является той, за кого себя выдаёт. Она никогда не готовила что-либо из китайской кухни, не носила свою национальную одежду, Джисон никогда не слышал, чтобы она говорила на китайском, читала или просто смотрела передачи на китайском. Она хочет тебя убить... Отец... Вдобавок к этому, она живёт в этом полуразрушенном доме с двумя маленькими квартирами, в одной из которых живут Джи с Хо, постоянно пытается втереться в доверие к Хо, задавая иногда слишком прямые личные вопросы, а Ли, к большому сожалению Джисона, вообще не имеет никакого иммунитета ко взрослым людям, так что только смущённо отвечает на все заданные вопросы. Ну что за находка для шпиона! Да и она не так жёстко относится к сдаче квартиры парням, делает различные поблажки, никогда не навещает парней, хотя здесь уже набралось достаточно пыли и грязи — неудивительно, если появятся тараканы или другая живность. Хотя на прошлой неделе Хан уже убил двух пауков у раковины и на потолке в коридоре, но Минхо лучше о таком не говорить — тут же свалится с инфарктом. В общем, Джисон иногда думает, что она вообще не владелец квартиры и просто так сдирает с них бабло.       «Не надо было сразу валиться на кровать», — думает Джи, когда с огромным нежеланием буквально отдирает себя от мягкой постели, чтобы начать собирать вещи в рюкзак. Она, конечно, не как у принцесс из сказок — с толстым мягким матрацем, большим количеством пуховых одеял и подушек разного размера, — обычная койка на пружинах с обычным тонким пледом, но бывало и хуже, например, вспомнить этот же плед на полу и покрывало, что служило одеялом, или даже обычную картонку в круглосуточном магазинчике. В этот раз они найдут квартиру лучше, где условия приемлемее — так успокаивает себя Джисон. Ему плевать на то, где ему придётся спать, где придётся есть, мыться, главное — чтобы он перестал видеть тёмно-фиолетовые синяки под глазами Минхо, чтобы он не надрывался по утрам на тяжёлую и неблагодарную работу, лишь бы прокормить их с Джи. Сон с чистым умом понимает, что Минхо-хён сам, осознанно выбрал такую жизнь с ним, перебегая из норки в норку, как мышки, но, тем не менее, корит себя за хоть одну мысль, что его друг увядает с каждым днём, теряет лучшие годы, шатаясь по стране без особой цели.       Сложив уже изорванные от постоянной носки вещи в отдельный пакет, а относительно живую одежду в рюкзак, Джисон прилёг на кровать, открывая глаза уже на следующий день. Дверь в комнату по-прежнему закрыта, из соседней комнаты слышен громкий храп, принадлежащий точно не Минхо. Хи-хи... Ха-ха-ха... Лучи солнца стремятся попасть внутрь комнаты и заполнить её светом, но вскоре их прерывают большие кучевые облака с серыми разводами — возможно, будет дождь. Джи тихонько потягивается, скрипя кроватью и своими костями. Профессия врача не предполагает огромной физической нагрузки, так что без пробежек по утрам или вечерам тело становится словно деревянным. Встав с постели, Хан замечает рюкзак Минхо рядом со своим — видимо, Минхо по пробуждении увидел вещи Джисона, — а на столе записку: «Приду с работы пораньше, дождусь хозяев фермы. Сообщу об увольнении. Заказал автобус в Сеул. Приду — поговорим».       Сеул? Столица? Самый густонаселённый город Кореи? Он серьёзно? Наш маленький Сон-и тут прячется по углам, а он решил отправиться будто в отпуск, на отдых! Сон-а, беги... Стоп. Если Минхо написал, что они поговорят по его прибытии, то значит, он заранее предугадал все вопросы Джисона, отсюда следует, что он не просто так выбрал Сеул, значит, есть весомые аргументы, оправдывающие это решение. Осталось только дождаться друга с фермы.       Сон, прочитав несколько страниц газеты с прошлой недели, замечает, что храп прекратился, некоторое время было тихо. Затем стали слышны стоны потягивания зрелого тела в соседней комнате, негромкий скрип половиц становится всё ближе к закрытой двери. Тишина. Чертыхнулся. Чанбин остановился у двери в комнату Джи, постоял, поразмышлял о чём-то своём и ушёл в ванную, громко хлопнув дверью, да так, что несколько кусочков краски упали со стены. Хан правда не понимал привычку Чанбина ругать Минхо за ужасный вид жилища, в котором он его ебёт, при этом ломать хлипкое имущество или средневековый ремонт квартиры.       Если честно, Хан во многом не понимал парня Минхо. Да, Джисон не знал, что у Чанбина была своя семья с детьми, которые уже ходили в школу. Почему Хо ему не рассказал? Стыдно. Тем не менее, Джисон часто замечал неловкость своего друга, когда Хан интересовался, долго ли продлятся их отношения и насколько они серьёзны. Ли никак не мог объяснить другу, что подставляет свой зад только ради денег. Если поначалу это было даже интересно: сможет ли Минхо увести чужого мужчину, соблазнить его, то теперь их интрижка потеряла все краски, оставляя только омерзительное для Хо совокупление.       Чанбин часто оставался с Джи наедине, как, например, получилось сегодня, поэтому Мину оставалось только надеется, что Бин хоть где-то побудет умным человеком, не раскрывая Джисону все карты. Хотя точно не понятно: Хо хочет, чтобы Джи узнал правду не от него, а от своего любовника, или вообще не хочет, чтобы он обо всём узнал. В конце концов можно сойтись на том, что Ли не хочет смотреть в глаза своему другу после этого.       Джи, снова пройдясь глазами по статье о том, как народными средствами лечить ячмень, решил выйти на кухню глотнуть немного воды и, может, даже перекусить. Ровно в тот момент, как он уже глотал воду с привкусом канализации и металла и запахом ила из стакана, из ванной вышел Бин, нескладной походкой подойдя к столу и сев за него. Сон начал готовить яичницу, чтобы как-то растянуть время, не пересекаясь с этим мужчиной взглядами и особо не ведя с ним беседу. Последнее, к сожалению, не удалось.       — Джисон-и, как у тебя дела? Совсем исхудал, — невзначай начинает Чанбин, осматривая уже знакомую, но несмотря на это уродливую для его глаза кухню.       Потрескавшаяся краска на стенах и потолке — грязные трещины россыпью цвели по светлой серо-голубой стене, в каких-то местах они отдавали чем-то зелёным, намекая на плесень. Давнишние жёлто-коричневые пятна от масла или чего-то пригоревшего уже не стирались с плиты и духовки, лампочка тонкой ниткой провода торчала из дырки в потолке размером с кулак Бина. Не самый ужасный вид кухни, он ещё не дотягивает до рейтинга интерьера хоррор-квеста, но и не был ухоженной комнаткой, где готовят самые лучшие блюда кухни мира.       Чанбин случайно вспомнил мраморную плитку в своей кухне и о том, как кухонный гарнитур блестит от чистоты и переливается в лучах раннего солнца, как его жёнушка каждое утро протирает пыль по всей поверхности, а вечером убирает все следы жизнедеятельности и готовки, накопившиеся за день. До появления Минхо в его жизни он никогда не пропускал завтрак со всей семьёй и ужин, а по выходным и обед — тогда на ужин он возил детей и любимую в ресторан. «Любимую», — думает Чанбин. Он перестал её так называть примерно три месяца назад, на её место пришёл «любимый».       — Со Чанбин-ним, у меня всё в порядке, не переживайте, — со всей вежливостью ответил Хан, размешивая белки с желтками на сковородке, пока в конечном итоге они не схватятся.       — Мы давно знакомы, нас связывает такой прекрасный человек Минхо-щи, а ты до сих пор обращаешься ко мне официально, — хмурится Бин. Формальности между другом любимого человека всегда заставляли чувствовать его недостаточно близким к Минхо и его друзьям, его родным.       — Простите-       — Ладно, забудь, — перебивает его мужчина, — расскажи лучше что-то. С моим котёнком всё хорошо?       Джисон невольно кривится от внезапных нежностей, которых Бин вовсе не стесняется. Он же спокойно может называть его по имени, зачем именно при Джи начинать весь этот цирк с милыми прозвищами? Сам Минхо никогда не называл Чанбина кем-то кроме «Чанбин-хёна» при Хане, старательно избегая даже приписки «-оппа» рядом с именем этого юродивого. То ли таким образом он пытался не стеснять Хана, то ли он сам никак не хотел принимать тот факт, что встречается с мужчиной, — ответа Джисон не знал.       — Ну вы же его парень, разве не знаете, как у него всё? — старается свести разговор к молчанию Хан, присаживаясь за стол вместе со сковородкой, парой кусочков залежавшегося хлеба и тонкой алюминиевой вилкой. Набив рот яичницей с хлебом, тем самым растянув свои щёки до шарообразного состояния, он слушает следующий монолог Чанбина.       — Эх, всё не так, Хан-и… — задумчиво начинает он, глядя в маленькое грязное от следов высохших дождевых капель оконце, — мне кажется, что никогда по-настоящему не познаю мысли Минхо, когда как… тело, — Джисон в голове даёт себе с размаху фейспалм на такие подробности мужчины, но старается невозмутимо пережёвывать яичницу, — я знаю вдоль и поперек, конечно же, — мерзкая ухмылка Чанбина точно даёт понять, о чём он сейчас думает. — Да-а… Тело у него что надо! Не худой, не толстый, но такой крепенький, весь в мышцах. У нас семейка англичан таких называет «big body». Его шрам на животе, который идёт ровно по линии кубиков пресса, маленький пупочек… А какие у него упругие бёдра!       — Ну, вам лучше знать, — пытается перевести разговор Хан, так как ещё хоть одно слово про тело его близкого друга, и он станет не милым смущающимся пацанёнком, а огромным красным помидорным монстром, — иногда я и сам не знаю, что творится в его дурной голове. Он странный. По-своему.       — Он тебе даёт мои деньги, — будто с ревностью или презрением цедит Чанбин, косясь на невинного — он думает, что только на вид невинного, — Джи. — Я иногда подумываю над тем, чтобы давать деньги сразу тебе, а не передавать через Минхо-щи.       Сон сначала не понимает, о чём говорит Бин и на что он намекает, но потом недовольно хмурится. Он так высказывает свои претензии Джисону? Джи никогда не просил у Хо денег, даже в долг, не клянчил ничего, а даже если старший успевал впихнуть пару купюр ему в руки, то он их держал в тёмном укромном местечке, чтобы потом потратить на что-то общее. Так было, так есть сейчас, и так будет.       Джисон не может ответить из-за набитых едой щёк, поэтому Чанбин продолжает:       — Ты не подумай ничего, — лишь вежливый тон, в голове у Чанбина Джисон — маленький засранец, сдирающий с Минхо деньги и живущий припеваючи, оставляя его любимого в нищете и голоде, — просто я переживаю за него.       — Да, я понимаю, Чанбин-ним. Я поговорю с ним и больше не приму твоих денег, — дожёвывая прошлую порцию яичницы и снова жуя другую порцию, проговаривает Джи. Он не хочет ругаться, тем более на прощание. Интересно, Минхо поговорил с ним о переезде?

°l||l°

      В последний раз оглядевшись на старый дом, задерживая взгляд на каждую трещинку, каждый след посыпавшейся краски, каждый оголённый кирпичик, Джисон думает над тем, как же оставить это место у себя в памяти на долгое время. Лишь бы на подольше. Правый кулак до сих пор ноет, костяшки трескаются при мельчайшем движении. Минхо вроде не заметил, что левая щека немного распухла и что в мусорном пакете лежали пропитанные кровью и слюнями салфетки.       Чанбин говорил много, что уже раздражало Джисона, его зрелый голос с хрипотцой и глупый деревенский лексикон выводил его из себя. Заткни его... Сначала он старался держать всё в себе и быть более-менее спокойным, половину монолога Бина пропуская мимо ушей. Но когда Со снова начал говорить о Минхо, о его превосходном теле, высоких мелодичных стонах, гибкости, то Хан уже перестал осознавать, что делает. Заткни его, Сон-а-а... Ударь, иначе он ударит первым... Все эти грязные слова отдавались эхом у него в голове, кровь в венах закипала, ярость уже было невозможно остановить. Нет, Чанбин смог её остановить довольно быстро, сразу же после удара Джисона он мигом уложил хрупкое тельце парня на пол, сел сверху на его живот и влепил отрезвляющую пощёчину. Такую пощёчину, что у Джи повылетали искры из глаз, уголок губ был разбит, щеку нещадно кололо, лицо стало очень горячим, словно только выплескавшаяся лава из извергающегося вулкана. В лёгких не осталось воздуха, Джисон чувствовал себя грёбаным драконом, выдыхающим раскалённый до предела воздух, обильно потел, глаза не могли сфокусироваться на определённой точке.       Чанбин ушёл так же быстро, как довёл Джи до такого состояния. Чанбиновы руки тряслись, он еле-еле смог разблокировать двери своей машины ключами, а заведя её и только тронувшись с места, он чуть не сбил стадо гусей, возвращавшихся с водопоя. Он не чувствовал себя трусом или кем-то из мразей в подворотне — скорее, он просто испугался резкой перемены настроения младшего со спокойного на агрессивное, обозлённое. Что он сказал не так? Ведь Хан должен понимать, что Минхо далеко не святой, трахается с женатиком, буквально продаёт своё тело. Или его разозлило то, что Минхо трахается именно с Чанбином, а не, например, с самим Джисоном? Боже, если это всё из-за ревности…       Бин нервно смеётся от этой мысли. Вроде и жалко мальчишку, которого френдзонит лучший друг, совокупляясь за стенкой с другим, а вроде и всё равно. В душе Бина давно черным-черно, разве он должен волноваться не за свои отношения? Минхо полностью его, а он полностью принадлежит Минхо — полнейшая идиллия. Лишь от мысли об этих игривых хитрых глазках давно не стиранные джинсы натягиваются в районе паха, пояс с металлической пуговкой больно сдавливает полноватые бока, оставляя на коже красноватые следы складок штанов. Он без сомнений любит своего малыша, сделает для него всё что угодно, только бы он остался с ним до конца жизни, только бы они были счастливы вместе.       Припарковавшись рядом со своим домом, он мечтательно выдохнул. Минхо-о-о… Они виделись примерно 9-10 часов назад, а он уже скучает. Опустив голову вниз и заглянув под футболку, он надеялся, что уловит тонкие нотки аромата кожи любимого, но вспомнил, что утром помылся и стёр его без остатка. Ничего, у них будет ещё много времени, чтобы запах Минхо не покидал его ни на секунду. Сейчас же Чанбин должен войти в собственный дом, но он, правда, не видит в этом смысла. Дети в любом случае уже в школе, дома лишь… Она. Мать его детей. Его законная жена. Если он сейчас увидит её, то снова встретится с заплаканными глазами, угасающим взглядом, серостью её зрелого лица и прорезающимися морщинами. Она младше него на год, но выглядит намного старше за счёт уже ярко-седых волос на висках и роста выше среднего.       «Раньше она старела медленнее», — думает Чанбин. Посидев в салоне автомобиля в тишине ещё какое-то время, он решает поехать к своему близкому другу, а от него заехать за детьми в школу и отвезти их в парк погулять. Может, и Минхо пойдёт с ними.       Бину нравилось, как Хо общается с его детьми, да и вообще их взаимодействия разливали тепло в сердце Чанбина. Конечно, младший сын не понимает, кто такой Хо — он считает его просто другом своего отца, называет его «дядей», всегда радуется, находясь рядом с ним.       Старшая же дочь почти сразу поняла, что это любовник Чанбина. Ей почти пятнадцать лет, она знает, что «встречаться» можно не только с противоположным полом. В общем, именно она и рассказала матери об интрижке отца. Именно она успокаивала свою маму, подставляла своё плечо для очередной порции слёз. Но, к сожалению, Чери ничего не смогла исправить: не смогла образумить отца, договориться с Минхо оставить их и сохранить свою семью. Такое не под силу многим взрослым, как же школьница сможет с этим справиться? После знакомства с детьми Чанбина Минхо перестал покупать вишнёвые пирожки в Макдональдс и себе, и другим. Чанбин уехал, так и не заглянув домой.

<Пропущенная сцена 1>

      Джисон, смутно слыша рёв мотора старого внедорожника Бина, судорожно поднимается с пола и начинает искать салфетки, чтобы вытереть своё лицо от крови. Сон-а-а... Её не так много на лице, в основном плевки крови были на кухонном полу. Джи интенсивно вытирает всю кровь, на фалангах пальцев с тыльной стороны появляются мелкие мозоли, костяшки на правой руке не сильно кровоточат. Душно. Парень резко открывает окно и так же резко садится оттирать капли крови. «Не оставлять следов. Не оставлять следов. Не оставлять следов…» — повторяет его сознание и Джисон не может его ослушаться. Глаза испуганно расширены, все действия рваные, бесконтрольные. Зато пол теперь чистый.       Сейчас, сидя на своих местах в автобусе, он держит Минхо за руку, старший легко поглаживает его мозоли на кисти и мелкие царапинки подушечками пальцев; их бёдра слегка касаются друг друга, отчего Джисону становится тепло не только кожей, но и где-то внутри. Они будут ехать в автобусе пять-шесть часов в лучшем случае, если при въезде в Сеул не будет пробок.       — Почему Сеул? — спрашивает младший, проходясь взглядом по их сплетённым пальцам и бёдрам друга. Чанбин был несомненно прав.       — Знал, что ты спросишь, — говорит Минхо, усмехнувшись. — Надеюсь, ты правильно поймёшь. Просто я подумал… М-м… Если тебя преследует отец, то будет легче спрятаться там, где много людей, а не в деревнях, считай, в открытом поле. Тем более сможем зажить получше: и работы больше, и людей больше, ну ты понял.       — Чем больше людей будут меня знать, тем быстрее до меня доберутся, нет?       — А ты знакомься выборочно, не со всеми. Да и не думаю, что все прям хотят тебя отдать в лапы говнюка.       — Тоже верно… — задумался Сон. Он хочет убить... — Спасибо, хён.       — Не за что благодарить, Сон-и.       Джисон положил голову на плечо Минхо и прижался к его левому боку.       — Ты попрощался со своим парнем? — на слове «парнем» младший смешно скривился и произнёс его пискляво.       — М-м… Ты же уже взрослый? — кивок. — Он не мой парень. Мы просто хорошо проводили время.       — Он давал тебе денег, угощал, возил…       — Ты считаешь меня шлюхой? — возмущённо и обиженно спрашивает Минхо, качнув плечом, из-за чего Джисон бьётся об него щекой. Хорошо, что не левой. Теперь его руке прохладно, потому что Минхо спрятал свои руки в карманы худи. Хан, дуясь, тянется за теплом к рукам старшего.       — Блять, нет, — раздражённо отвечает младший, — я думаю, он не стоил всего этого, вот и всё.       — Может быть, уже похуй, — Минхо обнимает Джисона одной рукой и кладёт голову на его голову. — Не надо было с ним ругаться.       — Он тебе рассказал?       Минхо прерывает звонок на телефон — Чанбин. Он, хмурясь, сбрасывает и отвечает:       — Твои руки и щека рассказали, дурень…       — Ты не так всё понял.       — Да знаю я, заткнись. Имею в виду, что он хоть и ниже тебя, всё равно смог тебя отпиздить. Не кидайся так на каждого моего любовничка.       Джисон промолчал. Он не может вспомнить, почему он так отреагировал на слова Бина. Что это было? Он же не оскорблял его. Вроде. «А вдруг он не только тебе рассказывает о прелестях Минхо? Может твой дружок и вправду шлюха», — промелькнула мысль в его голове. Джи зажмуривается, пытается найти ту причину, из-за которой он набросился на Со. В груди что-то колет, глаза слезятся.       Он не вспомнил.       Минхо снова звонят, он, закатив глаза, снова сбрасывает и выключает телефон насовсем.       — Ну-у! Не переживай из-за него, — Минхо берёт лицо Джисона в свои ладони, немного сминая щёки, из-за чего губы Джи вытягиваются. Минхо начинает улыбаться: — Милаха.       Младший вырывается из рук Хо и, скрестив руки на груди, отворачивается от него к окну и хмурит брови.       — Мы с ним больше не встретимся, — шепчет Минхо на ухо, ударяет тыльной стороной ладони по бедру парня, якобы подбадривая.       — Не встретитесь? Но… Вы же… Он тебя так легко отпустил? Ты вообще сказал ему, что уезжаешь?       — Нет.       Молчание. Ты ему не нужен, хи-хи... Ты такой жалкий, Сон-а...       — На что из этого ты ответил? Что «нет»?       — Джисона-а-а… Не усложняй ничего, пожалуйста, — Минхо надевает наушники и выкручивает громкость на максимум. Он пропускает попытки младшего до него достучаться и прикрывает глаза.       Они вновь заговаривают только тогда, когда спустя пять с половиной часов въезжают в Сеул. Уже глубокая ночь. Всё вокруг искрит и мерцает, из-за чего только что проснувшимся друзьям приходится щуриться и недовольно, хмурясь, смотреть в окно, дожидаясь остановки.       — Пока ты разбирался с работой, я нашёл нам квартирку почти в центре, — проговаривает Джисон, борясь с хрипотцой в голосе. Она ему не нравилась.       — Уверен, что мы потянем? Центр, да еще и Сеул.       — Надеюсь. Если не потянем, всегда можем выехать в другую.       — Окей, как хочешь.       Автобус останавливается в одном из спальных районов. Минхо сразу здесь понравилось: ночью улицы хорошо освещены, можно не бояться за свою безопасность, рядом несколько продуктовых магазинчиков и точки с хозтоварами. Особенно его привлекла вывеска с зоотоварами. Почти ничем не пахнет, если только не считать запах наверняка вкусных и сладких пончиков в небольшом магазинчике, находящимся ровно напротив многоэтажки, где теперь поселятся два друга. Скорее всего, пончиковая работает круглосуточно. В Кимдже можно было редко встретить заведения, работающие двадцать четыре на семь по весьма логичной причине: мало кто захочет находиться ночью в одиночестве не то что в маленькой коробке — вообще на улице. А если и согласился на такую работу, то приходится присматривать (в основном гнать отсюда алкашей и гопников — драться с ними) за каким-то магазином или ларьком, чей владелец платит тебе гроши.       Хо сразу запомнил то, что, возможно, сможет устроиться сразу на две работы или хотя бы работать сутки напролёт. Он не пощадит ни себя, ни своё здоровье. Посматривая на Джисона, он замечает, что тот чуть-чуть дрожит от ветра, поэтому снимает ветровку и укладывает её на плечи друга. Смотри, как заботится... Сон-а, лучше поговори с нами, он не заслуживает твоего внимания... Джи легонько, почти незаметно поднимает уголки губ в благодарной улыбке, всё так же устремляя взгляд куда-то далеко, рассматривая двор и дома вокруг него. Где-то в глубине жилого комплекса раздаётся громкий писклявый смех и Минхо сразу хмурится. Он надеялся, что здесь будет тихо и в будущем никто из них с Джисоном не будет сталкиваться с местными хулиганами. В Сеуле вообще есть хулиганы? Видимо, он смотрел на этот город сквозь розовые очки, веря, что здесь все милые и пушистые.       За спиной у Минхо громадный походный рюкзак, похожий на те портфели первоклассников на первое сентября, в правой руке два тканевых «кулька», как сам их называет парень, в которых его одежда. Несмотря на то, что они с Ханом живут почти как бомжи, у Хо довольно разнообразный и большой гардероб благодаря обилию секонд-хендов. У Джи тоже рюкзак, но поменьше, в левой руке сумка для ноутбука (технике наверное лет десять-двенадцать; это был первый его подарок от Минхо). Старший судорожно выдыхает и переплетает упитанные бледные пальцы с тощими золотистыми, принадлежащими младшему. Его кожа всегда тёплая, когда как Минхо всегда холодный снаружи. Он тебе не подходит... Беги от него, иначе погибнешь...       Они доходят до нужного подъезда, поднимаются по ступенькам на высокое крыльцо; на стене возле тяжёлой на вид железной двери нет ни одной таблички, обозначающей номер подъезда, число квартир или просто номер дома. Хан надеется, что не ошибся адресом, поэтому пишет хозяйке их новой квартиры о том, что они на месте. Как бы она не оказалась убийцей, Сон-а... Поговори с нами... Женщина отвечает спустя несколько минут, что скоро подойдёт. Джи втягивает прохладный воздух через нос, осматривает многоэтажку, в которой будет жить. Раньше они прятались в маленьких домах и скромных квартирах, в которых, каким-то чудом, не было клопов или тараканов. Если такие находились, то парни старались быстрее выселиться и найти жилище получше, потому что Минхо жутко боится насекомых, да и жить в таких условиях хочется меньше всего.       Их нынешняя хозяйка Чон Суни показалась Джи такой же подозрительной и странной, как и предыдущие. Отвечает на все сообщения только спустя какое-то время после прочтения, да и общается как-то строго, будто считает ребят аферистами. Причём они повода особого не давали — Хан всё объяснил женщине, мол «захотел переехать в город побольше, так как возможностей больше», да и сразу заплатил за первый месяц проживания, даже не посмотрев квартиру вживую. Конечно, Джисон решил не говорить аджуме о том, что его преследуют последние два-три года, что почти каждые полгода (а в последнее время чаще) ему приходится съезжать и искать новый дом. Где-то глубоко в душе Хан верит Минхо, верит, что в Сеуле они задержатся надолго, что здесь их найти почти невозможно. Может быть, на этом их ад закончится. «Ваш… — проносится в голове, — или только твой ад, Сона-а-а?».       — Как она выглядит? — спрашивает Минхо, разглядывая оборванные листы объявлений об услугах девушек лёгкого поведения.       — Не знаю, инет хуёво ловит, фото не грузится, — бросает Джи. Голоса не дают сфокусироваться.       Хо легонько даёт младшему по губам ладошкой, а на растерянное и возмущённое выражение лица Хана, отворачиваясь от него рассматривать двор, непринуждённо говорит: «Не матерись без причины».       — И чего ты решил играть роль старшего брата, — бурчит Сон (хотя очень благодарен) и смотрит в противоположную от Минхо сторону: — Хочу волосы покрасить.       — Я тоже, — Хан удивлённо поворачивается снова и пялится на друга: — Что?       — Ты никогда не красился, хён… С чего решил? Какой цвет? Может, пострижёшься?..       — Тщ-щ, — успокаивает Минхо, опуская руки на плечи младшего, что затрещал хуже коростели, — придумаем, когда пойдём в парикмахерскую. Я тут нашёл одну по картам, недалеко.       К подъезду подходит невысокий широкоплечий парень, на вид чуть старше Ли и Хана. На лице тёмная ухоженная щетина, нос крупный и с горбинкой, почти как у орла, но не острый; взгляд туповатый, но, может быть, это из-за усталости. Шагая по ступеням на крыльцо, он на секунду проходится взглядом по парням, затем, поравнявшись с ними, подходит к домофону и звонит в одну из квартир. Ему открывает какая-то девушка, он почти заходит в дом, как Минхо спрашивает: «Это улица ***, дом четырнадцать, первый корпус?». Парень немного замирает, глупо смотрит на Хо, а потом на ломаном корейском говорит, что без понятия. «Понятно», — звучит из уст Ли, когда парень уже скрывается за дверью подъезда. Та немного раздражающе скрипит, потом защёлкивается.       — Просто на всякий, — объясняет Хо младшему. Спросил он только из-за того, что Джисон немного переживал по этому поводу.       Совсем скоро они оба видят тоненькую фигурку черноволосой девушки в такой же чёрной джинсовке, что идёт к ним. Издалека уже заметно её яркую улыбку, почти белые ровные зубы, прямые брови, которые чуть приподнялись, блестящие в свете фонарей карие глаза. Обычная внешность. Лишь приблизившись, девушка демонстрирует проколотую правую бровь и пирсинг ближе к правому уголку нижней губы. Смело для Кореи, особенно смело для корейской девушки. Вульгарщина, ты только посмотри... Из-за обуви на платформе она чуть выше Минхо. На вид лет двадцать пять? Двадцать девять максимум.       — Долго ждали? — спрашивает она, попутно открывая дверь в подъезд ключом и заходя внутрь, приглашая парней. Они не отвечают на вопрос, лишь следуют за… Нуной, а не аджумой, получается.       — Так, в доме два лифта — пассажирский и для крупного багажа по типу мебели, поняли уж. Ваша квартира на девятом этаже, соседей много, но они обычно не шумят, — они проходят к длинному коридору с некоторым количеством разных дверей, расставленным с неравным расстоянием. Она останавливается напротив чёрной лаковой двери, вокруг замочной скважины есть небольшие серебристые царапины, видимо, от ключа. Они проходят в просторную (в отличие от тех, в которых парни жили последние пару лет) квартирку, — Здесь разувайтесь, здесь вешалка. Там спальня, она соединена с гостиной. Я там прибрала, постельное бельё чистое, не переживайте. Знала, что вы будете уставшими с дороги. Тут ванная. Сразу говорю, тут небольшая вмятина в двери, но, думаю, вам это не будет мешать. Я все комнаты помыла к вашему приезду… А, да, мне нужно будет сфоткать ваши паспорта на всякий случай. Ну, вы понимаете?       Минхо отвечает кивком, уже вытаскивая паспорт и протягивая его нуне, когда как Джисон немного колеблется. Подозрительно. Она хочет убить... Суни фотографирует не только главную страницу, но и прописку. Зачем? Хо замечает нахмуренные брови и недоумевающий взгляд друга и сам забирает паспорт Хана и протягивает хозяйке. Младший вздыхает. Они подписывают договор об аренде на следующие полгода, в любой момент смогут его расторгнуть. Девушка просит быть добросовестными квартирантами, соседями, да и вообще хорошими людьми. Попрощавшись и одарив ребят лёгкой улыбкой, она оставляет их в квартире.

<Пропущенная сцена 2>

      Минхо обходит все комнаты по новой, медленно осматривая каждый угол, каждую щель в плинтусе, каждую неровность потолка. Только так он будет уверен, что здесь нет никакой живности. По крайней мере, на первую половину дня этого точно хватит. Ночью же он снова будет просыпаться от случайной мурашки по коже и сверлить взглядом плинтуса на потолке. Джисон уже начинает раскладывать свои вещи по полочкам маленького комода. Тьвэ-тьвэ-тьвэ — суррикун! Хи-хи, Сон-а, спой нам...       — Джисона-а, — тянет старший из кухни, — разложи мою одежду тоже, я пока нам остатки рамёна заварю.       Сон не совсем хочет есть, но он не ел ещё с того момента, как подрался с Чанбином, так что позволяет Хо позаботиться о нём. Через несколько минут раздаётся приглушённый крик старшего, так что младший, чуть покачиваясь от усталости из стороны в сторону, заходит на кухню, где Минхо тычет указательным пальцем на выступ столешницы. Если точнее, то на маленького зелёного паучка, что поднимается по тонкой нити паутины к краю столешницы.       — Минхо-хён, — серьёзно обращается Джисон к другу, — пауки в пустующей некоторое время квартире — это нормально.       Паука он, конечно убивает, но теперь ему приходится доваривать рамён самому, так как Ли убежал раскладывать вещи, оставив Хана наедине с маленькой кастрюлей с небольшой россыпью накипи и каких-то рыжих пятен на её стенках. Вскоре на всю квартиру уже раздаётся запах куриной лапши и парни спокойно приступают к раннему завтраку, иногда отвлекаясь на обмен мемами или короткими смешными видео.

°l||l°

      — Так, что желаете? — парень закатывает рукава уродливой клетчатой флисовой рубашки. Её красные клетки давно стали походить на цвет вишни («С говном», — добавил разум Джисона), а ярко-зелёные полосы вообще не спасали сие уродство. Рубашка, впрочем, потёртая в некоторых местах, да и вся в катышках. Её обладатель не стесняется в ней ходить на работу и представать в таком виде перед клиентами. Его равнодушный взгляд, кажется, холодит воздух вокруг, да и вообще ощущение, будто он сейчас зевнёт от скуки. Он поправляет высоту стула, на котором сидит Джи, и смотрит на него в зеркало.       — Хочу новый цвет волос. Как думаете, какой мне пойдёт?       — Вы впервые краситесь? — в ответ кивок и слегка выпученные из-за неловкости и стеснительности глаза и вытянутые губки Хана. — Тогда можем даже попробовать вывести ваш чёрный.       Парень нервно кусает губу, аккуратно проводя пальцами по волосам посетителя, а затем, отбросив все страхи и брезгливость куда подальше, зарывает пятерню в густую шевелюру и перебирает прядки волос. Пепельного блондина он точно обещать не может, цвет после нескольких сеансов обесцвечивания будет скорее бледно-жёлтым, как цвет высохших колосьев пшеницы. Но на фотках можно будет добиться цвета молока.       Парикмахер не произносит ничего вслух, он видит светящиеся, уставившиеся на него глаза в зеркале и глуповатую улыбку школьника, словно ему купили его первую бутылку пива. Что-то в груди покалывает, парень неловко поправляет очки, пытаясь скрыть такую же нарастающую глупую улыбку. Они понимают друг друга без слов, так что парикмахер натягивает перчатки и приступает к обесцвечиванию.       За стенкой переговариваются Минхо и его парикмахер.       — Так вы недавно переехали? — интересуется женщина примерно сорока пяти лет. Скорее всего, у неё уже есть дети. От её рук пахнет женскими сигаретами, а когда она сильнее наклоняется, то футболка с глубоким разрезом открывает вид на загорелую грудь. Кожа кажется не просто загорелой, а обгоревшей: на ней много пигментных пятен, при наклоне образуются лёгкие складочки. Когда она становится боком к зеркалу, то можно увидеть, что её грудь примерно четвёртого или пятого размера. Единственное, что смущает Хо — живот у парикмахера слишком круглый, похожий на пивной, а задница в этой грязно-пурпурной юбке-карандаше вообще плоская.       — Да-а, — довольно тянет Минхо и, будто флиртуя, прищуривает глаза, — буквально сегодня утром, так что не успел посмотреть город. Но, знаете, если здесь все девушки такие, как вы, то я приятно удивлён.       У «девушки» вырывается смущённое и удивлённое «ох», а дальше она расплывается в милой улыбке. Она точно выглядит лучше, когда улыбается.       — Как вы умело флиртуете с дамами в возрасте, кошмар, — бубнит женщина и наклоняется к волосам ещё сильнее, чтобы клиент не видел её порозовевших щёк. Хо уже заметил, как расслабилось её тело, мазки краски по волосам стали нежнее, а случайные прикосновения женскими коленями о его бедро, когда женщина подходит к столу перед парнем, и руками о его плечи участились.       — Ну, осталось подождать минут сорок, чтобы краска схватилась… — откладывая все принадлежности в раковину рядом и снимая перчатки, проговорила парикмахерша.       — Так долго ждать! — хмурясь, сказал Минхо, пытаясь выглядеть максимально усталым. — Что же делать всё это время?       — Ну-у… — тянет женщина, снимая фартук и поправляя декольте на миллион раз застиранной футболке, — я могла бы вам кое-что предложить…       Хо смотрит на неё через зеркало, поднимая одну бровь и ухмыляясь. Клюнула на красивое личико и пару комплиментов? Отлично.       — О, правда? — поддельно удивляется, с интересом рассматривая сконфуженное и смущённое лицо. Она явно не каждому доставляет удовольствие.       — Если позволите, — говорит она, уже становясь на колени перед Минхо и отодвигая накидку назад. Она осматривает крепкие мужские бёдра, обтянутые чёрной джинсой, и начинает поглаживать ширинку своей маленькой загорелой ладошкой.       — Надеюсь, ты хорошо работаешь ротиком, нуна, — с выдохом произносит Хо и помогает женщине снять с него джинсы вместе с трусами, освобождая наполовину вставший член.       Парикмахерша, как спичка, загорается, услышав такое обращение, и бесцеремонно берёт ртом скрывшуюся за крайней плотью головку, обильно её смачивая. Парню явно нравится ощущение теплоты и чего-то мягкого вокруг его чувствительного места, он словно по рефлексу кладёт правую ладонь на затылок девушки. Её волосы какого-то красно-фиолетового цвета, концы выжженные рыжие, да и вообще они немного сальные, но парня это не волнует. Он лишь хочет кончить.       — Ох, нуна, — тихо стонет Минхо, наблюдая за тем, как половина его уже вставшего члена пропадает во рту девушки, — как же тебя зовут, м?       — Хари, — борясь с одышкой, проговаривает парикмахерша и начинает ласкать головку и уретру тёплым шершавым язычком. Свободной рукой она наглаживает и мнёт яички, смотрит прямо в глаза парню, когда он наслаждается видом юркого языка, ублажающего его член. Минхо нетерпеливо давит на затылок женщины, заставляя взять плоть в рот.       — За-меч-чательное имя, — почти по слогам произносит он, уже самостоятельно с усилием двигая голову на своём члене. — Давай же, Х-хари.       Парень буквально трахает женщину в рот, не заботясь, что та задыхается, почти плачет: её стрелки давно потекли, глаза из-за потёкшего макияжа щиплет, на правом глазу отклеились ресницы и прилипли к верхнему веку. Слюна вперемешку с естественной смазкой парня капает на яйца, ширинку, декольте парикмахерши. Минхо даёт небольшую передышку женщине, надрачивая головку, когда та уже вылизывает его яички, нежно вбирая их в свой слюнявый рот, смаргивая слёзы и выравнивая дыхание.       — Покажи грудь, — парень устало тянется к вырезу на её футболке, оттягивая его вниз указательным пальцем. Его рот слегка приоткрыт, он языком проходится по засохшим губам, смотрит на женщину сверху-вниз из-под опущенных ресниц и выглядит как Бог. Правда, с полиэтиленовым пакетом на рыжей голове.       Женщина, тяжело сглатывая, кивает и снимает футболку, а за ней — лифчик. С размером Минхо точно не прогадал: грудь слегка висит, ореолы большие, с неровным контуром, фиолетово-розовые, вокруг каждого ореола — треугольник белой незагоревшей кожи. Парень довольно мнёт каждую грудь, щипает за соски, отчего они сильнее набухают. У неё точно есть ребёнок.       Хари устраивает грудь вокруг члена, продолжая сосать в своём темпе. Член Минхо толстоват, с крупными венами, очень твёрдый, ровный. Она с трудом помещает всего его в свой рот, пока парень не начинает ей помогать, снова крепко вдалбливаясь в неё, тихо шипя. Женщина издаёт горловые звуки, не забывая обхватывать член губами, а язык вытаскивать и касаться его кончиком мошонки.       — Нуна, — на выдохе произносит Хо, останавливаясь, оставляя член в её рту полностью. Женщина попробовала сглотнуть головку и, услышав вырвавшийся стон сверху, застонала сама, посылая мелкую дрожь по члену: — Боже… М-м, ты… Блять.       Парень кончает глубоко в глотку парикмахерши, а та, от удивления и испуга, почти сразу начинает кашлять, но Минхо мёртвой хваткой держит её, не давая отстраниться от члена, ведь тогда он запачкает свои джинсы. Поэтому женщине пришлось проглотить всю вязкую жидкость. Горло всё равно неприятно жгло от кашля. Она напоследок послушно, как собачка, облизывает член со всех сторон, собирая полосы спермы, и заботливо укладывает его обратно в трусы. Парень с лёгкой улыбкой и теплотой в глазах воздушно гладит её правую щёку, большим пальцем размазывая скопившуюся в комочки косметику.       — У нас ещё семь минут, я-я немного… Приберусь, — заикаясь и хрипя, произносит женщина и тяжело встаёт с колен. Она скрывается где-то за дверью, а Минхо натягивает свои джинсы обратно и утыкается в телефон.       «Кажется, я тут надолго», — пишет Джисон хёну, когда парикмахер только-только наносит новые слои осветлителя на волосы. Хари в этот момент включает фен и принимается сушить рыжую гриву Минхо. Она стала ещё ласковее и нежнее и в прикосновениях, и в голосе, а милая улыбка не сходит с её лица.       — Хари-нуна, можно твой номер? — сквозь шум работающего фена громко спрашивает Хо и протягивает свой телефон женщине позади. Та сначала глупо хлопает глазами, но спустя пару секунд отмирает и быстро набирает свой номер, добавляя его в телефонную книжку с подписью «Нуна Хари» и детскими розовыми сердечками. Хо усмехается, но надпись не меняет, продолжая листать ленту новостей.       — Ну вот, готово, — проговаривает Хари, гордо смотря на свою работу: все пряди ровно покрашены, нет проплешин, а сам рыжий оттенок вышел очень ярким, словно разгоревшийся костёр в темно-синем холодном лесу. Сам Минхо придвигается ближе к зеркалу, чуть приглаживая волосы и разглядывая новый цвет. Ему нравится.       — Отлично, Хари, детка, — говорит ей парень. Он даже не взглянул на неё, но всё равно чувствует, как подпрыгнуло её сердце от дерзкого прозвища и похвалы: — Ты хорошо постаралась, спасибо. Сколько с меня, м?       — Ох… — парикмахерша заметно засуетилась, заламывая пальцы, — ты же только-только приехал в Сеул… Я могу сделать для тебя скидку, чтобы ты не сильно тратился в первое время…       — М-м, нуна, — почти простонал Хо, довольно поднимая на женщину взгляд: та говорила с ним, не отводя взгляд от пола, и немного мялась на месте, — как же мне повезло, что я зашёл сюда именно сегодня и встретил именно тебя.       — Ой, да прекрати! — весело отозвалась женщина и начала нервно теребить мочку уха. Минхо подлетел к ней ястребом, прижимая к стенке, заставляя её положить руки на его плечи. Парень заменил её пальцы на правой мочке своим языком: он слегка прикусил её, затем провёл кончиком языка по раковине и прошептал: «Такая податливая для меня… М-м, я обязательно тебе позвоню вечерком».       Женщина, вся красная и горячая, пулей вылетела в общий зал парикмахерской, на ходу сообщая администратору, сколько клиент должен заплатить за услуги, и убегая в служебное помещение.       Минхо веселит эта ситуация. Бедная нуна давно не получала так много внимания, как к женщине: наверняка, узнав о беременности, её бросил какой-нибудь скотина, что свой член не может держать в штанах, а она, надеясь на благословение свыше, оставила ребёнка; семья, возможно, назвала её «позором семьи» и отвернулась от неё. Теперь же она пытается дать своему чаду всё только самое наилучшее, из-за чего не остаётся времени ни на уход за собой, ни на налаживание личной жизни. Её довольно легко соблазнить: пару лёгких комплиментов и флиртующий взгляд — вот она уже глотает сперму Минхо. Не думаете ли вы, что она даже не получила удовольствия от грубого минета? Она получила его чуть раньше, когда принимала все лестные высказывания в её сторону, когда видела желающие её глаза, когда она вновь почувствовала себя нужной. Такой до безумия нужной, что она не только доставила удовольствие парню, но и, если смотреть с одной стороны, даже заплатила за это, дав скидку почти в 50%.       Парень рассчитался у кассы. Администратор ничего такого не сказал, но смотрел на Хо исподлобья, поджимал губы будто в обиде и косился на дверь служебного помещения. Ли делал вид, что не замечал его удручённое состояние, ослепительно улыбаясь. Джисона он оставил в парикмахерской, так как тому нужно больше времени на осветление, а сам решил прогуляться в парке неподалёку от их дома. Он оставил тебя, потому что ему всё равно... Сон-а, беги...       Нельзя было это место назвать парком. Одна зелёная полоска из деревьев и низких кустарников была окружена ровным асфальтом с отдельной дорожкой для велосипедистов, по бокам от тротуара стояли низкие фонари. На весь сквер было от силы три скамейки, одна из которых была занята женщиной с коляской, другая — истоптана чьими-то грязными ботинками. Минхо поёжился из-за странной тишины, а пройдя весь сквер, наткнулся на салон сотовой связи. Парень усмехнулся и вошёл.       Помещение сразу встретило его несколько враждебно. В глуби салона, у стойки консультантов и там, где, предположительно, находилась касса, стояло двое мужчин: один был чересчур крупным, в кожаной куртке и серо-коричневым мехом на вороте, уж точно выше Минхо, да и точно шире за счёт полных боков, а второй был ниже на полголовы, зато был достаточно подкачанным, плечи у него крепкие и широкие, вены достаточно вспухли у кистей рук. Они загораживали одинокого сотрудника, который трясущимися руками хватался за край стола и испуганно смотрел каждому в глаза.       — Бля, ещё раз нахуй говорю: либо бабки, либо мы прям щас тебя ёбнем, — развязно говорил низкий, — Феликс… Ликси, помнишь же, чё в прошлый раз было.       — Да бля, Чан, чё с него взять нахуй? — не давал сотруднику ответить толстяк, видимо, настраивая низкого перейти к драке. Он продолжил, уже обращаясь к Феликсу: — Слышь, пидор, приставка стоила дохуи-ища бабла, понимаешь? Гони бля всё и не лезь к нам.       — М-м, ребят, — позвал всех троих Минхо, жопой чуя, что ничем хорошим это может не закончиться. Но где-то внутри ещё теплилась надежда, что Хо может обворожить не только женщин за тридцать, но и двух гопников, — как у вас дела?       Боже, парень сам себе в мыслях зарядил звонкую пощечину за этот глупый вопрос, который случайно вырвался из-за накатившего стресса.       — Это чё за еблан? — зло улыбаясь, Чан переводит взгляд с Минхо на Феликса, который выглядит ещё более испуганным, чем до появления Хо, — ёбырь твой?       — Ч-чан-хён, давай не с-сейчас. Я правда не брал твой плейстейшн… — неуверенно произносит Ликс, смотря на Чана просящими глазами, — я не х-хочу с тобой ругаться, правда. Пожалуйста, поверь мне.       После нескольких секунд переглядываний, типы уходят: низкий небрежно задевает Минхо плечом и толкает дверь на выход с такой силой, что она, распахнувшись, бьётся ручкой об стену. Хо поёжился и осмотрел сотрудника, всё так же сидящего за столом у кассы, но уже не так цепляясь за него. Щупленький блондин, на бледном лице и за серо-синими синяками под глазами рассыпались карамельные веснушки, зрачки кофейных глаз опасно расширены из-за адреналина. Он поднимает уже успокаивающийся взгляд на Минхо и принялся рассматривать уже его.       — Я знаю, что красивый, но ёбырем твоим не буду, — в шутку бросил Хо, подходя к мальчику ближе. Блять, ему лет четырнадцать, не больше.       — Спасибо… Простите… — на секунды Феликс остановился, чуть нахмурился, качнул головой и продолжил: — Вам нужно чем-нибудь помочь?       — Да, м-м, мне нужно сменить симку.

<Пропущенная сцена 3>

      В это время Джисону в третий раз смывают вонючую жидкость с волос, уровень его раздражения начинает возрастать. Он неотрывно смотрит на себя в зеркало, пока этот горе-парикмахер вновь проводит по его волосам пальцами, оценивая их качество. Здесь сама суть в кооперативе. Подумай над территорией. Я тебе подарю, она недорогая. Там всем вместе можно домики строить, бегать, пить из ручейка, убивать червяков, носить панамку с кепкой. Убираться надо. Он каким-то родным кажется. Ты так часто пропадаешь, почему? Картина — это ощущение и восприятие, в первую очередь. У женщин разный тембр бывает, но не обижай меня... Сон-а, почему молчишь?..       — Ещё долго? — устало спрашивает Сон, хмурясь от боли в голове. — У меня уже нос болит от этого запаха, да и голова тоже.       — Скорее всего, это окончательный результат.       Глаза Джи округляются: его волосы не стали белыми, нет, он сейчас больше похож на только родившегося облезлого цыплёнка. Блеск волос пропал, они стали как солома. Его первый поход к сеульскому парикмахеру можно смело считать самым неудачным решением в его жизни. Какая подстава! Он мразь, он испортил тебе жизнь...       — В-вы сейчас серьёзно? — немного заикаясь от злости, Сон гневно смотрит на парикмахера, которого, кажется, вообще не заботит ничего вокруг. — И это я стал блондином? Да я больше на баночку цитрусового «Монстра» похож, чем на блондина! Боже, вы мне испортили волосы, причёску… Жизнь!       Джи подскакивает на месте, приближается к зеркалу, чуть ли не целуясь с ним, снова проводит ладонью по мёртвым прядям. Руки начинают нервно трястись, грудь жжёт, он отчаянно хлопает и глазами, и ртом, пытаясь вдохнуть воздух.       — Вызывайте администратора! Что вы наделали?! Блять!       — Вы думали, что с вашим чёрным цветом станете вдруг как лист бумаги? Пф-ф…       — Вы должны были хотя бы предупредить, что мне придётся быть жёлтым!       — Хотите, я покрашу вас неоновым жёлтым, так будет даже моднее…       — Я жду администратора! Моральный ущерб! Я вам за это ни копейки не заплачу!       — Что здесь происходит? — твёрдый голос нарушает идиллию равнодушного и орущего. Джисон аккуратно вдыхает через нос и выдыхает через рот, после рассказывает произошедшее максимально спокойно. — Ясно. Сынмин, ты никак не можешь исправить ситуацию сам?       — Я уже сказал клиенту, что платины никак не добиться, если только не покрасить голову окончательно в ярко-жёлтый или другие цвета, но он меня не слуш-       — Вы знаете, как я загорелся идеей быть блондином? А теперь я ржаное поле! Да ещё и сожжённое!       — Прошу принять наши извинения. Нам, правда, очень жаль, что сотрудник оказался некомпетентен, — администратор зло глянул на Сынмина и отвёл взгляд обратно к Джи, — мы можем вам предложить скидку на следующие посещения нашего салона, — Хан тяжело вздохнул и хотел заговорить об оплате этого безумия у него на голове, но администратор продолжает дальше: — Естественно, за эту услугу вы не будете платить. Ко всему прочему, предлагаем вам приобрести средства по уходу за волосами так же со скидкой.       Хан несколько секунд размышлял и понял, что за обесцвечивание он точно не заплатит, поэтому можно что-то купить, чтобы хотя бы вернуть мягкость и блеск волос на какое-то время. Скажи «да»... Они так стараются тебе угодить, а потом убить... Они хотели сжечь твою голову краской... Джи соглашается, забирает дисконтную карту, покупает флакон с бальзамом (или кондиционером, он не помнит) и выходит из парикмахерской со странным настроением.

<Пропущенная сцена 4>

      Он чувствует небольшой укольчик вины за то, что был чересчур эмоционален и агрессивен. Он достаёт телефон, набирая Минхо сообщение, что он освободился, а потом невзначай нажимает на иконку камеры и уже смотрит на себя через неё. «А не такой уж ты и страшный», — думает Джисон, свободной рукой с висящим на локте пакетом поправляя золотисто-коричневые пряди волос. Более того, Хан делает несколько милых селфи и отправляет их другу. Он пересматривает сделанные фото и понимает, что такой оттенок ему даже идёт. Сон-а самый милый мальчик... Он уже широко улыбается, когда видит сообщения Хо со множеством букв «о» и пальцев вверх.       А почему он злился в парикмахерской? Джи стопорится на несколько мгновений, пытаясь вспомнить, почему он вёл себя как истеричка пару минут назад, из-за чего ему сделали скидки, почему перед ним извинялись. Он не может вспомнить. Тряхнув головой, он направляется домой к Минхо.