Альтернативные методы терапии

Сперва Рокэ не понимает, с чем именно согласился Ричард. Он не ожидал положительного ответа на свою завуалированную просьбу, но когда Окделл начинает одеваться в теплые одежды и даже натягивает сапоги, у него закрадывается робкая надежда на успех. Он смотрит оторопело на все эти приготовления, всё ещё не веря в чудо, но вот его сноровисто укутывают теплым одеялом и подхватывают на руки! Рокэ инстинктивно хватается за крепкую шею Окделла, боясь упасть. Это весьма непривычное положение — быть на чьих-то руках, словно слабый котенок. А Окделл именно так и называет его! Он, очевидно, принял естественный жест Рокэ за желание большей близости и оттаивает окончательно: начинается глупое бормотание и воркование в ухо Рокэ. Он зовет своего пленника «котенком» и другими ласковыми словами, сулит, что вот-вот вынесет его на балкон и будет гладить по спине, засунув руки под одеяло. Поцеловав своего «котенка» в висок, Окделл исполняет анонсированное: поудобнее ухватив Рокэ подмышки и под зад, он выносит его из спальни и проходит на небольшой балкон, расположенный на внешней стене замка. — Помню-помню, — шепчет он в раскрасневшееся ухо Рокэ. — Помню, что ещё в первый день свободы ты так хотел попасть сюда. Вот, смотри, звезды. А чувствуешь ветер, любовь моя? Он злой, северный, не то что в Кэналлоа. «Вот уж точно» — мысленно отвечает Рокэ, зябко ежась в медвежьих, вернее в веприных объятиях. «Ничего общего с моей благословенной Родиной. О, каким же глупцом я был, вообразив что смогу удрать из этих проклятых Создателем мест. На таком ветру околеть успеешь раньше, чем обрадоваться долгожданной свободе». Окделл принимает его уныние за романтическую кротость и продолжает целовать то в висок, то в щеку. — Я очень дорого за тебя заплатил, рассчитывал на совсем иное, а получилось вот… Прости что применил силу вначале, за грубость прости… Окделл не прекращает болтать ни на секунду, словно прорвало его. То извиняется за грубость в начале их совместного житья в замке, то признается в любви. Рокэ, превозмогая усталость — и морального, и физического свойства, — внимательно вслушивается. Окделлу невдомек, что проливаемый водопад паточной нежности оставляет его абсолютно равнодушным. Наверное, воображает, что словами можно что-то исправить? Может, и так, но не в данном случае. Рокэ крепко усвоил, что грош цена приятным словам в устах врага. На следующий день его с тем же успехом мокнут в чан с пытками и унижениями, будто так и надо. Однако, из налитой Окделлом воды он вылавливает весьма любопытны рыбок. Тот вскользь упомянул о том, что «слишком дорого заплатил» — за то, чтобы быть вместе с Рокэ. «Чем же он заплатил? И кому?» В Багерлее Рокэ было не до размышлений, он просто мечтал об избавлении. Он не ожидал, что оно придёт в лице заклятого врага Окделла, а когда это случилось, счел что сюзерен попросту наигрался с игрушкой и выкинул её в Надор — мол, спустил пар, теперь твоя очередь, мой верный приспешник. А теперь выясняется, что Окделлу пришлось платить за это??? Может, это очередная ложь? Попытка вселить в пленника чувство благодарности? — Кому же ты заплатил за меня? — осторожно спрашивает Рокэ. Но получает не менее осторожный ответ. — В столице у некоторых господ очень богатая фантазия, тебе ли не знать, — горько усмехается Окделл. Раз не называет имен, значит Ракан, — догадывается Рокэ. Кто может превзойти в богатстве этого сумасшедшего, вообразившего себя монархом, если речь идет о запасах извращенности. Сумасшедший или не сумасшедший, но окружение своё держит крепко: выкупить пленника тайком, без позволения Альдо — едва ли такое возможно. — Мне жаль, что ты лишился чего-то ценного из-за меня. — Мы живем в такое время, когда жалость неуместна, — вздыхает Окделл. Пар идет изо рта и зависает облачком в морозном воздухе. А вместе с ним повисает и очередной вопрос. — Что же он за меня требовал? Золото? Земли? — О, есть вещи, которые стоят дороже. Я расплатился сломанными иллюзиями. — Кто же их сломал? — Ты… Окделл продолжает увиливать и темнить, но голос выдает его. Тема болезненная, несомненно, и чтобы соскочить с неё, он усаживает Рокэ на балюстраду и вновь принимается целовать его, и шарить по его телу теплыми ладонями. — Я ненавижу себя за то, что пошел на сделку. Но ничего уже не вернуть. Когда ты рядом — становится не так больно… Я так хочу, чтобы тебе со мной было хорошо… И в постели тоже. Ты говори, чего тебе бы хотелось, я постараюсь сделать… Будь рядом хотя бы из благодарности, я знаю, что не любишь и не сможешь полюбить… — Ты действительно любишь меня? — вопрос сам срывается с губ Рокэ. — Это бесконечно странно, по всем законам логики ты должен ненавидеть, но твердишь о любви. — Я тебя ненавидел, это правда. Даже возненавидел ещё больше, когда ты оказался в моей власти. Но… Окделл слегка отстраняется и, зачерпнув пригоршню снега, подносит Рокэ. — Положи руку сверху, — просит он. Рокэ делает, что велено. Хрусткие снежинки плавятся под ладонью, обжигая кожу. — Это моя ненависть, — говорит Окделл, глядя прямо в глаза. — Когда ты рядом, она ничто. Понимаешь? Окделл смотрит так просительно и влюбленного, что Рокэ не может ответить «нет». — Я стараюсь понять.