Альтернативные методы терапии

Тот все еще одет, как и сам Ричард. Ричарда это категорически не устраивает — он начинает облизывать и целовать свое скромное сокровище, попутно расшнуровывая его кэналлийскую рубашку и покрывая открывшиеся места влажными поцелуями-касаниями. Он очень нежен и никуда не торопится, но увы, Рокэ всё равно не в состоянии расслабиться. Он не верит, что ему не причинят вреда, панически боится того, что может последовать за прелюдией. Ричард мудро полагает, что лучшее решение сейчас — ограничиться минетом, и начинает подводить любовника к оному. Рубашка всё еще на Рокэ. Ричард проскальзывает под ткань ладонями и гладит любимого по спине, одновременно выцеловывая что-то на груди. Потом поднимается выше, поглаживает его за ухом и оставляет цепочку поцелуев на шее. Это единственная ласка, на которую Рокэ отзывается, не сторонится. В голове Рокэ хаос, он поражен тем, насколько нежным, ласковым и заботливым может быть этот жестокий человек. Вот отчего он словно деревянный в его объятиях — от удивления, но Ричард принимает его реакцию за страх. Оно и к лучшему! Беспокоясь о душевном комфорте жертвы, он даже прерывается, чтобы предложить вина. — Хочешь налью тебе бокал «Крови»? Станет легче. Рокэ неопределённо пожимает плечами. Пока что он не нуждается в утешениях, более того, местами ему приятны притязания Окделла — когда тот проводит кончиками пальцев за ухом и согревает дыханием шею, например. Но он прав, надо выпить! Впереди ждет унижение и боль, терпеть их на трезвую голову — увольте! — Не откажусь. Окделл незамедлительно идет к столу, покрытому тяжелой бархатной скатертью. Рокэ уже не в первый раз рассматривает её — и ткань и отделка очень похожи на то, что он видел в Сэ. и в углах скатерти, там где положено быть гербу владельца, — ведь штука явно парадная, — пустоты. «Надо будет улучить момент и рассмотреть» — делает себе мысленную заметку Рокэ. Он готов биться об заклад, что найдет в углах следы от споротых ниток — в форме бегущего оленя. В замке Окделла предостаточно чужого добра, лежит на самых видных местах — и ему не приходит в голову смущаться такими мелочами. Вероятно, и пленного Алву он тоже потом будет выставлять, как трофей — вот только объездит сперва… Под эти мрачные мысли Рокэ очень быстро управляется с двумя бокалами «Крови». В голове появляется легкий звон, и скинуть с себя вериги стыда становится намного проще, а вместе с ними и расшнурованную рубашку, и штаны. Он даже желает этого, потому что вино отменного качества — тоже ворованное? — в его вкусе отзвуки прошлой жизни, прошлой свободы. Пьяное тепло, словно маленькое солнце, согревает изнутри. — Как ты красив! — с восхищением восклицает Окделл. Обшаривая взглядом его обнаженное беззащитное тело, разве что не облизывается от предвкушения, как завладеет им. Рокэ не знает, что отвечать на такие сомнительные взоры и комплименты. Раньше знал. Но, во-первых, раньше он на самом деле мог похвастаться мужественностью и статью — а теперь от тех богатств не осталось и следа. Мышцы слабы, взгляд потух, кожа изуродована пуще прежнего и стала серой от сидения взаперти. Во-вторых, что бы он ни ответил — это опасно. Окделл вообразит, что если ему нравятся похвалы — он готов платить за них страстью. А если не нравятся — стало быть надо взыскать страсть силой. Как бы нелепо это ни звучало… Промолчав и скромно потупив взор, Рокэ ложится на смятые простыни. Облокотясь на подушку, с тревогой наблюдает за Окделлом. Тот отчего-то пошел к окну. Чего ему там надо? Не может продышаться от концентрации красоты в воздухе? Тревоги Рокэ не напрасны, и догадки не беспочвенны. Ричард действительно хочет немного умерить свой пыл — вид обнаженного любовника так вожделен, что он может не сдержаться и невольно причинить ему боль. Он распахивает окно, высовывается по пояс и, набрав полные легкие студеного весеннего воздуха, шумно выдыхает пар. А вместе с ним и излишки страсти, которые увы, в этот раз не пригодятся. Но… «Можно немного пошалить» — лукаво улыбнувшись, Ричард отламывает от рамы кусочек сосульки и бегом возвращается в кровать. По-мальчишечьи резво запрыгивает под одеяло. Несчастного Рокэ такое поведение пугает. Он смотрит непонимающе и удивленно — то на зарумянившегося с мороза Ричарда, то на тающую сосульку. Ричарду кажется, что это оттого, что для любовнику задуманная им ласка неизвестна. Логично, ведь он южанин. Да, жил в Олларии пол жизни, бывал в Торке — но, видимо, не до затейливых игрищ ему было в ту пору. Исправим… Ричард понуждает любовника лечь ровно и, оседлав его ноги, начинает свою игру. Он проводит льдом по его щеке, потом по губам. Кусочек льда жжет пальцы и тает, истекая влагой. Вот уже ключицы Рокэ блестят от воды, а Ричард, забыв как дышать, обводит льдинкой его соски. Они мгновенно твердеют, кожа вокруг идет мурашками от холода. — Ты само очарование, — восторженно шепчет Ричард. Любовник в ответ — ни слова, губы плотно сомкнуты, глаза тоже закрыты. Лишь трепетные раздувающие ноздри свидетельствуют о том, что он что-то чувствует. Ну ничего, сейчас станет по-настоящему жарко… Или холодно? Глупо хихикнув, Ричард отодвигается назад и ведет кусочком льда от пупка вниз, к черным зарослям внизу живота. Урывает за это один из прекраснейших стонов Рокэ. «Первый стон не от боли в этом замке, — с мысленной улыбкой думает он, и яйца подскакивают, поджимаются от возбуждения. — Их будет еще много впереди…» Ричард желает подразнить любовника еще немного, пошутить, отвлечь от страха перед изнасилованием. И для этого перекладывает льдинку в другую руку, а той что холодна и в воде охватывает его член. Слегка подрачивая его, льдинкой он начинает касаться промежности. Едва кусочек льда касается сжатого ануса, и Рокэ взвивается. Коротко вскрикнув, он отталкивает от себя Ричарда и вспугнутой птицей улетает на другой край кровати.