Альтернативные методы терапии

«Прости! Я не могу так больше» — Дикон сказал это тем же вечером, в день его приезда. Недели в Багерлее стали его самым ужасным периодом в жизни. Не так были страшны даже дни с Эмильеной. Окделл подошел сзади, бережно отодвинул гриву и вдохнул носом приятный аромат пота Рокэ у затылка, чтобы нежно, почти безболезненно укусить. Рокэ знал, что попросят этого. Изначально, когда только приехал сюда, считал, что Ричард уж явно не тот, кто может хотеть его. Хотеть поиздеваться — да. Но чтобы так? А потом, когда накормили, отмыли в банях, как излишне аккуратно держали, когда ему было трудно идти, ему стало ясно, что и этот тоже. Алва помнил, как ещё несколько дней назад Альдо насиловал его. А потом приказ, нелепая суматоха, и вот он уже едет в карете к бывшему оруженосцу в Надор. Затем его отмыли, накормили, обращались совсем не как с пленником. А сейчас… сейчас нужно потерпеть. У него хорошие условия: еда и одежда, кровать и тепло. Это стоит того, чтобы потерпеть. Рокэ даже не стал сопротивляться или отказываться, это не имело смысла. За те несколько недель несвободы он узнал много нового, например, свое место в этой пищевой цепи. Алве оставалось сбросить штаны, упасть животом на кровать, а лицом зарыться в подушку. Сорочку решил не снимать — в конце концов, Дика интересуют другие части его тела. Рокэ, лежа на кровати, чистый, пахнущий банными пряностями и мылом, призывно раскинул ноги на ширине плеч: «бери свою оплату за хлеб и кров, барин». Если бы этот чертенок представлял, насколько развратно выглядел! Сзади послышалось возбужденное сопение — надорский вепрь оценил новую игрушку по достоинству, не иначе. — Я постараюсь без боли, слышишь? — голос Окделла звучал тихо и далеко. Без боли? Рокэ привык к боли. Даже не так. Рокэ согласен на боль за такую жизнь. После проделок Альдо и сырой камеры потерпеть жалкие несколько минут ради лучших условий кажется не просто разумным, а единственно верным выходом. И потому Рокэ остается лежать в одной сорочке на животе, с раздвинутыми ногами, ожидая, когда это все начнется, потому что скорее начнется — скорее закончится. Дикон старается не делать лишних движений: ни поглаживаний, ни касаний спины. Трогает сразу ягодицы и между ними. Как будто чувствует, что Рокэ неприятно любое касание после Багерлее. Сам Алва не смотрит, зарылся лицом в перину в попытках спрятаться подальше от этого безобразия. Что бы там ни считал сам Рокэ про боль и потерпеть, тело, очевидно, против. Хорошо помня все, что делал Альдо, мышцы зажимаются, стоит Дикону лишь прикоснуться к ложбинке ягодиц. Дикон берет что-то в тумбочке, Алва почему-то уверен, что хлыст, чтобы бить, однако вынырнуть из подушек, чтобы подтвердить догадку, ему не хватает смелости. Он лишь сводит ноги как можно ближе в попытке укрыть уязвимые места, однако даже не пытается прикрыться руками. И лишь когда его касается скользкая от масла рука, Алва отчетливо понимает, что его хотят подготовить. Создатель, какое это облегчение! На ум приходят разные мысли-сравнения о Диконе и Альдо, явно не в пользу последнего. Мысль о подготовке примиряет с суровой действительностью, Алва снова раскидывает пошире ноги с расчетом на то, что это все быстро закончится. Пальцы Дикона юркие: он оглаживает маслянистыми руками вход и добирает еще смазки, входит одним внутрь, гладит изнутри, дразня, берет еще масла, добавляет палец… Рокэ продолжает терпеть. Ему не больно. После Альдо от одного этого уже хорошо. Алва старается сконцентрироваться на своем дыхании, думает о Катари, интригах и дворце. О чем угодно, лишь бы не быть здесь, где его берут, как трофей победителя. Пальцы сменяются членом, заставляя всхлипнуть от размера и непривычки. Ему не больно: если слезы предательски не текут, значит, все еще хорошо. Значит, можно терпеть. Дикон медленно входит до конца, протискиваясь, невзирая на сопротивление. Алва ощутимо вздрагивает — до чего же распирает, — поскорее бы Дик кончил… остается дышать глубже, подумать об Англии, в конце концов! (Да, тут Англия, не Талиг) Ричард, будто чувствуя его напряжение, замирает внутри, гладит плечи сквозь сорочку, ложится рядом и заваливает их обоих на бок, оказываясь за спиной любовника. — Я постараюсь побыстрее, хорошо? Рокэ не верит, что Дика заботят его чувства, но от слов нового «любовника» почему-то на душе становится легче. Ричард пробует несильно толкнуться внутри, оставаясь в позе ложек. Рокэ понимает, что ему не больно. Неприятно, но не больно. Дик чего-то ждет. Разрешения, что ли?! — Мне терпимо. Продолжай. Ответом служит такое же тихое «хорошо», и Дик начинает двигаться внутри. Рокэ сжимает руками подушку крепко-крепко, чтобы не закричать: ему не больно, а потому моральное берет верх над физическим и мозг упрямо подсовывает мысли о том, как тот низко пал. Отдаваться за еду и крышу мальчишке, которого даже за человека год назад не считал. Росио зажмуривается крепче и представляет, что это лишь медицинская процедура, которая вот-вот закончится, и все. Он у лекаря. Вдох-выдох-вдох. Нужно только немного потерпеть. Ричард делает особенно резкий толчок и кончает. Наконец-то! Быстро он. Рокэ думает, что слишком для его пылкости и молодости. «Создатель, неужели он захочет еще раз и все по новой? Даже если и так, то это можно потерпеть, — успокаивает себя Рокэ, — в конце концов, это не больно, просто неприятные ощущения. Это не изнасилование. Это плата. Просто сейчас тело — единственное, чем я могу заплатить. Так будет не всегда». Утешения помогают. Смелости хватает вылезти из подушек, открыть глаза и посмотреть на Ричарда. Вид у нового любовника более чем довольный. Надолго ли? Дик поднимается с кровати, берет полотенце, чтобы вытереть следы своего «преступления». Рокэ остается только лежать дальше, раскинув ноги, ожидая, пока его вытрут. Будь он чуть менее уставшим и затюканным — задумался бы, с чего Дик так заботится, но усталость суматошного дня, поездка в карете и новое место дают о себе знать. Об этом Рокэ уже не думает, есть мысли более насущные: будет ли второй заход или на сегодня его многострадальная задница уже отмучилась? Дикон заканчивает с полотенцем, садится у изголовья на край кровати, выжидательно смотрит на Рокэ. Алве хватает смелости перевернуться на спину и начать разглядывать лепнину на потолке. Похоже, быть и второму раунду, и разговорам. Глаза Алвы закатываются, не спрашивая дозволения хозяина. К ызыргам! Сейчас Дик его будет отчитывать. Да, точно. Что ему и хлеб и кров, а он — скотина неблагодарная — мог бы и постонать понатуральнее, мину на лице сделать поприветливее. Альдо любил устраивать ему такие словесные выволочки между заходами. Росио сначала их боялся, ну, не их самих, а скорее последствий. Альдо очень уж любил лишать чего-то показательно, а потом, отступать от сказанного было не с руки. Алва страшился последствий этих разговоров долго, пока не понял, что ему больше нечего терять. Его держат в сырой камере, бьют, насилуют по несколько раз на дню, кормят почти помоями и относятся хуже, чем к скоту. У Дика в доме было что терять. Внезапно Рокэ уколола совесть: за вкусную баранину и теплую воду в бане можно было и постонать. Чай, не сахарный, не растаял бы! Укол совести оказался столь терпким, что Рокэ решил: выскажет сейчас Дик свои претензии — Алва попробует исправить в своем поведении все, что в его силах. Вот даже сейчас будет второй раунд — все сделает! В любви, конечно, признаваться не будет — не настолько вкусна баранина, — а вот приветливое лицо и хриплые стоны изобразит не хуже актера столичного театра. Очень уже тепло и вкусно сегодня было! Леворукий, как же он опустился! — Ты хочешь остаться тут или пойдешь ночевать к себе в комнату? Рокэ пытается удержать взлетевшую в недоумении бровь. А где пощёчины и крики о том, какая он тварь неблагодарная? Рокэ уже настроился, вообще-то! — Я… Это что же, у него и право выбора есть? Рокэ действительно показали его комнату. Там были какие-то сундуки с вещами, не распакованные, как чердак. Странно хранить хлам в столь хорошей комнате, но у богатых свои причуды. Когда он пришёл туда, то понял, что жить будет среди этих сундуков. Кровать там была тоже, шкаф какой-то. О настолько человеческих условиях он и мечтать не мог. Алва решил, что в этой комнате его будут держать и запирать, как обычно обращаются с пленниками в перерывах между пытками. А сейчас ему предлагают туда отправиться спать. Буднично и спокойно. Это Ричард его прогоняет, что ли? Рокэ знал хорошо, что какой бы ни был вопрос, у спрашивающего есть всегда один ответ, который он жаждет услышать. А сейчас, когда совесть Рокэ почему-то решила, что долг за еду и крышу не уплачен, Алве захотелось сделать что-то для Дика. Интересно, какой ответ Окделл больше хочет услышать? — С тобой. В подтверждение своих намерений новый жилец залезает под одеяло, всецело демонстрируя свое нежелание уходить. Рокэ очень устал после тяжелого дня, а еще после тюрьмы хочется просто человеческого тепла, пусть даже от Дикона… И вообще, если этот вепрь прогнать хотел, то сейчас наверняка найдет более грубую формулировку. — Хорошо. — Дик выглядит немного удивленным, но залезает под одеяло к новому любовнику, тушит последнюю свечку и загребает хрупкого мужчину в обнимку, прежде чем уснуть.