Санитарный поезд

Свете снится дом, тот, ещё довоенный. Ходики на стене, играющие во дворе дети - девчонки пеленают кукол, мальчишки скачут на деревянных лошадках, соседки развешивают постиранное постельное белье. Жарко, окна открыты, Света готовится к экзаменам за первый курс медицинского училища. Что-то громко кричат пацанята на улице, Света вынимает пальцы из ушей и на мгновение замирает. Со всех сторон слышно: «Война! В 12 часов дня важное правительственное сообщение!» - Мама, мамочка! Что же будет теперь? – Света вбегает на кухню коммунальной квартиры, как в детстве обнимает маму за талию, прижимается всем телом и горько плачет. - Светочка, доченька, накось вот, покушать сальца тебе принёс, - дед Матвей легонько трогает Свету за плечо, - спишь, бедолажечка, умаялась, а тут - я, старый пень. - Нет, дедушка, не сплю, задремала чуток, - ласково смотрит на густо усыпанное морщинами лицо деда Матвея, благодарно касается его руки. – Зачем вы, вам самим нужно хорошо питаться, нам же паёк дают. - Да знаю я ваш паёк, ноги от него можно протянуть, - дед кладёт на столик маленький кусочек солёного сала, - ты с чайком его, с горяченьким, вот, то дело, будя, - и тяжело закашлявшись, Матвей идёт на выход из купе. - Курить вам надо, дедушка бросать, вон кашель совсем не проходит, - Света обеспокоенно смотрит вслед уходящему старику. Они подобрали его неделю назад, когда проезжали мимо разбомблённой станции возле маленькой деревушки, он сидел почти у самой насыпи, а вокруг людские трупы и дымящиеся воронки от снарядов. Из деревни больше никто не выжил, только дед Матвей. Подлечили, и Света как-то сдружилась с ним, дед был словоохотлив и они часто по ночам во время Светиных дежурств вели беседы. - Так это ж не от махорки, Светуль, пуля, собаки её задери, застряла в лёгком ещё с Гражданской, да в Первую Мировую немец нас в окопах газами травил, тудыт его в коромысло, тода ж, в самом начале войны, противогазов не было ть ищо. А махра – она чистый табачок, не то, что эти ваши модные папиросы. - А на чьей же вы стороне в Гражданскую воевали Матвей Петрович? - Света хитро щурит глаз, улыбается - Я - то? Я, ясно дело, за красных, Светуль, может потому и жив ищо, а брательник мой, Ваньша, то - за белых был, так его будёновцы шашками посекли, изрубили всего на кусочки. Но это, дева, моя дорогая, долгая история, расскажу когда-нибудь, если слушать захочешь, - и дед, кряхтя и прихрамывая, направляется в свои вагон, который находится по соседству. - Я захочу, я любопытная, только вот минутку бы свободную найти, - кричит ему вслед Света. Заворачивает сало в газетку, прибирает под железную кружку, ночью тогда с Леной чайку попьют. Скоро станция, раненых должны подвести, да умерших снять с поезда. Света идёт к военврачу забрать документы на покойников, чтобы передать их начальнику станции, это её обязанность, она должна строго следить за этим, чтобы неучтённых не было. Военврач, здоровый медвежьего вида мужик, Валерий Валерьевич с нерусской фамилией Тхай, дописывает последние бумаги, когда к нему в купе входит Света. Корейская фамилия досталась ему от отца, ярого большевика, сбежавшего из дома устанавливать Советскую власть в русской Сибири, там он и познакомится со своей будущей женой, и там же, в Томске, в 1918 году родится его первенец - сын, которому отец, помешанный на всем русском даст имя Валерий, заодно и себя так же окрестит в православном храме. Отца потом, как водится, в 1934 расстреляли, а они с матерью бежали к дальним родственникам в деревню под Ленинградом. Одному Богу известно, как Валеру Тхая приняли в Ленинградский медицинский институт. В 41 году, когда началась война, Валера, выпускник института, рвётся на фронт, но его оставляют на работе в госпитале и отправляют на рытье окопов вокруг Ленинграда, там он получает тяжелое ранение в ногу, которую чудом спасает старенький хирург из того же самого госпиталя. И Валерий Валерьевич (а было - то ему всего лишь на тот момент 24 года) после выписки из госпиталя всё же отправляется на фронт, но только в составе санитарного поезда в качестве военврача. Кадров катастрофически не хватает, поэтому посчитали, что этот огромный не по годам парень, вполне справится с такой тяжелой должностью, хоть и стаж работы его невелик, научится всему в процессе, так сказать. Ну а где было легко? В Ленинграде? На фронте? В тылу? Всем тяжело, что поделать, война! - Вам бы поспать чуток, сколько уже не спите-то? - Света обеспокоенно вглядывается в лицо мужчины. Всего-то шесть лет разницы, а чувствует Света себя рядом с ним маленькой девочкой. - Поспим, Светик, обязательно поспим. На том свете все отоспимся! – ухает врач тяжёлым басом. - Юмор у вас, конечно, Валерий Валерьевич! Несмешной, между прочим! Вы бумаги подготовили? Станция уже скоро. Хоть бы уже всех там они заранее подвезли, чтоб не стоять долго, а то вдруг налёт, как в прошлый раз, – Света тяжело вздыхает, забирает протянутые бумаги и идёт в вагон, где находится морг. По дороге заглядывает в перевязочную, зовёт Лену: «Лен, ты как закончишь, заходи ко мне, там Матвей Петрович сало принес, чайку попьём!» - Ой, не знаю, Свет, сейчас одно закончу, другое начнётся, станция скоро, а там почти двести человек раненых. Ты проверяла, девки всё подготовили? - Да, не волнуйся, всё в порядке. Я пойду тогда сейчас сразу кипятка налью, а ты подходи, я вот только в морг бумаги отнесу, а потом сразу на кухню. С Леной они познакомились уже в поезде и как-то сразу подружились, хотя, правду сказать, вся команда у них была хорошая да дружная. В нечастые минуты отдыха болтали по-девичьи, забегали к девчонкам-поварихам на кухню чайку попить и иногда хохотали без удержу, молодость всё равно брала своё, какое б тяжелое время не было. Сало прикончили сразу, с чёрным хлебом и чаем, поделив маленький кусочек поровну. Поезд начал торможение и девушки поспешили ближе к середине, где находились вагоны для раненых. После остановки поезда, Света легко спрыгнув на платформу, направилась к зданию вокзала передать сопроводительные бумаги. Вся площадь перед маленьким вокзалом была заполнена машинами, повозками с ранеными бойцами. Кто-то - на своих ногах, кого-то подтаскивали на носилках. Возвращаясь к своему вагону, ещё издали приметила красивого молоденького солдатика, которого подхватив с двух сторон, вели к вагону два солдата постарше. Солдатик, крепко сжав зубы, прыгал на одной ноге, вторая безвольно волочилась. - Куда его красавица? - А что с ним? - Осколочное, нога, вишь болтается. - Давайте в седьмой за мной, - Света быстро бежит до вагона, ловко запрыгивает на подножку и помогает принимать раненых. Вот и дядечки военные подоспели с молоденьким солдатиком. - Давай, миленький, держись за меня, - Света подставляет плечо, в которое тут же судорожно вцепляются худые пальцы, лицо солдата бледнеет, лоб покрывается крупными каплями пота. – Ранение давно? - Так его тут уже на станции ранили, жгут наложили, хотели в больницу везти, но к вам ближе, - ответил старый пожилой солдат. - Это хорошо, что ранение свежее. Ну, ну, ты чего, терпи, давай, а то девки любить не будут! – на помощь Свете уже торопится Лена, подхватывает паренька под вторую руку. - Крови, наверное, много потерял, видишь какой бледный, - Света куском бинта вытирает крупные капли холодного пота со лба парня. - Молоденький совсем, тебе хоть лет-то сколько? - Восемнадцать, - цедит парнишка, сквозь сжатые зубы. - Мелкий ты какой-то, так и не скажешь, что нам ровесник, да Свет? – Лена смеется, пытается приободрить. - Невеста-то есть у тебя? - Нет у меня никого, - до боли сжимает Светино плечо цепкими пальцами. - Ну, вот пришли, ты полежи миленький, сейчас погрузимся, и врач тебя осмотрит. - Побудь со мной, сестричка, больно очень, - видно было, что ранение серьёзное и парню очень плохо. - Не могу я, раненых много, но я обещаю, после обязательно приду, - Света мягко улыбается и гладит по короткому ежику волос, скользит рукою по щеке. - Рука у тебя хорошая, мягкая, тёплая. - Ты ложись, давай, ложись, - Света помогает снять сапоги и аккуратно перемещает раненую ногу на нары. Погрузились быстро, организовано всё было хорошо, молодец начальник станции. Кому-то из раненых нужна была только перевязка, а кому-то требовалась операция. Оперировали хирурги прямо здесь же в поезде, под операционную был оборудован специальный вагон. Сегодня было как раз Светино дежурство, её очередь помогать при операциях, готовить инструменты и перевязочный материал. - Кто там следующий, завози! – кричит хирург. - Да девчонка из 7 вагона, у нее ранение в бедро, кость вроде не задета, но осколок застрял в мягких тканях, и вообще вся нога посечена, хорошо хоть неглубоко, - поясняет медсестра Таня и подает документы. Света удивляется, вагон-то её, но никаких девчонок там не было. И тут в операционную на каталке завозят того самого паренька с которым Света общалась во время погрузки. Так вот почему такой худенький и мелкий, потому что и не парень вовсе, а девчонка. - Звать-то тебя как? - спрашивает басом докторша Анна Васильевна, вынимая пинцетом из зубов измусоленную беломорину. Таня заглядывает в документы: «Арбенина Диана Сергеевна, 24 года рождения». - Так ты, Дина, значит, - Света наклоняется ниже и шепчет почти в самое ухо. - Ну что ж Дина, придётся потерпеть немножко. - Ничего, не сахарная не развалится, спиртику вот сейчас плеснем ей немного вместо наркоза, и потерпит, да Динуль, - даже не спрашивает, а скорее утверждает Васильевна безапелляционным тоном. - Вот раньше бабы вообще в поле рожали. - Вспомнила баба, как девкой была! Ты б ещё рассказала, как при царе Горохе лечили, - Валерий Валерьевич заходит в операционную и сразу становится тесно, прямо негде развернуться, - помощь нужна или сами справитесь? - Справимся, не в первый раз, - ворчит Анна. - Я потерплю, - хрипит Диана. - Анна Васильевна, ну хоть новокаинчик! – Света смотрит умоляюще. - Новокаинчик само собой, этого добра у нас хоть завались, ну, готова, красавица? – Васильевна хоть и хочет казаться грубой, резкой, а глаза всё равно добрые. Света во время операции все время рядом, держит за руку, в которую Динка вцепилась так, что Свете потом неделю ходить с синей рукой, вытирает пот со лба, держит голову и упрашивает: «Потерпи миленькая, потерпи моя хорошая, немножко осталось, сейчас доктор только осколок удалит, рану промоет, обработает, повязочку наложит, и всё, как новенькая у нас будешь, еще после войны каблучки наденешь и на танцы в парк культуры побежишь!» - А ты пойдёшь со мной? - Куда? - удивляется Света. - На танцы, - Динка плотно сжимает зубы, которые чуть было не рассыпаются в крошку. - Обязательно, вот только война кончится, и мы с тобой обязательно пойдем на танцы. - Я запомню, ты обещала! Света везёт каталку, на которой в полубессознательном состоянии от боли и спирта лежит Динка и совершенно бессовестно ее рассматривает. Худое почти мальчишеское тело, полное отсутствие грудей – два соска, как сказала Васильевна, торчащие ребра, тазовые кости такие, что можно рукою за них ухватиться. Но, глаза! Невозможно красивые глаза с длинными пушистыми ресницами, и цвет у них красивый - зеленый, Света рассмотрела.