За гранью | Beyond

      — Ладно, джентльмены, пройдёмте же на тренировочную площадку.

Перси.

      Принц загадочно подмигнул, на что мы с Филом переглянулись в недоумении. Надеюсь, что данное действо пройдёт безболезненно. Всё-таки я не до конца уверен в том, что именно задумал Ле-Шарль.        Пару минут и нашему взору открылось огромное открытое пространство для боя, расположенное в самом центре заднего двора. Здесь, среди зарослей травы и диких цветов стояли ряды оружия, ненавязчиво подсвеченные лунным светом, и странные манекены, застывшие в ожидании.        Я сглотнул, когда принц с лёгкой улыбкой на губах направился к площадке, пол которой был выложен сверкающим, словно драгоценный камень, мрамором. Стоило его ногам коснуться поверхности полигона, как вдруг лицо Филиппа украсила ухмылка. А через секунду его эмоция сменилась даже слишком резко: на мгновение анимаг становится серьёзным и сосредоточенным, отчего мы с Генрихом чувствуем его «возвращение». Это ощущение наполняет атмосферу чем-то особенным.       Как только мы ступаем на этот холодный гладкий камень, он неожиданно меняется на гранит, делая поверхность грубой и шероховатой. Я зачарованно поднимаю глаза и вижу, что манекены, стоящие вокруг, приняли неестественно «естественные» позы, словно ожили в этот момент. Их неподвижные глаза смотрели на нас с загадочным интересом. В воздухе витала напряжённость. Казалось, что это место хранит множество тайн, готовых быть раскрытыми.       Филипп вновь обратился в медведя, чем изрядно удивил Генриха. А после меня удивили оба.       Костюм принца, состоящий из бежевой жилетки, галстука, рубашки и коричневых брюк, превратился в пепел, под которым проявилось боевое обмундирование, похожее на то, в каком я очнулся в этом мире. Я же был в обычной одежде: рубахе и чёрных брюках, которые пришлось прикупить по наставлению Фила. Могли бы и предупредить.       — Перед тобой, Перси, механизмы боевого обучения. В основном мы тренируемся именно на них. Они адаптивные, поэтому подходят под любую тренировку.       — Эти выглядят намного дороже, нежели в армии, — неожиданно произнёс Филипп. Хотя, чему я удивляюсь? Наверняка Мэллоди посвящала его в свои военные будни.       — Да, это самое новое поколение. Персей, пока попробуй просто подраться, — обратился ко мне принц, складывая руки на груди.       — Ну ладно, — я прокашлялся, чувствуя нарастающее напряжение в мышцах. Ещё не начал, а уже волнуюсь, как мальчишка. — Правда, я не умею.       — Думаю, что телесная память должна помочь, — Генрих обернулся и одарил моё тело изучающим взглядом. Несмотря на приобретённую атлетичность, мой взгляд сочился неуверенностью и страхом. — Надеюсь.       Да, всё-таки его затея не внушает доверия... Когда наши взгляды встретились вновь, от его ненавязчивой требовательности по телу пробежался табун мурашек. Ну да ладно, собственно, почему бы и нет. Я неуверенно зашагал к манекену, отчего он двинулся ко мне навстречу. Сглотнув, нанёс пробный удар. Механизм с лёгкостью отразил слабую атаку и неожиданно сжав запястье в железных пальцах, опрокинул моё тело на гранитную кладку. Спину пронзила мимолётная боль от впившихся в кожу камней, грудь сжалась от недостатка кислорода. Перед глазами плясали пульсирующие точки, когда я услышал короткий смешок где-то сбоку. А чего вы ожидали? Тихо фыркнув, я поднялся и отряхнул одежду от грязи. Как только дыхание было восстановлено, я выпрямился, с вызовом смотря на механическое нечто. Что мешает попробовать снова? Даже если сильно облажаюсь, никто об этом и не вспомнит. Ведь рано или поздно я вернусь в свой родной мир.       И я пробовал. Снова и снова наносил удары по этой железяке, но каждая попытка была пустышкой, ведь манекен не оказывал никакого активного сопротивления. С каждой новой атакой я всё больше осознавал свои ошибки: не уделял должного внимания защите, оставляя уязвимые места открытыми, держал кулаки у лица. Как же глупо. Его неподвижность казалась более угрожающей. Я начал уставать, дыхание стало тяжёлым, а руки ватными. Нужно сделать перерыв. Но гордость не позволяла остановиться, пока не добьюсь хотя бы малого результата.       — Персей, ты не нанёс ни одного приличного удара. Пусть думает тело, а не мозг, — строго произнёс Генрих, задумчиво потирая переносицу. Словно он пытался избавиться от усталости, вызванной долгим ношением очков. Фил посмотрел на принца с прищуром, упирая крепкие ладони в бока. — Но в настоящем бою лучше думать, а не кидаться на рожон.       — Ничего же не понятно...       Продолжая атаковать, я подметил лёгкость и гибкость новоприобретённого тела. Тугие мышцы перекатывались под влажной кожей, стоило мне замахнуться на манекен и нанести очередной удар. В той жизни у меня всё наоборот. С каждым новым подходом я чувствовал возвращающуюся уверенность. Удары становились более точными, а движения плавными. Ко мне пришло осознание, что борьба с манекеном — не просто физическое испытание, а возможность учиться и развиваться. Да, прекрасное чувство... Только вот великие размышления настолько сильно заполонили мой разум, что спустя несколько минут спарринга я смог повалить манекен, пытаясь драться как в фильмах. Да, глупо, но раз я чувствую себя супергероем, почему бы не попробовать?       Надо меньше думать и больше практиковаться. Не думаю, что сумею выстоять в настоящем бою, хаотично размахивая кулаками. Пока я лежал на земле в обнимку с манекеном, мои знакомые вели приглушённую беседу. В голове всплыли воспоминания недавней потасовки в лесу, отчего мой взгляд сам нашёл Астрея старшего. Его владение топором казалось мне невероятным. Несмотря на то, что Фил принял оборонительную позицию, защищая нас обоих, он не оставил от разбойников и живого места. Я сглотнул и, почувствовав вкус крови на языке, поднялся на ноги, потирая ушибленный бок.       — Отлично! — Генрих одобрительно хлопнул в ладоши, осматривая мой немного помятый вид. — Видать, прошлый владелец тела был очень хорош в драках.       Я выдохнул через приоткрытые губы и почесал затылок. Думаю, что на сегодня хва...       — А теперь спарринг! — Да блять.       Я смахнул со лба редкие капельки пота, и мы приступили к поединку. И, признаться честно, для меня всё шло просто ужасно. Каждый его удар казался молниеносным, отчего мои попытки парировать выглядели неуклюже и беспомощно. Я чувствовал нарастающее волнение, пока вспыхнувшая ранее уверенность уходила на второй план. Генрих является опытным бойцом и с лёгкостью маневрирует в ходе сражения. Его движениям присущи плавность и уверенность. Я же, напротив, словно застрял в собственных мыслях, не в силах сосредоточиться.       Внезапно принц сделал резкий выпад, и меня охватил страх. Я инстинктивно закрыл глаза и, не осознавая, что делаю, оттолкнул его. В тот миг мне показалось, что между нами возникла невидимая преграда, и Генрих, словно от удара неведомой силы, отлетел назад.       — Магия? — удивлённо произнёс он, отряхиваясь от пыли. Я раскрыл веки и испуганно осмотрелся по сторонам. Филипп, сидевший неподалёку, смотрел на меня, как громом поражённый.       — Ты оттолкнул меня всплеском маны? Или как это было? — продолжал Генрих, прищурившись.       — Что? Я не знаю, — ответил я, всё ещё пребывая в замешательстве. — Я закрыл глаза, когда это произошло.       В голове промелькнула мысль, что я оттолкнул Генриха руками. Погодите, или не руками? Странно, не могу понять, чем именно его оттолкнул, но я точно это почувствовал. Генрих, казалось, был заинтригован. Сейчас его глаза блестели любопытством.       — Давай продолжим, — сказал он, принимая боевую стойку.       Мы снова начали спарринг. Я старался сосредоточиться, но волнение всё ещё не покидало моего тела. Ле-Шарль пошёл в наступление, и я, движимый инстинктами, двигался немного невпопад. В какой-то момент, когда он снова попытался меня ударить, я почувствовал, как внутри меня что-то вспыхнуло. Я не понимал происходящего, но в этот раз толчок выдался более осознанным. Генрих вновь отлетел назад, и я осознал, что это было не просто случайное движение.       — А вот это уже интересно! — воскликнул он, восхищённо глядя на меня. — Ты начинаешь это контролировать.       Не могу найти этому объяснение... Каждый раз, когда я чувствовал приближение принца, грудь сковывало ноющим напряжением, что и вызывало новый толчок. Это было похоже на магию, но я не мог понять, как именно она работает. Просто действовал, не осознавая, что делаю.       — Ладно, Персей, отдохни, — сказал Генрих, когда я, наконец, остановился, тяжело дыша. — С тебя градом льётся пот. Да и ты не подготовлен. Не знаешь, как контролировать ману. Вдруг истощишься.       — Хорошо, — согласился я, присаживаясь на ближайшую скамью и пытаясь успокоить дыхание. Мы оба знали, что спарринг — это не только физическая тренировка, но и возможность понять свои способности. Я чувствовал изменения в своём теле, и это было волнительно.       Генрих сел рядом, и мы оба слегка отдышались. Я смотрел на него, пытаясь осознать произошедшее. Внутри росло предвкушение, что я нахожусь на пороге чего-то нового, и это придавало мне сил.       — Ну что же... Филипп, — Ле-Шарль повернул голову и одарил задумчивого анимага лукавым взглядом. Мой друг вздрогнул от неожиданности, отчего лицо принца озарила загадочная улыбка. — Теперь настала твоя очередь.       Фил довольно усмехнулся и поднялся со скамьи. Они встали друг напротив друга и замерли. Я же прищурился, возвращаясь к своим подозрениям по поводу нашего герцога. Я никак не мог понять его внезапного интереса к чете Астрей, а конкретнее — к Филиппу. Когда я спрашивал у анимага про знакомство с королевскими особами, он искренне уверил меня в том, что никогда прежде с ними не встречался. Тогда возникает вопрос: Генрих заводит общение из-за связи Астрея со мной или же причина заключается в другом? От дальнейшего развития мысли меня отвлекло громкое хриплое дыхание. Я поднял глаза и застал их столкновение: они уже успели приступить к поединку.       Я устроился поудобнее, наблюдая за спаррингом Филиппа и Генриха. Атмосфера вокруг была напряжённой, и я чувствовал, как в воздухе витает магия. Филипп стоял в расслабленной позе, его тело было готово к движению, словно натянутая струна. Генрих же выглядел сосредоточенно, его глаза блестели решимостью.       Сигналом к началу спарринга послужил лёгкий кивок Генриха. Филипп мгновенно рванул вперёд: его движения были быстрыми и грациозными, как у хищной птицы. Он использовал свою ловкость, чтобы обойти Генриха с фланга, но принц, предвидя его манёвр, увернулся в сторону, сохраняя равновесие. Анимаг тихо рыкнул, шерсть на загривке шевелилась, вторя движениям его тела. Внезапно он исчез из поля зрения, и Генрих, не ожидавший этого, на мгновение замер, прислушиваясь к окружающим звукам. Я затаил дыхание, не зная, что задумал мой друг. В этот момент Филипп появился у него за спиной, но принц, почувствовав его приближение, тут же развернулся и резко выбросил руку, пытаясь схватить его за запястье. Филипп ловко уклонился, его тело скользнуло в сторону, и он снова атаковал, на этот раз пытаясь сбить Генриха с ног. Однако последний был готов: он приумножил свою силу, чтобы оттолкнуть Филиппа, и тот, потеряв равновесие, отскочил назад. Я заметил, что оба бойца начали использовать не только физическую мощь, но и магию, чтобы усилить свои движения.       Внимательно блюдя за ходом сражения, я вздрогнул от звука металла, разрезавшего накалённый воздух. Я с недоумением изучаю обстановку, пока взгляд не останавливается на их оружии. Несколько долгих секунд клинок и топор, лежавшие подле меня, дрожат в нетерпении, царапая поверхность деревянной скамьи. Я сглатываю. Мои глаза бегают от парней к их вооружению, как вдруг оно одновременно прилетает в руки своих хозяев.       — Что за... — Генрих отступает и растерянно смотрит на Фила. — Ты тоже можешь притягивать?       — Да, а может быть иначе? — Астрей удивлённо поднимает брови, проворачивая топор по вертикальной оси. — Я больше удивлён тому, что ты на это способен.       — Стойте, а вам не кажется, что это уже слишком? — Я встреваю в их содержательный диалог, вскакивая со скамьи. Генрих приподнимает бровь, одаривая анимага лёгким прищуром. И, возможно, мне показалось, что его глаза сверкнули озарением.       — Не бойся, Персей. Это джентльменская дуэль. Никто не пострадает.       Генрих, сосредоточившись, принял боевую стойку. Его клинок блестел в тусклом свете луны. Ночь окутала усадьбу, и лишь звёзды освещали площадку, где проходил спарринг. Внутри него бурлили эмоции: волнение и азарт смешивались с решимостью. Генрих знал, что Астрей — сильный противник, и это испытание было для него не только физическим, но и моральным.       Он двинулся в сторону напряжённого Филиппа, который держал в руках массивный топор: его мускулы напрягались от прилагаемых усилий. Взгляд анимага был сосредоточен, горячее сердце колотилось в груди. Фил, не желая сдаваться, приступил к активной атаке: сделал резкий выпад. Его боевой друг стремительно метнулся к Генриху, но тот, предвидя манёвр, увернулся в сторону. Астрей не останавливался, его удары становились более точными и расчётливыми. Генрих, почувствовав приближающуюся угрозу, быстро отскочил назад. Но Филипп уже был рядом, и его рука стремительно метнулась к принцу.       В этот момент Ле-Шарль использовал свою ловкость, чтобы резко шагнуть в сторону, уклоняясь от удара. Он контратаковал: его клинок сверкнул в воздухе, и Филипп, не ожидавший такого манёвра, едва успел отскочить. Принц, воспользовавшись моментом, сделал выпад, заставивший анимага потерять равновесие. Генрих почувствовал триумф, но понимал, что нельзя расслабляться.       А после замахнулся мечом, заставляя меня задохнуться от испуга. Изумруды на рукоятке вспыхнули ярким свечением, когда лезвие топора столкнулось с остриём клинка. Фил сжал челюсть, зачарованно наблюдая за горящими глазами Генриха. Кончики волосков на медвежьей спине окрасились в кроваво-красный. Тело пронзил прилив адреналина: он был на грани, и это ощущение придавало ему сил.       Я было собрался их разнимать, как вдруг замер в недоумении. Ведь медвежий оскал превратился в задорную улыбку, заставив Генриха рассмеяться в голос. Что тут, блять, происходит?       Оба бойца остановились, тяжело дыша. Я заметил, как на их лицах отразилось уважение друг к другу. Генрих с лёгкой улыбкой кивнул Филиппу, и тот, в свою очередь ответил ему тем же. Думаю, это была не просто схватка, это было испытание, которое укрепило их взаимное уважение и понимание. В этот момент они оба осознали, что, несмотря на напряжение, они стали ближе друг к другу. Или я слишком романтизирую данное действо.       Ночь окутывала их, создавая таинственную атмосферу. После тренировки они убрали своё оружие, и мы направились в особняк Генриха, чтобы выпить чаю. Я чувствовал недомогание, но парни успокоили меня, сказав, что это из-за перенапряжения и мне просто нужно восстановить силы. Пока мы шли вдоль усадьбы, я заметил девушку на балконе, что заставило меня замереть на месте.       — Это принцесса? — тихо спросил я, не в силах отвести взгляд от фигуры, стоящей на балконе. Лунный свет мягко освещал её лицо, придавая ей почти сказочный вид.       — И впрямь, — ответил Генрих. В его голосе прозвучала нотка гордости за свою кузину. Он выпрямился, словно осознав, что сейчас начнётся представление.       — Здравствуйте, принцесса, — произнёс он, делая шаг вперёд и слегка наклоняя голову в поклоне. — Прошу прощения за возможные неудобства и шум.       Я заметил, как его лицо озарилось улыбкой. В этот момент он был не только принцем, но и настоящим другом, готовым защитить своих товарищей. Его уверенность была заразительной, отчего я почувствовал, как волнение уходит, уступая место любопытству.

☆☆☆

Аделина.

      Я чуть не попалась.       Генрих, разгуливающий по саду посреди ночи, стал ещё одним потрясением за этот долгий день. Неужели у него назначена встреча? Не припомню, чтобы планировался приезд кого-то из высокопоставленных чинов, особенно в такой час. Но всё же меня не должно это волновать. И не волновало, если бы мне не пришлось прятаться от герцога в мокром платье, которое начало неприятно холодить кожу.       Ещё одной заминкой в завершение вечера, как мне казалось, являлась Сирена, которая могла быть где угодно. Хорошо, что оставила меч на дереве у окна Мэл, как она мне и велела, иначе мой вид был бы более шокирующим. Астрей нет дома, ведь сегодня у неё ночной караул. Поэтому я искренне надеюсь, что всё пройдёт гладко, и её брат не обнаружит моё холодное оружие около своего дома.       Я огляделась по сторонам, замечая, что Генрих исчез за главным зданием Совета, и тут же ринулась в сторону своего имения, стараясь не создавать лишнего шума. Забежав в покои, до которых я добиралась через двери прислуги, я тихо закрыла за собой дверь и вдохнула полной грудью.       Дом, милый дом… День выдался слишком насыщенным. Оттого и интереснее!       Я в полном восторге, ведь раньше и думать не могла о том, что буду тайно заниматься искусством боя и убегать из дворца в поздние часы. Все вокруг всегда и всё знали: что я ем, что на мне надето, какие занятия мне предстоит посетить и каких людей принять. Всё, что происходит со мной сейчас — словно новое дыхание, позволяющее прочувствовать неизведанные ранее ощущения. Я плюхнулась на перину с разведёнными руками, мечтательно глядя на белоснежный балдахин, стараясь не закричать от разрывающих меня эмоций. Лицо украсила глуповатая, но счастливая улыбка. Глаза «горели» огнём, отчего щёки покрылись естественным румянцем.       Ещё и этот медведь… Я видела их раньше только на картинах или зарисовках в книгах, но вживую лишь сейчас. И он на них не похож. Неужели у всех медведей такой осознанный взгляд? Да и вёл он себя странно, словно не от мира сего. Я лёжа рассматривала развивающееся от лёгкого ветра, стоящего в комнате, полотно балдахина, думая о том, сколько всего нового принёс этот день. Впервые за долгие три недели я позволила себе расслабить тело и разум. Ведь… всё кончено.       Первое время я боялась признать тот факт, что Мэл может меня обманывать. После согласия на сделку, в которой Астрей не могла гарантировать доверительных отношений в полном объёме, всё происходящее напоминало мне сплошной сумбур. Все её обещания звучали слишком запредельно. Я не осознавала этого до конца, ведь мой разум был затуманен внезапностью и заманчивостью данного предложения. Но лишь заново обдумав случившееся, начала бояться.       Бояться Мэллоди Астрэй, с которой заключила сделку по собственному согласию. Эта девушка вела себя слишком напряжённо в первые встречи. А после я узнала причину, которая взрастила во мне ещё большие сомнения. Дело было в её разногласиях с братом, сэром Филиппом. Я думаю о нём... Точнее, я не думаю о нём. Просто теперь он «сэр», ведь старше меня на четыре года.       Поначалу её слова заставили меня сомневаться, так как с её слов всё было слишком запутанно. Оттого казалось, что это лишь её выдумки, что она сама не знает, чего хочет от нашей совместной работы. Но со временем, тренировка за тренировкой, через порезы, пот и ушибы, она начала раскрываться передо мной с совершенно другой стороны. Если раньше её предложение о «сотрудничестве» казалось чересчур самоуверенным и многообещающим, фактически пустым (как я выяснила позднее), теперь я взглянула на него иначе. С течением времени сквозь её излишнюю строгость и жестокость в поединке я разглядела понимание и «протянутую руку помощи». Именно мысли о благородности её намерений позволили мне довериться ей чуть сильнее.       Я не смею отрицать, что сначала они основывались на жадности и тщеславии военнослужащей. Но и здесь можно найти причину. Мэл хочет лучшей жизни для себя и брата, в котором души не чает. Овладевший ею страх за единственного родного человека подтолкнул девушку написать заветное письмо с красной сургучной печатью.       Страсть, сила, власть. Нет, это был цвет боли и страха.       — Поздравляю. Ты смогла обвести глупенькую наивную принцессу вокруг пальца, Мэл…       Эти слова, сказанные утром, крутились в моей голове порядка двадцати минут, пока я нервно покусывала нижнюю губу. Всё кончено...

Но это лишь начало.

      Ведь тем же утром я поверила в её раскаяние. Поверила в неё. Как она поверила в меня, наблюдая за тем, как я из последних сил противостою её ударам.

☆☆☆

      — Ты бьёшь, как девчонка.       Удар.       — Так я и есть девчонка!

Туманный лес. 15 часов назад.

Мэл.

      Я прыснула в кулак, пытаясь сдержать громкий смех. Отчего принцесса нахмурилась, нанося ответные удары.        Со дня моей «умалишенности» прошло порядка пяти дней. И могу сказать, что я впечатлена. Аделина, хоть и немного неуклюжа в амплуа бойца, при всём этом схватывает информацию налету. К тому же её имя звучит слишком прозаично. Поэтому, конечно, с разрешения Её Величества, я решила называть её сокращённо — Ада, словно богиня… Так о чём это я. Есть несколько моментов, затрудняющих наше с ней взаимодействие.       Первое: мне до сих пор неизвестны её мотивы. Конечно, я слыхала немало историй, в которых принцессы выбирали путь солдата и войны. Но в её случае… Она — обладательница чистейшей королевской крови и векового семейного древа, которое можно счесть за местное достояние. К тому же в Саутении принято: чистые кровью принцы — это завоеватели, в то время как принцессы — хранительницы семейного очага, олицетворение самой статности, величия и покорности. Неужели у нашей герцогини развилось чувство неполноценности на фоне своего сногсшибательного кузена?       Второе — её магический потенциал. Он велик, даже очень. Но наличие средней выносливости при незаурядной мышечной массе заставляет гадать: какой же особенностью обладает Ада? Да, её мышцы немного выросли. Как минимум, руки стали крепче, хоть на вид так и не скажешь. Как я и просила, она работает над укреплением своего худого тельца. А то при первой встрече казалось, что она развалится от одного чиха. Но нельзя не подметить, что хрупкость подчёркивает её натуру. Наша принцесса очень ранима.       И, наконец, третье: её странное поведение. Она словно начала меня остерегаться. Её тело вздрагивает, когда я говорю. Глаза бегают из стороны в сторону, брови практически всегда сведены у переносицы. Что-то здесь нечисто…       Ладно, пора заканчивать и, наконец, взять передышку. Я отступаю на пару шагов и смотрю в её сосредоточенные глаза. Соединяю рукояти клинков и с захлестом давлю под основание её меча, отчего тот вылетает из её рук и вонзается в кору ближайшего дерева. Ада замирает, смотря на меня затравленным взглядом. Я прищуриваюсь, когда она вытягивает руку в сторону и, притянув меч обратно, вцепляется в его рукоять, проворачивая оружие по вертикальной оси.       — Ещё раз, — её голос сочится напряжением.       — Стой, так не пойдёт. В чём дело?       — Что ты имеешь в виду? Всё в порядке, Мэл. Или тебе потребовался отдых? — она бросает колкую фразу, отчего я тихо фыркаю. Это так не похоже на нашу маленькую королевскую особу.       — Тебе и самой стоит передохнуть. А то сейчас взорвёшься от перенапряжения, как маленький наевшийся грызун, — я подношу ладони к лицу, имитируя пальцами шевеление маленьких клычков.       — Это ты на Лу сейчас намекнула? — девушка осмотрела луг помутнённым взглядом и, отыскав сверкающий пушистый объект неподалёку, тяжко вздохнула.       — Отдохни немного, не стоит себя перегружать. К тому же не думаю, что тебе будет приятно, запыхавшись, идти в свои имения.       Я гулко плюхнулась на траву, упираясь голыми лопатками в ствол дерева, и принялась осторожно разминать мышцы шеи, наблюдая за миловидным созданием, тихо чихающим от вылетевшей из продолговатого рожка цветка пыльцы. Какой же глупенький! Оттого ещё милее. Аделина пытливо вздохнула и села напротив меня, складывая ноги «бабочкой». Принцесса обратила на меня внимательный и вдумчивый взгляд, распуская свою растрепавшуюся и немного влажную от пота косу.       — Говори уже, что тебя так гложет.       — Ты помирилась со своим братом? — этот вопрос застал меня врасплох, отчего я вытянула губы трубочкой, прищуривая глаза, обращённые на принцессу.       — С каких пор тебя интересует мой брат? Хотя многих женщин он интересует. Но…       — Мэл, перестань! — Да что с ней такое? Я никогда не видела её настолько взвинченной. — Я не об этом, и ты это прекрасно понимаешь. Ты упоминала, что не говоришь с ним… Практически не видишься из-за загруженности. Это всё из-за меня?       — Не бери на себя слишком много, принцесса. Дело не в тебе…       — Тогда в чём дело? Что ТЕБЯ так сильно гложет, что ты вчера чуть не перерезала мне глотку в поединке? Или дело в том парне из другого мира?        — Ты про Персея? Он просто… Раздражает, понимаешь? — я вопросительно взглянула на Аделину, на что получила её взгляд, полный замешательства и непонимания.       — Ладно, давай проясню. Эта луковица возникла практически из неоткуда в нашем лесу, на пути моего брата. Тот, конечно же, по доброте душевной вызвался ему помочь. Туда-сюда-обратно. И вот этот… Я даже не знаю, как его назвать, живёт теперь напротив нашего дома. А я понятия не имею, какую опасность он может представлять для моего любимого брата. Смекаешь?! Они теперь делят одну бутылку пойла на двоих и учат друг друга жизни в разных мирах.        — И что в этом плохого, Мэл? — недоумевала Лихтинштейн, эмоционально размахивая руками. Да к чёрту манеры! — То, что у твоего брата появился новый друг? Разве он стал от этого любить тебя меньше? К тому же, Персей ведёт себя очень даже скромно, по моим недолгим наблюдениям. Он словно боится нас. Ему стоит хотя бы на время освоиться в нашем мире, пока мы не поймём, в чём дело…       — Боится. Кроме моего брата.       — Он… У тебя просто брат… Он… Просто дружелюбный. Смех у него… — она запиналась на каждом слове, смущённо прикрывая рот рукой, из-за чего я опустила подбородок, дабы не засмеяться от абсурдности ситуации.       — Не продолжай, а то ты покраснела, как корнеплод редиски, — я усмехнулась, наблюдая за тем, как герцогиня смущённо отвела взгляд, стараясь правильно сформулировать мысль.       — Он дружелюбный! Это всё, что я вынесла из того короткого диалога, что мне довелось слышать во дворце. Вот что я хотела сказать! — жаль, что она не видит себя со стороны. Её волосы упругими жгутиками после косы вились в разные стороны, щёки неосознанно надулись от возмущения. Как мило! — И к Персею он добр, и я понятия не имею, почему ты так раздражена…       — Он из другого мира, Аделина! — я посмотрела на девушку глазами, полными раздражения и ярости, не понимая, как такая умная особа не думает о возможных рисках.       — Разве он виноват в том, что оказался здесь совсем один, потерянный в доселе неизвестном для него мире?

☆☆☆

Ада.

      Тихий вздох разрезал тишину комнаты. Лишь сейчас я в полной мере ощутила последствия упорных тренировок. Тянущая боль сковала мышцы на руках, разогревая кожу изнутри. Ступни ныли от усталости. Я чувствовала себя более чем вымотанной. Хотелось отлежаться в горячей ванне с ароматическими маслами. Но вместо этого я по собственной глупости решила окунуться в манящую прохладу Священного озера. Я поморщилась от колющей боли, пронзившей ушибленный в поединке бок: да, Мэл всё-таки сумела меня покалечить, хоть и клялась быть нежной.       Я повела уголком губ и заставила себя подняться с перины. Негоже ложиться спать без должного ухода. Ноги сами привели меня к высокому шкафу из резного дерева, вынуждая выбрать сорочку. Я слепо водила рукой по висящим в линию комплектам для сна, когда до слуха донёсся внезапный звук металла. Вздрогнув от неожиданности, я сбросила мокрое платье и переоделась в сухую химеру из шёлка. А после поймала себя на мысли, что вспыхнувшая искорка любопытства окончательно избавила меня от сонного порыва. Я задумчиво рассматривала собственное отражение в зеркалах трюмо, кусая губы от волнения. Возможно, день ещё не подошёл к концу.       Неуверенно повернув голову в сторону окна, я осмотрела приоткрытые створки настороженным взглядом. Минута раздумий. И шёлковая сорочка летит на пол, пока мой обнажённый силуэт рыскает в шкафу в поисках сменной одежды.

...

      Вздрогнув, я помотала головой в разные стороны, дабы понять, откуда идёт приветствие. Опустив взгляд, я увидела герцога и его гостей, стоящих под моим балконом. Вот почему было так много шума...       — Джентльмены… Герцог, не стоит извинений. Правда, звуки показались мне довольно странными, вот я и выглянула проверить, в чём дело. Всё равно стоило подышать свежим воздухом, — я одарила Генриха спокойным взглядом, прикладывая подрагивающую от усталости ладонь к своей груди. Он выглядел неважно, слишком растрёпанно: это на него не похоже. Я обратила внимание на тех, для кого и устраивалась предполагаемая поздняя встреча.       — Добрый вечер, Персей и сэр… — замявшись, я удивлённо взглянула на стоящего рядом мужчину, ведь он всё избегал моего блуждающего взгляда голубых глаз.       — Сэр Филипп. Вижу, тренировка вышла плодотворной, — неожиданно для самой себя я задержала взгляд на брате Мэл, совершенно не обращая внимание на то, что фраза, брошенная мною ранее, могла показаться личным к нему обращением.       Оглядываясь на вспотевших мужчин, я почувствовала, как в моей груди зародилось что-то неясное, но настойчивое. Мой взгляд задержался на Филиппе, чьи вьющиеся и тёмные, как смоль волосы прилипли ко лбу, поблёскивая от пота. Он небрежно зачесал пряди назад, кончик его языка скользнул по нижней губе, и я невольно затаила дыхание. Это зрелище, такое простое и в то же время завораживающее, заставило меня с треском раскрыть кружевной веер, который я держала в руках. Я помахала им у лица, пытаясь охладить не только себя, но и бурю эмоций, которая разразилась внутри меня. Ветерок, поднимаемый веером, лишь слегка касался моей кожи, но казалось, что он не в силах развеять напряжение, витавшее в воздухе.       Почему я так реагирую? Что со мной происходит? Я чувствовала, как сердце стучит в унисон с его дыханием, и это было одновременно пугающе и восхитительно. А он? Почему он так странно отводит взгляд, словно я одним своим присутствием причиняю ему неудобство? Его глаза, полные загадок, избегали встречи с моими, и это лишь усиливало моё волнение.       Я заметила, как поджались его губы, а плечи напряглись, словно он боролся с чем-то внутри себя. Может быть, он тоже чувствует эту странную связь между нами? Или же я просто играю в воображаемые игры, пока он пытается сосредоточиться на чём-то ином? Вопросы роились в моей голове, но ни один из них не приносил успокоения.       — Здравствуйте, принцесса Аделина. Не примите за грубость: не сразу понял, где вы находитесь.       — Здравствуйте, принцесса, — поддержал друга Персей, устало упирая руки в бока. Меня же хватило лишь на слабый кивок.       Я задумчиво прикусила нижнюю губу. Это движение, скрытое за кружевным полотном веера, осталось незамеченным для внезапно появившихся гостей. Персей и Генрих вели себя более чем непринуждённо, но вот старший брат Мэл... Его поведение вызывало у меня тревогу. Я заметила, как его взгляд подозрительно метался по сторонам, словно он искал что-то, что могло его выдать. Ладонь, сжимающая влажную кожу на шее, выдавала его внутреннее напряжение, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Внутри меня разразилась настоящая буря: что если он узнал о нашей сделке с Мэл? Что, если видел, как я училась у неё искусству поединка, как я, полная решимости, оттачивала свои навыки, чтобы стать сильнее и независимее?       От этих мыслей лицо мгновенно залилось краской. Я резко отпрянула от каменных перил, словно от удара. Я не могла позволить себе быть уязвимой, но страх разоблачения сковывал меня невидимыми тисками. Я знала, что должна быть смелой. Ну, по крайней мере, старалась быть таковой. Но в то же время ощущение, что моя тайна может быть раскрыта в любой момент, заставляло меня дрожать. Глубоко вздохнув, я постаралась успокоиться. Я не могла позволить страху взять надо мной верх. Я должна быть сильной, даже если это означало скрывать свои истинные намерения за маской безмятежности.       Я резко закрыла веер, ударяя им по ладони внахлёст, отчего тихо зашипела и постаралась принять невинный вид. Какой ужас… А вдруг я ошибаюсь в своих догадках? Тогда в чём же ещё может быть дело? Может, именно это и является причиной его странного поведения?       — Джентльмены, не желаете испить чаю в моём имении? Или, может, чего-нибудь покрепче? — я одарила парней неосознанно возбуждённым взглядом, нервно перебирая пальчиками кромку закрытого веера.       — Правда, сама я не увлечена напитками с высоким градусом. Но всё же могу знать, что сегодня привозили новую партию довольно-таки «бодрящего» напитка: в связи с предстоящим торжеством в честь выборов.       — Сочтём за честь принять ваше приглашение, — уверенно откликнулся Генрих и повёл теперь уже наших гостей ко входу в моё поместье.       Мне же было чертовски необходимо перевести дух.

...

Перси.

      — Я бы не отказался от чая.       — Филипп, я советую тебе хорошенько подумать, — Ле-Шарль одарил анимага лукавым взглядом и неоднозначно повёл левой бровью. — Ведь я прекрасно осведомлён о «бодрящих» напитках, которые им пришли. Там напитки из Централии.       — Централии... — Астрей поджал губы, выражая внутренние метания. Не думаю, что он хотел напиваться в присутствии принцессы. — Тогда чай подождёт, — Зря думал.       — А что такого в Централии и их алкоголе? — поинтересовался я невзначай, с интересом рассматривая клумбы с необычными цветами. Я видел нечто подобное в здешнем лесу. Они напоминали наши колокольчики, только бутоны-рожки были больше раза в три.       — В этой стране производят лучший алкоголь, который они не вывозят в другие страны. Так что его появление на рынках — это целое событие! — восхищённо проговорил Генрих, на что я лишь глупо закивал, словно игрушка-болванчик под лобовым стеклом машины. Алкоголь и в Африке алкоголь, разве нет?       — А... Понял.       Как только мы вошли в поместье Лихтинштейн, я замер в восхищении. Внутреннее убранство было настоящим произведением искусства, отражающим не только её статус, но и утончённый вкус. При входе в величественную залу гостей встречал роскошный мраморный пол, переливающийся в мягком свете хрустальных люстр, свисающих с высоких потолков. Эти люстры, словно звёзды, искрились и переливались, создавая волшебную атмосферу, которая окутывала каждого, кто переступал порог. Стены были украшены ненавязчивыми фресками, которые, наверное, изображали сцены из мифов и легенд. Они словно бы оживали под взглядами зрителей.       Я сдержанно сглотнул, неосознанно прикладывая руку к груди. Каждая деталь была тщательно продумана: интерьер был выдержан в нежных голубых оттенках. Но на мгновение мне показалось, что помещению недоставало живости. В отличие от имения Генриха, где преобладали сдержанные, но, тем не менее, сочные зелёные цвета, это поместье выглядело довольно-таки блёкло. Я бы сказал, даже мрачно, несмотря на представшие перед нами изыски. В углах стояли высокие вазы с живыми цветами. Их ароматы смешивались, создавая гармоничное сочетание, напоминающее цветущий весенний сад.       Мебель была изготовлена из белого дерева, искусно украшенного резьбой и покрытого лаком, что придавало ей благородный вид. Мягкие диваны и кресла, обитые бархатом и шёлком, приглашали гостей отдохнуть и насладиться беседой. Я осторожно заглянул в приоткрытую дверь и увидел большой обеденный зал, скрытый во тьме пустующих стен. На столах, накрытых белоснежными скатертями, стояли изящные фарфоровые сервизы, украшенные серебряными узорами, а рядом хрустальные бокалы, готовые принять вино высочайшего качества. Как романтично.       Здесь царила тишина. Мягкий лунный свет, проникающий сквозь витражные окна, создавал атмосферу уединения и спокойствия, красоты и гармонии. Я поднял глаза и увидел её, неторопливо шагающую по лестнице к нам навстречу. Рассеянный взгляд небесных глаз блуждал по стенам главной залы, пока пальчики, покрытые белым кружевом, сжимали массивный поручень перил. Моя очарованность окружившей нас красотой сменилась лёгкой напряжённостью, когда я заметил её холодную отчуждённость. Неужели дело было в нашем присутствии? Зря мы напросились на поздний ужин...       — Спасибо за приём, принцесса. С вашего разрешения, мы бы не отказались от «бодрящих» напитков, — бодро произнёс Ле-Шарль, стоило ей поднять на нас затуманенный взгляд.       — Да. Спасибо за ваше гостеприимство! — я решил не отставать, хоть и чувствовал неловкость от посетивших меня мыслей.       Филипп же снова вёл себя немного неестественно, но всё же сдержанно. Что же с ним не так? В прошлый раз всё прошло более чем нормально. Хотя. Может, волнуется из-за того, что стоит весь потный перед принцессой? Наверное, да. Всё-таки он печётся о том, как выглядит.

...

Ада.

      Встретившись с мужчинами на нижнем этаже, я ещё раз пробежалась взглядом по их внешнему виду, а после одобрительно хмыкнула в ответ на фразу Генриха о «бодрящих» напитках. Стало немного легче. Я не люблю есть в одиночестве, предпочитая делить трапезу с Сиреной или своей главной служанкой и по совместительству фрейлиной Жизель Боккю. Это мой дом, и его стены пропитаны скорбью и унынием.       Проследовав в личную обедню, в которой месяцем ранее общалась с послом Совета, я неосознанно поёжилась от не самых приятных воспоминаний и жестом пригласила гостей за небольшой столик посреди тёмной комнаты. Сама же подошла к окну и осмотрела аккуратно расставленные растения.       Моё поместье походило на один большой цветущий сад: в углах комнат, на подоконниках и некоторых книжных полках красовались незаурядные, но такие чарующие цветы, часто поднимающие настроение в пасмурные и тяжёлые дни. Также в комнате находилась пара больших книжных шкафов и просторная белоснежная кушетка, слегка позолоченная на концах ветвистых ножек. Я пригляделась к растению, украшавшему очередной выступ в стене. Его вид оставлял желать лучшего, вынуждая прервать тишину тихим отчаянным вздохом. Я обернулась, услышав тихий скрип двери. На пороге стояла Жизель, которая тут же поклонилась, не сводя с меня покорного взгляда.       — Чего изволите в столь поздний вечер, госпожа Аделина?       — Жизель, подай к столу, — я задумалась, прикусывая нижнюю губу. Сжимая в руке свой веер из белого кружева, я вновь встретилась взглядом со служанкой и наградила её спокойной улыбкой. — Бутылочку «Мольорта» и яблочный нектар, пожалуйста. Ну и что-нибудь закусить. К примеру... — я и не заметила, как погрузилась в очередные раздумья, уже как с минуту перебирая листья завядшего растения тонкими пальцами. Перед глазами возникло воспоминание о давней беседе с моей дорогой подругой.       — Мольорт следует мешать с яблоком. Именно так создаётся контраст вкусов, которые в равной степени начинают дополнять друг друга, когда ты приближаешься ко дну бутылки. Поэтому привкус этого алкогольного напитка постоянно меняется. Но если хочешь раскрыть аромат вишнёвых косточек, то можно взять на закуску...       — Орехи, малину и ежевику, — Жизель склонила голову, давая понять, что готова исполнить указание, и обратила на меня удивлённый взгляд, когда я уверенным голосом произнесла: «Подай четыре стопки. И ещё, пожалуй, холодных полотенец для джентльменов. Заранее благодарю, Жизель».       Как только служанка покинула комнату, я осторожно надрезала лист растения миниатюрным клинком и, проколов кончик пальца, с шипением стёрла каплю крови, упавшую на лист. Секунда. В обеденной зале, окутанной полумраком, вспыхнул серебристый свет, исходивший от прежде увядшего цветка. Я прищурилась, прикрыв часть лица рукой, и тихо вздохнула, наблюдая за этим чудесным зрелищем.       То, что мгновение назад было мёртвым и истощённым, приобрело величие и незабываемую красоту…       Бутон раскрылся с новой силой, пробуждаясь от долгого сна. В его центре горела серебристая сфера, окружённая покачивающимися белоснежными лепестками, создающими медленную воронку. Всё это выглядело как гипнотическая картина наяву, завораживающая и манящая. Я затаила дыхание, не в силах отвести взгляд от этого зрелища, которое, казалось, было создано из самой сути света и тьмы. Внутри меня разгорелось чувство, которое трудно было описать словами: смесь восторга и трепета, словно я стала свидетельницей чего-то священного и непостижимого.       Перед смертью матушка завещала мне пару цветочных горшков, и в одном из них росло цветущее платиновое солнце. Оно распустилось на глазах у всех присутствующих, излучая такую яркость, какой я никогда прежде не видела. Его свечение было ослепительным, почти болезненным. Мне показалось, что оно поглощает всё вокруг, оставляя лишь сияние. «Слишком ярко», подумала я, и в сердце закралась тревога. Ещё одна странность в этот и без того необычный день.       Не раздумывая, я наклонилась и, вытащив из шкафа рассеивающий купол, с трепетом подошла к цветку. Мои руки подрагивали, когда я накрыла им платиновое растение, и облегчённо выдохнула. Теперь комната наполнилась мягким белым светом, который нежно окутывал стены, создавая атмосферу уюта и спокойствия. Я уверенно подняла руку и провела ею в воздухе, рисуя знакомую руну. В тот же миг магия замка заискрилась вокруг, отзываясь на мой жест. Мерцание жёлтого оттенка от свечей, которые зажглись в канделябрах, наполнило пространство теплом.       Был ещё один цветок. Я медленно повернула голову, и мой взгляд остановился на тёмном углу шкафа, где стояла она. Невзрачная, но такая прекрасная, уже засохшая. Когда-то пушистые алые лепестки теперь «тянулись» к земле. Листья потемнели и закрутились вокруг стебля маленькими трубочками, словно пытаясь скрыть свою утрату от посторонних глаз. Даже капля королевской крови не могла восстановить это чудное растение. Сирена, не оставляя попыток, создавала новые снадобья, смешивая редкие травы и зелья. Но всё было тщетным. Я чувствовала витающую в воздухе горечь. Возможно, у этого цветка тоже есть хозяин, который когда-то заботился о нём, но теперь остался лишь в воспоминаниях.       Я не могла понять: как я могу хранить цветок в своих руках, если он не желает поддаваться уходу? Что в нём особенного? Он давно уже мёртв.       — Цветок никогда прежде не сиял так ярко... — я оглянулась на задумчивого Генриха, который тут же замолчал под взором удивлённых джентльменов. Он знает это сказание, знает про то, что цветы передаются из поколения в поколение по женской линии королевской крови.       Однажды я осмелилась спросить его, не принадлежит ли загадочный цветок его матери. В ответ я тут же получила «шиканье», которое ясно давало понять, что нам не стоит продолжать разговор. Наши матери были мастерами «холодной» вражды, искусно настраивая своих детей друг против друга и обмениваясь лицемерными улыбками на светских вечерах. Наблюдая за тем, как Мэл с нежностью говорит о своём старшем брате, о том, что они пережили вместе, моё сердце обливалось кровью. У нас никогда не было таких отношений. Мы были слишком малы, чтобы настаивать на близости, ведь у нас не было права голоса. А когда мы подросли, времени на это просто не хватало.       Размышляя обо всём этом, я и не заметила, как переместилась за стол. Мои пальцы, обтянутые тонким белым кружевом, медленно очерчивали края наполовину наполненной рюмки, в то время как прикрытые глаза впились в точку на скатерти, словно искали утешения в её узоре. Минутами ранее, почувствовав неловкость со стороны мужчин, я в полубессознательном состоянии попыталась убедить их не стесняться и чувствовать себя как дома, ведь я всего лишь хотела угостить их в своих владениях в знак недавнего знакомства. Сама же скромно сидела, не глядя ни на кого конкретного и не прикасаясь к наполненной Жизель стопке. Почему же именно сейчас на мою голову обрушился этот рой болезненных мыслей? К навязчивым размышлениям прибавились отрывки воспоминаний о давней встрече с тем невежественным послом, который настойчиво указывал мне на моё положение. Брачный сезон, как назло, совпал с периодом выборов, и я, подавив тяжёлый вздох, бездумно опустошила стакан с обжигающей жидкостью, не замечая удивлённого взгляда Генриха. Я никогда не пила, тем более в присутствии посторонних, но сейчас это казалось единственным способом заглушить нарастающее напряжение. Уже не так больно.       В одну из наших встреч Мэл ненавязчиво предложила мне попробовать что-то из её фляжки. Я до сих пор помню, как первый глоток обжёг стенки горла, вынуждая закашляться от саднящей боли. Она же с удивлением смотрела на меня, словно не могла поверить в мою «чистоту». Мне думалось, что я могла бы стать идеальной супругой для какого-нибудь графа. Эта мысль вызвала неприятные мурашки. Острое ощущение от впивающихся косточек корсета напоминало о том, что я не могу позволить себе быть свободной. Каждый новый вдох становился более затруднённым, давление ожиданий сжимало меня дьявольскими тисками. Внутри же разгоралось противоречивое чувство: желание быть собой и необходимость соответствовать навязанным стандартам. Я не могла избавиться от мысли, что, возможно, именно так и выглядит жизнь, полная компромиссов и жертв.       Из-за сумбура в голове я совершенно забываю о том, что сэр Филипп может знать о нашем с его сестрой тайном соглашении. Мой взгляд затуманивается, я словно в тумане закусываю ягодами, застыв под задумчивыми взглядами гостей. В этот момент Жизель ставит на соседний столик поднос с холодными полотенцами, и я чувствую, как напряжение в воздухе становится почти осязаемым. Неужели я озвучила всё, о чём думала?       Сердце колотится в груди. Мысли путаются, подобно листьям в бурном потоке. Я пытаюсь собраться, но ощущение, что меня разоблачили, не покидает меня. Казалось, что взгляды окружающих проникают в самую суть, отчего на щеках проступил жаркий румянец. Мне становится ясно: тайны, которые я так старательно хранила, могут оказаться не такими уж надёжными.       — Что-то не так? Надеюсь, я не слишком бесцеремонно вторглась в вашу мужскую компанию...

Перси.

      — У вас действительно хороший вкус, принцесса, — невозмутимо произнёс Генрих. Я, не совсем понимая, о чём он говорит, лишь кивнул, полагая, что если все мужчины одобряют, значит, это что-то важное и светское.       Вспомнив, как принц пристально смотрел на увядший цветок, я почувствовал, как что-то сжалось в моей груди. Никогда прежде не видел его таким серьёзным. Он тихо и раздосадованно вздохнул, и на мгновение мне показалось, что между ним и принцессой промелькнула какая-то связь: в их взглядах читалась тоска, словно они оба были пленниками собственных мыслей. К счастью, принцесса быстро сменила тему, наверняка желая отвлечь нас от этой неловкой беседы.       — Нет, принцесса Аделина, всё в порядке. Просто мы только что вернулись с тренировки и выглядим не лучшим образом. Мне искренне жаль, что вам приходится принимать нас в таком виде, — сказал Ле-Шарль, стараясь разрядить обстановку.       — Простите нас, принцесса. Ваш вкус действительно изыскан. Закуски великолепно раскрывают свои ароматы. Меньшего и не стоило ожидать, — добавил Филипп. В его голосе прозвучала нотка восхищения.       Он рассматривал принцессу со сдержанным любопытством, но, заметив, что взгляд задержался на ней слишком долго, тут же отвёл его в сторону. Так-так... Стороннему наблюдателю это могло показаться не слишком естественным, но не настолько, чтобы вызвать нарекания. Однако я бы нашёл к чему придраться. Когда мы останемся наедине, я непременно скажу ему об этом!       Ой.       — Извините, уважаемые, — произнёс я предательски заплетающимся языком. Какого, собственно, хрена? Густые брови сошлись у переносицы, выражая предельное возмущение. — Что это за алкоголь? Такой коварный, что я даже не успел почувствовать градуса, как меня то-о-оркнуло.       Мгновение. Чёрт. Я пошатнулся на стуле и, не успев осознать, что происходит, провалился в объятия пьяного сна. Всё вокруг расплывалось. Мир растворялся в тумане, оставляя лишь смутные образы и звуки, которые постепенно затихали, пока я не оказался в полной темноте.

...

Ада.

      Я тихо ахнула, когда тело Персея с глухим шлепком обрушилось на поверхность стула и его повело в сторону под тяжестью веса. Генрих закашлялся, прижимая руку к груди, а Астрей старший прикрыл веки и потёр переносицу. Наверное, ему стало неловко.       — Простите его, принцесса, — произнёс сэр Филипп. Его голос прозвучал с лёгким оттенком сожаления, пока глаза ошарашенно бегали по безмятежному лицу Эшфорда. — Возможно, он впервые пробует алкоголь нашего мира, и... Это сильно ударило.       Он опустил взгляд на свою стопку, словно в ней скрывался тайный смысл. Может, Филипп заподозрил, что в этом напитке таится яд? Бросив взгляд на закрытую дверь, я обратила внимание на «оставшихся» джентльменов, наградив их удивлённым взглядом, полным недоумения. Затем, собравшись с духом, встала из-за стола и, почувствовав лёгкий градус, произнесла повелительным тоном:       — Поднимайте и тащите его тело на кушетку. Пожалуйста... — отодвинув стул в сторону, под ошарашенными взглядами мужчин, я направилась к тумбе и выбрала одно из неиспользованных полотенец.       Когда бессознательное тело «гостя из иного мира» было выпущено из крепких рук, я, не раздумывая, закинула его ноги на кушетку и осторожно приложила холодную ткань к горячему вспотевшему лбу.       — А вы хорошо оказываете первую помощь. Спасибо вам за моего приятеля, — Филипп скрестил руки на груди и улыбнулся уголком губ.       — Да! — Генрих смущённо посмеялся, вынуждая меня вздрогнуть от неожиданности. — Принцесса, спасибо вам за помощь. Даже неловко от произошедшего.       — Надо же было так нахлестаться, — прошептала я, лёгким нажимом увеличивая площадь соприкосновения ткани с кожей лица Персея. Тихо вздохнула, а затем замерла, как испуганный зверёк, осознавая, как именно прокомментировала эту ситуацию. В комнате, где ранее царила полная тишина, раздался тихий смешок.       Я медленно обернулась, глядя на джентльменов с широко раскрытыми глазами размером с «золотник». Мои губы приоткрылись в немом шоке, когда до меня дошло: это всё Мэл! И алкоголь туда же. За такое выражение гувернантка непременно отхлестала бы меня по губам!       — Прошу прощения, вырвалось...— я покраснела ещё больше, отворачиваясь обратно к Персею, неловко прокашлявшись.       — Всё хорошо, принцесса, — приглушённо произнёс герцог. — Мы тоже так посчитали, хотя наши джентльменские манеры не должны были позволять нам подобное!       Филипп надеялся, что она уловит сарказм в его словах и не воспримет их заносчивыми и высокомерными. Внутри него закралась тревога: как же важно было сейчас произвести правильное впечатление. Герцог, казалось, был искренен, но в его тоне звучала нотка игривости, которая могла бы смягчить атмосферу. Ле-Шарль рассчитывал, что принцесса оценит это и поймёт, что за внешней оболочкой джентльменских манер скрывается простота и человечность. В такие моменты, когда всё вокруг кажется напряжённым, особенно важно было сохранить лёгкость и юмор, чтобы разрядить обстановку.       Как я вообще оказалась в такой ситуации? Наверняка они смотрят на меня, как на невежество... Я выпрямилась, стараясь сохранить достоинство, и гордо направилась к столу. Но вдруг замерла на месте, обдумывая свои дальнейшие действия. Персей «слёг» с крепким сном, а я оказалась в компании двух мужчин, которые явно не были в трезвом состоянии. Просто феерично!       — Всё-таки надо было узнать заранее, можно ли ему пить такое.       — Верно.       Плавно взмахнув рукой, я погасила свечи, и комната погрузилась в полумрак, окутанная мягким шёпотом теней. Медленно стянув грязное кружево с рук, бросила его на стул, ощущая, как лёгкость освобождения наполняет меня. Нужно попросить Жизель принести новые перчатки. Эта мысль мелькнула в голове, и я, не задумываясь, наощупь взяла ягоду кончиками пальцев. Смакуя, положила её меж приоткрытых губ и, наслаждаясь сладким вкусом, направилась к угловому шкафу. Я с тихим скрипом выдвинула одну из полок, и в воздухе повисло напряжение. Мои дрожащие пальцы коснулись серебристого футляра, и в этот момент я ощутила, как металл «обжигает» мою голую кожу, вызывая мурашки по всему телу. Он был гладким и прохладным. Серебро блестело в полумраке, отражая тусклый свет. Я почувствовала, как сердце забилось быстрее.       Мы никогда не были близки. Но это не значит, что я не желала этого.       Уверенно обхватив «одеяние» свитка, я прикрыла задумчивые глаза. Закрыла шкаф и вернулась к кушетке. Внутри меня разгоралась борьба: многолетний страх быть отвергнутой сжимал сердце, но я знала, что должна его преодолеть. Собравшись с духом, я остановилась напротив Генриха на расстоянии вытянутой руки. Моя ладонь, подрагивающая от волнения, осторожно протянула ему футляр. Непоколебимый взгляд встретился с его удивлённым.       — Принц Генрих, — произнесла я, мой голос звучал твёрдо и ясно, — Прошу вас... Примите мой труд в знак уважения и поддержки вашей деятельности.       Каждый слог сочился искренностью, пока глаза светились решимостью. Я продолжила, стараясь вложить в каждое слово всю свою страсть и надежду:       — Надеюсь, что эта реформа, которую я лично разработала, придётся вам по душе. Она способна повлиять на снаряжение солдат и улучшить благосостояние наших купцов, что, я предполагаю, привлечёт граждан поддержать вашу кандидатуру на предстоящих выборах.       Ле-Шарль, не теряя времени, принялся к быстрому изучению записей. Его глаза бегали по строкам. С каждой секундой он ощущал нарастающее изумление. То, какое исследование провела принцесса, было невероятным.       — Но... Почему? — воскликнул он, не в силах скрыть своего недоумения. — Вы могли бы представить её народу, и за вас проголосовало бы множество людей. Почему вы отдаёте её мне?       В его голосе звучала искренняя растерянность. Это была огромная возможность, шанс заполучить голоса избирателей. Генрих не мог понять причины передачи ценного инструмента именно ему. Наверно, в голове принца закралась мысль о подвохе: неужели за этой щедростью скрывается что-то большее? Он смотрел, пытаясь разгадать мои намерения, в глазах читалось недоверие. В этот момент между нами возникла невидимая преграда, полная вопросов и сомнений. Он не мог избавиться от ощущения, что за этим решением кроется нечто большее, чем просто желание помочь.       Пока я смотрела в удивлённое лицо принца, во мне зарождалось чувство полной уверенности и смирения. Я осознавала, что не жалею о сделанном, и была решительно настроена поддержать его. Это стало моим переосмыслением, моим приоритетом.       — Буду перед вами честна, принц Генрих... Примерно три недели назад я представила свою работу, предоставив все рукописи на рассмотрение Совета. Но после меня навестил их посол, прямо указав на моё положение.       Я сделала паузу, собираясь с мыслями, и продолжила:       — Совет посчитал, что реформа глупа и не имеет шанса на существование просто потому, что она принадлежит мне. Они не видели в ней ничего, кроме моего имени, и это было для них решающим фактором. Совсем скоро торжественно прогремит новость о начале «брачного сезона», и посол «ненавязчиво» посоветовал мне выбрать выгодную партию и в дальнейшем продолжать потомство.       Наградив «утихающее» белоснежное растение печальным взглядом, я тихо вздохнула и обречённо отвела потерянные глаза в сторону. Слова, произнесённые с лёгким оттенком горечи, задевали меня за живое. Я чувствовала, как в груди нарастает гнев, но в то же время понимала, что это не должно помешать моему стремлению к переменам. Я смотрела на Генриха, надеясь, что он поймёт, насколько важна для меня эта реформа и что я готова бороться за неё, несмотря на все преграды.       — Я желаю роста и процветания для нашей страны, нашего народа и армии. Я полностью не согласна с их решением, но... Вам ли не знать, в каком я положении? Вы прекрасно осведомлены о наших законах. И раз Совет не счёл нужным прислушаться к моему голосу, можете быть уверены в их поддержке. Я же, в свою очередь, приняла твёрдое решение, — я смотрела в глаза герцога серьёзным и непроницаемым взглядом, считая сердечные кульбиты, пронзающие хрупкую грудную клетку. Казалось, что ещё немного, и рёберные кости рассыпятся на части.       — Для меня не имеет значения, что вы думаете обо мне. Мне всё равно, как вы ко мне относитесь, как воспринимаете меня. Знайте... Я поддержу вас. Всегда буду на вашей стороне, несмотря на то, что нам обоим пришлось пережить. Я считаю вас достойным человеком, мой дорогой кузен.       От собственного выражения по спине пробежал рой мурашек. Я почувствовала, как волнение охватывает меня. Эти слова, произнесённые с такой искренностью, казались одновременно освобождающими и пугающими.

...Дорогой кузен...

      Я шагнула в пропасть, которая с самого раннего детства была навязана нам предками, окутанная лёгким флёром традиций и ожиданий. Осторожно поднимая его покоившуюся руку, покрытую перчаткой, я раскрыла её кверху своими обнажёнными пальцами. С трепетом и нежностью вложила футляр в его ладонь, ощущая, как сердце замирает от волнения. И напоследок накрыла её своей второй рукой, страшась, что этот драгоценный момент может безвозвратно исчезнуть в тишине этих стен.

Я падаю... Падаю в эту пропасть, не боясь разбиться.

__________