Lavender Blossom

В нос ударил запах медикаментов и какой то курительной травы. Глаза поднять было страшно и стыдно, пойманная так позорно на пакости, я хотела реветь. Рефлекторно зажмурившись, приготовилась к удару, а поговаривают, что злить гордую птицу не стоит: своим клювом выщипает все, в том числе и душу. Но секунды тянулись нарочито медленно, коварно перетекая в минуты, а боли, кроме как тупой пульсации в голове, все не было и не было. Хотелось одновременно забиться в истерике, оставив свой позор тут навечно, и попытаться сбежать от гнетущей тишины, нарушаемой только крехтением белобрысого хозяина территории, когда он присел перед моим лицом, безусловно радующийся своей безупречной и быстрой победе над нарушительницей порядка. —Accrocheuse, ты слышишь?— он говорил тихо, хрипло. Я даже вспомнила, когда я слышала его голос таким: еще в первые дни, на входе в столовую, кто-то из его подопечных ударился головой. Но до этого он причитал, в мысли пробрались сомнения о том, не пропустила ли я агрессивную часть, находясь в испуганной прострации. В моменте мне показалось, что я вижу происходящее со стороны, и ужаснулась тому, как правильно это выглядело. Так, словно я с шестилетнего возраста выращивала кактусы и умела вышивать крестиком, не смотря даже на отголосок логики, который напомнил о не столь продолжительном существовании "Гнезда" как стаи. Словно сейчас я дотронусь до бледной руки вожака и вылью ему всю свою душу. С другой стороны сознание плыло, но все еще кричало, что я явно пьяна. Местный воздух для неподготовленных легких создает эффект не меньший, чем вдыхание паров из продырявленной бутылки с тлеющей сверху, на издырявленной фольге, психотропной травки. Стервятник так же, с трудом поднялся, опираясь на трость, и отошёл куда то в сторону, начиная звенеть какими-то склянками. В глазах плыло, лицо скривилось в подобии улыбки, которую я не смогла разгладить. Большая птица с грохотом вытащил что то, смочил тряпку, и быстрыми шагами вернулся ко мне, пытаясь сунуть мне под нос, на что отмашистым движением руки я отгородила от себя когтистую лапу, в голове совсем пусто, но в ушах звучал какой то давным-давно услышанный джазовый мотив. Тело слегка потрясывало, как от холода или острого предвкушения, эмоций я заметить у себя не смогла, но даже так попыталась встать, закончив это провалом. К лицу уже насильно приложили кусок ткани, в нос ударил резкий запах спирта и какой-то еще дряни, резко возвращая на место критические мышление и физическую подвижность, настолько быстро вырывая меня из пыльной дымки, что моя голова ударилась о какую-то полку сверху, и я осела обратно, с протяжным воем и все же собравшимися слезинками в уголках глаз. Стервятник протянул руку, украшенную россыпью колец и слегка загнутыми ногтями-когтями на руках. Я замерла, уставившись на ладонь, на которой еще поблескивали следы спирта. Собрав все силы в кулак, встать самолично все же вышло. Впервые за несколько лет я чувствовала себя настолько виноватой перед человеком. Я попыталась украсть у него что-то, не понимая что и зачем. Точнее, понимая, но не в той мере, в которой хотелось. А он, вместо того, что бы забить меня насмерть, минуту назад убрал из под моей руки своей тростью осколок глиняной вазы, которую я же и разбила, а теперь развернулся и поставил на какое-то подобие плиты чайник, и устало осел на свою кровать. Я сдерживала подступающий нервный срыв как могла, не хотела свалить на него еще и ответственность за свои чувства, и все же неуверенно шагнула несколько раз вперед, замерла, обдумывая, будет ли большой наглостью сесть на кровать рядом, и посчитав, что это высший жест неуважения, села неподалеку от его длинных, тощих ног на пол, утыкаясь носом в свои колени. —Извини.- буркнула я — Я не думала, что все так выйдет - Вероятно, из моих уст это прозвучало крайне неискренне. —Ты умеешь думать? С каждой минутой твоего прибывания тут ты отвергаешь этот тезис, безрассудная. – Он сказал это без капли злобы, но что-то меня все же возмутило, хоть я вовремя одернула себя, и не пустилась в самооборону. Хотя о какой самообороне речь? Я сижу в его ногах, словно ребенок малый, стараясь не расплакаться, что бы не упасть в глазах вожака Птиц еще ниже. С другой стороны, куда уже дальше то? Вообщем, разногласий много. Я осторожно подняла глаза, и беспечно уставилась на него. Было у нас во внешности что-то общее: нос с горбинкой (но у меня, конечно, не такая крупная, как у него), светлые волосы, глаза цвета янтаря (снова же с поправкой, что радужка Стервятника светлее и глубже, как у пожилого мудрого мужчины). Были и различия: даже с спортивным телосложением мои щеки были круглее, что создавало резкий контраст с его болезненной остротой, он был явно вытянутее, плечи шире то ли от анатомического телосложения, то ли от того, что большие горшки с цветами явно не легки. У меня были не сказать, что бы пухлые губы, но у него они были другой формы и гораздо тоньше, хотя на это могло сказаться вечное задумчивое выражение лица парня, с поджатыми в ровную линию губами. Только спустя пару мгновений я поняла, что он смотрит на меня тем же изучающим взглядом в ответ, и щеки непроизвольно загорелись. Что-то было в этом до ужаса интимное, вот так сидеть и вглядываться друг в друга. В голову сами полезли мысли о том, а как будет с ним? Не так, как с Дейзи. Дейзи заботлива, но его опека вероятно больше похожа на взаимоотношения между осознанным наставником и несуразной подчиненной. Мне как то приходилось видеть, как Стерв (В какой момент я начала его называть так в своей голове?!) забрал у младшего из Птиц сигарету, оправдывая это тем, что у него закончились. Еще минуту назад он дал Рыжему из своей полной пачки пару сигарет, и тогда импортные "Мальборо" слегка торчали из кармана брюк. Интересно, если бы мы были вместе, он бы тоже осудил меня за драгдилерство? Или прижил бы к себе? Или не позволял бы себя касаться, лишь называя каким то заумным французским словом? В голове постепенно склеивалась картинка: вечный переизбыток ласки, гиперопекающая забота, может даже полное проникновение во все сферы жизни. Он бы обволакивал рутину, направлял. Но в моей жизни было достаточно родительской любви. Может, даже слишком. Мама ведь меня любила, правда? Размышления прервал визг чайника, а меня аж в трое согнуло от стрельнувшей боли в висках. — Ты нанюхалась токсичными парами из той баночки, которую разбила.– Он встал с кровати, и принялся заваривать чай — Чай с зверобоем сомнительный на вкус, но поможет от мигрени. – Я спрятала глаза в сгиб локтя, даже притупленное местное освещение резало по слизистой. — Зачем тебе отрава?– Я спросила это скорее что бы заполнить повисшую тишину, и только после поняла глупость вопроса. Вожаком ведь просто так не становятся. Как еще убирать конкурентов? По крайней мере, когда на работе маме кто-нибудь мешался, она подсыпала им в кофе какой-то порошок, и их увольняли за вечные больничные. — В малых количествах этанол не вреден, наоборот, бывает полезен. Для обработки ран и подобного. Но в воздухе он реагирует с частичками какого-то растения в комнате, и люди начинают травится и ловить глюциногенный эффект. Иногда это называют проклятием третьей комнаты, мол все, кто сюда входит без благих намерений, в конце концов заканчивает как ты.- В его голосе не звучало насмешки, но я ее почувствовала. Мы почти не знакомы, но я ощущала себя предательницей. Подсознание откуда то откопало молитву, но я заставила себя даже не думать о ней. Не думать, пока мысли полны греха. Какие там есть смертные грехи? Гордыня: я зашла сюда с почти полной уверенностью, что смогу спереть и определить то, что нужно. Жадность: на секунду задумалась о том, что бы прихватить еще что-то. Для себя. Гнев: злилась на то, что у меня ничего не вышло. Что я получила заслуженную кару. Что может быть хуже чьей-то разочарованности? Уныние: я сижу на полу в полуистерике и думаю о всяком бреде. Куда унылее. Чревоугодие, вероятно, тоже сейчас будет. Похоть я намеренно пропустила в своих мыслях, стараясь отогнать мысли о том, что мне интересно, какой он. Какого это, заниматься с ним сексом? От моих же фантазий меня спас сам Стервятник, вручая мне в руки горячую кружку. Я покрутила ее в руках, и заметила еле заметный след какой-то косметики. Черной. Помады? Наврядли, вероятно, это что то не совсем предназначенное для этого.. Похоже на гуталин. Пришедшее осознание удивило: это личная кружка большой птицы. Которую он, скорее всего, даже не помыл. Но надуманная брезгливость сама ушла при новом, резком приступе мигрени. Губы прислонились к вареву, отхлебывая большой глоток. Несколько секунд спустя, когда щипание ошпаренного языка отступило, во рту оказалось отвратительное послевкусие, я едва-едва подавила рвотный приступ. —Ну и дрянь!- Даже мои попытки сохранять уважительную вежливость не смогли сдержать мыслей вслух. Он на них лишь насмешливо хмыкнул, а я сделала глубокий вдох, вливая в горло мерзкую бодягу, и когда жар разросся по желудку, только выдохнула, откинув голову назад, на край кровати. Он снова сел. Я снова заределась. —Я жду рассказа. Неприлично отказывать тому, у кого ты в гостях, в просьбе пояснить причину своего прихода, не находишь?– —А тебе все расскажи.- Хранить секреты было далеко не в моем стиле, но кажется, Куцая мне подруга, правда? А друзья молчат о секретах друг друга. Стервятник едва заметно пожал плечами. —Понадеялся на остатки твоей совести, глупая.- Вот теперь он точно злится. Говорит без эмоций, но и их не нужно, что бы понять. Голову я не подняла, но перевела взгляд в другой конец комнаты, на дверь. Было неловко, так, когда в гостях родители начинают ругать друга. Но ругают меня, а не кого то. Это моя ответственность. В горле встал ком от осознания того, как позорно я сейчас выгляжу. Он видит меня словно бы насквозь. Он знает меня словно бы не первый год. Так, как будто до меня он общался с кем то совсем таким же. Теперь стало интересно, какая я. И в целом, и в его глазах. До этого как-то не приходилось задумываться, но сегодня в целом день разочарования. В глазах начало щипать, плечи предательски дрогнули, а потом снова, сопровождаясь громким всхлипом, и вот мое лицо уже влажное от слез, а я так и не нахожу сил повернуть головы в его сторону. Все смотря на дверь, разлагаясь внутри от того, какой он. Не выгнал из комнаты, избавил от мигрени, а сейчас немигающим взглядом смотрит мне в спину. Подумалось это как-то совсем нежно, и стало еще хуже. Я предаю Дейзи, я должна грустить о ней, с не о ком-то другом. Нет, не должна, обязана. Я обязана мечтать о доме у моря и трех змеях только с ней, плакать только на ее руках. И больше нигде и никогда. Слез стало еще больше. —Если ты хочешь идти, уходи. Но ты больше никогда не попадешь в третью. Ни-ког-да.- Он отчеканил это совершенно спокойно. Он знал, что я захочу вернуться. Даже я сама еще не знала, а он уже знал. Это ужасно пугало, это совсем не то, это не похоже на зарождение дружбы. А как же узнать друг друга ближе? Он знает обо мне словно бы все, а что я знаю о нем? Двадцать минут назад я сидела рядом с разбитым горшком и прощалась с жизнью, думая, что он вдруг превратится в ужасного дракона-пожирателя-несчаснтых-душ. А он почти даже приласкал нарушителя спокойствия. —Я не могу сказать..- Я промямлила это между вдохов. Но сейчас я поняла: я уже никуда не уйду. Я была во всех комнатах дома, кроме этой. И именно эта так долго меня ждала. Самая пугающая. Самая странная и дикая для меня. —Значит, ты пришла красть что-то не себе?- От его голоса вдруг сдавило грудь, и я перевалилась на локти, осознавая, что не смогу встать. Я поползла к выходу как чертов червь, задыхаясь в своих слезах и нескончаемых навязчивых мыслей. Нежная кожа предплечий щипала, но я приближалась в выходу отвратительно медленно. Мне нужен был воздух. Срочно. Горло сдавливало, в легкие практически не поступал кислород, а ребра давили изнутри, как сжимающиеся стены в самых отвратительных боевиках. —Я.. Кх-хр.. Не могу вдохнуть...- я говорила это в полусозании, уже чувствая, как лоб прислоняется к холодному полу, как в глазах медленно темнеет, и все же различила звук, как резко вскочил парень сзади. Видимо, до этого он считал, что я тут просто так, из чувства невероятного раскаяния пресмыкаюсь. Снова грохот шкафчиков в поисках чего-то, недовольное причитание себе под нос (—Где-то тут было, неужели кто то украл?!-), а после торопливые шаги, казалось бы, в три ноги, шум от неаккуратного падения рядом, и притупленная боль от шприца в задницу, прямо сквозь одежду. Но он, видимо, решил проверить, пробила ли игла, слегка оттянуть вниз огромные джинсы не составило труда, а я почти уже смирилась с тем, что это все окончилось летальным исходом. Из последних сил промямлила, мол, а знаешь, ты ведь мне понравился, и отпустила сознание. Но трагизм момента разрушил резкий удар двери о кровать, и громогласная весть Рыжего. —Стерв, там девка какая-то, Куцая которая, таблеток наглоталась, она там подыхает, срочно давай, паучих ни одной на месте не..!- Но он замер на половине фразы, оценив обстановку. Разбитые склянки, несколько горшков на полу, помятая кровать, и полуживая Гонщица, около которой сидит Стервятник, стянувший с нее штаны до половины задницы. В этот момент я окончательно отключилась, и вырвало меня уже не на пол Гнезда, а на асфальт посреди неизвестной трассы.