На руках у меня засыпай

На Рождество дом Эрин напоминал елку в центре города — такой же пестрый, разноцветный и яркий. С каждым годом она словно старалась превзойти саму себя. В детстве ее устраивали сделанные из картона и цветной бумаги снежинки, в подростковом возрасте в ход пошли гирлянды, а повзрослев весь особняк стал ее площадкой для экспериментов. — И чем мы будем заниматься? — спросил Джейсон. — Тем же, чем и все дети, когда родители оставили их одних дома под Рождество. Украшать дом. — Я ожидал другого. — Поможешь мне, и сделаем все, что ты себе нафантазировал. — Звучит более заманчиво. — Рада, что заинтересовала, мистер глава готэмской преступности. Так когда приедешь? Джейсон был у нее через час. В родительском доме Эрин он бывал несколько раз, часто видел его во снах, восхищался и завидовал роскоши, которая сыпалась из каждого угла, но никогда ему не доводилось пройтись по всем его коридорам, осмотреть картины, часть из которых Эрин рисовала самостоятельно или привозила из других стран, заглянуть в ее детскую и отцовский кабинет, где Джонатан Харт хранил редкие издания книг, которые теперь невозможно найти даже в городской библиотеке. — Хочу поставить елку в центре зала. Тебе нужно собрать ее, а я займусь игрушками. В узких коридорах она развесила гирлянду крест на крест и добавила к ним новогодние шары. Вход в зал аркой обвивали елочные ветви с красными бантами. На каминах висели рождественские носки. В гостиную она умудрилась заказать огромную статую Джека из «Кошмара перед Рождеством» и заставила Джейсона собирать и его. — Но это хэллоуинская тематика. — Тематика будет такая, какую хочу я. Меньше болтай, больше работай. — Почему у меня ощущение, что я попал в рабство? — Хотела бы я сказать, что тебя так легко заставить что-то делать, но это же неправда. — вздохнула Эрин. Самым неприятным оказалась пятиметровая гирлянда, ниточкой протянувшаяся по полу вокруг елки. И запутывалась она даже от того, что возле нее не так подышали. — Мы развязываем ее третий час. Не лучше ли выбрать что-то другое? — Нет, она красиво смотрится. Даже если будем возиться еще три часа, это того стоит. Джейсон справедливо подумал, что зря вообще согласился приехать. Монотонная долгая работа никогда не была его сильной стороной, в отличии от Эрин, привыкшей часами сидеть над своими картинами. Ловкими движениями она оплетала гирлянду вокруг ветки и шла дальше. Два часа и сорок минут спустя Джейсон не выдержал и дернул леску. — Джейсон. — Она хрупкая. Так легко порвать. — Если бы ты не психовал, она бы не порвалась! — Ошибки случаются. Эрин выдохнула — знала же, что будет, если его позвать. Но работать с Джейсоном было веселее, чем одной, и вечер ей казался уже не таким скучным. Родители к середине декабря всегда уезжали в страны с тёплым климатам и возвращались к сочельнику, чтобы дать большой бал. Эрин оставалась дома, ей нравилось украшать особняк, и многие годы подряд это приносило ей удовольствие, стало маленькой традицией. В этом году она решила позвонить ему вместо того, чтобы забыть о Джейсоне до худших времен, когда он снова не объявится на ее пороге, чтобы рассказать о грабеже, убийстве, массовой резне. В этом году он решил приехать вместо того, чтобы смотреть на фейерверки из окна одной из своих квартир, которые никогда не были ему домом и которые отдавали одиночеством настолько отчетливо, что это ощущалось, как только гости приближались к двери. Джейсон помнил Рождество в семье — попытки Кэтрин дать его малую часть детства, глупые подарки из бумаги и картона, браслеты, которые она делала сама. Он благодарил за них, обнимал ее, чувствовал цветочный аромат от ее длинных пушистых волос, но не мог забыть о пышных обедах в особняке на другом конце города, где его родственная душа, которой не было до него никакого дела, жила словно принцесса в прекрасной сказке. У них было достаточно причин ненавидеть друг друга — дороги, которые никуда не привели, зависть, которая ничего не стоила, злость, которая не причинила вреда. И сколько бы разными они не были, почему-то в свои двадцать три Джейсон Тодд сидел на ковре ее родительского дома, вешал на елку большие стеклянные шары и чувствовал себя так, словно обрёл давно потерянный дом.