На руках у меня засыпай

Джейсон стал Робином. Об этом Эрин узнала в одном из своих снов, когда он начал первые тренировки. Бэтмен был справедлив и беспощаден, Джейсон занимался по десять-двенадцать часов в день, изредка прерываясь на перекусы, только потому что Альфред не позволял продолжать, если он не поест. После таких изнурительных занятий у Тодда оставались силы, чтобы добраться до кровати и уснуть до утра, когда все пойдет по новой. Брюс не жалел его, не разрешал выходить на патруль, пока он не закончит обучение. Джейсон горел нетерпением, говорил о том, что Дику, скорее всего, повезло больше, и он стал его партнером гораздо раньше, но требования не менялись. И он тренировался, тренировался, тренировался. — Когда я смогу присоединиться к тебе? — спросил он, когда Брюс направился к бэт-мобилю. — Когда будешь готов. — И когда я буду готов? — Когда закончишь обучение. — И когда оно закончится? — Джейсон. Эрин невольно улыбнулась сквозь сон, когда наблюдала за этим. Он как маленький ребенок, которому запрещают играть. Быть Робином — осознанно подвергать свою жизнь риску. Драки, кровь, насилие, жертвы. Она надеялась, что Бэтмен будет удерживать Джейсона как можно дольше. Ведь когда он выйдет на улицы, кошмары вернуться. *** Наблюдать за тем, как он тренируется, завораживало. Не то, чтобы Эрин легко было признаться в этом. Она помнила обучение у Бэтмена в детстве. После этого по утрам она просыпалась утомленной, даже если шла спать пораньше, будто сама всю ночь проходила военную подготовку Бэтмена. Джейсон перевязал костяшки пальцев, — последствия недавней вылазки, — но кровь просачивалась сквозь бинты. В таком состоянии бить грушу вообще-то хреновая идея, но Тодд всегда был мастером по части таких идей. Эрин устроилась в мягком кресле с «Жаждой жизни». Из колонок играли Arctic Monkeys, на улице гудели машины и ревели мотоциклы, в квартире пахло выпечкой, и она с удивлением заметила, как здесь… уютно. Ей и в присутствии Джейсона. Они не отвлекали друг друга и не задевали, занимались своими делами, между ними было много недосказанности и обид, и никто из них не собирался высказывать их сейчас. Эрин еще раз посмотрела на него. На взъерошенные по-мальчишески черные волосы, на белую проседь, которую Джейсон принес с собой из могилы, на красные бинты и задравшуюся футболку. Он был красивым, этого она никогда не могла отрицать. И, возможно, не будь они соулмейтами или родись совершенно другими людьми, — он не брошенным ребенком с улицы, а она не тщеславной богачкой с предубеждением ко всем, кто ниже ее по статусу, — то у них ведь могло что-то получится. Без раздражения, обид и упреков. Она взяла со столика карандаш и открыла последнюю страницу. Линии плавно ложились под ее рукой, скрежет карандаша скрывала музыка и гудки автомобилей. На бумаге проступило знакомое лицо. Взгляд Джейсона с ее рисунка такой же, как в жизни, смиренно раздраженный — «я не хотел иметь с тобой ничего общего, но теперь ничего не сделаю». Эрин вырвала листок и смяла его. — Ты чего, золотая девочка? — она вздрогнула, когда услышала его. Джейсон прервался и смотрел на нее, бинты пропитались его кровью, пот стекал по шее. — У тебя лицо перекосилось. — С ним все нормально. — Как скажешь. — Я нормальная. — Выглядишь так, будто в тебя кто-то вселился. — Кто-то, кто хочет вцепиться тебе в глотку. — Ты сама каждый день об этом мечтаешь. — Все надеюсь, что моя мечта исполнится. — она встала с кресла и убрала книгу на полку. — Уже. Однажды. Ты что, забыла? — Эрин поджала губы. Она ненавидела эти разговоры. Его смерть поводом для шуток ей не казалась, в отличии от самого Джейсона, который любил лишний раз напомнить, что полежал в гробу. — Как ты можешь так говорить об этом? — Легко, — он пожал плечами и вернулся к тренировке. — Ты слишком впечатлительная, золотая девочка. — Я адекватная. — Убеждай себя в этом. Еще несколько минут назад Эрин думала о том, что не ощущала прежде большего спокойствия и безопасности, находясь с ним в одном помещении, что у них могло бы получиться, если бы не недосказанность, обиды и прочее. В действительности, что-то могло бы. Если бы Джейсон не был Джейсоном. С гневом, его переполняющим, риском и полной дерьма жизнью, которую Эрин не в силах вынести. Хлопнула входная дверь. В квартире застыл аромат ее резких духов. Иногда из них выходило что-то нормальное. Потом они вспоминали, кем являлись.