На опушке где повязана берёза

Птица смотрит, отрывисто пытаясь вздохнуть. Левое крыло, кажется, держится на честном слове. Вся левая сторона изодрана, вся она пульсирует в такт ритму сердца. Видны сухожилия, а перья слиплись, смешавшись с кровью. Крылья опали и выглядели как некие тряпки, пришитые к телу, от каждого мимолётного движения Птица вздрагивал и шипел от боли. Его крылья, его гордость, сейчас так никчёмны и так не нужны, что хочется самолично оторвать их, с корнем вырвав из спины. Он втоптан почти в землю — в прямом смысле. Под ним воронка чуть выжженной земли, которую он собственно сам собой пробил, упав на землю. Камни неудобно тычутся в бока, почти дырявя кожу, покрытую перьями. На них пятнами скапливается его кровь, окрашивая всю местность в неестественное кроваво-грязное месиво. Кости Птица сломать не мог: они у всей хтони слишком прочные, однако он изрядно отбил себе все внутренние органы. Когда Серёжа кинул его последний раз, он вложил в этот удар все свои силы, из-за чего из его лёгких буквально выбило весь воздух на добрые пять минут. Боясь повторения, Птица жадно вздыхал и выдыхал, пытаясь отложить воздух про запас. Его легко трясло на вздохе, плечи и вовсе тут же напрягались и неприятно зудели, тут же потягивая раненые крылья. Запах крови и дыма заполнил всё здешнее пространство, лес всё же не переставал гореть, а птичья защита стала спадать, из-за чего огонь, медленно, но верно, подбирался к опушке. Птиц банально не мог использовать магию для защиты в таком состоянии. Хотя, Серёжа, кажется, об этом вовсе не заботился. Птица видел как языки пламени подбираются к опушке, выхватывая всё новые и новые деревья. Он боялся, что огонь дойдёт до него, добавив в этот ад ещё и его. Он привстаёт, садясь на колени. Изо рта тихонько начинает течь кровь, вновь марая перья на груди. Она струиться по уголкам рта, мелкими дорожками стекая вниз. Птиц быстро смахивает её рукой и смотрит вперёд, пытаясь сфокусировать взгляд, на брата, что неестественно дёргается. Его уши ободраны, как и хвост, пару когтей буквально вырваны. Но на фоне Птицы он даже не выглядит покалеченным. Серёжа превращён лишь наполовину и эта форма даётся ему с трудом, доставляя дискомфорт. Он выгибает руки в непонятных жестах, капает слюной на землю и сгибается, деформируясь. Та самая рыжая аура отходит от него будто кусками, напоминая надвигающийся огонь. Его переполняет магия, разрывая того изнутри. Глаза почти закатились, и Птиц не знал мыслит ли он сейчас вообще или действует на инстинктах. Понять бы ещё на каких... Если он действует по лисьим инстинктам, то точно убьёт его. Птица сглатывает и отползает, выбираясь из ямы. Он поправляет больное крыло, но не может его вылечить. Паника, даже наверное, первозданный страх, охватывает его тело. Он не понимает, сможет ли он в принципе излечить себя. Если выживет, конечно. В панике парень мечется по лесу взглядом, не понимая, что ему делать дальше и чего ждать от брата. Нет, не брата. Чего ему ждать от хозяина леса? Он не знает потому и будто замирает, чётко наблюдая за каждым движением Сергея. Тот стоит неподвижно и, кажется, наблюдает за самим Птицом. Он очень медленно дышит, а само его дыхание похоже больше на пар, или дым, исходящий от огня. Парень кротко проводит рукой и тут же отлетает на пару метров. Он раскрывает глаза, бегло кивая головой по сторонам. Серёжа не двигается. Он замер в позе нападения и теперь был там, где пару секунд назад был его брат. Птица сглатывает, вжимая голову в корпус и щурит один глаз, на который так не вовремя падает локон чёлки. Грудь выгибается дугой от частого дыхания и ожидания уже, кажется, неизбежного. Он кричит, срывая голос, когда чувствует как его тело протыкают когти. Изо рта вновь вырывается сгусток крови, окончательно марая шею. Когти лиса проходятся прямо по животу, расцарапывая его, но не вспарывая. Возможно, он не утратил сознание до конца, а может хочет таким образом попытать его. В глазах слегка туманится и Птица безысходно поднимает руку, собирая оставшуюся силу и быстрым движением царапает брата по лицу. Тот отлетает назад, громко скуля и закрывая лицо руками, растирая по нему своей кровью. Птица встаёт, покачиваясь и вытирает рот рукой быстро смотря по сторонам. Он мелко ведёт больным крылом, отчего тут же шипит и наблюдает за Серёжей. Тот падает на колени и закрывает лицо руками, начав не то стонать, не то рыдать. Пернатый смотрит с пару секунд и вскидывает головой когда замечает дым, что постепенно заполняет опушку. Правой рукой он сильнее перехватывает себя под живот, надавливая дабы хоть немного остановить кровь. Он хмыкает и последний раз взглянув на брата убегает за опушку, решив скрыться от его гнева. Серёжа рычит и падает на траву окончательно. Из глаз текут слезы, а лисья форма постепенно спадает. Он горит изнутри, и этот огонь пожирает его, на теле уже чистого места нет, всё в ожогах. Олег кашляет и кидает метлу на землю. Едкий дым тут же выедает глаза, но Волков пытается смотреть чётко в лес. Он не понимает как пройти внутрь, ведь всё буквально пылает. От деревьев ничего уже не осталось, огонь, будто живой, теперь расхаживал по пустому лесу. Ему страшно. Люди всегда боялись огня, и он не исключение. Страх горит яркой лампочкой, ограждая от опасности. Голова начинает болеть, пытаясь в действительности предостеречь. Голос плетёт сладкие речи. «Кто он тебе, что ты так рвёшься к нему? Уйди домой и живи той жизнью, что жил раньше» — кричит он внутри. Олег жмурится, сжимая руки в кулаки. Нет. Не уйдёт, не оставит. Перед глазами проносится грустное лицо Серёжи, его волосы, голос. Этот парнишка, такой несчастный, но такой позитивный, такой прекрасный. Волков просто хочет смотреть на него, смотреть и неотрывно наблюдать за каждым его движением. Он не простит себе если тот... Он не сможет жить прежней жизнью, нет, более никогда. Не сможет вернуться в дом, теперь по особому пустой, не сможет буквально жить как раньше, закрыв на всё глаза. Олег сглатывает и раскрывает глаза. Смотрит пару секунд и сдёргивает футболку, обмотав её вокруг носа и рта, на манер маски. Он смотрит и шагает быстро, не давая мозгу обработать картинку и «заблокировать» ноги. Птиц прикрывается капюшоном, скрывая рыжую макушку от чужих глаз. Ему неуютно. За спиной нет любимых крыльев, он чувствует себя голым и беззащитным. Людишки снуют рядом, весело переговариваясь. Он смотрит на каждого убийственным взглядом. Была бы его воля, он бы вскрыл каждому горло. И у этого нет причин, Птице хочется крови, хочется рвать, орать. Рыдал он уже достаточно. Он чувствует себя неимоверно жалко, ведь идёт за помощью к этим мерзким созданиям. Но ему ничего не остаётся кроме как поддаться, преклонив колени. Шатёр встречает его резким, неприятным, запахом. Птица морщит нос и вскидывает головой. Капюшон слегка слетает, оголяя рыжую, но слегка поблекшую, копну волос. — А-а-а, сын Яги пожаловал, — доносится скрипучий голос. Птица оборачивается и в темноте шатра видит согнувшуюся бабку, с огромным носом, покрытым коростами. Её жидкие чёрные волосы хаотично рассыпаны по голове и прикрыты малиновым платком, в цветочек. — Проходи, садись, мóлодец. Птица садится, недоверчиво зыркнув на бабку, и продолжает осматривает её шатёр. Он весь в каких-то непонятных побрякушках, стекляшки висят повсюду и от каждого ветерка бьются друг об друга. Такой звук режет слух парня и он хмурится — Из-за брата пришёл, — тягуче говорит старуха, перебирая в руках карты. — Где такое видано, что хтонь к людишкам захаживала, да чтобы за советом. Ой, — цокает она. — Была б Яга жива... Птица не выдерживает, резко ударяет кулаком по столу и смотрит прямо на старуху. Он ненавидит, когда вспоминают про мать. Ненавидит, потому что до сих пор не может смириться с тем, что её нет и больше не будет. — Прекрати. Сама знаешь зачем я, так говори, старая ты баба! Бабка лишь хмыкает и вновь улыбается, вставая со своего места. Гадалка эта знает о хтони очень уж много, и о смерти Яги она, естественно, знала. Знала всё и очень давно. Она редкий представитель своего рода — потомок хтони и обычного человека. Бывало так, что хтони заглядывались на людей и, влюбившись в них, начинали носить под сердцем дитя. Таким детям впоследствии передавалась частичка магии, хоть физически те и оставались людьми. Птица проводит её увлечённым взглядом. — Вот, — она кидает ему в руки банный веник, в нём много веток разных деревьев — попаришь его и всё пройдёт. — Так, а что с ним?! — уставше и отстранённо спрашивает Птиц, получше перехватив банную принадлежность. — Не понял ещё? — старуха поправляет карты и смотрит Птице прямо в глаза. — Хозяин леса он, силы в нём много и воли, а нрав... Похуже твоего. Птица вновь падает на стул. Как так-то? Ведь он столько готовился к этому, мать столько сил отдала, дабы подготовить его. Он как первенец и должен был стать хозяином леса... Почему вдруг эта «должность» перешла брату? — Да, а как...— запинается он окончательно опустив голову. — Я ведь первенец, как он может им быть?.. — Лес его выбрал, силу ему дал, да не рассчитал. Переполняет она его, страшен он будет, если из баланса вывести, — она ведёт руками по хрустальному шару, вглядываясь в его синеву. — Но... В будущем кто-то ему с этим поможет. — Кто?.. — подавленно тянет Птиц, вскинув волосами. — Не вижу... — заключает она, усердно смотря в шар — Сущность вижу... Волчья сущность, сильная, статная, но добрая.