На опушке где повязана берёза

Дым щекочет ноздри, раздражает и заставляет поёжиться. Он тянется, растекается по ветру, обволакивая Серёжу. Сергей выдыхает и уголок губ непроизвольно вздрагивает, стоит одному дереву истлеть окончательно и упасть на землю, придавив пару кустов. Больно. Даже не столько физически: к такой боли вполне быстро привыкаешь, люди не первое столетие сжигают и вырубают леса, хозяева привыкают к этому. Но душа ноет сильнее — то, что было домом, то, что было телом, сейчас пылает, рушится. Горит алым огнём. Слишком ярким, даже смотреть на него долго не получается, в уголках глаз тут же появляются слезинки. А самое ужасное, что лес горит не по вине людей, для которых такое поведение в порядке вещей; а по вине брата, который возомнил себя невесть кем и решился на подобный жест. Брата, того единственного, что, уже был самым родным и дорогим. Что был опорой, что был верой и весельем. Был Он сразу понял, что именно Птица поджёг лес. Горькая желчь тут же засела в горле, отдавая по всему телу конвульсиями, достигая мозга и крича одно лишь слово — «предательство». Разумовский сжимает кулаки и опускает голову. Хруст деревьев давит на уши, оглушает и не позволяет здраво, трезво смотреть на всё это безумие. Трава под ногами шуршит и Сергей выпрямляет смотря вперёд. Нужно идти, но страшно, до жути страшно. Тело уже не трясёт, но пульс, кажется, более учащён, чем должен был бы. Хозяин смотрит по сторонам, здесь, в начале леса, не так много огня, в самом сердце лесного царства раскинулся огненный ад, куда он и направлялся. Под ногами собирается пепел, что дымкой встаёт, стоит пройти по выжженной траве. Серёжа смотрит уже больше безучастно: не хочется ни кричать, ни плакать, ни ругаться. Проходя по лесу за ним гуськом, выходит зверьё: некоторые покалечены, кто-то тащит мёртвых детёнышей, дабы показать, обратить внимание, хозяина леса. Они чуят его, принимают и хотят, чтобы он что-то сделал, чтобы помог. Разумовский молчит, вытаскивая очередного зайца из под огненных завалов: надышался дымом, но живой. Шерстка зверюшки теперь тёмная, обгорелая. Он быстро проводит рукой поверх зайца, освещая его голубоватым цветом. Зайчишка открывает глаза и спрыгивает с рук, присоединяясь к общей толпе. Чёрные глазки бусинки устремляют взгляды на него, ожидая, что тот поступит так со всеми. Но у Серёжи пока нет времени. Он бы и рад оттянуть тот момент, когда переступит на тропу, ведущую к дому, но понимает и сам, что потом будет тяжелее. Потом пострадают сильнее. Потому, парень встаёт с колен, кротко отрясывая руки о штаны, и поворачивается к своим «подданными» спиной, возобновляя свой путь. Зверьё всё понимает: разбегается кто куда, ища безопасное место, пока хозяин будет разбираться со своими делами. Они имеют с ним слишком хорошую связь, чтобы не понять язык его тела, что говорит за него, всеми жестами, о том, что сожалеет, но не может ничего сделать. И вот она — та самая тропа с которой всё начиналось. Серёжа смотрит вперёд: там, на опушке, конечно, ничего не горит. Лишь тонко тянет дымом из всего леса. Парень вздыхает и переступает «порог» дома. — Серёженька... — голос пытается быть более «милым», уютным, чем есть на деле, но это вовсе не получается. Сергей чувствует холодную расчётливость и ничего более. Птица подходит ближе: перья чуть пушаться, а крылья вздымаются от каждого движения. Он проводит руками и сжимает Серёжу за щеки, слегка притягивая и водя головой из стороны в сторону. Чёрные когти опасно тычатся в челюсть и оставляют мимолётные белые царапины. Сергей отводит голову, вырываясь из «объятий» и цыкает, прикрыв глаза. Хочется много чего сказать, но сил хватает лишь показывать своё недовольство через жесты. — Ты дома, — говорит Птица, довольно улыбнувшись. Он выглядит расслабленно: плечи опускаются, а голова склоняется набок. Он складывает руки на груди и продолжает. — Человек околдовал тебя и забрал, но не волнуйся, я сниму с тебя чары окончательно. Только скажи: где этот смертный? Серёжа молчит и вновь безучастно смотрит в землю, чуть водя ногой по зелёной траве. На ней тут же остаётся пепельный остаток. — Скажи хоть что-то, — произносит Птиц спустя время, не переставая смотреть на брата. Теперь он не улыбается, возможно, считая, что тот до сих пор под чарами, от того и не говорит. Разумовский сглатывает и быстро сдергивает с себя рубашку, та остаётся висеть на плечах. — Зачем? — почти срывающимся голосом произносит Сергей, тыкнув пальцем в ожог. — Что я тебе сделал!? Птица тут же мрачнеет, смотря на эти ожоги. Он знал, определённо знал. Алтан тому живое подтверждение. Когда его лес сгорел почти до тла, насколько сильным был этот пожар, что шрам от него до сих пор «красуется» на его ноге, правда, скрытый за цветочной вышивкой. Потому, Птица всё же имел расчёт и жёг с учётом того, что эти ожоги не перейдут в как таковые шрамы, сойдут через год или около того. Но он определенно не понимал, что Серёжу заботили далеко не шрамы, что останутся после, а тот факт, что Птица самолично решил всё это устроить. — Серёж, — пытается объяснить он, подходя ближе. Но Сергей отшатывается от него и застёгивает рубаху. — По иному я бы не смог вытащить тебя из лап того ужасного человека. — Меня никто не похищал! Я ушёл по доброй воле! — уже выкрикивает Сергей, делая выпад в сторону брата. В глазах горят искры, ноздри расширяются с каждой секундой, а волосы будто встают. Птица смотрит холодным взглядом. Янтарь в его глазах тухнет и заменяет чем-то красным, острым и до дрожи холодным. Он выпрямляется как по струне и смотрит на брата сверху вниз, оценивающе. — Ты слишком мал для таких слов, — говорит он, чуть помедлив — Не говоришь кто тебя зачаровал, хорошо. Я узнаю сам и убью его. Магия тут же спадёт. — Не смей... — Серёжа шипит, оголяя клыки. Кажется, он несколько неосознанно оборачивается, пытаясь запугать Птицу. Тот лишь ведёт плечом и ухмыляется. Не верит, да и не поверит, конечно. Он будет винить человека, ведь Серёжа, его мелкое, неразумное дитя, никогда не могло бы так поступить с ним. С тем кто обязан ему всем. И жизнью, и смертью. Всем. — Я делаю всё для тебя, Серёжа. Как смеешь ты шипеть на меня? — он огрызается особо выделяя разделения «ты» и «я». — Раз я сказал, что ты зачарован, значит это так. Ты слишком юн, чтобы отличить магию от искренности этих мерзких созданий. Если она у них есть, конечно. В глазах чуть мутит. Птица отшатывается назад, почти падая. Он рвано выдыхает и смотрит в одну точку: зрачки сузились почти что в пещинку. По скуле стекает кровь, падая на траву. Птиц чувствует привкус крови во рту, вновь облизывается. Кровь стекает по шее и губам. Рана там рваная и сильная, глубокая, щека изодрана в мясо. Он поднимает бешеный взгляд на брата и видит как тот готов испепелить его ненавидящим взглядом. Его рука чуть подрагивает: когти на ней в его крови. Он встряхивает её и Птиц видит как в глазах горит уже не васильком, а огнём. На голове проступают лисьи уши, а клыки всё ещё опасно поблескивают. — Думаешь, что я слишком юн? — говорит Сергей саркастично, явно риторически. Его тон резко холоден и твёрдый, даже... Страшный? Нет, Птица не станет бояться своего брата... Ведь так?.. — Хорошо, я докажу тебе обратное. Серёжа слегка шатаясь подходит ближе и смотрит на брата вплотную, ожидая его ответа. Птица проводит по скуле рукой, рана чуть затягивается, но не до конца. Он сплёвывает сгусток крови, протерев губы рукой и выпрямляется, стараясь вновь возвыситься над братом. — Если ты хочешь, доказательств моей правоты я с радостью покажу тебе их, — ядовито произносит он. Волк встряхивает ушами и поднимает голову. Он смотрит по сторонам: всё такое будто знакомое, но такое далёкое... Впрочем, зачем ему задумываться над тем был он тут или нет? Его дело зайцев гонять, выть и гулять по лесу. На большее его мозга и сознания просто не хватит, а он и не пытается, впрочем. Зверь проходит дальше, вглубь леса. Он принюхивается и видит: на полянке сидит милый и явно аппетитный зайчишка, что спокойно почёсывает ухо. Идеальная жертва. Волк прицеливается и не замечает, что перед зайцем ему нужно протиснуться в узкий «квадрат» сваленных деревьев, ищу которых тут и там торчат ветки, что при случае и в глаз зарядить могут. Тоже, что-то смутно знакомое... Но Волк не думает, лишь облизывается, от такого желанного и близкого запаха Вот сейчас он схватил его, съест и будет счастлив. Ничего ему более не нужно будет Олег кубарем катится, кажется раздирая себе всю спину и получая кучу синяков. Он быстро и глубоко дышит и раскидывает руки в стороны, смотря в небо. Он сглатывает и привстаёт на локтях, всё тело мелко трясёт, а зрение едва может сфокусироваться. Зато, он слышит как вдалеке убегает ошарашенный заяц Лишь спустя пару минут Олег замечает на ветке шатающийся на ветку волчий амулет. Воспоминания тут же бьют по голове, заставляя подскочить. Правда, он тут же сгибается пополам, всё тело слишком побито, слишком ноет. — Сер... — он падает на землю утыкаясь руками в ёлочные иголки. Горло болит едва ли меньше, чем всё тело. Он окончательно сваливается на землю: руки просто не держат. Олег сощурившись от боли, сжав зубы, смотрит вдаль. В голове то и дело горит о том, что ему нужно встать, бежать, искать и помогать. Но он не может даже пошевельнуться. — Дим! Дима, он обернулся! — знакомый голос разносится над головой. Руки осторожно поднимают его и прижимают к дереву, для опоры. В расплывчатых пятнах парень определяет Юлю и, кажется, Диму? Второго он узнаёт исключительно по очкам, по иному узнать его было невозможно. — Досталось же тебе... — Юля подкидывала амулет, рассматривая, при этом грустно вздыхая, стоило ей посмотреть на парня. — Вот. Выпей, станет лучше — сказал Дима, поправив очки и протянув Олегу кружку. Олег смотрел на неё с пару секунд, пытаясь сконцентрироваться, но ни черта не выходило. Руки просто не поднимались. Поняв это, Дима хмыкнул и понёс стакан к его губам, помогая выпить. Снадобье оказалось горьким и противным. Волков скривился, чихнув, и подтянул к груди руки. Он выпучил глаза, понимая, что снадобье сработало даже слишком быстро, чем он того ожидал. — Мне, мн-не... — начал сбивчиво кричать Олег, хватаясь за ствол дерева, дабы встать на уже почти атрафированные ноги. Дубин аккуратно поддел его под подмышки и помог встать. — Серёжа ведь ничего не говорил на счёт того, что с ним делать в таком случае?.. — с толикой игривости спросила Юля, на что домовой лишь пожал плечами. — Мне надо к нему! — наконец выговорил Олег, пытаясь вновь устоять на ногах. — Мы знаем, — разом произнесла хтонь, переглянувшись. — Я бы с радостью оставила тебя здесь, вновь нацепив на тебя этот амулет, но... — девушка помедлила, став чуть более грустной — Ты, возможно, действительно сможешь помочь ему. Она вручает ему амулет и подмигивает, призывая метлу. — Но если ты умрёшь, передай, что нашей вины в этом нет — говорит она, вручив парню ещё и метлу. — Не думаю, что он позволит ему умереть так просто... — рассуждает Дима, смотря за тем как Олег взбирается на летательный объект. — Спасибо! — последнее, что он произносит, перед тем как закричать, взлетая.