На опушке где повязана берёза

Дима придерживал Серёжу за голову одной рукой, другой же осторожно вливая снадобье, что он сумел сварить из всех тех ингредиентов, что у него были. Множество трав, что он нашёл покопавшись по дому и вблизи него оказались полезными дополнениями к основному составу. Не сказать, что оно было идеальным. Дима делать снадобья идеальными так и не научился, сколько мать его не пыталась, всё без толку. Домовой обязан был обладать подобными навыками, но Дима ими обладал лишь в пол силы. Разумовский, тем временем, окончательно впал в подобие «комы», постоянно спал, не просыпаясь. Он не бредил, то было довольно хорошим знаком. Хотя бы, он позволил переодеть его в чистую одежду и слегка обмыть. Дубин не знал наверняка поможет ли снадобье: говорили, что цветки, собранные на рассвете помогают от всех болезней. Но действует ли это на хозяев леса? Правильно ли он сделал его и сработает ли оно в принципе? Дима этого не знал. Домовой сглатывает и кладёт рыжую макушку обратно на подушку. Теперь дело за малым: нужно прождать ещё с пару часов, когда снадобье окончательно вступит в силу, и тогда уже наблюдать за его состоянием, решая, что делать дальше. — Вы вовремя, — Дима стоял на крыльце дома и увидев их помахал рукой. Он выглядел несколько обеспокоенно, скорее даже, напугано. Солнце уже хорошо освещало весь лес, время никто не считал, но возможно было уже около обеденное время. — Что с ним? — более спокойным тоном спросил Волков, подбегая к домику. Дубин наклонил голову, прикрыв глаза. — Дима, что с ним? — повторил Олег, пытаясь дёрнуть за ручку. После того как цветки были принесены, Юля решила увезти Олега подальше от дома, где лечили Серёжу, дабы тот своим нагнетанием не мешал Диме. Все те два часа они сидели на реке, пытаясь как-то отвлечь и разговорить Волкова, но, безуспешно. Тот был ужасно молчалив, единственное, что могло заставить его хоть как-то оживиться или поговорить была весть весть о Серёже. Домовой удержал его руку, слегка отстраняя. — Он очнулся, — начал тот сглотнув. — Только вот... Он отказывается со мной разговаривать. — Что значит отказывается? — резко спросила Пчёлкина, подходя к дому. — Молчит и всё — вздохнул тот, переводы взгляд на девушку и вновь на Волкова. — Сказал лиль, что будет говорить только с тобой. — Со мной? — не ожидая, такого парень слегка опешил и отошёл. Дима кивнул и потянулся к ручки двери, тут же смотря на Юлю. — Хочет поговорить с глазу на глаз. Пойдём, Юль, — домовой закинул руку кикиморе на плечи и повёл её куда-то вглубь леса, стараясь отвести её внимание от дома. Волков замер и с выпученными глазами смотрел то на уходящую хтонь, то на дверь. — Серёж?.. — Олег приоткрыл дверь и просунув голову, огляделся. На кровати сидел Разумовский, взгляд его был тусклым, усталым и озабоченным. Он медленно проводил гребнем по своим волосам, пытаясь привести их в надлежащее состояние. Сергей повёл головой, посмотрев на него. Он кивнул на часть кровати рядом с собой, приглашая сесть. — Кхм, — парень кашлянул, ощущая некую неловкость, что повисла между ними. — Ты хотел поговорить? Серёжа ничего не отвечал, лишь быстро кивнул и отложил гребень, вздыхая, видимо, собираясь с силами. — Тебе стоит кое-что увидеть — голос у него чуть подрагивал. Он был невероятно серьёзным, в тоне не было и толики оптимизма, лишь всепоглощающая грусть и тоска. Он повёл рукой к шее слегка дернув на себя ворот рубашки. Серёжа со жмурился, ему было несколько некомфортно, а возможно и больно. Олег внимательно наблюдал за тем как тот провёл пальцами по пуговицам и стал их расстегивать. Конечно, в обычной жизни Олег навряд ли так усердно и сосредоточенно смотрел за тем как кто-то раздевается, но его жизнь совсем перестала быть обычной. К тому же, Серёжа зачем-то попросил его именно смотреть, потому... Ничего смущающего для него и быть не должно было. Он раскрыл рубашку полностью, слегка разводя её в стороны. Олег отшатнулся: на ещё недавно бледной коже, единственным контрастом на которой раньше были лишь веснушки, появились огромные алые ожоги. Они проходили некими пятнами: от ключиц до живота шла сплошная линия ожога, по бокам были несколько «рваные» ожоги, что явно давало понять, что и на спине был похожий «узор». — И так по всему телу — заключил Разумовский, слегка сминая рубашку и отводя взгляд. — Дима не знает, я скрыл их. Олег испуганно смотрел на ожог, что ещё был виден из под рубахи. Это ведь невероятно больно, почему он столь спокойный? — Это... Это больно? Разумовский не поднял на него взгляда лишь иронично прыснул и потёр шею. — Да. Снадобье чуть убавило боль, но она всё ещё есть... И будет, — добавил он, чуть помедлив. — Почему?.. Кто это сделал? — начал расспрашивать Волков, наклонившись и сжав ладонь Сергея. Тот, наконец поднял на него глаза и даже попытался улыбнуться. Получилось у него это... Да не получилось, в общем. — Птица так хочет вернуть меня, что жгёт мой лес, ха-ха, — он нервно посмеялся, пытаясь, видимо, как-то замять всё сказанное до этого смешка. Говорить ему о брате, как и всегда впрочем, не хотелось. Теперь Олег точно понимал почему. Он молчит, ждёт объяснения, при этом же стараясь не давить взглядом. Подождать. Подождать. Проноситься у него в голове и застывает красной табличкой, будто предупреждая. — Хозяева леса чувствуют его как некое продолжение своего тела, — поясняет он спустя пару минут молчания. Серёжа жестикулирует и говорит довольно быстро, поверхностно, часто игнорируя пробелы и пропуская буквы в словах — Особо большие пожары или вырубки отражаются на наших телах. Птица решил этим воспользоваться. — И что нам теперь делать? — Олег специально выделяет интонацией это пресловутое «нам», ведь понимает, что не оставит его бороться в одного. Нет, не оставит. Странно, да, дико странно, горой вставать за какого-то, по сути-то, незнакомца. Быть готовым за ним идти куда угодно. Бояться того, что с ним что-то случится. Бояться упустить тот момент когда ему будет плохо. Серёжа всё ещё смотрит на него. Мягко, по доброму. Он проводит рукой по его щеке, мелко поглаживая. — Нет, волче, я должен сам. Я не хочу, чтобы... — он не договаривает, сглатывает и смотрит на одеяло, продолжая приглаживать его за щеку. — Серёжа, нет! Я пойду с тобой! Я хочу помочь, может от меня не много проку, но... — Нет Олег, нет... — он замечает, что того потрясывает, пальцы на щеке подрагивают, сжимая кожу. Разумовский шмыгает, и опускает голову сильнее, рука скользит вслед. Волков кратко касается его плеч, разминая, пытаясь успокоить хоть как-то. — Пожалуйста... Пусть это будет напоминать тебе обо мне, пока я там — он кладёт ему в руку волчий клык, не смотря ему в лицо. — Пока, он не будет тебя превращать. Одень его, Олеж. Ради меня. И Олег слушается. Он надевает на себя клык и начинает чувствовать себя странно: сознание будто плывёт, а сам он спрыгивает с кровати. Зрение накрывает пеленой, а уши закладывает. — Прости, Олеж. Так надо, поверь — последнее, что он слышат со стороны Серёжи. — Я... Я так сожалею, Серёж... — Юля прикрыла рукой рот и пыталась сдержать слезы. Столько лет... Столько лет они думали не о том. Столько лет он мучался и даже теперь... Даже теперь они думали неправильно. Дима стоял чуть поодаль. Он был не менее поникшим и также испытывал ужасные угрызения совести. — Всё нормально, — выдавил рыжий из себя. Рассказывать всё это было сложно. Демонизировать брата Сергей не имел желания, но... Он и сам путался в том как теперь воспринимать его. Как с ним быть. — Ты уверен, что наша помощь не понадобится? — тихо спросил Дубин подхода ближе, пытаясь успокоить Юлю, массируя её плечи. — Может... Алтан сможет помочь? — Нет. Не стоит. Это наши отношения — начал тот, отводя взгляд — Что касается Алтана... Не хочу вас оскорблять, но он навряд ли возьмёт мою сторону. Он хорошо относится к вам, но ко мне и вполовину не так добр... Дима сдавленно выдохнул. Конечно, знал об этом, как иначе. Но хотелось поверить в чудо. Странно, люди считают их чудом, но они и сами хотели бы поверить в него. — Марго мне придётся оставить, это слишком опасно — он погладил ворону по клюву и опустил её со своих плеч. Та сразу превратилась в деревянную фигурку, что он тут же подкинул Диме. — А как же... Он? — Юля кивнула в сторону леса. Серёжа грустно взглянул туда. Он знал, что там бродит серый волк, с амулетом на шее. Он вынюхивает местность, наблюдает за белками и ведёт себя как самый обычный волк. — Позаботьтесь о нём. Я перевоплощу его и сотру память когда вернусь. А если... Не вернусь, сорвите с него амулет и отправьте домой, пожалуйста. — чётко произнёс он, явно сдерживая все эмоции, что хотел бы показать, но не мог. Хтонь кивает. Юля всё ещё не может смотреть на Серёжу, а Дима старается хоть как-то разбавить атмосферу, слегка улыбаясь. — Я пойду — он призывает свою метлу, тут же садясь на неё и в последний раз смотрит на ребят. Взгляд то и дело зацепляется за шерсть, лапы и морду волка. Серёжа закусывает губу, отворачиваясь — Прощайте — произносит он, улетая в противоположную сторону, дабы волк не поднял на него голову. — И чё, ты думаешь вот это попылает тут и он вернётся? — Вадим, видимо, решает не отставать от Алтана, потому расспрашивает того по всякой хрене. У хозяина леса начинает дёргаться глаз и он старается привести себя в надлежащий вид: ему ещё до собственного леса добираться. — Отвали, — тянет он, проходя дальше, к Птице. Тот тоже не подарок, но хотя бы молчит. Птиц же держит в руках факел и смотрит вниз: лес пылает и пылает сильно. — Вернётся, обязательно, — произносит Алтан, сжимаясь и потирая своё бедро, раскрашенное золотыми цветами. — Я бы взвыл бы от такого. Вадим увлечённо смотрит вниз и присвистывает от масштаба. — Мне, пожалуй, пора, — говорит Дагбаев, касаясь плеча Птицы. — Удачи, что-ли. — Хей, золотко, я провожу тебя? — спрашивает Вадим, хотя, кажется, он уже решил, что тот определённо ответит положительно. — Иди чёрта провожать! — выкрикивает тот, вскакивая ногами на свою метлу и улетая. Вадим же быстро перекидывается и взлетает в след золотку. Птица остаётся один. Его ждёт очень долгий и, пожалуй, важный разговор со своим братом.