Пачка сигарет

Ночь выдалась неспокойной. Как, впрочем, и сотни предыдущих ночей. Антон не знал, причина ли в курении или тревожности, но только его голова касалась подушки, запутанный клубок навязчивых мыслей цеплялся за его сознание. Проснулся Антон рано по меркам людей его окружения. Сна, даже неспокойного, не было ни в одном глазу уже в пять утра. Антон вытаращил глаза в потолок и принялся считать овец, надеясь, что удастся заснуть. Понимая, что продолжать бездельничать нет смысла, Антон медленно поднялся с кровати и пошел в душ. Уже через полчаса захлопали межкомнатные двери, послышался плач маленькой Кьяры, приехали на работу служанки. Дом ожил. Прошмыгнув мимо кухни, в которой столпилась почти вся семья, Антон схватил свои кроссовки и оказался на крыльце. Прохладный утренний ветерок обдувал лицо, солнце светило ярко, на небе ни облачка. Город еще спал, по дороге проезжали машины, но прохожих видно не было. Антон провел рукой по волосам, разбросав кудри по всей голове, посильнее укутался в огромную толстовку, хотя на улице было не холодно, и поплелся в сторону метро. Вчера дворцовую площадь он так и не увидел. Антону нравилось наблюдать за людьми. Будучи художником, он находил их поведением интересным, затягивающим, а внешность, столь разную у каждого, необычной. В Петербурге Антону даже показалось, что люди совсем другие, и рассматривать их интересней. В какой-то момент Антону даже сделалось неловко, так он без стеснения пялился на незнакомых ему людей. В просторных коридорах петербуржского метро все равно тесно. Прижимая к груди рюкзак, Антон торопиться прорваться сквозь толпу, спешащую на работу. Каждые тридцать секунд Антон достает телефон в надежде то ли, что его отсутствие не заметят в доме Поповых, то ли, наоборот, заметят и позвонят узнать, где он. До дворцовой площади приходится идти около километра. Антон сверяется с картами в телефоне, понимая, что с легкостью может заблудиться. Он никогда не видел настолько величественную архитектуру. Уже выйдя из метро, оказавшись на Невском, Антон сдавленно выдохнул, заметив узкие длинные улочки совершенно разных старинных домов, буквально приклеенных друг другу. Люди вокруг, на удивление Антона, не ходили с запрокинутыми головами и не рассматривали архитектуру старинного города. А вот Антон растаял еще на первом переулке. Длинные улочки тянулись в бесконечность. Краска на домах во многих местах облупилась. Головы людей на фасаде и под окнами пострадали, но некоторые хорошо сохранились. Скульптуры сохраняли в себе очертания женских и мужских лиц, лиц каких-то вымышленных, чудовищных созданий. Магазины на первых этажах домов казались лишними. Яркие вывески не сочетались с умиротворенной атмосферой темных пошарпанных подъездов, старых квартир и разваленных фасадов. Правда, Антон встретил несколько заведений, идеально подходящих для такого места. Антон увидел сеть старинных пекарней, самые популярные булочную и столовую, к которым тянулись очередь с улицы. На самом Невском людей было не пройти. Они плотными толпами шагали тебе навстречу, и такая же гурьба людей шагала в противоположную сторону. Антон никогда не видел такое скопление людей на простой улице города, пусть и в центре. У него в Воронеже столько людей собиралось только на главной площади, когда в честь девятого мая пускали салют. Немного отойдя от эпицентра скопления людей, Антон наткнулся на книжную ярмарку. Боясь смотреть на цены (все-таки он в центре туристического города), Антон просто разглядывал обложки. Группа девчонок во главе с высоким худощавым парнем столпились вокруг стенда с единственной книгой, получившей какую-то премию среди молодежной прозы. Антон не любит подслушивать чужие разговоры, но их ехидные хихиканья привлекали внимания и разжигали любопытство. Антон сделал вид, что подошел посмотреть книжки на соседнем стенде. Высокими стопками возвышались крайне скучные и предсказуемые русские детективы, которые явно не продавались. Краем глаза Антон уловил причину подростковых обсуждений. На стенде лежала синяя книжка с довольно ярким названием "Назови меня своим именем" и двумя персонажами на обложке. И, что довольно неожиданно, парнями. Антон слышал это название уже раньше, но думал, что это фильм. Книги Антон читал редко, тем более с такой любовной линией. Антона вообще удивляло, что российская цензура допустила выхода такой книги. Ведь любой русский человек, рожденной до двухтысячного года, был готов вытравлять пидоров, буквально убивать людей нетрадиционной ориентации. В больших городах, возможно, молодежь и относилась лучше к гомосексуалам, но это был лишь крошечный шаг в сторону Европы и Запада, который пока что совсем ничего не значил. Антон относился абсолютно нейтрально к людям нетрадиционной ориентации. Ему было плевать на кучу творчества в интернете, фильмы, книги, манга, эдиты с известными людьми из телевидения. Его это никак не касалось, да и в Воронеже явно людей, продвигающих ЛГБТ комьюнити было немного. Однажды в их школе поймали двух целующихся парней в мужской раздевалке после тренировки. Завязалась жуткая драка, против них пошли все парни из старших классов, желая вытравить «ненормальных» из их общества. При этом тех, кто отказывался идти драться, тоже приписывали к «ним» и начинали травить. Антон с трудом отвязался от этой драки. Сначала согласился, но понимая, что не выдержит этого, остался в тот день дома, притворившись больным. Отец особо не следил за успеваемостью в школе, поэтому Антону с легкостью удалось обдурить пожилую Веру Константиновну. Драку, конечно, раскрыли. Когда парни напали на ту парочку, выбежал завуч, заметив столпотворение за гаражами через окно. Антона там не было, рассказывал один из его друзей, вынужденный отправиться на эту стрелку. Парней побить успели, долго еще ходили с синяками, но один из этой парочки вскоре ушел из школы, перевелся, по слухам, в соседнюю. Поговаривают даже, что мать прознала про любовь сына и отправила его лечиться в психушку. Антон никогда не боролся за права геев и лесбиянок, но при этом и не осуждал их. И совсем не понимал, когда другие люди их осуждают. Какая кому разница, кто с кем спит? Зачем разбирать чужое грязное белье? В стране должна быть свобода выбора, разве нет? Подростки уже давно отошли от стеллажа с популярной книгой, а Антон так и нависал над скучными русскими детективами. Мысли о чужой и собственной любви так завлекли его, что он потерялся в пространстве. Антон никогда по-настоящему не влюблялся в девушек, его не привлекали одноклассницы. Да, ему нравилась одна девушка, учившаяся с ним полгода, пока жила в Воронеже. Симпатичная такая, Анютой звать. Но у них так ничего и не было, девушка уехала, Антон быстро забыл Анюту. Целовался Антон трижды с девушками: дважды на вечеринках и один раз, играя в «Бутылочку». Не зная, что он должен почувствовать от этого поцелуя, Антон говорил, будто ему все понравилось, ведь так и должно быть. Нет, он ни в коем случае не сомневался в своей ориентации, к «этим» он никак не может относиться, просто он еще искал ту самую, особенную девушку, которая покорит его сердце. Ведь это именно так, правильно? Наверное, продавцов напрягло, что Антон непрерывно тридцать минут стоит над русскими детективами, или, быть может, девушка-продавец проходила мимо случайно и, заметив задумчивое лицо Антона, подумала, будто ему нужна помощь в выборе. Антон вздрогнул, испугавшись внезапному появлению девушки, и, натянув улыбку, без приветствия попросил. - Пробейте мне, пожалуйста, вот эту книгу, - и указал на роман «Назови меня своим именем». Это был резкий эмоциональный порыв, о которых Антон обычно впоследствии жалел, но не в этот раз. Сердце приказным тоном заявило, что хочет узнать внутренность это книги, потому что заинтересовалось этой темой, а мозг вторил, нужно приобрести роман для общего развития. Так или иначе Антону уж очень захотелось прочесть свою первую книгу, наверное, за последние года два. Продавщица, совсем молодая девушка, что, скорее всего, и помогло Антону, покосилась на книгу, взяла одну из запакованных пачек и тыкнула пальцем на ограничения «18+» на обложке, а затем перевела взгляд обратно на Антона, хмыкнув, намекая, мол, ему явно нет восемнадцати. Антон заскрежетал зубами, здесь он никого не знает, просить будет крайне неловко. Затем девушка, разглядев смятении Антона, махнула рукой и зашагала в сторону кассы. Проходя мимо парня, она шепнула ему на ухо: «Если что, я продавала книгу твоей старшей сестре, она мне паспорт показала». Антон кивнул и даже улыбнулся. Вряд ли за такие цены здесь часто кто-то покупает книги, поэтому персонал рад любому возрастному контингенту покупателей. Антон вновь оказался в центре Невского, в эпицентре толпы, прижимая к себе эту странную книгу к груди. Парни в Воронеже, узнав, что он купил, уже избили бы его за такое творчество. И зачем Антон вообще приобрел этот роман? С каких пор его интересует эта тема? Но все же Антон успокоил себя мыслью, для общего развития. Запихав книгу в рюкзак, он отправился дальше к дворцовой площади. Людей значительно прибавилось, проснулись туристы. Антон заглядывался на архитектуру, шел медленно. Наконец, впереди показалась дворцовая площадь. Раньше Антон никогда не был в Санкт-Петербурге, но увидев дворец своими глазами, полюбил этот город всей душой. Величественные статуи на крыше, шикарные расписные ворота, вид на Неву. Люди спешили на экскурсии в Эрмитаж, у входа стояла целая толпа. Раньше тут все было тяжелее, попасть туда практически нереально. После пандемии придумали два экскурсионных маршрута и электронные билеты. За соблюдением маршрутов не следили, сейчас передвигаться по залам дворца можно свободно. Антон порылся по карманам. Денег немного, на проезд обратно у него на карте, но на билет и обед в какой-нибудь дешевой столовой хватит. Вот только идти одному в огромный Эрмитаж совершенно не хочется. Но где найти себе попутчика в этом, пусть и большом, но одиноком мире? Антон двинулся к главному штабу и Александровской колонне. Рядом с колонной, расстелив плед и положив на него кепку, в которую то и дело бросали монеты и купюры, выступал молодой парень, играя на гитаре и исполняя песню Цоя. Люди собрались вокруг него. Теплая погода позволяла даже сесть на землю и вникать в слова песни. Люди не стеснялись, громко пели, снимали и валялись прямо на асфальте. Молодежь группировалась кучками по интересам, причем вряд ли до этого многие из них были знакомы, парочки обнимались и целовались. Родители следили за неугомонными детьми, разложив свои сумки и вещи рядом. Пожилые люди, посчитавшие в их возрасте лечь на асфальт на дворцовой площади неприличным, просто стояли, держались за руки или обнимались. Кучи туристов, не понимающие петербуржской атмосферы, надолго не задерживались, наспех сделав пару фотографий, убегали вперед. Это не было запланированным праздником, это обычный день на главной площади Санкт-Петербурга. Люди здесь и правда другие, они проще, что ли. Антон загляделся сначала на дворец, затем на выступающего парня и беззаботную толпу вокруг него. Сердце предательски ныло. Да, отъезд еще нескоро, но когда-то придется покинуть этот чудесный город, пусть Антон и обещал не возвращаться в Воронеж. Эта была именно та атмосфера, о которой Антон всегда мечтал. Беззаботная, дружеская, творческая. Антон пробрался сквозь толпу, поближе к музыканту, вырвал для себя крошечный свободный кусочек земли и сел, скрестив ноги, на асфальт. Рюкзак положил рядом, телефон засунул в карман толстовки, гаджет может испортить эту особенную атмосферу, которую не уловит ни одна съемка. Достал из своего рюкзака старый скетчбук и сгрызенный карандаш. Руки зачесались запечатлеть хоть часть такого момента. В голове пронеслась грустная мысль, здесь бы очень понравилось маме Антона. Настолько погрузившись в музыку и рисование, Антон не замечал, как летит время. Примерно каждые минут пятнадцать он проверял телефон, мало ли, вдруг про него кто вспомнит, решит узнать, жив он, здоров ли. Но никто не звонил, сообщений не писал. Алене сто процентов не до него, Арсений уехал на работу, отец в Воронеже занят с молодой невестой. Как жаль, что Антон в этом мире совершенно никому-никому не нужен. Разве можно жить так, в одиночестве? На рисунок поместился не только молодой исполнитель, но и кусочек дворца, часть штаба и даже колонна. Антон сделал несколько небольших набросков, которые любому другому показались шедеврами, а ему лишь посредственными эскизами. Несмотря на то, что Антон особо не удовольствовался от собственных достижений, рисунки казались ему плоскими и безжизненными, он продолжал рисовать площадь, потому что осознавал, атмосферу-то ему удается запечатлеть и даже неплохо. Удар, легкая боль в бедре и приглушенный крик, наперебой с нецензурной лексикой, принадлежащие парню рядом. Антон резко вскинул голову, отчего кудри спали на лоб, и испуганно уставился вперед, будто его собираются убивать. Люди рядом обернулись узнать, что происходит. Перед Антоном распластался невысокий парень. Видимо, он зазевался, запнулся об Антона и растянулся лицом на асфальте. Антон бросил блокнот и карандаш на рюкзак и подскочил на ноги, почувствовав вину за падение парня. Конечно, тому стоило смотреть под ноги, но Антон, слишком высокий, и правда занимает много места. - Эй, чувак, ты как? – присел на корточки рядом с упавшим парнем Антон. Первые пару секунд парень не подавал признаков жизни, а потом расхохотался низким голосом. Антон испугался еще больше, головой ударился, может «скорую» вызвать? Парень перевернулся, разложив конечности в позе звезды. Антон сумел впервые разглядеть его. Ростом он и правда невысокий, по сравнению с Антоном, крошечный. Телосложение крупное, плечи широкие. Кожа слегка смуглая, словно загорелая. Волосы темно-коричневые, на затылке помятый хвостик, пострадавший во время падения. Виски выбриты, но уже заметно отросли. То ли парень хочет изменить прическу, то ли просто редко ходит к парикмахеру. Глаза карие, нос с небольшой горбинкой, щетина на подбородке. На нем футболка оверсайз с какой-то рок-группой и широкие голубые джинсы, слегка испачканные в пыли. Губа парня разбита, стекает кровь. Он улыбается. Антон поднимается с корточек, подает руку парню. Тот хватается за нее. Антон молча показывает на губу. Парень проводит по ней пальцами, пачкая руки в крови, хмурится и пытается облизать губу. Антон плюхается обратно рядом со своим рюкзаком и достает из своей сумки когда-то влажные салфетки. - Спасибо, - опять улыбается незнакомец. – Я едва ли не каждый день сюда приезжаю, а так засматриваюсь, словно турист. Прости, чувак, я тебя не заметил. Кстати, я Серый, - представляет он, садясь рядом с Антоном и протягивая свободную от салфетки руку. - Антон, - пожимает он пальцы в ответ. Повисло неловкое молчание. Антон покосился в сторону своего скетчбука, затем на нового знакомого, попытался придумать, что спросить, но Серый оказался общительнее Антона и, вытерев губу, кивнул на рюкзак. - Можно посмотреть рисунки? Антон никогда не показывал никому свои эскизы, даже самые лучшие работы оставались его тайной, личной вещью, о которой никто не знал. Но этот улыбчивый коренастый паренек, неуклюже упавший, заставил довериться ему. Антон, не веря сам, что поступает так, кивнул и протянул ему блокнот, втягивая нервно воздух сквозь зубы. Боясь осуждения, Антон отвернулся от Сережи, рассматривающего его работы, но мысленно понял, это начало какой-никакой дружбы. - Антох, да это же шедевры! Ты где-то здесь в художке учишься? В Академии, наверное? - Я вообще не местный, - уклончиво ответил Антон. - Да? Серьезно? – искренне удивился Сережа. – Просто ты какой-то… Знаешь, типа прям в эту питерскую атмосферу вписываешься. Вот по мне вообще не скажешь, что я местный. Нет, я и не местный, но живу здесь уже четвертый год. Учусь, так-то. Сам из Армавира поступил сюда, на бюджет, на инженера-электрика. Мне вообще не очень специальность нравится, но на другую баллов не хватило, - без грусти выложил он едва ли не всю свою судьбу. Антон редко видел столь открытых людей. Они знакомы десять минут, а он уже все о новом знакомом знает, словно они общаются пару месяцев. - Круто, - только и сумел ответить Антон. А что еще он должен ему сказать на историю своей жизни? Сережу, кажется, совсем не смутило, что тот так скупо ответил на его рассказ. Наоборот, только разжег в нем желание делиться своей жизнью дальше. - Я из общаги свалил. К родакам в Армавир ехать еще рано, я только в июле уезжаю, наши вроде разъезжаться начали, знаешь, думал, заживу спокойно, в тишине хотя бы месяц посплю. Так наши выпускники решили последний экзамен отпраздновать! Сегодня загуляли, с утра самого, вот, до ночи гулять буду, а там им скучно станет, в клуб уедут, я тогда вернусь. А ты туристом типа прибыл? – на выдохе спросил Сережа, заваливаясь на асфальт, подложив под голову руки, а ноги скрестив. - Не-а, я к дяде приехал, - вновь без особого энтузиазма ответил Антон. – Отец развлекается с молодой невесткой, меня куда-то деть надо было, - скупо улыбнулся он. – Я в Воронеже живу, в старшей школе учусь. - Параша, - ругнулся Сережа, уставившись на нового друга. – У меня кореш тоже с мачехой жил, даже домой не ездит, терпеть ее не может. Я, кстати, даже не подумал, что ты школьник. Тебе лет-то хоть сколько? - Шестнадцать, - монотонно ответил Антон, думая, что Серый с ним общаться не захочет, мол, школота. Но, к большому удивлению Антона, Сережа просто кивнул и вновь задал вопрос. Похоже, ему уж очень хотелось вывести Антона на чистую воду. - А что за дядя? Старый, поди, противный, передвигаться запрещает по дому и заставляет кроссворды разгадывать? – хохотнул со своей же фразы Сережа. - Нет, он, кстати, молодой, ему двадцать пять, он вроде как актер. Но места мне в его доме нет, жена с малолетней дочерью занята, дядя на работе, слуги меня воронежским быдло считают. - Ого, - вымолвил Сережа и поднялся, уперевшись локтями в землю. – У него есть слуги? - Ну вроде как помощницы по дому, - хмыкнул Антон. - Обалдеть круто… Ну, то есть не круто, что ты им не нравишься, я имею в виду… - Я понял, - усмехнулся Антон. Ему в голову пришла крайне странная и безбашенная мысль. – Слушай, а ты же свободен сегодня? Погнали в Эрмитаж? Уже через тридцать минут Антон и Сережа искали боковой вход в Эрмитаж для подростков, купивших билеты с помощью Пушкинской карты. В главном холле было слишком много народу, к тому же, на электронную почту Антона пришло оповещение, что он должен войти с другого входа за десять минут до начала установленного на билете времени. Сереже пришлось покупать обычный билет, но он надеялся проскочить вместе с Антоном. Наконец, нужная дверь была найдена. Скорее всего раньше она использовалась, как выход в сад, потому что находилась во внутреннем дворе дворца. Антона одновременно развеселила и напугала мысль, что несколько столетий назад люди плели здесь дворцовые интриги, влюблялись, женились, даже убивали, не догадываясь, что совсем скоро каждый день сюда будут приходить сотни туристов. Антон и Сережа вошли в просторный холл. Для того чтобы войти, требовалось отсканировать электронный билет. Приветливая женщина помогала какому-то парню поднести билет к экрану. Больше никого в этом зале не было. Парень перед ребятами прошел, настала их очередь. Антон попытался объяснить. - У меня билет по Пушкинской карте, а у моего… - Брат! – неожиданно воскликнул Сережа. – Я его брат, сопровождающий! – попытался положить ему руку на плечи, заорал Сережа, но в итоге дотянулся лишь до лопаток. Женщина удивленно посмотрела на парней, медленно переведя взгляд с одного на другого. – Одно лицо, скажите! – жизнерадостно заявил он, словно гордился их «схожестью». Антон закатил глаза, ему еле удалось сдержать улыбку с выходки нового друга. Женщина растеряно кивнула и махнула рукой, тихо добавив. - Конечно, проходите, раз сопровождающий, брат… Оказавшись по ту сторону сканирования билетов, Антон повернулся к Сереже и, вскинув брови, спросил. - Это чего сейчас было? - Вдруг не пустили бы, - спокойно сказал Сережа и пожал плечами. Антон хохотнул, вот это друга он себе нашел. Не успели они преодолеть первую лестницу, как выяснилось, что им очень повезло. Сейчас в Эрмитаже помимо всех экспонатов проходит выставка картин. Причем творчество собрано разных времен и авторов. Антон, любитель искусства, немедленно потащил туда Сережу, и на первом же стенде с картинами замер, восхищенно глядя на произведения искусства. Работы Эдгара Дега, Клода Моне, Пикассо, Ван Гога… Он фотографировал все картины на память, разглядывал каждую по несколько минут, выискивая новые детали. Сереже быстро надоел этот зал, но он терпеливо тащился за Антоном, на сотый раз разглядывая «Танцовщиц» Дега. Антон буквально прилипал к картинам, исследуя каждый мазок краски, представлял, как художник двигал рукой, создавая тот или иной шедевр. Глаза горели, страстно, ярко, влюбленно, со всей привязанностью к творчеству и картинам. Больше всего Антону запомнилась «Дама в черном», наверное, лишь потому, что она могла похвастаться автором Пьером Огюстом Ренуаром, самым любимым художником Антона. В картинах Ренуара Антон видел те бытовые ситуации, в которых таились целые любовные истории. И даже «Дама в черном», пусть и незамысловатая, покорила его творческое сердце. К радости Сережи, они наконец-то ушли из зала временной картинной галереи. Дальше начался Древний Египет с настоящей мумией и кучей саркофагов, а затем Эрмитаж, полный тайн прошлого, поглотил их окончательно. Даже Сережа, не так уж любивший искусство, восхищался в каждой комнате новыми и новыми экспонатами. Парни часто, совершенно не разбираясь в увиденном, как будто ненароком подслушивали гидов, рассказывающих истории совершенно для других людей. Антон надолго застрял в золотой церкви, разглядывая распашонку той самой Анастасии, которая, поговаривают, выжила при расстреле ее семьи. А вот Сережа застрял в зале, посвященном Екатерине II. По неизвестным причинам его эта великая женщина вдохновляла. Ноги уже отказывали. Они ходили без остановок пять часов, и то не успели обуздать все комнаты огромного Эрмитажа. Понимая, что сил у них больше нет, парни покинули дворец. Когда они выходили из последнего зала, на который у них хватило сил, на часах было около пяти вечера. Сережа и Антон ничего не ели с самого раннего утра. Антон все это время ни разу не курил. Ноги идти отказывались, крича о желании отдохнуть. Несмотря на усталость и голод, парни не планировали останавливаться. Им было вполне комфортно вдвоем, дома их никто не ждал, вернуться не торопил, им хотелось узнать друг друга получше, поэтому они поплелись в сторону Невы. Сережа успел рассказать Антону буквально все: начиная с историй из детства, заканчивая тем, чем он завтракал сегодня утром. Детство у Сережи прошло довольно хорошо, он рос в любящей семье в Армавире с отцом и мамой. Будучи единственным ребенком в семье, всегда облюбленным и желанным, Антон все равно слышал нотки грусти в рассказах нового друга. То ли Сережа и правда хотел бы изменить свое детство, то ли попросту тосковал по нему, будучи уже взрослым. Как понял Антон по рассказам Сережи, спокойным ребенком он никогда не был. Даже в городе, во время учебного года, заваленный домашней работой и занятиями, парень умудрялся гулять с друзьями и устраивать всякие проделки. Родители Сережи много работали, а к его проказам относились спокойно. Как он сказал, ругали редко, только совсем по серьезным поводам. Бывало, он и окна в школе разбивал, и на химии поджоги устраивал, и обливал учителей ледяной водой, и граффити рисовал на стенах спортивного зала, и сбегал с уроков через окно. Родителей частенько вызывали к директору. Как пятница, очередная проделка Матвиенко, так сразу родителей в школу. С директором, догадаться нетрудно, знакомы родители Сережи были близко. Несмотря на то, что директор ругал Сергея за его проделки, а ко всему добавлял еще и его неидеальную учебу и посредственные отметки, родители на Сережу не кричали и не наказывали его. Мама, бывало, поругается немного, а отец только посмеется, да начнет расспрашивать его, как они до этого додумались с друзьями. На лето Сережу всегда отправляли к бабушке, в деревню недалеко от Армавира. С бабушкой они были одинакового характера. В семье даже шутили, что единственный мальчик в семье (у дяди и тети Сережи были только дочки) характер ни отца, ни матушки, а бабушкин. Уж больно такой же веселой и подвижной она была. В деревне, в домике, где она жила, был огромный огород. Помимо овощей, там росли ягоды: и малина, и смородина, и клубника. Также яблоки и груши. Сережа с утра до ночи гулял с бабушкой по деревне, собирал ягоды, фрукты и овощи, помогал ей готовить и убираться, а по вечерам, сидя в кресле на крыльце и смотря на звездное небо, слушал бабушкины истории из юности. Став старше, Сережа ни в коем случае не перестал ездить к любимой бабушке, но шалости устраивать стал меньше. Проводил время с друзьями также много. К учебе относился легкомысленно, экзамены после девятого сдал на «тройки» и был этому абсолютно доволен. Взялся за ум только в одиннадцатом классе, решил поступать в Санкт-Петербург заранее. Обговорил планы с родителями, те поддержали. Все-таки счастливое у Сережи было детство, родители понимающие, готовые поддержать в любой момент. Очень, конечно, тяжелым выдался тот год. Готовился к экзаменам вовсю, но, ура, поступил. Сразу перебрался в Петербург, обустроился в общежитие, специальность немного не его, но довольствуется и этим. Антон, тем временем, рассказал много о себе Сереже в ответ. Новому другу захотелось открыться, не боясь, что он расскажет кому-то его секреты или осудит Антона. Он поделился воспоминаниями из далекого детства, когда еще жива была мама, рассказал об отце-тиране, о смерти мамы и о резких изменениях в семье. Безусловно, все тайны своей жизни Антон раскрывать не планировал, но намекнул, что у него проблемы с контролем эмоций и агрессией. Сережа эту щепетильную тему развивать не стал, лишь, распахнув глаза, догадался, зачем Антон в такую жару носит толстовки с длинными рукавами. Дошли до Невы, спустились с моста к самой реке. Туристы фотографировались у самой воды, любопытные дети совали в воду руки, дабы проверить холодная она или нет. Вдали расположился дворец и другие красивые архитектурные здания. По реке плавали катера, корабли и яхты с туристами. Вид открывался красивый, запоминающийся. Антон сфотографировал его, дабы позже дома нарисовать. Сережа сделал кучу селфи. Антон, когда туристы поднялись обратно, закурил. Сережа уговорил сфотографироваться и его, успел даже выложить в социальные сети, отчего Антону пришлось подписываться на аккаунт друга. Они чувствовали себя максимально комфортно рядом друг с другом, могли громко смеяться и никого не стесняться, делиться самыми грустными и веселыми историями, не боясь осуждения, они уважали интересы друг друга. Антону очень повезло найти друга сразу в большом Петербурге. Пусть Сережа его старше, но прекрасно понимает его и хочет дружить. Нева Антону показалась слишком опасной рекой, но при этом величественной. Рассмотрев открывающийся пейзаж, сделав фотографии, покурив и еще немного поболтав, парни отправились поесть, понимая, что морить себя голодом не лучшая затея. Заказав себе еды, первые пару минут они даже не переговаривались. Так проголодались, что молча уплетали заказанные порции. Когда голод начал притупляться, парни возобновили диалог и предложили друг другу встретиться еще завтра. Телефон Антона зазвонил. Слишком резко и неожиданно. Никто не вспоминал про него целые сутки, а тут, звонок. Рука, держащая вилку, дрогнула. Та с грохотом упала на тарелку. За соседним столиком обернулись посмотреть. Антон достал телефон. Три буквы одновременно напугали его и заставили биться сердце чаще, рождая в груди приятную теплоту. «Арс» - значилось на экране телефона. Антон переименовал дядю так сегодня утром, но не думал, что уже так скоро увидит эти три буквы. - Да? – деловито ответил Антон, словно его совсем не трясло. - Ты где? – зло зашептали в трубку. - Я с другом ужинаю. - С каким еще другом? – оторопев, спросил он. – Я приехал домой, тебя нет. Алена сказала, ты с утра не появлялся. Куда ушел? Немедленно говори адрес, я сейчас за тобой приеду. - Не надо, я доберусь до дома на метро. - Быстро, я сказал, - едва ли не приказал он. – Адрес. Антону ничего не осталось, кроме как рассказать, где он находится. Арсений смягчил свой тон и заявил, что скоро приедет забрать парня домой. Антон отложил телефон и нервно выдохнул. И чего Арсений к нему прицепился? До ночи еще далеко, ночевать он планировал дома, чего с ним тут случится? Сам разберется, уже немаленький. Сережа вопросительно посмотрел на Антона. Тот отмахнулся и буркнул. - Дядя, похоже, с тревожным типом привязанности. Уж очень волнуется за меня, - проскрипел последние слова Антон, сам в них не веря. Сережа уловил сарказм в словах, понимающе кивнул и ответил. - Доедай скорее, а то сейчас приедет, даже поесть не даст. Вечером обязательно мне напиши. Антону и правда пришлось есть быстрее. Но он недооценил расстояние и вечерние пробки Петербурга, поэтому Арсений приехал за ним не так уж скоро. Антон успел позабыть о дяде и вновь разговориться с Сережей, но, к сожалению, машина за ним приехала. Знакомая иномарка припарковалась во дворе и громко просигналила. Антон пожал руку Сереге, пообещал написать позже и поспешил на выход. Порыв выйти из столовой и побежать в противоположную сторону был слишком велик, но Антон заставил ноги подчиниться и доплестись до машины, даже открыть дверь и сесть в нее, максимально не желая этого делать. Арсений сидел за рулем. Даже не повернулся, когда Антон залез в машину и показательно громко хлопнул дверцей. На его профиле играли солнечные блики, четкие контуры лица добавляли внешности чего-то аристократического. Единственное, что подметил Антон, когда оказался в машине, руки Арсения, расположенные на руле, напряглись. Выступили изящные вены, которые у Антона сильно не выделялись. Нервно сглотнув и потеребив кольцо на среднем пальце, поприветствовал дядю через «не хочу». - Ты почему не сказал, что уйдешь на весь день? – получил угрюмое в ответ. - Я ушел рано, ты собирался на работу, не хотел тебя отвлекать, - пробурчал Антон плохую отговорку. - Когда уезжал, думал, ты еще спишь. Приезжаю домой, Алена мне объявляет, что ты не появлялся, с самого утра она тебя не видела, комната пуста. - Я на площадь поехал, с Серым познакомился. Мы в Эрмитаж пошли. Чего мне у тебя дома делать, я там гость, причем не очень-то и желанный. - Ты ел? Сколько раз за день? - Два, - соврал Антон. - С чего ты взял, что нежеланный гость? - Отец меня продал тебе. - Про какие деньги ты говоришь? – нахмурился Арсений и глянул на него в зеркало заднего вида. Антон лишь на секунду поймал его взгляд, а затем отвернулся. - Отец же должен был заплатить тебе за то, что я останусь у тебя. Неужели он заставил взять меня насильно и даже не дал денег? Жлоб, - фыркнул Антон, уставившись в окно, на пробегающие мимо пейзажи Петербурга. - Он позвонил мне, рассказал про свою свадьбу, попросил забрать тебя на время. Я знаю, каков он. Несколько лет мы все-таки жили вместе. Я не понаслышке знаю, какой у него отвратительный характер. Я представил, как тебе надоело возиться с отцом, вот и согласился. Да, он предлагал деньги, врать не буду. Но я сам не против был с тобой познакомиться, поэтому отказался от платы. К тому же ты прав, звучит так, словно тебя бы продали. - Если ты надеялся, что к тебе приедет хорошенький начитанный мальчик, готовый помогать тебе и слушаться во всем, то ты ошибался. Я поживу у вас, пока отец не объявится и не вспомнит, что у него есть сын. За это время не нужно обращаться со мной, как с маленьким ребенком. - Антон, Петербург большой город! Ты тут впервые, совершенно ничего не знаешь, вдруг с тобой случится чего! - И? Ну случится, что дальше? - Что я твоему отцу скажу? - Он даже рад будет. - Антон, но я-то волнуюсь! Пожалуйста, будь добр, рассказывай, где ты. - Да ничего ты не волнуешься! – брякнул Антон. – Плевать тебе также, как и остальным. Зачем бы ты обо мне заботился? У тебя жена есть молодая, дочь родная. А я тебе даже не родной, едва ли не твой ровесник. - Антон, послушай меня… - Не хочу я слушать! – крикнул Антон и повернулся к Арсению, устремив на него свой злой взгляд. Арсений даже не переменился в лице, словно спорил с незнакомцем. И как он говорит, что волнуется за него, если даже не выражает эмоции? Врет он все, видно же сразу. Он же актер, сыграл хотя бы, а так, безэмоциональное выражение. Доехали в полном молчании. Только Арсений припарковался у дома, холодно произнес. - Ты под домашним арестом. Дослушивать Антон не стал, выскочил из машины, и так поняв, что его наказали. Вновь показательно хлопнул дверцей, скрылся в доме, прошмыгнул со скоростью света мимо экономки и закрылся в своей комнате вновь изнутри. Антон думал и даже чуточку мечтал, чтобы Арсений вновь пришел к нему под дверь, попросил открыть, и им бы удалось адекватно поговорить. Но, похоже, Арсений в своем решении остался непоколебим. *** Пачка сигарет лежит перед Антоном на подоконнике. В ней опять осталось всего несколько сигарет. Несмотря на то, что Антон практически сутки не курил, за вечер выкурил всю, сидя на подоконнике. Рядом с полупустой пачкой сигарет лезвие. Оно уже не новое, Антон вчера использовал его. Отмыть кровь полностью не удалось, темные коричневые пятна так и осталось на острие. Антон выкурил последние две сигареты. Завтра опять попросит купить Сережу ему еще одну пачку. Арсений к Антону так и не пришел. Решил, видимо, гнуть свою точку зрения до последнего. Или, быть может, посчитал такое наказание заслуженным. Антон сильно ждал Арсения. Несмотря на то, что он относится к нему со злобой, а в дяде не видит никакой проявленной любви к себе, Антону хочется общаться с Арсением, Антон хочет, чтобы он пришел к нему в комнату, Антон хочет, чтобы тот обнял его и успокоил. Антон хочет Арсения всего целиком. Это ведь его защитная реакция, так общаться, с ненавистью в голосе, на самом деле тот относится к нему совершенно по-другому. А вот у Арсения особо любви к Антону нет. Да и откуда бы? Приехал мальчик, которого он ни разу в жизни не видел, называет себя племянником, место занимает, личной жизни с женой мешает. Они же молодые, явно у них бурная любовь. Антону от мысли, что Арсений целует, обнимает жену, проводит с ней ночи, а она ему доставляет удовольствия, становится противно. Конечно, его не должна волновать личная жизнь Арсения, его и не волнует, просто… Просто все это не просто. Антон отвечает на сообщения Сережи о самочувствии с лезвием в руке. Он уверяет, что с ним все в порядке, только его посадили под домашний арест, придется как-то выкручиваться. Антон не знает, верит ли ему Сережа, но вопросы задавать перестает. Говорит, что выпускники уже уехали в клуб праздновать дальше, что вернутся нескоро, и завтра ему тот тоже делать нечего. В общем, они обязаны увидеться. Лезвие вновь вымыто. Рука перебинтована. Сережа ушел спать, пожелав спокойной ночи новому другу. Дом затих. Свет во всех комнатах выключен. Слуги давно уехали. Хозяева легли спать. Даже маленькая Кьяра видит сны. Антон выключил свет, оставив рабочим лишь светильник на столе. Если кто-то из жильцов пойдет в туалет, снаружи не поймет, что Антон еще не спит. Роман «Назови меня своим именем» лежит перед Антоном, рядом с включенным светильником. Парень убирает пустую пачку сигарет в ящик, где лежит пачка, еще привезенная из Воронежа, тоже пустая. Туда же запихивает лезвие. Снимает пленку с книги, открывает первую страницу. Оказывается, чтение затягивает. Антона сразу цепляет главный герой, его юность и проблемы, его любовь и чувства, за которые в России затравят. Читать Антону нравится, приятно погружаться в другой, выдуманный кем-то мир. Антон шуршит страницами, прислушиваясь к звукам в доме, вдруг, кто проснется и застает его за чтением. Парню почему-то стыдно за это. Вроде бы, наоборот, нужно хвалиться, такой как Антон и читает! Но Антону стыдно. Он чувствует себя неправильно даже не за то, что читает, а за то, что ему нравится прочитанное. Антон ложится спать далеко за полночь. Его мысли крутятся и перемешиваются: прочитанная часть романа, новый друг Сережа, поведение Арсения, переменчивое настроение Антона. Кажется, что с таким количеством мыслей не уснуть. Но парень сегодня переутомился. Сон затягивает его моментально. Санкт-Петербург такой огромный, но одинокий. Но, быть может, у Антона еще есть шанс найти своего человека в этом большом мире, нужно лишь постараться доверять людям.