Вернись со мной в Гусу – дубль два

      В этот раз охоту организовали с не меньшим пафосом и размахом, чем в прошлый, но процессы были налажены хуже и случались загвоздки с приемом и рассаживанием гостей. Назначенный ответственным за мероприятие человек старался, но справлялся весьма посредственно — руки и изворотливости Цзинь Гуанъяо явно не хватало.       Впрочем он сам, под своим старым именем сейчас стоял среди «охотников», полноценно принимая участие в мероприятии в качестве адепта ордена Гусу Лань. Белые одежды и лента на лбу делали его облик весьма непривычным, но ему странным образом шло. А благодаря отсутствию излюбленного в будущем высокого головного убора выглядел он несколько ниже, благодаря чему его внешний вид казался еще более невинным, чем прежде. И, учитывая, что именно этим он обычно всех и очаровывал, данный факт должен бы насторожить. Но почему-то какого-то сильного беспокойства он у Вэй Ина пока не вызывал. Ему даже показалось, что в Мэн Яо что-то неуловимо изменилось. Появилась какая-то чуть большая расслабленность и эта его ранее слишком уж натянутая улыбочка как будто стала чуть мягче. Неужели спокойная жизнь и близкое общество Лань Сиченя на протяжении долгого времени оказали подобный эффект?       После рассказа Вэй Ина о будущем, Лань Чжань наблюдал за Мэн Яо особо тщательно. К сожалению, Лань Сиченю он рассказать ничего не мог: уж слишком безумно эта история прозвучала бы. К тому же в этом времени Мэн Яо еще ничего совершить не успел, и не факт, что совершит, с учётом всех изменений. Поэтому, кроме как следить за ним, больше ничего не оставалось.       Из писем Лань Чжаня Вэй Ин узнал, что за последние месяцы Мэн Яо стал едва ли не правой рукой Лань Сиченя, но его поведение пока не вызывало каких-то подозрений. Свои обязанности он выполнял добросовестно, а заполняемые им бумаги Лань Чжань незаметно тщательно и неоднократно перепроверял, не обнаруживая нигде подвоха. Единственное, во что он за всё это время активно вовлекся (хотя не обязан был), проявляя особый интерес (который, конечно же, был заметен только если знать куда смотреть), были расследования касательно рудников. Здесь он неуловимо вносил свою лепту, помогая Лань Цижэню в вопросах продумывания и организации проводимых инспекций.       А позже, на втором совете глав кланов, который проводился в Пристани Лотоса совсем недавно, Вэй Ин и сам имел возможность понаблюдать за его содействием. Мэн Яо вместе с Лань Цижэнем сопровождали Лань Сиченя, в то время как заботы об Облачных Глубинах остались на плечах Лань Чжаня. Остальные главы тоже привели с собой ближайших советников, и Вэй Ин, конечно же, так же был допущен к обсуждениям в качестве советника Цзян Чэна. И пусть поначалу подобная возможность повлиять на происходящее и показалась ему привлекательной, то довольно скоро он понял, что делать ему на этом совете совершенно нечего. Политические тонкости и дипломатия сводили его с ума. Все разговоры (долгие и до жути нудные, а главное пустые, ввиду безрезультативности) сводились в основном к тому, что они не могут сделать по отношению к клану Цзинь, нежели к тому, что они сделать могут. Ввязываться в войну никто не хотел, потому и выдвинуть чересчур серьезные требования было нельзя. Получалось так, что одновременно нужно было и наказать клан Ланьлин Цзинь таким образом, чтобы у того не возникало никакого желания повторять былые ошибки, но и не перегнуть палку, чтобы те не решили воспротивиться и это не повлекло за собой серьезный конфликт. Нахождение этой золотой середины выливалось в многочасовые дискуссии и споры, в которые Вэй Ин решил не вмешиваться. Его способы решения проблем были чересчур прямолинейными и простыми, а может даже и несколько жестокими, учитывая понимание того, какой Цзинь Гуаншань человек, и вряд ли кто-то здесь оценил бы их по достоинству. Так что он занял больше позицию наблюдателя, нежели участника.       А вот у Мэн Яо проблем с политическими тонкостями не возникло: он был как рыба в воде. Свою вовлеченность и интерес к происходящему он не демонстрировал, а мысли и идеи озвучивал невзначай, как будто бы неуверенно, иногда и вовсе заходя издалека, таким образом, что за его мысль кто-то цеплялся и сам развивал в нужную сторону. И не следи Вэй Ин за происходящим так внимательно и с таким подозрением, возможно, и не заметил бы, что некоторые идеи, легшие в основу окончательных решений, принадлежали не тем, кто их озвучил, а этому робкому «ангелочку», вроде бы почти и не участвующему в обсуждениях.       Подобный талант не мог не восхищать. И не мог не настораживать. Но как бы Вэй Ин ни пытался найти какой-либо подвох — его не было. Предложенные Мэн Яо идеи не несли никакой выгоды для Цзинь Гуаншаня. Этим мерам немного не доставало жесткости, по личному мнению не терпящего политических уловок Вэй Ина, но в целом они были достаточно действенными и подходили по всем критериям, вписываясь в ту самую золотую середину, которую все искали. По всему выходило, что таланты Мэн Яо сейчас были направлены в их пользу, а не наоборот.       Мэн Яо не знал, что титул героя войны в последней битве у него был отобран намеренно, а не случайно. Тем не менее, усилий для победы в ней он приложил немало, рискуя своей жизнью из-за шпионажа под носом Вэнь Жоханя. И всё это он делал с целью вернуться в семью. Ради одобрения отца, которое так и не получил бы, а потом обозлился бы, или же изначально ради продвижения собственных амбиций — уже не столь важно. Главное, что все его усилия пошли насмарку — Цзинь Гуаншань посчитал их недостаточными, чтобы его признать. Могло ли так случиться, что из-за этого Мэн Яо лишь сильнее затаил обиду на однажды уже отвернувшегося от него отца, и теперь, лишившись к тому же и возможности воплотить свои амбиции, пожелал отомстить? Как бы там ни было, но подобная обида, по крайней мере сейчас, была всем только на руку. К тому же, ни в чём ином он себя больше не проявлял и беспричинных пакостей с его стороны пока не предвиделось.       Со слов Лань Чжаня Вэй Ин понял, что в Облачных Глубинах к Мэн Яо большинство относилось весьма благодушно. Если подумать, это было и логично: в Гусу Лань, где всех воспитывали как монахов, и где было не принято судить о людях по происхождению, сплетничать и злословить (это даже в их правилах было записано!), вряд ли стали бы постоянно обижать человека из-за того, кто его мать, что случалось с ним ранее в других местах. Особенно когда о его немалом вкладе в победу во время войны рассказывал всеми любимый глава ордена (а Лань Сиченя действительно очень любили и уважали не только в родном ордене, но и за его пределами), которого Мэн Яо к тому же спас, когда незадолго до начала войны Облачные Глубины были сожжены. Конечно, в любом клане находилась парочка своих «Су Ше», но большинство заклинателей в Облачных Глубинах были достаточно праведными людьми и действительно разделяли идеологию своего ордена.       В общем и целом, в Гусу Лань у Мэн Яо создалась весьма хорошая репутация, а также имелся добрый друг, который всегда был рядом. К тому же в нынешних условиях, как бы велики ни были его амбиции, слишком высоко взлететь у него не получится. Главой ордена в Облачных Глубинах ему не стать — он всё-таки не урожденный Лань (да и вряд ли он рискнул бы жизнью Лань Сиченя ради этого), а в ордене Ланьлин Цзинь даже после всего, что он сделал, его так и не признали, так что формально там ему ловить уже было нечего. Но, учитывая его вклад и растущее к нему в Гусу Лань уважение, Мэн Яо вполне мог со временем стать одним из Старейшин, что, в принципе, тоже довольно немало. Вэй Ину очень хотелось бы верить, что Мэн Яо этим удовлетворится, но тем не менее планировал держать ухо востро и в дальнейшем. Тем временем, все гости наконец заняли свои места. Участники столпились перед трибуной, где расположились главы кланов, присутствующие в качестве зрителей, и немногочисленная аудиторией, состоящая в основном из девушек и высокопоставленных мужчин в преклонном возрасте. Среди них, несмотря на подходящий для охоты возраст затесался ещё и Не Хуайсан, размахивающий новым безумно дорогим веером и им же закрывающийся от суровых взглядов со стороны брата, недовольного тем, что младший опять отказался участвовать в традиционных мужских забавах.       Нынешний распорядитель охоты надолго затянул вступительные речи, утомляя всех присутствующих. Вэй Ин его вообще почти и не слушал. Сейчас его гораздо больше волновал голубой рукав ханьфу на расстоянии нескольких цуней от него, которого он то и дело незаметно касался. А также глубокие темные глаза его обладателя, в которые он посматривал лишь украдкой, дабы не выдать себя перед всеми.       С тех пор как они встретились здесь, возможности хоть на секунду остаться наедине, вдали от чужих взоров, у них не было вовсе. Поэтому приходилось тщательно себя контролировать и ограничиваться лишь взглядами, которые тоже нужно было держать в рамках приличий. Хотя, если быть до конца откровенным, взгляды Лань Чжаня приличными отнюдь не были, вот только понять это были способны лишь двое из всех людей, что здесь находились. И ни один из них раскрывать эту тайну не собирался. Вэй Ин же такой выдержкой не обладал, и в данный момент времени этой внешней холодности Лань Чжаня откровенно завидовал.       Когда распорядитель наконец закончил свою речь и призвал участников к действию, точнее к стрельбе по мишеням, всё началось по уже знакомому сценарию: Цзинь Цзысюань, привычно распушивший хвост, вызвался стрелять первым. На сей раз обошлось без пленников перед мишенями, поэтому попадание точно в цель выглядело уже не столь впечатляюще, но тем не менее он удостоился одобрительных аплодисментов — не каждый мог похвастаться такой меткостью.       Что еще отличалось от этой охоты в прошлом, это то, что Цзинь Цзысюнь в этот раз уже не бросался во всеуслышание хвалиться успехами родственника, а лишь наблюдал за происходящим с неизменно кислой миной. Возможно, причина его молчаливости была в том, что именно в его рудниках были обнаружены незаконные пленники, и он чувствовал, что после охоты и празднеств ему еще предстоит за это ответить. Поэтому сейчас он сидел тише воды, ниже травы.       Когда поощрительные хлопки публики стихли, пришло время и остальным смельчакам проявить свои таланты. Вэй Ин возможность не упустил. Ему даже не нужен был брошенный в лицо вызов для этого — зря он что ли лучший лучник своего ордена, чтобы такой талант прятать? На мгновение им овладело сильнейшее искушение снова попросить у Лань Чжаня ленту — интересно, откажет ли тот ему и в этот раз или всё-таки нет, — но благоразумие, о чудо, возобладало над неуместными порывами, и он просто направился к стартовой позиции, чтобы стрелять по мишени, не завязывая глаз и не бахвалясь, хотя мог бы. Разумеется, ему безумно хотелось продемонстрировать свои умения, вызвать восторженные возгласы и, отнюдь не в последнюю очередь, покрасоваться перед Лань Чжанем, но привлекать лишнее внимание не стоило. Хватит с него отсутствия меча и представления, устроенного с помощью печати во время последней битвы в Безночном городе. Этих причин и без того было достаточно для повышенного интереса к его персоне: немало взглядов изучали его уж чересчур внимательно, пусть и без явной враждебности. Хотя один откровенно враждебный взгляд он всё-таки заметил, так как его обладатель стоял уж очень близко.       Видимо, несмотря ни на что, некоторые вещи не менялись. И с одним человеком его взаимоотношения складывались в этот раз ничуть не лучше, чем в прошлый. Вэй Ин в очередной раз с неудовольствием отметил, что как бы он ни старался вести себя хорошо и «правильно» для всех, как бы ни подавлял собственные порывы и характер — всегда будут на свете люди, которым он просто не нравился априори, или ввиду их собственной вредности. Таким человеком был Цзинь Цзысюнь. И пусть Вэй Ин сейчас не красовался и не кичился своими навыками и способностями, а просто спокойно выстрелил в цель, помахал аплодирующей шицзе и вернулся на место, он всё равно поймал на себе его пристальный неприязненный взгляд, который был ничуть не мягче, чем когда-то.       Судя по всему, выходило, что этого конкретного врага Вэй Ин завел не благодаря тому, что грубил его двоюродному брату и слишком явно выставлял напоказ свои способности. Хотя и помнится, что тогда Цзинь Цзысюнь именно так объяснял своё к нему не-расположение. Возможно, причина была в чём-то ином. Может он просто завидовал способностям Вэй Ина? Выставляй напоказ или нет, но совсем не заметить насколько неординарными и выдающимися они были — почти невозможно. И успех на этом «лёгком пути», дающем такую огромную силу, невероятно злил таких высокомерных, но совсем заурядных заклинателей как Цзинь Цзысюнь.       Тем не менее, Вэй Ин продолжал придерживаться изначального плана. Всех, конечно, не уважить, но вдруг всё-таки удастся хоть немного уменьшить список недоброжелателей, а следовательно, и возможное давление с их стороны на его близких в дальнейшем. Поэтому, когда все разбрелись по горе в поисках добычи, он пусть и не отказался от своих методов полностью, но добычи завлёк в сети своих людей в значительно меньшем количестве, чем в прошлый раз. Умышленно сдержал себя в разумных пределах, пусть подобные уступки и раздражали его.       Но черт с ними, и с этими уступками, и с добычей. Его сейчас гораздо больше волновало кое-что другое. Точнее, кое-кто другой. Поэтому, довольно быстро покончив с личным вкладом в успех своего ордена на охоте, он сел у дерева, где отыграл свою особую мелодию, и принялся ждать.       Его ожидание не было напрасным. Едва заметив на тропинке внизу спокойно вышагивающего Лань Чжаня, он, не желая терять зря ни единой секунды, нетерпеливо вскочил с места и окликнул его, и тот, не издав ни звука, поспешил к нему.       Прижатый к дереву сильным телом, Вэй Ин утопал в жадных, торопливых поцелуях. Вечно невозмутимый внешне Лань Чжань, спокойным сейчас не выглядел вовсе. Он выглядел немного диким и очень голодным. Похоже, до безумия соскучился здесь не один лишь Вэй Ин.       Они, конечно же, писали друг другу. И в своих письмах бесстыжий (лишь на словах) Вэй Ин пару раз даже не постеснялся в выражениях своих желаний и фантазий, за что теперь и огребал. Лань Чжань же, пусть на словах был скромен и молчалив, действиями сейчас компенсировал это сполна.       Только когда Вэй Ин оказался зацелован до звезд перед глазами и вся его шея уже пестрела алыми метками, Лань Чжань ненадолго оставил его губы и шею в покое, и, зарывшись носом куда-то в волосы, сжал его в стальных объятиях, не в силах надышаться им. Вэй Ин счастливо захихикал, обнимая в ответ не менее крепко.       — Как же я соскучился, Лань Чжань. Целый чертов месяц… а потом ты объявляешься тут в этом чудесном голубом ханьфу… такой весь из себя прекрасный и соблазнительный… — чувства рвались из него наружу, и Вэй Ин совершенно не способен был их сдерживать, поэтому запальчиво шептал о них в краснеющее ухо, мягко прижимаясь к нему губами и вплавляясь всем телом в возлюбленного.       Лань Чжань обнял его еще крепче, нежно поцеловал родинку у носа и слегка отстранился, чтобы встретиться с ним взглядом.       — Вэй Ин всегда безумно красивый.       Кажется, он выделил особой интонацией каждое слово в этом предложении. Начиная с вибрирующего «Вэй Ин», и заканчивая честным и уверенным до последней буквы «красивый». «Безумно» и вовсе прозвучало с каким-то придыханием и бесконечным восхищением. И если Вэй Ин думал, что уже расчувствовался до предела, то теперь это понятие пришлось сильно расширить. От комплимента, сказанного с такой искренностью в голосе и таким обожанием во взгляде, у него в груди ощутимо ёкнуло и разлилось томительное тепло. В коленях неожиданно поселилась приятная слабость, и он сейчас был очень рад, что его держат, потому что тело явно стремилось упасть к ногам Лань Чжаня, в то время как душа — воспарить к небесам. Он растерянно и счастливо рассмеялся, а потом снова прижался к любимым губам в очередном размягчающем мозги поцелуе.       Лишь заслышав приближающиеся шаги в отдалении, влюбленные неохотно отлипли друг от друга, быстро поправили одежды и присели за кустами, прячась и устремляя взгляд на дорогу. Лань Чжань, помедлив мгновение, ласково коснулся пальцами горла Вэй Ина, передавая духовную энергию и с явным сожалением залечивая оставленные им самим следы. Вэй Ин в ответ благодарно улыбнулся и мягко потёрся щекой о его ладонь как только тот закончил. Ему тоже было жаль эти следы прятать — он их отнюдь не стеснялся. Это были знаки принадлежности человеку, которому он готов был отдать всего себя без остатка. Когда-нибудь они обязательно оставят их надолго, больше ничего не скрывая.       Вполне ожидаемо на тропинке вскоре появилась Цзинь Цзысюань и Цзян Яньли. Павлин бахвалился своими познаниями и успехами на охоте, безуспешно пытаясь вызвать у нее типичную девичью реакцию, и Вэй Ин беззвучно застонал — даже если он не вмешивался в их отношения, это не отменяло того, что павлин идиот.       Тем временем тот продолжил нести несусветную чушь, пытаясь впечатлить Яньли, но в итоге так и не добившись желаемого результата очень по-дурацки нагрубил ей. Вэй Ин тяжело вздохнул сквозь зубы и Лань Чжань на всякий случай покрепче сжал его руку. Это, конечно же, помогло, но острой необходимости в этом не было — пусть Вэй Ин и злился, теперь он, кажется, был вполне способен сдерживать свои порывы. По крайней мере ему хотелось бы так думать. В любом случае, сейчас за этим разговором он наблюдал не впервые, и при этом знал, чем для этих двоих всё должно закончиться в итоге, поэтому гнев на павлина вполне поддавался контролю.       К счастью, терпеть ему пришлось недолго: Цзинь Цзысюань, полыхая стыдливым румянцем, всё-таки извинился перед Яньли за своё поведение и даже рассказал ей о том, что на самом деле идея пригласить её на охоту принадлежала ему, а мать просил помочь лишь потому что знал, что ей девушка точно не откажет. Извинения, конечно же, были приняты — его шицзе слишком хорошая и слишком влюблена в Цзинь Цзысюаня, чтобы по-настоящему злиться на него. А вскоре парочка ушла из поля зрения и слышимости, ведя мирные и куда более приятные беседы. Похоже, несмотря на наличие придурка в этой паре, у них всё складывалось вполне удачно.       Вэй Ин окончательно успокоился и расслабленно прильнул к Лань Чжаню, и тот с готовностью его обнял и погладил по голове.       Впрочем, долго наслаждаться близостью друг друга они не могли. Вскоре послышался топот множества ног и хрипы нечисти, которые стремительно приближались, так что им пришлось выйти из укрытия, где их всё равно теперь заметили бы, и присоединились к охоте.

***

      Празднество после окончания охоты проводилось весьма пышное. Цзинь Гуаншань явно не пожалел средств на этот пир. Как известно, именно после окончания всех церемоний, связанных с проведенной охотой, и начнутся обсуждения беспокоящей всех темы — произвола на рудниках клана Цзинь, а также последствий произошедшего. Поэтому глава ордена Ланьлин Цзинь задабривал гостей пиршеством, показывая какой он на самом деле весь из себя хороший. Так уж вышло, что если изначально охота была запланирована им для поднятия собственного авторитета и возможного продвижения своей кандидатуры в Верховные Заклинатели, то после происшествий на рудниках шансы на подобное стремительно таяли и Цзинь Гуаншань уже скорее пытался просто ей откупиться и отгородиться от чужого гнева. Его орден хоть и был весьма и весьма богат, но если остальные кланы решили бы сплотиться против них, устоять не удалось бы. Ведь орден Цишань Вэнь они как-то сместили почти без вмешательства со стороны его людей, несмотря на то, что те были предельно могущественны. А его собственная репутация из-за избегания данного конфликта и так стала довольно шаткой, поэтому Цзинь Гуаншань прекрасно понимал, что нарываться не стоит.       Сама ситуация злила его неимоверно. Он никак не мог понять, каким образом Вэньских пленников вообще обнаружили. Рудники — это ведь вообще не те места, которые люди праздно посещают, тем более если они им не принадлежат. А тут заявилась целая толпа, причем из нескольких крупных кланов разом, как будто намеренно и целенаправленно именно их искала. А следом остальные кланы и вовсе устроили проверки всех его владений, отпуская на свободу всех его рабов. Цзинь Гуаншаню всего-лишь нужны были дармовые работники, а в итоге мало того, что он их лишился, так еще и кланы явно сплотились против него, грозя пока неизвестными последствиями. И это не могло не злить и не напрягать.       Разумеется, внешне он свою панику не демонстрировал и держал себя на людях преувеличенно расслабленно и уверенно, и хоть и вежливо, но несколько панибратски общался с другими главами кланов, никак не показывая собственного беспокойства, как будто сомнительные события на тех рудниках никоим образом его лично не касались, а значит и причин переживать у него не было. Тем не менее, пиршество прошло вполне мирно и даже весело. Охота — событие само по себе интересное, и для многих она оказалась, к тому же, весьма удачной. Поэтому заклинатели пили и веселились, позволяя себе оставить все мысли о делах на следующий день.       На охоте первое место по количеству добычи занял орден Юньмэн Цзян, но с разумным по размерам преимуществом, так что Цзян Чэн получил от всех вполне искренние поздравления. Вэй Ин, сидящий по левую руку от него, с весельем наблюдал тщательно скрываемое горделивое довольство на его лице. Цзян Чэн очень хотел поднять свой орден до его прежних высот, а может и выше, а успех на охоте, признанный всеми, был одним из первых шагов на этом пути. Не считая убийства Вэнь Жоханя, это было его первой победой с тех пор, как он официально возглавил орден. Вэй Ин к этому, конечно, руку тоже приложил, но братом всё равно гордился. Тот очень много трудился в последние месяцы, восстанавливая Пристань Лотоса по крупицам, лично тренируя адептов и учась политическим и управленческим премудростям, которые не успел усвоить пока отец был еще жив. Он действительно отлично справлялся, учитывая обстоятельства и почти юный возраст, так что главы других кланов, больших и не очень, посматривали на него с уважением.       Кстати о главах кланов, присутствующих на мероприятии… Среди кучи уже знакомых лиц Вэй Ин в этот раз не заметил Су Ше — видимо, в прошлом он здесь оказался исключительно по приглашению Цзинь Гуанъяо, который искал себе сторонников для воплощения будущих амбиций. А кто для этого мог подойти лучше, чем глава совсем мелкого клана, да еще и без достойного происхождения, которого другие считали за мусор? Такой пёс и правда был благодарен за любую кость и был верен господину до конца своей жизни. К тому же этот пес оказался довольно талантливым, стоит признать… Сейчас же никому и в голову не пришло звать его сюда — слишком мелкая сошка.       Сам Мэн Яо сейчас сидел за своим столиком позади Лань Сиченя и периодически что-то шептал ему, почти незаметно наклоняясь вперёд. Несмотря на беззаботную улыбку, в его жестах была заметна некоторая скованность. Видимо, для него было довольно странно находиться здесь в качестве гостя после того, как он был с позором сброшен с лестницы в свой прошлый визит в Башню Кои.       Это было странно не для него одного. Цзинь Гуаншань едва заметно кривился каждый раз, когда его взгляд невольно падал на непризнанного сына. Не Минцзюэ тоже посматривал на своего бывшего помощника с недовольством и подозрением — он всё еще не доверял ему. Благо в этот раз им не пришлось побрататься, а в дела ордена Гусу Лань Не Минцзюэ не вмешивался, так что они друг с другом почти не виделись. Это несколько успокаивало помнящего о событиях пока не случившегося будущего Вэй Ина, однако они с Лань Чжанем всё равно планировали присматривать за этими двумя, и в частности за тем, чтобы Мэн Яо для Не Минцзюэ никогда не играл.       Ещё одним любопытным отличием оказалось то, что Яньли теперь большую часть времени общалась не с Госпожой Цзинь, а с её сыном, большую часть времени совершенно не замечающим никого кроме неё в этом помещении. При виде его чересчур довольного и беспрестанно улыбающегося лица у Вэй Ина возникали двойственные ощущения: с одной стороны чесались кулаки, а с другой… тот выглядел забавно. С этими своими блестящими слепым обожанием глазами.       Хотя, пожалуй, он тут был не один такой. Вэй Ин перевёл взгляд на беседующего с главой Яо Лань Чжаня и не смог удержаться от улыбки. Возможно сейчас со стороны он выглядел так же глупо, как и Цзинь Цзысюань.       Глава Яо, широко и покровительственно улыбаясь, о чем-то вещал слушающему с прохладной вежливостью Лань Чжаню, и даже в какой-то момент попытался похлопать его по плечу, от чего тот ловко и тактично увернулся, как и всегда не позволяя чужим к себе прикасаться. Это пусть и вызвало у собеседника секундное замешательство, но он его поспешно спрятал, расплываясь в ещё более широкой и неискренней улыбке.       Вэй Ина начало это раздражать, поэтому он, подхватив чарку с вином, подошёл к ним и присоединился к беседе, намеренно, но будто невзначай, притираясь к Лань Чжаню плечом. Тот не отодвинулся ни на цунь.       Оказалось, глава Яо пожелал подробностей той первой вылазки на рудники и заваливал Лань Чжаня вопросами и хвалебными одами на тему его благородства и милосердия из-за того, что он вмешался в ту ситуацию. Завидев Вэй Ина, глава Яо быстро переключил внимание и на него, «припоминая», что это было начато ими обоими.       Прожужжав им все уши никому ненужной и неестественной похвалой, и не забыв к тому же затронуть ещё и военные подвиги почти трехмесячной давности, но так и не дождавшись каких-либо новых деталей ни о походе на рудники, ни о необычных техниках Вэй Ина, оказавшихся весьма полезными для победы, в какой-то момент глава Яо всё-таки отлип от них и пошёл подхалимничать уже к Цзян Чэну. Вэй Ин лишь проводил его долгим взглядом. Этот человек никогда ему не нравился и его речи вызывали в нём смутную тревогу, оставляя заодно и приторно-сладкий до омерзения осадок.       Впрочем, оказавшись наконец наедине с Лань Чжанем, Вэй Ин быстро позабыл о всех неуместных мыслях, думая лишь о том, чтобы побыстрее убраться вместе с ним куда-нибудь подальше отсюда. Что они и сделали, незаметно по очереди покидая пиршество.       Их отсутствие заметили только два человека. И если Цзян Чэн мысленно костерил неизвестно куда умотавшего Вэй Усяня за то, что оставил его здесь «одного», то Лань Сичень обнаружив пропажу брата и быстро смекнув кого еще не хватает, лишь весело усмехнулся, понимая, что до завтрашнего дня Лань Чжаня уже точно не увидит. И не имел ничего против.

***

      — Лань Чжань.       Молчание и только легкий поворот головы.       — Лань Чжань.       Вздох.       — Лань Чжань.       Жидкий шелк струился сквозь пальцы. Вэй Ин увлеченно возился в волосах сидящего к нему спиной Лань Чжаня и укладывал их, закрепляя серебристым гребнем. До этого момента тот, кажется, был погружен в своеобразную медитацию, блаженно прикрыв глаза, пока Вэй Ин заботливо собирал его волосы.       — Лань Чжааань.       — М? — в конце концов не выдержал тот.       — Лань. Чжань. — Никак не сдавался Вэй Ин, аккуратно подвязывая ему на лоб ленту, а затем притёрся всем телом сзади, устраивая голову на его плече, и зашептал в самое ухо: — Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань.       Лань Чжань слегка поёжился от щекотки и дёрнул головой.       — Что, Вэй Ин?       Вэй Ин довольно улыбнулся, услышав наконец вразумительный ответ, вместо жестов и вопросительных выдохов. От звуков собственного имени в устах Лань Чжаня, как и всегда, что-то теплое и сладостное растеклось в животе и груди. Вэй Ин прижался еще крепче, уткнулся носом в шею Лань Чжаня и стал жадно вдыхать запах его кожи с примесью сандала. Предшествующая ночь была насыщенной и потрясающей. Они почти не спали, оказавшись не в силах насытиться близостью после долгой разлуки. Но Вэй Ину всё ещё было мало. Мало Лань Чжаня.       — Ничего, Лань Чжань. Мне просто нравится произносить твоё имя… Писать его тоже приятно, но произносить, когда ты рядом, совершенно другое дело.       Лань Чжань погладил его по бедру.       — Я тоже скучал, Вэй Ин.       Они так и сидели какое-то время в тишине, не разлепляя объятий.       — Переживаешь из-за суда? — после продолжительной паузы спросил Лань Чжань.       За предъявлением всех обвинений и связанных с ними требований по отношению к ордену Ланьлин Цзинь последуют «обсуждения» касательно судьбы найденных на рудниках заклинателей. А точнее самый настоящий суд, решения которого доподлинно предугадать нельзя. Пленные заклинатели были привезены с собой и всё это время находились под охраной в комнатах, выделенных для взявших их под надзор кланов.       — Ты слишком хорошо меня знаешь, — вздохнул Вэй Ин.       — По крайней мере двое из глав кланов точно не выскажутся против них.       Под «ними», Лань Чжань сейчас подразумевал исключительно Вэнь Нина и сопровождающих его мальчишек. Насчёт остальных плененных заклинателей что-то сказать было сложно. Они их ещё даже не видели.       — Ну да, уж Цзян Чэн точно никуда не денется. Да и повезло, что при всей своей хитрости, твой брат всё-таки очень хороший человек, — лукаво улыбнулся Вэй Ин.       Лань Чжань покачал головой. Он никогда не соглашался с подобными подначиваниями со стороны Вэй Ина в адрес Лань Сиченя, но и как-то твёрдо возразить у него язык не поворачивался. Как бы там ни было, но врать он не умел и не хотел. Да и Вэй Ин дразнился по-доброму, с теплотой и симпатией к его брату.       — Не Минцзюэ строг, но справедлив, — вместо ответа на подначивания сказал Лань Чжань.       — Зато остальные далеко не самые приятные люди, — тихо добавил Вэй Ин, припоминая в основном глав Цзинь и Яо, но кивнул, признавая правоту и успокаиваясь. В принципе, перевес скорее всего будет на их стороне, если Не Минцзюэ не окажется совсем не в духе.       Помолчав немного, он вспомнил, что его беспокоило кое-что еще.       — Расскажешь откуда у тебя синяки на коленях?       Вэй Ин заметил их чуть раньше этим утром, но тогда вопрос был слишком неуместен.       Сейчас же, даже видя лишь пол-лица Лань Чжаня, он заметил слегка нахмурившиеся в ответ на вопрос брови. Голос же, в противовес, у Лань Чжаня был абсолютно ровным.       — Отбывал наказание.       Вэй Ин поморщился.       — Дядя сильно разозлился?       Конечно же, их вылазка в рудники не обошлась без последствий. Из-за необходимости об этом рассказать Лань Цижэнь узнал, что Лань Чжань был там, где в тот момент ему не положено было находиться. К тому же с Вэй Ином.       — Не более, чем в прошлый раз, — спокойно и без капли раскаяния ответил Лань Чжань.       Кажется, недовольство дяди его беспокоило в последнюю очередь, и терпеть наказания он был готов столько, сколько потребуется. Оставалось лишь надеяться, что Лань Цижэнь не станет слишком долго упорствовать. Лань Чжань, конечно же, не передумает — таких упрямцев еще поискать, но шрамы на его спине Вэй Ину снова видеть отнюдь не хотелось бы.       Вэй Ин слегка отодвинулся и плавным движением переполз из-за спины Лань Чжаня на его колени. Тот его мгновенно подхватил и прижал чуть ближе, придерживая.       — И как же звучит то правило, которое ты так бесстрашно нарушаешь общаясь со мной? — спросил Вэй Ин, уже глядя ему в глаза. Просто чудесные глаза, всю жизнь бы в них смотрел.       — Не нарушаю. Дядя так думает, но он не прав… — Лань Чжань сделал паузу, а потом процитировал: — «Не водись с порочными людьми».       Вопреки словам его руки притянули Вэй Ина лишь ближе, оглаживая спину. Взгляд горел упрямым недовольством, яро демонстрируя насколько он не согласен с такой характеристикой в адрес Вэй Ина. И тот только и мог, что растроганно хлопать глазами, а следом уткнуться возлюбленному в шею. К подобной почти слепой вере Лань Чжаня в него он, кажется, никогда не привыкнет.       — Вэй Ин?       — Ты потрясающий, ты в курсе? — улыбнулся Вэй Ин и принялся осыпать его губы и щеки ласковыми поцелуями.       Ответа, разумеется, не последовало — Лань Чжань был слишком занят.       — Как думаешь, после разрушения печати он смягчится? — вернулся к прерванному разговору Вэй Ин, с трудом оторвавшись от чересчур сбивающих с толку губ и шутливо поцеловав напоследок кончик скульптурного носа. — Не хочу, чтобы он тебя наказывал после каждого разговора со мной.       — Возможно. Но тёмный путь он всё равно никогда не одобрит, — с некоторым сожалением отозвался Лань Чжань.       Вэй Ин задумчиво заёрзал на его коленях.       — Ну… после её разрушения я мог бы сделать вид, что одумался, например, — протянул он немного неуверенно. А подумав добавил уже воодушевлённее: — Вот только меч мой на разные встречи придется тебе носить. Буду говорить, что всё еще слишком взбалмошный и будет надежнее, пока он у моего спутника. — Вэй Ин улыбнулся и продолжил говорить, не заметив как сбилось дыхание его собеседника на последнюю фразу. — А вызвать меня на спарринг никто не захочет, потому что придется просить меч у тебя. Хотел бы я посмотреть на того смельчака, который рискнул бы. — Вэй Ин захихикал и, забывшись, запустил пальцы в предварительно уложенные им самим волосы. — А уж на ночных охотах, кроме тебя, меня никто и не увидит, так что…       Лань Чжань молчал, а дыхание его стало каким-то слишком частым, на что Вэй Ин лишь непонимающе распахнул глаза. Потом прокрутил в голове всё, что сказал, и стремительно залился краской. Про будущее они еще не говорили.       Нет, тот вариант развития событий, где они где-то порознь, наверняка ни одним из них даже не рассматривался. Вэй Ином по крайней мере точно. Но на фоне всего происходящего, с необходимостью плясать от того, как всё обернётся с Цзинь Гуаншанем, судьбой плененных Вэньских заклинателей и печатью, говорить о том, что и как будет после, еще не довелось. А тут Вэй Ин вдруг нечаянно вывалил часть из того, как он видит их будущее, и неосознанно, в вымышленном диалоге с другими людьми, назвал Лань Чжаня…       — Спутник? — отмерев, тихо произнёс Лань Чжань, заканчивая мысль в голове Вэй Ина.       Вэй Ин сглотнул и кивнул.       — Мой спутник… на тропе самосовершенствования, — в животе что-то тревожно сжалось от этих слов, но Вэй Ин подтвердил, что Лань Чжань понял произнесенное слово правильно. И опустил глаза, в ожидании реакции. Подобное всё-таки серьезнее признаний в любви. Это четкое обозначение намерения. Обещание на всю жизнь — о судьбе, разделенной на двоих.       Вэй Ин не планировал ничего предлагать сейчас. Это слово просто вырвалось само по себе, потому что никак иначе Вэй Ин своё будущее не представлял. Только с Лань Чжанем. Но не слишком ли он поторопился это озвучить? Лань Чжань даже свою симпатию к нему признал не сразу, а тут такое стремительное развитие событий…       Теплая ладонь огладила его щеку, прерывая поток мыслей.       — Может, лучше супруг? Хотя одно другого не отменит, — прозвучал хриплый шепот у самого лица.       Вэй Ин потрясенно поднял взгляд и увидел наполненные теплотой тёмные глаза близко-близко. Его глупые сомнения и страхи развеялись прочь. И чего он только боялся? Это же Лань Чжань. Он наверняка свою «симпатию» признал одновременно с куда более долгоиграющими решениями. Целиком и без остатка.       — Хочу быть для тебя и тем и другим, — расслабленно и довольно выдохнул Вэй Ин в улыбающиеся губы.       А следом, растворяясь в нежном поцелуе, лишь незаметно зажмурился, прогоняя вдруг прорвавшийся в сознание злобный голос:       «Уверен, что у вас вообще будет это будущее, Вэй Усянь?» — ехидно прошептал тот.